Чертёнок для Варии

      Почти полгода минуло с тех пор, как Тсунаёши познакомился с Варией. Хранители, немного поразмыслив, уже на третий день собрали из рядовых, владевших японским, а таковых на весь отряд было ровно четверо, сводную команду нянек и приставили их к ребёнку. Конечно, без казусов и забавных ситуаций не обошлось, да и мальчик с большим теплом относился именно к старшим офицерам, а вот нянькам регулярно устраивал сеансы курощения и низведения, но с горем пополам малыш влился в жизнь независимого отряда убийц.       Он начал бодро болтать по-итальянски, неожиданно быстро, с точки зрения варийцев, осваивая незнакомый язык. Когда Луссурия был дома, мальчик почти всё время вертелся около него, выделяя «Мамочку» из всех. Если не было Солнца, то Тсуна почти наверняка проводил день на тренировочной площадке, восхищённым взглядом следя за Скуало или Леви. Вечерами он садился смотреть с Мармоном экономические новости, и довольно быстро засыпал под совершенно непонятные слова. А к Бельфегору мальчик повадился ходить спать, и Принц был абсолютно не против. А что? Тёплый, мягкий, тихий, зовёт Принцем… Как неоднократно повторял сам Кавалини: «Был бы мой тупой братец таким же – не пришлось бы его убивать.»       Единственным, кого никак не коснулось появление ребёнка в поместье, был Занзас. Босс предпочитал питаться в своём кабинете, его комнаты были в другом крыле, да и вообще Скайрини крайне редко шатался без дела. Тсунаёши же, искренне восхищавшийся «оябуном», как он весьма скоро переименовал главу Варии из «братика-Дракона», ловил каждую секунду, когда мог видеть сына Девятого. Он жадно высматривал его сквозь окна, мог часами торчать в галерее, откуда была видна дверь кабинета и небольшой кусочек анфилады… Хранителей это забавляло, и они не спешили сообщать своему яростному Небу, что у него появился обожатель почище а-Тана.       Тсуна был по-настоящему счастлив. Он не помнил ничего, что было до того, как он очнулся во время дождя в парке, но это его мало волновало. Ему и не хотелось знать, что было до этого, потому что малыш почему-то был твёрдо уверен, что сейчас ему живётся намного лучше. Ну что может сравниться с суетливым беспокойством Луссурии, или с тёплой привязанностью Скуало, или с насмешливо-добрым снисхождением Леви, или с несдерживаемой ревностью Бельфегора или со спокойным принятием Мармона? Даже равнодушное игнорирование Занзаса было пропитано привязанностью, которую тот никогда не демонстрировал! Нет, конечно, мальчик не мог облечь свои мысли в такие слова. Но он чувствовал чем-то большим, чем просто интуиция, что все офицеры Варии по-своему его… любят.       Правда, счастливое существование Тсунаёши омрачало одно – то самое чувство, позволявшее ему не заблудиться где угодно и всегда увернуться от стилетов Принца, частенько летевших куда попало, тревожно сжалось, словно в ожидании большой беды.       У старших офицеров стало всё меньше времени на своего воспитанника, они всё чаще возвращались в замок Варии, чтобы смерчем пронестись до кабинета босса, заскочить в оружейную и столь же быстро умчаться куда-то прочь. Младшие чины же выглядели запредельно усталыми и вполне могли бы замаскироваться в каком-нибудь небольшом зомби-апокалипсисе. Даже Георг, Филипп, Клод и Ник, няньки Тсуны, теперь редко когда собирались вместе, за мальчиком, в лучшем случае, следили двое, а чаще всего так и вовсе ребёнок был предоставлен самому себе.       Появилось у малыша и своё собственное оружие. Ник, которому весь мозг выели на тему расплодившихся голубей, загаживающих всё вокруг, заметил в парке мающегося скукой подопечного. Сперва мужчина хотел подарить мальчику рогатку, но потом, немного подумав, выбрал другое оружие. Более древнее, более простое в изготовлении, но, несомненно, легендарное.       