Куда ведёт железная дорога.

Первые снежинки неуверенно ложились на землю, закрывая своими хрупкими тельцами холодную землю. Ветер рывками гнул тонкие ветки, они жалобно шелестели в ответ. Жухлые листья перекатывались туда-сюда, подчиняясь холодным порывам. Отопление АльтХайнцу пришлось организовывать самому. Опыт у него был, и самодельная батарея, работающая на дешёвом машинном масле, прогревала весь домишко. Он и подумать не мог, что всеми забытый деревянный домик на самом краю города, где они собирались с друзьями ещё студентами, окажется в неплохом состоянии. Залатал дыры, убрался, приобрёл необходимые вещи. Всё оказалось очень даже неплохо. Конечно, он скучал по Пакость Инкорпорейтен, но и на это убежище не жаловался. Во всяком случае здесь он в безопасности. Теперь уж точно бывшая жена в порыве злости на холод теперь уж точно бывшего муженька выдала все его координаты полиции. Велик шанс, что как только поостыла — пожалела о столь необдуманном поступке. Но АльтХайнц не жалел о разрыве отношений, они всё ровно в себе мало что несли. Об этом месте он никогда ей не говорил, сам не понимал, почему. Но оказался прав спустя столько лет. В целом он был доволен этим бытом. Поначалу. Мысли прошлого упорно не хотели отпускать его голову, вгрызаясь в мозг, заставляя периодически вздрагивать и трясти головой. Вот ведь бывает. Встречаешь в первый раз человека и думаешь "что за болван!", а потом не можешь выбросить его из головы сутками напролёт. "Повторяться. Всё повторяться." — рассеянно думал АльтХайнц, провожая взглядом сухой лист, что кружил по ветру. Он такой хрупкий, кажется — ещё секунда, и он распадётся на крошечные, едва уловимые глазом кусочки. Но он всё кружил и кружил перед окном. Этот хрупкий на вид лист стойко выдерживал все нападки ветра. В общем-то, внешность обманчива, это уж давно не секрет. Разглядеть кого-то с первого взгляда, увидеть его настоящего сразу, с первых слов и первого неловкого молчания невозможно. Так, например, совершенно обычная голова с вечно торчащими в разные стороны лохматыми волосами скрывает в себе множество креативных идей для, пусть глуповатых, но интересных изобретений. Так, например, громкие речи о господстве над миром заглушают тихие разговоры о том, как одинокого и холодно бывает вечерами, когда греет только чай с лишней ложкой сахара. Так, например, широкая улыбка сегодня скрывает боль минувших дней. Хотя, если призадуматься, поражений у этого горе-учёного хватает и сегодня. Вот сегодня. Ну где он сейчас? Будет хорошо, если он окажется в тюрьме. Будет очень здорово, если пепел, оставшийся от его тела после кремации, не развеял ветер примерно месяц тому назад. И почему АльтХайнц не отменил смертную казнь в своё время? Ах, да. Ему это нравилось. Но мысли о возможной гибели доктора причиняли ему необъяснимую, немую, резкую боль. Тупую и пульсирующую, словно мускулистый дровосек ловко опускал топор на самое сердце, врезаясь ржавым лезвием губительных мыслей в оттаевшее нутро. Хотя когда-то он и сам приговаривал Хайнца к смерти. А ведь глупо решать проблемы такими путями. Насильственным методом многого можно добиться. Многого. Но не всего. Глупо и наивно сопротивляться тяги к определённому человеку. Это всё ровно, что сопротивляться силе притяжения на Земле. В обществе тоже есть своя сила притяжения. Физика действий и химия эмоций. Если мы уроним кружку на пол — она разобьётся. Потому что упала на пол. Потому что гравитация. Если убрать со стола все кружки, то ни одна не разобьётся. Хорошая логика, да не продуманная. Ведь мы не "выключим" гравитацию, если уберём то, что может упасть. И если кружку снова поставят на стол и опять уронят — она снова разобьется. Так и с людьми. Ты можешь пытаться отрицать свою симпатию, можешь прятать это глубоко в душе, можешь пытаться убить человека, но в итоге умрёшь сам. Можно "убирать" объект симпатии какими угодно путями, меньше нравится он тебе не станет. И новая встреча повлечёт за собой новую бурю чувств и размышлений. "Тебя тянет к нему, ведь так?" — робко спрашиваешь у себя, боясь услышать ответ, который и так знаешь. Ты спрашиваешь это у себя каждый раз, когда