Выкуп

Вся его жизнь, после модификации, имела только два оттенка: черный и красный. Все человеческое, что в нем было до того, жестокой экспериментаторской рукой отсеклось: эмоции, чувства, переживания. Осталась лишь основа — кристально чистый, незамутненный человеческой эмоциональной сущностью, разум. ОН не родился свирепым чудовищем — ЕГО таким сделали. Красное и черное. Кровь и нечеловеческая, жестокая, кристальная логика. Ха-а-а-н — рокотало в груди и звучало как титул, услышав который окружающие должны были падать ниц, в страхе спрятав глаза. Когда-то так и было. Сейчас, все изменилось, слишком много воды утекло с тех пор, но время, которого для него не существовало, не в силах было изменить его сущность. Ничтожный глупец Маркус, выпуская джина из бутылки, решил, что сможет удержать свободолюбивого зверя под своим алчным контролем. Мания величия и глупость власть имущих, губила империи чаще, чем катастрофы и стихийные бедствия, скорее войны и геноцида. Никогда нельзя недооценивать своего врага. Живым подтверждением этой истины служил труп адмирала с раздавленным, черепом, распростертый у ног сверхчеловека. Беспощадный к врагам Хан, был предан своей единственной семье. Семьдесят два человека… Они ждали его помощи, каждый, кого он лично погрузил в холодное небытие. Эти люди верили его слову, знали, что капитан Сингх не оставит их. Забота эта не была проявлением человечности, оттого она и осталось в нем — то был звериный инстинкт. Сингх являлся вожаком, он обязан был заботиться о своей стае, и волен принимать в нее новых членов. Отчего выбор пал на доктора? Сингх считал, что идет на поводу у того самого инстинкта, который диктовал ему заботиться о стае, нуждавшейся в лекаре. Так было правильно. Они потеряли своего врача незадолго до того, как было принято решение о заморозке. Это случилось во время одной из кровавых битв, в которых участвовали сверхлюди. Джон Харрисон был отличным и единственным медиком в экипаже. Кроме профессиональных качеств, он отличался от остальных, потаенной мягкостью, старательно скрываемой человечностью, которую не смог отсечь жестокий скальпель модификации. Это располагало к Джону, даже Хан не считал это изъяном. Вожак, как и вся команда, грелся в незримых лучах теплоты исходившей от их доктора и, потеряв его, Сингх готов был выть на луну, как разбитый горем матерый волк. Он переживал потерю каждого своего человека, но доктора оплакивал особо, тут было нечто личное, незримое, но ощутимое. Сингх скучал по доктору, не до конца понимая, что с ним происходит. Эти неведомые ранее терзания, оборвала заморозка. Когда же его разбудили, и склонившийся над капсулой человек потребовал назваться, Хан решил, что не стоит говорить правду. Единственное имя, которое смог вспомнить затуманенный еще мозг — Джон Харрисон. Придя в себя и осмотревшись, вождь обнаружил, что за прошедшие годы люди не поумнели, и не стали лучше. Маркус фактически пленил его, вынуждая к сотрудничеству, при любом удобном случае подчеркивая, что отказ станет смертными приговором замороженному экипажу. Это мучило, доводило до бешенства, обостряло желание, вонзиться зубами в тощую глотку адмирала… Люди вокруг были не лучше адмирала, они его откровенно боялись, пряча страх за положением и чинами, оружием. Это рождало взаимную ненависть. Лишь один человек, встретившийся на пути Хана, несколько отличался от общей враждебной массы. Удивительно, но он оказался доктором, заметно напоминающим, погибшего триста лет назад Джона. Доктор МакКой привлек к себе внимание Сингха, в их первую встречу, когда бережно обхватив его руку теплыми пальцами, Леонард аккуратно делал забор крови. Ни убийственной ярости, как на лице трясущегося от гнева Кирка, ни высокомерного презрения, как в темных глазах вулканца — лишь любопытство и интерес. Оно и понятно, о схватке с отрядом клингонцев, уже шептались по всему кораблю. И Хан, вступив на борт «Энтерпрайза», ощущал повышенное к себе внимание. После, переведенный в медотсек пленник, не раз ловил себя на несвойственном для него интересе к человеку. Доктор был обычен, однако, это не мешало ему быть центром внимания, где бы он не находился: будь то мостик хлипкой посудины Кирка, или медицинское крыло, главой которого МакКой являлся. Ему везде и все были рады, от бортинженера до капитана. Доктор, изучал пленника, но ненавязчиво, осторожно. Хан, в свою очередь, позволял это МакКою, присматриваясь, сравнивая этого доктора с погибшим. За то время, что Хан провел на «Энтерпрайз», он подметил любопытную особенность. Рядом с Кирком, что бы ни случалось, всегда оказывались двое: вулканский выродок Спок, который невербально, очень прозрачно давал понять окружающим, что недокапитан его законная добыча, и преданный, словно щенок со странным прозвищем Боунс, доктор МакКой. Это