Всего неделя ушла у Тсунаёши на овладение пращой, словно и не было его извечной неуклюжести. С этого момента поголовье голубей в поместье изрядно сократилось, правда, резко возросло количество разбитых за день окон.       Наверное, это бы длилось ещё долго, доводя одного иллюзиониста до крайней степени бешенства, но однажды камень нашёл совсем не ту цель…       — Вроой!— выдал Скуало, получив камнем, размером с яблоко, в живот.       — Хи…— только и смог выдавить из себя Тсуна, а потом рванул прочь со всех ног.       — Вроой! А ну, стоять, сопляк!— мечник, позабыв о делах, кинулся в погоню.       Разумеется, длинные ноги и опыт сделали молодость и энтузиазм. Не сразу, конечно… А под конец мальчуган так и вовсе забрался в кусты роз, в которые храбро рванул вслед за ним Дождь. Шипам очень понравились его прикрытые одной футболкой плечи, равно как и изрядно отросшие волосы, почти прикрывшие собой шею. В итоге, Тсунаёши ещё и пришлось спасать из колючего плена своего незадачливого преследователя, выглядевшего так, словно вступил в неравный бой со всеми кошками Сицилии.       — Ну, бандит,— сгрёб подопечного в охапку выпутавшийся из кустов Скуало.       — Не бандит!— возмущённо откликнулся мальчик.       — Бандит! Подло напал на ничего не ожидавшего меня… А если б это был не я, а недопринц?       — Принц, а не недопринц!— тут же бросился на защиту друга Тсуна.— Ну, кинул бы в меня пару ножей, первый раз как будто…       — Врой! – воскликнул Суперби, поднимаясь во весь свой немалый рост,— Твой камень прилетел мне вот сюда,— он ткнул пальцем в виднеющийся из-под разодранной футболки наливающийся чернотой синяк, расположившийся всего на пару сантиметров ниже рёбер.— Что у нашей венценосной задницы, идущей по своим делам, как раз на этом уровне?       — … голова…— тихо ответил мальчик.       — Вот! Ты ж его убил бы, чучело!..       Тсунаёши, внезапно поняв, как ему повезло, что из дверей выходил именно неубиваемый Скуало, сперва тихонько всхлипнул, а потом, ревя, кинулся на мечника с объятиями.       — Врой! Ещё в соплях меня вздумал перемазать?!— несмотря на злые слова, в голосе юноши сквозила неприкрытая забота, а сам он обнял рыдающего малыша в ответ.       — Тебе очень больно?— всхлипывая прямо в ухо Суперби, спросил мальчик.       — Мне очень громко! В ухо не реви, это моя обязанность – всех оглушать,— пригладив растрёпанные каштановые волосы Тсуны, подросток тихо ответил.— Не столько больно, сколько неожиданно. Но больше так, пожалуйста, не надо.       — Я больше не буду!— клятвенно заверил его подопечный, немного отстраняясь.       — Слово?       — Слово!       Передав малолетнего пращника с рук на руки сбившимся с ног в его поисках нянькам, капитан ушёл по своим делам, отложенным ради воспитания. Как Скуало и предвидел ещё в Намимори, роль строгого папаши досталась именно ему. Луссурия, совершенно невозможный тип, был готов избаловать любого ребёнка в зоне досягаемости. Мармону никто за воспитание не платил, поэтому и делать он ничего не делал, разве что порой соглашался посидеть в одной комнате с мальчиком, занимаясь своими делами. Это могло бы показаться полным равнодушием к воспитаннику, если бы Суперби не знал, что иллюзионист, провернув некую аферу, создал для мальчика счёт, на который шли весьма неплохие деньги. И за управление этим самым счётом Туман не брал ни лиры, насколько бы это не было не в его духе. Леви и не подозревал, чем ребёнок отличается от взрослых, кроме, разве что, роста и знаний, поэтому после того, как Солнце заметил его попытку напоить Тсунаёши пивом, Грозу с мальчиком одного не оставляли. Бельфегор же, несмотря на занимаемую им должность и всю свою гениальность, сам всё ещё был ребёнком, и воспитатель из него был никакой. А Занзас игнорировал сам факт существования мальчика в особняке Варии. Не сложно догадаться, на чьи плечи легло объяснение того, что такое хорошо, что такое плохо и всего сопутствующего.       