остаешься наедине с собой. "Да с какой стати?!" Всё верно. Что может быть между вами? Ты — правитель всего Триштатья, кумир, бесспорный лидер, жестокий диктатор, точно знающий чего он хочет и как это получить. Он — доктор-недоучка, тянущий на себе груз прошлый поражений, мечтающий о власти, но получивший её однажды наверняка бы не знал, что с ней делать. "Что ж, можешь радоваться, Хайнц. Кое-что ты всё таки захватить." — АльтХайнц вздохнул и поплёлся на кухню. Да. Тотальный захват мира. Внутреннего мира АльтХайнца. Доктор, сам того не зная, оккупировал его мозг, ввёл войска в мысленное пространство и там их и оставил. И теперь от них никуда не деться. Недавно избавившись от учёного, диктатор уж вздохнул с облегчением — нет человека — нет проблем! Но вторая встреча заставила сердце болеть с двойной силой. "Интересно, что он тут вообще делать?" — думал он, мешая сахар в чае. Маленькие песчинки давно растворились в горячей кружке, но он задумчиво продолжал стучать ложкой о стенки. И всё таки ложь себе — самая худшая ложь. Как долго можно бежать от себя? Месяц? Год? Всю свою вечность? Ты можешь с завидной частостью менять окружение, обстановку, место пребывания, одежду, жилплощадь и работу. Но куда бы ты не отправился — ты везде будешь брать с собой себя. От этого спутника бесполезно скрываться. Да и много ли смысла в сопротивлении обстоятельствам такого рода? Много ли смысла отрицать очевидное? Если к человеку тянет, то тянет неспроста. Подсознание умнее твоего здравого рассудка и разума. Оно глубже логики, выше фактов. Оно лучше знает, что и кто тебе нужен. Оно не будет тянут тебя к человеку почем зря. Рано или поздно ты доверишься ему. Доверишься и поступишь очень мудро. Мудро ведь доверять себе, так? АльтХайнц пожал плечами пустой комнате. Сделал глоток. Тут же зажмурился и отставил кружку, будто бы не чая глотнул, а чистого спирта залпом. — Сколько я положить туда сахара?! На скидку было примерно ложки 4. "Ложки 4..." — он глубоко вздохнул и достал из кармана пачку сигарет. Такой сладкий чай пьёт только один из его знакомых. Тот "знакомый", что уже третий месяц не идёт из головы. Он был не рад такой свободе. Ведь оказавшись на воле и сбросив оковы общества, он попал в самый настоящий медвежий капкан. И нужно как-то выбираться... "Интересно, где именно он сейчас?" Такие мысли психологи называют "прогрессом". Если обогнуть терминологию и рассказать об этом своими словами, то это такое явление, когда человек перестаёт наконец ныть и решается что-то делать. Пока не делает, но решается. А значит и думает о проблеме совсем по-другому. Прогрессирует, стало быть. АльтХайнц понимал. Он всё понимал прекрасно. Можно закрыть глаза на некоторые ситуации и нюансы этой жизни, можно заткнуть уши, слыша неприятный звук, но нельзя закрыть сердце на некоторые чувства. Особенно на полыхающие с такой силой. "Так-так... Мне не нравятся эти мысли..." — тиран в бегах устало потряс головой и зажёг сигарету. Затянулся ею. Горький привкус, по которому он, признаться, скучал, окотил язык. Огонёк на конце сигареты немного приподнял настроение. "Надо бы отвлечься." Надо бы-надо бы. А толку в этом много? АльтХайнц пробежал взглядом по книжкой полке. Остановился на тёмно-синей книге. Ему нравился этот цвет. Глупо выбирать книгу по обложке, но сейчас ему было всё ровно, о чём читать. Лишь бы не о учёных в белых халатах. Он выудил книгу с полки. В ней аккуратно вложена закладка. Наверное когда-то Шарлин начинала читать. Он открыл книгу на последней прочитанной бывшей женой странице просто чтобы понять, о чём книга-то. "Порой за счастье нужно бороться даже с самим собой." — гласила первая строчка. — Что за...?! Он посмотрел на обложку. Эрих Мария Ремарк. — Ой, ну всё, не до тебя сейчас! — он глухо бросил книгу на кровать. Однако как к месту оказалась фраза и как метко она попала. По коже пробежал холодок, не смотря на то, что в комнате было достаточно тепло. — Что ж, Вселенная, хороший намёк. Я всё понять. Счастлив ли он сейчас, на свободе? Безусловно, нет. Будет ли он счастлив рядом с доктором? "Безусловно." — ответили в голове прежде, чем АльтХайнц успел обдумать ответ.