Зарисовки по «Сверхъестественному»

      — Кас, ты слышишь?       Дин редко обращается к ангелу — знает, что дел у того по горло. Да и неловко как-то — чуть что, так сразу дергать за веревочку, что соединяет их с небесной канцелярией.       — Слушай, ты знаешь, что я не любитель молиться.       Кас это знает. Как никто другой — кому еще взбредет в голову привести ангела в бордель? Только этому ненормальному, упорно не желающему верить человеку.       Хотя нет. Он был готов поверить. Когда-то. Очень давно. Когда узнал о существовании Бога.       Но знать и верить — все-таки, две разные вещи.       — Это все равно, что умолять.       Кас знает, что Дин не любит слабость. Не в других — в себе самом.       Не любит, когда сочувственно смотрят и копаются в душе.       Не любит жаловаться и просить.       Но только сам Дин знает, что стоит ему сейчас произносить слова молитвы, что тяжелым камнем срываются с губ, разбиваясь.       — Но дело касается Сэма, и я хочу, чтобы ты меня услышал.       Кас знает, сколько места в сердце Дина занимает Сэм — не половину. Не большую его часть. А все.       Кас знает, на что Дин готов ради брата — сам спускался за ним в Ад.       Касу порой даже кажется, что этот ненормальный человек готов перевернуть с ног на голову весь их прогнивший и жестокий мир — лишь бы больше никогда не прокричать в холодную пустоту имя сжимаемого в объятиях мертвого брата.       — Мы ввязались в это вслепую, и я не знаю, что ждет впереди.       Скрижали. Слово Божье. Испытания. Очередная сверхъестественная чушь, что встретилась им на пути.       И они снова бредут наугад, надеясь, что в конце дороги, наконец, забрезжит свет — глупо, наивно.       — И чего это будет стоить Сэму.       «Черт возьми, Кас… Сэмми уже заплатил свою цену сполна. Он сделал для этого сволочного мира слишком много, чтобы тот имел наглость требовать что-то еще».       Смерть Джессики. Отъезд из Стэнфорда — тогда еще с надеждой вернуться.       Потом эти видения — Дин до сих пор помнит, как было страшно. Им обоим.       Клетка… Неужели этого слишком мало? Что о себе возомнил этот мир — что он настолько важен? Что ради него стоит идти на ТАКОЕ? Что он отдаст ради него брата?       — Сейчас он все хорошо скрывает, но я знаю, что ему больно.       Кас знает, как часто Винчестеры молчат. Как прячут боль внутри, не показывая.       Кас знает. Потому, что успел выучить их наизусть — Дина, что не хочет беспокоить брата. Сэма, что не хочет беспокоить Дина.       Испытания, неизвестность, то, что через это все проходит именно Сэм — это все пугает. Пугает настолько, что Дин забывает свое неверие и молится, надеясь на то, что его кто-то слышит.       Но к страху примешивается кое-что еще.       — А эту боль должен был переносить я.       Вина.       «Я хочу, чтобы ты выбрался. Я хочу, чтобы у тебя была жизнь. Чтобы ты стал хотя бы Просвещенным. Чтобы у тебя была жена и дети, и внуки. Чтобы ты на старости лет растолстел, облысел и закидывался виагрой. Таким я вижу идеальный конец».       Неужели это его слова? Слова человека, что не привык ими разбрасываться? Так почему же сейчас он, наплевав на все, позволил Сэму омыться кровью этой адской твари? Почему не остановил?       Это он должен сейчас проходить испытания, рисковать собой. Он, а не Сэм.       — Ради всего, через что мы прошли, прошу тебя, присмотри за моим братишкой, ладно?       Кас знает, на что готов пойти Дин ради Сэма. И что нелегко далась охотнику молитва.       Знает, что остался единственной надеждой этого ненормального человека.       Но также он знает и то, что помочь не может ничем. И поэтому прячется в комнате, скрываясь за спиной Дина.       Сквозь тишину прорывается глухой звук судорожного кашля Сэма, что за соседней стеной — человек его слышать не может, только ухо ангела способно уловить. Дин пока еще даже не знает, насколько серьезно болен его брат. Настолько серьезно, что даже слуга Божий не в силах излечить его.       Кас прикрывает глаза. Он слышит все то, о чем его просит Дин и отдал бы все, чтобы выполнить просьбу человека, что теперь символизирует для ангела семью.       Но есть то, что не под силу даже ему. И Кас продолжает стоять в комнате, почти физически ощущая отчаяние, что наполняет Дина, так и не дождавшегося ответа.       — Где же тебя носит, старик?