Участь Атлантиды

Клиника Новой Атлантиды представляла собой громадный медицинский комплекс, состоящий из отделений, где психиатрический корпус был самым крупным. Его штат состоял из ста четырнадцати специалистов, которые обслуживали миллионный подводный город. В обязанности психотерапевтов входило не только лечение, но и предупреждение психозов, которые, к сожалению, то и дело вспыхивали среди жителей. Каждый атлант обязан был раз в месяц проходить обследование у психиатра, потому что «для Совета нет ничего важнее душевного спокойствия и удовлетворенности жизнью своих граждан». Это означало минимум двадцать четыре пациента в день для одного врача. Но в сутках ведь тоже двадцать четыре часа, так что все «логично». Работы было много, но и медицина на месте не стояла, порождая все более точные и короткие тесты, которые, однако, все равно оставался процент упущения – и вот уже работа для полицейского участка. Редко кто сходил с ума медленно и постепенно. Обычно атлант вспыхивал, как фосфорная спичка, и сгорал в считанные дни. И благо, если никого «не обжигало» огнем безумия. Но, как говорили в старом мире, «чем больше самоубийц, тем меньше самоубийц». Несмотря на «суточную норму» (двадцать четыре пациента за двадцать четыре часа), психиатры работали посменно через день, успевая проверить по полсотни пациентов (десятиминутный тест-опрос и короткое собеседование) и обойти больных. В закрытом крыле отделения психиатрии «лечились» те, кому был поставлен диагноз. По факту большинство занятых палат пустовали – там граждане продолжали существовать лишь в официальных перечнях, а на самом деле заботливое правительство не тратило деньги и не рисковало спокойствием из-за нескольких помешанных. Заболевшему негласно давался срок – месяц, и если за это время прогресса в лечении не было, то ему вводили смертельную инъекцию. Друзья и коллеги продолжали ждать заболевшего, могли делать передачи или справляться у врачей о состоянии. В людях поддерживалась вера и спокойствие, хотя закрытое психиатрическое крыло в узких кругах давно получило название «лагерь смерти». И подобранные сюда на работу психиатры – не все из них, а лишь те, что «смотрели за больными» и имели юрисдикцию вписывать и выписывать больных – умели хранить язык за зубами. И умели получать удовольствие от своей работы, ведь у всех них были свои тайные и опасные пороки. Все они были зверьми: Беделия дю Морье хладнокровно убила мужа и, возможно, свою дочь, чтобы попасть в Новую Атлантиду; Фредерик Чилтон был скрытым садистом – когда Алана была еще его низшей, он неоднократно ставил на ней жестокие эксперименты, проверяя выносливость и жизнеспособность человеческого организма, Кроуфорды обнаружили многочисленные страшные шрамы на ее теле, но в Новой Атлантиде это все равно никого не волновало. А Ганнибал Лектер? С легкой руки главврача отделения приглянувшиеся ему здоровые атланты отправлялись сперва с диагнозом в закрытый стационар, а затем – на обеденный стол, сроки записывались задним числом, так что жертвы не успевали провести в больнице порой и ночи. Доктор Лектер действовал аккуратно и осмотрительно, и потому не навлекал на себя подозрений. На своем месте он чувствовал себя котом, поставленным сторожить сметану. На данный момент Ганнибал Лектер вел только одного пациента – добродушного толстяка Франклина. Доктор Лектер подозревал, что Франклин как раз был настоящим атлантом – выбранным за свои качества, а не за деньги. Франклин работал в Промышленном секторе и, насколько было известно психиатру, был ведущим инженером-конструктором, а то и автором идеи подводной электростанции, что работала на силе течения. Доктор Лектер не собирался класть его в стационар, хотя Франклин приходил к нему на прием почти каждую неделю. У него была склонность к депрессии, и психиатр выписывал ему рецепты на антидепрессанты (второй по обороту