Отмыв своего подопечного, Филипп задумался, чем бы занять мальчика хотя бы на пару часов. Решение нашлось в виде кассет с боевиками. Отличный боец стрелял, взрывал, носился из стороны в сторону и побеждал… самое то для мальчишки лет четырёх. Ничего толком не ясно, но жутко интересно, и наши победили. Правда, пришлось ответить на кучу вопросов маленького почемучки, особенно ему было не понятно, кто такие заложники.       — Ну, это как если бы кто-нибудь захватил, например, Луссурию, а потом стал выдвигать требования, чтобы их Вария выполнила, а они бы его не убили…— попытался объяснить мужчина.       — Ага,— хихикнул Тсунаёши.— А потом бы Мармон подождал бы чуть-чуть, и стал бы выдвигать требования, чтобы они выполнили, а мы бы Лусса им не оставляли.       — Неудачное сравнение,— тяжело вздохнул мафиози.— Но если бы это был кто-нибудь безобидный, вроде тебя, у них бы вышло.       — Я не безобидный!— мальчик подкрепил свои слова ударом по болевой точке.       — Уйч!— прохрипел, согнувшись пополам, Фил.— Что ж ты, скотина, всё сюда бьёшь?       — Не дотягиваюсь выше,— убийственно честно вздохнул малыш.— А кидать камни в людей мне Ску запретил…       — Святая Дева Мария, спасибо тебе!— отреагировал на эту новость рядовой.       — Но я что-нибудь придумаю,— попытался «утешить» Тсуна, потрепав своего няня по щеке.       — Не надо!— взмолился Филипп, предчувствуя новые удары судьбы.       — Надо,— сказал, как отрезал, мальчишка.— Ладно, я пошёл к себе, думать.       — Подожди, ещё что скажу,— мужчина был настроен сбить ребёнка с мысли о поиске новых снарядов.       — М?       — Вот ещё, заложника же и оглушить могут, а не как здесь, в фильме. Тогда он совсем ничего поделать не сможет, не сбежит, как друг героя.       — А… Ну, я пошёл думать. Спасибо, Фил!       — Не получилось…— констатировал мужчина и ушёл прочь, твёрдо зная, что если его подопечный сказал, что пошёл к себе, то именно в покои Облака он и пошёл.       Дни потянулись своей чередой, но предчувствие чего-то нехорошего всё сильнее поднимало в Тсунаёши голову. Мальчик, не зная, как объяснить свои ощущения, просто старался поменьше выпускать из виду «своих» взрослых. И вот всего через неделю, после полудня, к нему в комнату ворвался Скуало.       — Врой! Мелкий, ты где?       Тсуна с неохотой вылез из-под кровати, где устроил себе «убежище» и тайно хранил кое-что, что никому было нельзя показывать.       — Ага,— Дождь был необыкновенно возбуждён, каждое его движение выдавало нетерпение, а его глаза лихорадочно блестели.— Помнишь, чему тебя Леви на днях учил?       Мальчик осторожно кивнул – не так давно Хранитель Грозы затащил его в тир и дал ему в руки настоящее оружие. Четыре раза его чуть не убило отдачей, но потом дело пошло на лад…       — Держи, — мечник протянул ребёнку хорошо тому знакомый дамский револьвер, оказавшийся единственным огнестрельным оружием, из которого он смог стрелять без вреда для себя,— вот тут,— Суперби легонько встряхнул небольшой мешочек.— Патроны. Технику безопасности помнишь?       — Да,— Тсунаёши не без опаски принял оружие.       — Мелкий,— юноша был тих и необычайно серьёзен.— Мы идём на очень сложную и очень важную миссию всем составом, с тобой останется только Ник. И если что-нибудь пойдёт, не дай Дева Мария, не так, подпускай врага поближе, чтобы он не догадался, и стреляй. А потом – беги и прячься, понял?       — Угу,— мальчик едва сдерживал всхлип.