поначалу забавляло. Кирк так кичился своим капитанством, но при этом самостоятельно не мог сделать и шага, не оглянувшись на Спока или не опершись на доктора. МакКой смотрел на своего игрушечного капитана, с почти нескрываемой нежностью, едва ли не с любовью, и это стало раздражать Хана, раз за разом, являя мысль о том, что заносчивый глупец не заслуживает такого отношения. Кирк не ценил заботы, которой его окружал доктор. Когда партия была выиграна, и крепкие пальцы вожака сверхлюдей сжимали хрупкое горло Кирка, Хан уже знал, как ему поступить. «Энтерпрайз» была обречена. Оставлять корабль и людей в живых Сингх не собирался, в этом он был солидарен с Маркусом. На обреченным корабле был лишь один человек, среди прочего мусора, чью жизнь следовало спасти. Хан убедил себя в том, что ему требуется новый доктор. Он мотивировал эту убежденность тем, что при выводе экипажа из анабиоза, могут возникнуть проблемы и присутствие на борту МакКоя полезно и оправданно. Ничего личного, конечно. Но внутренний голос беспощадно шипел о том, что все это не совсем так. Этот доктор был похож на Джона Харрисона, он также светился изнутри, маскируя свой свет, пряча его от чужого взгляда. Хан хотел видеть этого человека рядом с собой, среди своего экипажа, хотя отлично понимал, что взаимности от доктора добиться будет ой как непросто, особенно после гибели его корабля и друзей, возможно, этого не будет никогда, но попытаться стоило. Обмен прошел лучше, чем можно было предположить. Доктор сам, не сводя взволнованных глаз с сопляка Кирка, шагнул навстречу судьбе. Миг, и ненастоящий капитан оказался на своем мостике, а растерянный, охваченный тревогой доктор всматривался в экран, на расстоянии оценивая ущерб, нанесенный мальчишке. Хан коснулся панели управления и канал связи с «Энтерпрайз» был закрыт, а экран превратился в стекло, демонстрируя черный космос, серебристый корабль Звездного Флота и голубую жемчужину — Землю. Торпеды спокойно разместились в грузовом отсеке. Непобедимый экипаж Сингха был, наконец, свободен. Настала пора наносить удар по Кирку и его посудине. — Какого черта? — доктор развернулся к Хану, с трудом отрывая взгляд от своего корабля, — я, конечно, легенда Звездного Флота, но обычно мои фанаты куда более сдержанны. — Я решил оставить вас в живых, доктор, — прямо и спокойно ответил Сингх. Он вглядывался в полное злости и недоумения лицо МакКойя. Радости доктору слова Хана не добавили. — В каком смысле, в живых? Ты же не собираешься… — Собираюсь. — Ты обещал! — Леонард дернул головой, а его глаза скользнули по мостику чужого корабля. Казалось, он чего-то ждал. — «Энтерпрайз» была обречена с того момента, как Кирк принял на борт мои торпеды. Его приговорил Маркус, — Хан равнодушно кивнул в сторону останков адмирала. Лицо доктора осталось нечитаемым, вид изуродованного адмирала его не тронул, похоже, особой симпатии доктор к Маркусу он не питал. Взгляд доктора снова обратился отливавшему серебром кораблю. Пронзительный взгляд, словно МакКой прощался с любимым человеком. — Приготовиться к атаке, — скомандовал новый капитан «Возмездия», бортовому компьютеру подтверждая голосовой приказ мануальным, — Фронтальные орудия к бою! Взрыв был оглушительным. Непобедимая громадина затрещала по швам, мостик покачнулся и накренился. Где-то внизу, под ногами гремело и рушилось, взрывалось и расползалось, выпуская в жадный вакуум остатки воздуха. Хан взревел. МакКоя отшвырнуло и с силой ударило о стену. А потом, снова загремело, разнося в щепки переборки и руша стены, под кусками которых, в мгновения ока, был погребен доктор. Ярость, боль, и жажда мести раздирала рычащего, раненым зверем, безупречного и холодного Хана Нуньена Сингха. Он потерял все: то чем жил все это время, тех, кто составлял смысл его жизни. Дорогие Хану люди были уничтожены, разложены на молекулы проклятыми торпедами, в которые он сам же их поместил. Все было кончено… Оставалась только яростная месть, жгучая и быстрая, что б забрать как можно больше человеческих жизней и урон нанести посерьезней, так чтобы проклятый Звездный Флот не поднял больше головы, лишая Федерацию ее главного защитника и оружия. А еще… Проклятый вулканец! Он непременно заплатит за это! Ненавистный до конца времен! Хан уничтожит все, что Споку дорого. Он кинулся было к пульту управления, когда вспомнил о докторе. МакКоя нигде не было видно. Сингх затуманенным яростью взором обвел мостик, разыскивая Леонарда. Он нашел его не сразу. Покрытая бронзовым загаром кисть, безжизненно свисала из-под обломков стены. Забыв о мести, и намерении разнести проклятый «Энтерпрайз» в щепки, Хан кинулся к завалу. Сжав запястье доктора, Сингх обнаружил полное отсутствие пульса. МакКой был мертв, завершая осознание полного поражения великого предводителя сверхлюдей.