препарат после обязательного для низших таорина). Каждую их встречу Франклин жаловался на одиночество – захваченный своей идеей и посвятивший себя любимой электростанции, у него просто не оставалось времени, чтобы завести друзей. Ганнибал догадывался, что и к нему Франклин ходит только за тем, чтобы просто поговорить, получить живое участие и сочувствие в своей жизни. Франклин был, безусловно, умен, но социально наивен и доверчив, словно ребенок. Возможно, это и не позволяло ему сблизиться с другими атлантами – черствыми, эгоистичными и слишком сложными для добряка-Франклина. Ганнибал же испытывал к нему жалость, мешавшуюся с легким раздражением (как-никак, Франклин добавлял ему работы), но терпеливо улыбался все их сеансы. Слушая про электростанцию или про домашнего пса пациента, Ганнибал и сам погружался в какое-то медитативное настроение. Франклин действовал на него успокаивающе и, как полагал доктор Лектер, был одним из немногих, кто не представлял для него опасности. Сегодня особенный день. Сегодня его обяжут собственным низшим – больше похоже на наказание, а не на честь (как утверждает пропаганда). Ганнибал с самого утра пребывал в состоянии раздражительности и неудовольствия. Конечно, он без труда мог скрыть это от окружающих, но пытливый глаз заметил бы резкость движений, колкость взгляда и угрожающий, пониженный тон его голоса. Доктор Лектер прекрасно осознавал, что имена будущих кураторов не вытягивали из шляпы – кандидатов выдвигали и рассматривали на специальном Совете, и кто-то, видимо, подсуетился, подложив главному врачу психиатрического отделения такую свинью. Что ж, вычислить недоброжелателя – вопрос лишь времени. Ганнибал не сомневался, что сумеет найти этого подлеца и наказать «по справедливости». Об этом думал Ганнибал Лектер, слушая монотонную болтовню Франклина и время от времени поднимая взгляд к настенным часам. - Я вам наскучил, доктор Лектер? - голос Франклина прозвучал принижено и обижено одновременно. Ганнибал отругал себя за излишнюю нервозность, а вслух, улыбнувшись, ответил: - Нет, что вы. Просто у меня сегодня непростой день. - Много работы? - Нет, не совсем. Меня назначили куратором, - Ганнибал и сам не знал, зачем рассказывает это своему пациенту. Может, вопрос просто устал биться о стенки его головы, и, наконец, прорвался наружу неосторожной репликой. И стало как-то полегче. Франклин умел располагать к себе. - О, поздравляю вас! – глаза пациента загорелись. – Не сомневаюсь, вы покажете себя с лучшей стороны. У Ганнибала дрогнул уголок рта в саркастической улыбке. - У нас на электростанции работают несколько низших. И я знаю их кураторов – все прекрасные люди. Держать у себя низшего – это… Это даже лучше, чем завести собаку. С ним можно общаться, это… Это же люди! Такие же, как мы! - Франклин, - произнес Ганнибал с нажимом, - нет, не такие же. Они низшие. И мы не должны воспринимать их как равных. Пациент сразу сник, недовольно опустил взгляд. В Новой Атлантиде сочувствие к низшим было запрещено законодательно. Привезенные сверху люди уже не были людьми – они были мутантами, агрессорами, безумцами. Бесправной рабочей силой, как когда-то жители Африки для американцев. Служба на «золотых людей» преподносилась как благо, как спасения от убивающей радиации с поверхности. Но любое сближение с низшими каралось по всей строгости закона. И потому одними из критериев отбора будущего куратора были черствость, жажда власти над кем-то и равнодушие к чужой беде. И именно поэтому Ганнибал Лектер был для Совета очевидной кандидатурой, а сочувствующий и тоскующий в одиночестве Франклин – крайне не подходящей и потенциально опасной. - И все-таки это неправильно, - протестующее буркнул себе под нос Франклин. Ганнибал недовольно поджал губы. О таком нельзя говорить вслух. Если его пациент продолжит и дальше столь опрометчиво высказываться, придется