— Скуало-нии, дай слово, что будешь осторожен! Что все будете осторожны…       — Обещаю,— капитан тепло улыбнулся.       — Слово?       — Слово!       Тсуна, швырнув оружие на кровать, рванулся обнять «братика», но споткнулся и едва не нанёс юноше весьма болезненные повреждения.       — Врой!— воскликнул Второй Император Мечей, поймав своего подопечного.— Тебя надо на пару деньков к нашим врагам «погостить» отправить! Хотя, нет, лучше не надо, а то ты их всех сам перебьёшь, и нас загрызёт Мармон, за то, что мы безработными остались!..       — Хи…— Тсунаёши уткнулся носом в шею мечнику и всем телом вжался в офицера.       — Всё будет хорошо,— с расстановкой произнёс Скуало, источая абсолютную уверенность в своих словах.— Всё будет хорошо.       Мальчишка, кивнув, кинулся к остальным своим воспитателям. Повисев у всех на шее, воспитанник Варии вдобавок к имеющимся у него праще и револьверу обзавёлся: арбалетом – от оригинала Луссурии, электрошокером – спасибо Леви-а-Тану, набором колючек для рассыпания по полу для прикрытия отхода – Мармон настаивал на тактике «беги-беги», и ещё десятком стилетов – Бельфегор остался верен себе. К Занзасу Тсуна соваться не рискнул, только повздыхал пару минут под дверью кабинета, а потом ушёл в свою комнату, нагруженный весьма тяжёлыми дарами.       Остаток дня и всю ночь малыш, не ложась спать, просидел как на иголках, готовый в любой миг сорваться прочь, не забыв воспользоваться подарками. Ник, оберегая покой ребёнка, устроился в гостиной Облака, окопавшись пусть не по всем правилам фортификации, но весьма к тому близко, потому что перед отбытием бойцов ему под нос сунули с интервалом буквально в пару минут кулак, меч, стилет, зонт, иллюзорную здоровенную змею и пистолет, украшенный гравировкой в виде «Х». А даже после одного такого напутствия любой задумается о смысле жизни и своем месте в мироздании…       Возвращались варийцы утром, на половине отбывших машин. Тсунаёши обеспокоенно следил, уткнувшись носом в оконное стекло, как выбираются из транспорта потрёпанные мафиози, бережно неся своих израненных товарищей. Это было… неправильно. Нет, мальчик уже видел, какими, порой, приходят с заданий рядовые, да только ни разу не было настолько давящей атмосферы. И, словно в насмешку над происходящим на заднем дворе, солнце вовсю жарило со стеклянно-прозрачных небес, хотя куда больше к месту были бы низкие свинцовые тучи от горизонта до горизонта, не дающие ни капли дождя.       Кубарем скатившись по лестнице, споткнувшись ещё на первых ступенях, не забыв, впрочем, и не растеряв ничего из своего арсенала, Тсуна, не замечая расквашенного носа, вихрем примчался в лазарет. Увиденное его не обрадовало – Леви гипсовали руку, Бельфегору перебинтовывали голову и грудь, Мармон сидел на подоконнике и выглядел ещё насупленней, чем обычно, а Луссурия и Скуало лежали на кушетках, а вокруг них суетились сразу несколько врачей. Мальчик ничего не понимал, о чём говорят между собой взрослые, слишком много незнакомых слов звучало, но чувствовал, что что-то стряслось.       — Принц?— окликнул он Кавалини.       — Иди-ка отсюда,— вздохнул Потрошитель,— Тсу, я к тебе приду и всё расскажу, а сейчас этим двум идиотам,— небрежный взмах рукой в сторону Солнца и Дождя.— Нужен покой. Иди, не буди их.       — Всё плохо, да?— ребёнка было не так-то просто обмануть.       — Да. Но не так, как могло бы,— Бельфегор был на удивление спокоен.— Мы живы, мелкий, мы живы. Остальное – приложится.       Из последовавшего вечернего разговора с принцем Тсунаёши понял, что Вария, непобедимая, могучая Вария, одно упоминание которой могло вогнать в кататонию тех, кто знал, что это такое, проиграла. И поместье, мрачная атмосфера которого раньше ничуть не мешала ребёнку, внезапно обернулось не то темницей, не то склепом.       