Тринадцать жертв

Элеонора, прижимая к груди яркий сладко пахнущий букет, торопилась в гостиную; ей почему-то всегда казалось, что если нести цветы чуть дольше, то они тут же завянут. Глупость, и Нора прекрасно это понимала, но всё равно каждый раз спешила, и спешка эта нередко приводила к падениям. Сегодняшний случай не стал исключением: запнувшись о собственные ноги, она растянулась на полу, выронив при этом цветы. Вздохнув, хранительница села. Интересно, чем же руководствовалась магия, когда украшала её голову бабочками? С этими очаровательными созданиями у неё не было ничего общего: ни лёгкости, ни грации, ни свободы. Объединяло лишь то, что, подобно гусеницам, Нора ничего не знала о своих родителях, вот только для гусениц это было нормально, гусеницам было всё равно. Подобрав те цветы, что находились ближе всего, она застыла и невольно прислушалась. Из-за двери, рядом с которой довелось упасть, слышались голоса – кто-то довольно оживлённо беседовал. Подслушивать нехорошо, однако теперь отвлечься от разговора не удавалось. – Значит, ты поэтому вчера так странно выглядел? – судя по голосу, вопрошающий был одним из близнецов. – Думаешь, та женщина дала ей это кольцо? – не стоило и сомневаться, что где один, там и другой. – Уверен, – третий говорящий был также очевиден, голос его звучал заметно тише и слова различались хуже. – Более чем уверен. Сами ведь знаете, почему сомневаться не приходится. И я вам уже говорил не называть людей теми и этими, если знаете имя. – Да-да. Вот только вступаться за Ингрид... Перешёл на тёмную сторону? – с едва заметной язвительностью отметил кто-то из одноглазых братьев. – Или предпочитаешь постарше? А мы уж думали, что у тебя с Ир... Хранитель неожиданно замолчал. Элеонора же подумала, что он просто решил закончить фразу тише, и потому решилась подойти поближе к двери, нервно сжав стебли собранных цветов. – Лучше бы вы о другом думали, – по-обычному насмешливо ответил Эгиль и, скорее всего, ухмыльнулся. – Например, о том, чтобы говорить потише... Дверь резко распахнулась, из-за чего Элеонора вздрогнула и дёрнулась назад, рискуя снова упасть. Не осмелившись поднять глаза, она чуть ли не физически ощущала тяжёлый взгляд хранителя, что скрестил руки на груди и лениво опёрся на дверной косяк. Он не был похож на жертву, скорее на хозяина этого места, так себя вёл, так хорошо вписывался в обстановку. И всё же, это было не более, чем внешнее впечатление, игра, Нора знала это, чувствовала, однако со своим страхом ничего поделать не могла. – Нора-Нора... От тебя я такого не ожидал, – с каким-то странным удовольствием протянул Эгиль, а хранительница почувствовала, как вдоль позвоночника пробежали мурашки. Театр потерял прекрасного исполнителя отрицательных персонажей. – Ну-ну, не надо так трястись. Никто тебя ругать не будет, не обидит. Я даже не буду спрашивать, как долго ты тут стоишь. Но только пообещай, милая, – выделенное интонацией, это слово прозвучало угрожающе, – что никому ничего не расскажешь. Мне очень не хочется ещё сильнее портить твои нервы, но, сама понимаешь... Так что же, будешь держать рот на замке? Всё же осмелившись поднять взгляд, Элеонора на мгновение заглянула в прищуренные глаза хранителя и тут же закивала головой, ощущая, как начали дрожать руки. – Н-не скажу. Ничего не с-скажу... – пробормотала она и убежала. Получилось на удивление резво, а ведь только мгновение назад ноги подгибались и не слушались. У страха не только глаза велики, но и скорость завидная. Когда спадало оцепенение, конечно. Однако надолго Элеоноры не хватило, так что вскоре она перешла на шаг, попутно переводя дыхание. Физическая форма оставляла желать лучшего настолько, что в случае опасности гораздо лучше попробовать притвориться мёртвой – убежать всё равно не выйдет, а так, может, проигнорируют. Недалеко от гостиной возле окна стояла Мейнир, а рядом с ней мельтешила Дикра, как обычно о чём-то щебеча. Весело, беззаботно, словно ничего с ней не случалось, словно не только вчера ей разрешили вставать, и то с условием, что будет вести себя поспокойнее. В каком-то смысле роль Дикры, как ребёнка, была именно в этом – разряжать обстановку, не давать остальным полностью погрузиться в мрачные мысли, зациклиться на них, окончательно погрязнув в этом болоте. Элеонора печально улыбнулась. Осознанно или нет, но каждый здесь играл какую-то роль, притворялся, глубоко внутри запирая переживания и боль, не желая беспокоить этим других. Здесь не было счастливых. И очень тяжело было чувствовать это, но не иметь возможности помочь. Вроде бы не было ничего необычного, но Элеоноре показалось, она почувствовала, что Мейнир чем-то опечалена, что-то произошло, хотя никаких внешних доказательств этому предположению не было. – Мейнир, что т-такое? Чем обеспокоена? – тихо спросила она, кончиками пальцев коснувшись руки хранительницы. Та вздрогнула – это нельзя было заметить, однако удалось ощутить. – Дерево, – прошелестела в ответ Мейнир, – умирает... Учитывая, сколько деревьев растёт на территории замка, понять, о каком именно шла речь, невозможно, как и сделать что-нибудь. Понимая, что расспросами более ничего не добьётся, да и не желая этим причинять неудобства, Элеонора попросила подождать, пока она всё же отнесёт и поставит цветы, а потом показать, с чем возникла проблема. Они направились в сторону калитки, причём Дикра тоже захотела посмотреть, какое же дерево расстроило Мейнир. Хотя, скорее всего, ей просто не хотелось оставаться одной, что можно было понять. Как оказалось, речь шла о росшем недалеко от ворот старом-старом ясене, который, правда, несколькими днями ранее выглядел гораздо лучше. Скорее всего, погибать дерево стало именно из-за Мейнир, так как по отношению к растениям та особенно плохо контролировала свою силу, но в таком случае было достаточно просто дождаться Мейлира, который мог легко всё исправить, о чём и сообщила Элеонора, надеясь, что это успокоит хранительницу. Та кивнула и слегка дёрнула хвостом – похоже, помогло. Никто не услышал ни шагов, ни того, как открывалась и закрывалась калитка, и если бы Элеоноре не захотелось вдруг обернуться, ведомой странным предчувствием, так бы и осталась незамеченной маленькая светлая фигурка, быстро скрывшаяся за тихо перешёптывающимися о чём-то деревьями. Дикра, заметив, что Нора вдруг застыла, напряжённо смотря на лес, дёрнула ту за рукав и спросила, что случилось. – Г-гленда... Она ушла в лес, – испуганно пробормотала хранительница, трясущимися пальцами сминая подол. – Тогда мы должны велнуть её! Пока она не ушла далеко, – воскликнула Дикра и хотела уже побежать следом, но было остановлена Элеонорой. – С-стой. Тебе н-нельзя выходить. Нам надо найти к-кого-нибудь из старших. Это был единственный пригодный вариант, пришедший на ум. Сама Элеонора очень боялась леса и даже той тропинкой, что вела в город, она бы не пошла одна. Послать Мейнир было плохой идей – потом и её искать придётся. Ничего не делать тоже нехорошо, ведь неизвестно, почему Гленда убежала. Одно дело, если по своей воле – вернуться сможет легко, не потеряется, но если в этом снова виноват осколок? А если Эрланн заметит отсутствие сестры? Как ни посмотри, ничего хорошего при бездействии не выходило. Разделившись, Элеонора и Дикра побежали за теми, кого можно было отправить в лес. Найти удалось только Фрейю и близнецов, куда делся Эгиль – непонятно, а Мейлир пока ещё был в городе. Вместе с хранительницей на поиски отравили Лауге, Исааку же дали указание, чтобы следил за Эрлом и при надобности заговаривал зубы, не позволяя узнать правду. – И вот чего Гленде не сиделось на месте? – проворчала Фрейя, сунув руки в карманы и всем своим видом выразив недовольство. С тех пор, как в замок прибыли жертвы, она уже третий раз