Занзас пропал. Он не вернулся в Замок, никто не рисковал входить в его кабинет, и сердце мальчика тревожно сжималось – неужели погиб? Но это было настолько нереально, настолько неправильно, что Тсуна запретил себе даже думать об этом!       Скуало и Луссурия всё так же лежали в лазарете, бледные, перебинтованные, опутанные проводами и трубочками и спящие. Тсунаёши не знал, что такое «кома», о которой шептались все, когда речь заходила о Хранителях Дождя и Солнца, но помнил, что капитан и «Мамочка» так ни разу за эти две недели не проснулись. Ох, Тсуна даже спросил у Бела, поможет ли им проснуться поцелуй имеющегося под рукой принца, или нужно срочно искать принцессу. И попросил, если Принц в силах помочь, не строить из себя буку.       — Если б всё было так просто,— сдавленно прошептал тогда в ответ Кавалини, зарываясь лицом в волосы опять залезшего к нему в постель мальчишки.— Если б всё было так просто… Тут даже не принцесса нужна, а богиня. Помнишь, я читал тебе про Исиду?       — Угу,— дышать мальчику, притиснутому к узкой мальчишечьей груди Урагана неожиданно сильными руками, было не просто.       — Вот им бы помог кто-то вроде неё… А принцы и принцессы тут бессильны.       В отсутствие прочих, руководство Варией свалилось на хрупкие плечи Принца-Потрошителя. Леви-а-Тан, лишившийся объекта обожания, стал тенью самого себя, а Мармон не желал себе лишней ответственности, за которую всё равно потом не доплатят. И юный гений впрягся в бурлацкую лямку, вытаскивая из памяти всё, чему когда-то учился ещё будучи настоящим принцем, а не элитным киллером. Он строил уцелевших рядовых, выбивал миссии, гавкался со всеми, кто пытался намеком предложить отряду независимых убийц покровительство, и боролся за жизнь почти обескровленной Варии.       Тсунаёши принял на себя обязанность помогать Принцу. Он, точно заправский курьер, бегал по всему особняку с поручениями, гонял временно исполняющего обязанности босса на завтраки, обеды, ужины и таскал перекусы прямо в кабинет, мстил тем, кто мешал работать, со всей детской изобретательностью, жестокостью и самоотдачей.       Всякий, посягнувший на спокойствие Бельфегора, должен был быть готов к тому, что его жизнь обратится в ад – в обуви пропишутся канцелярские кнопки, в личных вещах – водостойкие чернила, а в еде – живые белковые добавки, нарытые в ближайшей клумбе. Единственные, кого Кавалини запретил трогать, были пятеро мафиози преклонных лет, приехавших чёрте-откуда ещё в первую неделю. Они ходили по Замку Варии с видом хозяев, следили за всеми и даже – о ужас! – указывали Принцу, что делать, и не были посланы.       Неприкосновенность этих проходимцев, явно раздражавших всех вокруг, доводила Тсуну едва ли не до ступора. Не его одного, стоит отметить справедливости ради, но мальчику было это сложнее всех понять и принять. Потому что никто никогда не позволял себе такого поведения! Эти «старики» так и напрашивались на натянутую на лестнице леску, или положенный на шарики ковёр… но приказ Бельфегора был однозначный – в сторону чужаков лишний раз даже не дышать!       Ураган коробило от того, что приходилось им подчиняться. Ураган бесился и метал стилеты в стену. Ураган едва ли не выл, держа в кулаке распоясавшихся подчинённых, скорее вопреки, чем благодаря, помощи «стариков».       Тсунаёши эти наглые гости считали не то чьим-то сыном, не то оригинальным питомцем, и сперва попытались наладить с ним контакт, но мальчик их упрямо избегал, а когда один из них попытался угостить его конфетами, заявил, что ему запрещено даже подходить к таким извращенцам и педофилам. Ошарашенные мафиози предпочли игнорировать ребёнка, пока их не обвинили во всех смертных грехах и не прибили под шумок – в то, что варийцы будут сдерживаться, защищая всеобщего любимца от надуманной опасности, не верил ни один из соглядатаев.       