была вынуждена кого-нибудь искать в лесу, причём проявлялась странная закономерность: сначала искать помогали сёстры, потом искали их; в этом помогала Гленда, а теперь... Хотелось надеяться, что хотя бы Лауге не продолжит эту цепочку, так как, случись подобное, Фрейя либо разнесёт в щепки то, что попадётся под руку, либо кого-нибудь убьёт. – И всё же, мне кажется, убежала она осознанно, – заметил Лауге, пытаясь распознать, какое направление будет истинным. Это была немного не его специализация, однако при желании можно было вывернуться, исхитриться. – Нам туда, – показал он пальцем, повернув. – Если осознанно, то могла бы и предупредить... – И никто бы её не отпустил. Вам, взрослым, хорошо. Захотели – ушли, кто же запретит? – хранитель усмехнулся и развёл руками. Фрейя возразила, что, может быть, в сопровождении с кем-нибудь вполне могли отпустить, но Лауге заострил внимание на этом самом «может быть», которое как раз могло оказаться объяснением её поступка, а после заметил, что чем гадать сейчас, лучше просто узнать всё у Гленды. Пришлось согласиться. Они вышли к реке и направились вдоль неё, противоположно течению. Река эта была довольно извилистой, не особо широкой, не слишком быстрой, но просто ужасно холодной. Настолько, что если оказаться в воде, в момент сводило конечности и становилось трудно дышать, однако же, что странно, она никогда не замерзала. Идя по течению, можно было добраться до места, где река разветвлялась. Одна ветвь скрывалась под землёй и протекала под замком, а вот вторая продолжала петлять по лесу, окончательно в нём теряясь. По крайней мере, так было, если верить картам, а что происходило на самом деле, никто узнать не решался. Обмениваясь то и дело парой-другой слов, хранители внимательно смотрели по сторонам. Лауге был уверен, что искать Гленду надо где-то здесь, а не в чаще. Фрейе оставалось только поверить ему, так как сама она не имела никаких предположений, да и не могло их быть в принципе. А ведь этот день мог быть вполне себе чудесным, при такой-то ясной и тёплой погоде, отсутствии важных дел и конфликтов между обитателями замка. Река сделала ещё один довольно крутой поворот и, наконец, можно было заметить сидевшую возле берега особу, которая внимательно высматривала что-то в густой траве. Не было сомнений в том, кто это, вопросы вызывала лишь пара костяных крыльев, что торчали из спины малышки. Хранители удивлённо переглянулись – никто и никогда их не видел, неужели они появились только сейчас? Однако же это не значило ничего хорошего, как и все прочие изменения во внешности, которые случались у хранителей. Фрейя окликнула Гленду, та вздрогнула и подняла голову. Судя по взгляду, она действовала совершенно осознанно, а ещё была уверена, что уход остался незамеченным. – А ведь я старалась действовать как можно тише... – печально заметила она и покачала головой. – У тебя бы всё получилось, если бы Нора не решила обернуться, – усмехнулась Фрейя, опускаясь рядом на корточки. – Зачем ты убежала? Гленда кивнула на пучок трав у себя в руке и пояснила: – Травы эти растут только здесь. Выращивать их невозможно – уже пыталась. Я делаю из них отвар для Эрла, правда, он ничего не знает, считает, что просто чай. Его надо хотя бы в раз неделю делать, а то, что удалось собрать в прошлый раз, уже закончилось, – Гленда вздохнула, поднялась. Пора было возвращаться. – Ну, с одном вопросом мы разобрались, – Лауге подал хранительнице руку, помогая встать. – Но откуда крылья? – Они у меня уже давно появились, – она пожала плечами, – просто в замке я их скрываю, чтобы не беспокоить Эрла. Он ведь и так много сил тратит на то, чтобы осколки сдерживать. Слишком много. И, пожалуйста, не говорите ему ничего, – Гленда с мольбой посмотрела на хранителей, прижав руки к груди. – Я могу ходить не одна, если вас это беспокоит. Только не говорите, он ведь и слушать не станет, что для его же блага это. Либо, чего хуже, найдёт повод себя винить... А ведь ему помощь нужна не меньше, чем нам! Но если мы и можем что сделать, то совсем мало. Несравнимо с тем, что он делает для нас. На правах старшей Фрейя хотела проявить строгость, упрекнуть хотя бы в том, что Гленда никому ничего не сказала ранее, но, как оказалось, даже ей не хватало воли, чтобы возразить малышке. Лауге же было легче её понять, а потому он даже сообщил, что если понадобится помощь в незаметном покидании замка, то на него и Исаака всегда можно положиться. В конце концов, хранители ведь тоже должны заботиться о Мастере, а не быть эгоистами. Повернув обратно, они так и не заметили затаившегося за деревьями неизвестного в неуместном в данной обстановке плаще, расшитом серебром. Мужчина с подозрительным вниманием и странным, даже пугающим, интересом рассматривал ещё не скрытые крылья Гленды. Они сильно напоминали крылья священной птицы, вещей птицы, которая говорила устами Всевышнего и которая подала знак начать охоту. Однако после того случая не было ни одного достоверного сведения о новом её появлении, птица пропала, вновь стала просто легендой. Быть может, её просто плохо искали? Возле ворот хранители встретили только-только вернувшихся из города сестёр, которые оказались заметно удивлены столь неожиданной встречей, однако расспрашивать не стали. Возле ясеня были замечены Мейлир и Мейнир, первый лечил дерево, попутно убеждая, что не стоило близко к сердцу принимать такие мелочи и расстраиваться из-за них. Мейнир едва заметно кивала в ответ, словно и не слушала его вовсе, а просто на автомате, по привычке, соглашалась со всем, что слышала. На входе их встретил Исаак, который сообщил, что ему даже не пришлось ничего выдумывать, так как всё это время Эрланн дремал в гостиной. Гленда улыбнулась, услышав эту новость и, поблагодарив всех за помощь и понимание, побежала в сторону кухни. Камилла недолго постояла, размышляя о чём-то, а потом, передав вещи сестре и пробормотав какую-то отговорку-объяснение, поспешила следом. Всё же ей очень хотелось спросить о произошедшем. Казалось, что это шанс побольше узнать об Эрле, тем более что после его вечернего визита появился ещё один вопрос, если, конечно, ей не померещился их последний диалог. Сонному состоянию доверять нельзя, но мало ли. Похоже, этот поступок был слишком очевидным, так как Гленда, которая на удивление быстро добралась до кухни и уже вовсю занималась приготовлениями, даже не обернувшись, поприветствовала Камиллу и сказала, что как раз с ней и хотела сейчас поговорить. Даже, можно сказать, ждала. – Я настолько предсказуема? – коротко рассмеялась Камилла и устроилась на табуретке. – Просто иначе это была бы не ты, – откликнулась Гленда, доставая из шкафчика ступку. Ками хотела было задать вопрос, но была вежливо остановлена виновато улыбнувшейся хранительницей: – Я знаю, для начала ты хочешь спросить, почему мы встретились. Я уходила в лес, но это заметили и пошли меня искать, думали, убежала, как тогда Дикра. Нет, у меня была причина, и делала это не в первый раз, – она на мгновение отвела взгляд, – просто удавалось быть незаметной. Понимаешь... Я регулярно завариваю их Эрлу, правда, об этом не знают, но травы для этого надо ходить собирать в лес... – А зачем нужен этот отвар? – поинтересовалась Ками, наблюдая за действиями хранительницы. Да, по той было видно, что далеко не первый раз его приготовлениями занималась. Гленда молчала, как и всегда, когда хотела поведать о чём-то важном, и потому собиралась с мыслями. Тишину нарушали только стук пестика о ступку, и начинавшая закипать вода. Наконец, она залила водой травы и оставила их настаиваться, а после присела напротив Камиллы. – Ты, конечно, помнишь сказку о духе и ведьме? – она скорее констатировала факт, чем спросила. – Помнишь, что случилось с ним после раскола