А на исходе месяца Тсуна, сам того не желая, подслушал разговор, разом объяснивший ему все происходящие странности. Из-за двери кабинета временного босса доносились рассерженные голоса.       — …так какого хрена, Бел?!— бушевал Леви.— Сколько ещё Вария будет прыгать на задних лапках вокруг этих старпёров, только что тапочки в зубах не таская?!       — Захлопни пасть, холоп!— голос Кавалини был полон усталости.— Потребуют тапочки в зубах таскать – будем таскать! Потом, конечно, Принц их убьёт, ши-ши-ши… Они будут молить о смерти, но жить будут долго, хоть и не сказать, что счастливо, ши-ши-ши… А пока – засунь свою клятую гордость туда, откуда вытащил, и не отсвечивай! Эти треклятый попугай и грёбанный мечник не пойми когда очнутся, да и очнутся ли вообще, от рядового состава осталась четверть, четверть!       Раздался свист разрезаемого лезвиями воздуха, а потом дверь несколько раз мелко вздрогнула, словно в неё что-то воткнулось.       — И запомни, кретин электрический, и вбей это в свою тупую башку – мы их слушаемся и не отсвечиваем! Всё равно ничего толком сделать не сможем, пока у них босс в заложниках!..— в словах Бельфегора сквозило отчаяние, граничащее с мертвенным равнодушием.       Тсунаёши сполз на пол по стенке, в ужасе зажимая ладонями рот и сдерживая рвущийся из груди крик. Занзас в плену, в смертельной опасности, а Скуало и Луссурия и вовсе могут не проснуться… Это не могло быть правдой! Мальчишке хотелось ворваться в кабинет и заставить Принца взять свои слова обратно, но он через силу сделал глубокий вдох, заставляя себя успокоиться.       Вдох. Выдох. Криками делу не помочь, это одна из первых истин, усвоенных им в Варии.       Вдох. Выдох. Жизнью Занзаса шантажируют всех, чтобы они делали то, что нужно неясно кому, а не семье, совсем как в том фильме.       Вдох. Выдох. За всеми бойцами тщательно следят, чтобы они не пошли на выручку боссу, и толкают их едва ли не на самоубийство.       Вдох. Выдох. Если им удаётся удерживать Скайрини, значит, он без сознания, как и предупреждал Фил – Тсуна помнил, как в пламени Ярости сгорела кирпичная стена.       Вдох. Выдох. Без помощи Занзасу не сбежать, вся Вария под жёстким контролем стариков.       Вдох. Выдох. Единственный, чьё исчезновение заметят не сразу, и вряд ли свяжут с поисками босса – сам Тсунаёши.       Вдох. Выдох. Ему нужно будет только пробраться и разбудить оябуна, а проникнуть всегда проще, чем сбежать – в фильмах так всегда.       Вдох. Выдох. Тсуна маленький и слабый. Если его заметят, они и не подумают, что он из Варии – а сам мальчик искренне считал себя членом отряда.       Вдох. Выдох. Не обязательно быть большим и сильным, чтобы, например, умыкнуть ключи, в фильмах и сказках с этим справляются даже животные.       Вдох. Выдох. Он не знает, где держат босса. Зато умеет искать нужное, как Люк из Звёздных Войн, закрыв глаза и используя ощущения.       Вдох. Выдох. Это будет очень опасно.       Вдох. Выдох. Но у него есть оружие. И Сила.       Решение было принято, и мальчик стал готовиться к побегу – выбрал прочную тёмную одежду, сложил в рюкзак пайки из тех, что приходилось иногда мафиози брать на миссии, подготовил к стрельбе оружие. Пробрался в арсенал и набрал себе ещё стилетов, рассовав их, как учил Бельфегор, по одежде – теперь, если его только совсем не разденут, он безоружным не останется.       И тёмной ночью, пробравшись сквозь кованную решётку забора, выходящего на лес, мальчик отправился в путь, не подозревая о всей опасности мира за стенами особняка…