сферы? – Он... Вселился в младенца, который должен был умереть? – неуверенно ответила Камилла после некоторой запинки. – Именно, – Гленда кивнула. – Духу нужно было тело, но если бы он вселился в кого-то другого – неизвестно, к чему бы привело наличие двух душ в одном теле, да и нарушение судеб... И, скорее всего, так происходит каждый раз. Дух выбирает тех, кто должен был умереть после рождения, либо мертворождённых. В общем, в случае с Осваллем было именно второе, по крайней мере, бабушка рассказывала, что младенец, которого считали мёртвым, неожиданно задышал... Камилла вздрогнула, услышав это. Гленда тоже выглядела бледноватой, но продолжала говорить. Она рассказала, что, как удалось узнать из какой-то невзрачной серой книжки, в целом, довольно скучной и такой же серой по своему содержанию, духи адаптировались под миры, в которых оказались. Они способны создавать иллюзию жизни – у них бьются сердца, они едят, внешность меняется словно под влиянием времени... Но на это приходится тратить собственные силы, так как изначально тело духа – просто оболочка, вписавшаяся в обстановку. Что-то похожее, видимо, применимо и к Мастеру – он тоже, пускай и неосознанно, тратил силы на «поддержание жизни», правда, только до тех пор, пока не пробуждался дух. Однако в его случае недосып, недоедание, частые волнения, большие затраты сил на какие-то другие вещи и некоторые другие факторы заметно подрывали самочувствие. Это нормально для людей, но не для духов. Вот только, в отличие от тех самых людей, Мастер не мог умереть от всего этого в привычном понимании, потому что и живым не являлся. Он скорее становился ходячим мертвецом, утрачивал не только физические признаки жизни, но и становился равнодушным ко всему, апатичным, что в своей сути тот же мертвец. Просто не гниёт, так как тело преобразовывалось в свойственную духам оболочку (эта часть была высказана только как собственное предположение, сделанное благодаря некоторым упоминаниям в книгах и просто умозаключениям). Для магов, как стало известно из других книг, очень полезна вода. Там было ещё какое-то сложное объяснение ко всему этому, но его Гленда понять толком и не смогла, но зато обнаружила, что определённые травы, если их заварить, помогали быстрее восстановить силы, а также заметно уменьшить их пустые затраты, которые в обычное время происходили постоянно и совершенно неосознанно. Найти нужные ингредиенты удалось не сразу, к тому же, пришлось прибегнуть к помощи бабочек, но оно того стоило. Эрланн, который тогда своим поведением был неотличим от Мейнир, заметно оживился, да и по лицу было видно, что стал лучше себя чувствовать. Конечно, окончательно таким образом «вернуть к жизни» было невозможно – с того момента, как Мастер оказался в замке, об этом вообще можно было позабыть – так что Эрл до сих пор холоден на ощупь, иногда выпадал из реальности, а ещё у него не билось сердце. – Значит, мне тогда не показалось... – пробормотала Камилла, поднеся пальцы к губам. – О чём ты? – Вчера, ну, после того, как Эрл извинился, я была настолько уставшей, что уснула у него на груди. И, наверное, если бы не сонливость, гораздо заметнее отреагировала на отсутствие сердцебиения, – она растерянно почесала затылок, теперь осознавая, насколько же в усталом состоянии спокойно реагировала на то, что в обычное время вызвало бы бурную реакцию, волнение и нервную суету. – О, и как из братца подушка? – смеясь, поинтересовалась Гленда и обернулась к часам. Время поболтать у них ещё было. – Так себе, плащ у него неудобный, – с притворным недовольством пробурчала Камилла и встала, дабы найти то, чем можно перебить аппетит. Сегодня работа закончилась гораздо раньше, так что ужина ещё ждать и ждать. – А у вас как день прошёл? – Сейчас, сжую что-нибудь и поделюсь. У нас, конечно, всё не так интересно, но... Одно относительно занятное событие всё же имеется.