написать на него заявление, и тогда им заинтересуется уже полиция. Поэтому доктор Лектер сменил тему: - Как поживает Тобиас? Кажется, вы говорили, что вам удалось завязать с ним дружбу? * * * Джек Кроуфорд заехал за ним, как и обещал, в три. В Новой Атлантиде не осталось такого понятия, как «личный транспорт» - машину нужно было специально заказывать. Проблема пробок не стояла в подводном городе, но Ганнибал Лектер порой скучал по своему оставленному на умирающей земле «Бентли». Электромобиль, на котором приехал Джек, был лаково черным, с особыми номерами – только такой мог проехать в закрытый Правительственный сектор, где располагалась Башня. По дороге они почти не говорили. Было видно, что и сам Джек волнуется – он тоже не часто бывал «по ту сторону», получая приказы по внутренней связи. Единственное, он в очередной раз заметил, что выделение под опеку низшего – это честь и доверие, оказанное правительством, на что Ганнибал заметил, что с таким же успехом это может быть и проверкой. Кураторство было опасным делом – слишком много ответственности, слишком серьезное наказание. Не удивительно, что Чилтон так легко отказался от Аланы (ведь дело было совсем не в ее поведении). На блокпосте проверили их документы, осмотрели машину. Миновав тяжелые, но бесшумно раздвигающиеся металлические ворота, Джек и Ганнибал оказались на закрытой территории. Правительственный сектор по площади был значительно меньше любой другой части Новой Атлантиды: здесь располагалась военная база (полицейский участок Кроуфорда был подконтрольным учреждением военных), научная лаборатория обслуживала как военные нужды, так и медицинские, Центр СМИ занимался так же связью и коммуникацией, обеспечивая атлантов даже неким подобием Интернета, а из самого здания правительства буквально вырастала Башня – укрепленная, из стекла и металла, величественная, она в прямом смысле подпирала небо – соединялась с куполом, где располагалась база «Кордон» и сверхсовременный батискаф «Левиафан», полностью роботизированный, с ИИ последнего поколения. Само здание правительства было относительно небольшим – четырехэтажное здание колониального стиля будто было перенесено на дно океана из столицы какого-то небольшого штата. И тем неестественней выглядела футуристичная Башня. Поднявшись по белоснежным ступеням, Джек и Ганнибал прошли сперва через длинный холл, а затем оказались в просторной приемной пункта передачи. Кроме них здесь были еще шесть кураторов со своими проводниками. Почти все будущие хозяева низших выглядели взволнованными, но мало у кого на лице отражался явный энтузиазм. Ганнибал мельком оглядел всех, никого не узнал, но абсолютно всех запомнил. В десять минут пятого к ним вышел невыразительный мужчина в костюме-тройке и прочитал получасовую лекцию о правах и обязанностях кураторов. Ганнибал Лектер и так все прекрасно знал: дважды в день давать таорин, следить за потребностями низшего в еде, сне и чистоте, обеспечить доступ к месту работы, иметь постоянную связь с низшим - знать, где тот находиться, электроошейник не снимать, раз в месяц отводить к специалисту на обследование. Так же вышедший чиновник озвучил запреты, за которые подлежала уголовная ответственность: не переставать давать таорин, не пропускать приемы у специалиста, о подозрительном поведении подопечного немедленно сообщать специалисту и не сближаться с низшим. За нарушение этих правил предусматривались различные меры пресечения, вплоть до смертной казни как за измену действующей власти. После этого вводного курса двери пункта передачи открылись, и люди в военной форме и с оружием вывели низших: мужчин и женщин в одинаковой белой одежде и с одинаково пустыми глазами. Все они были разного возраста и разной национальности, но что-то было общее в безучастном выражении лиц. Ганнибал Лектер испытал одновременно жалость и отвращение к ним. Неприятно было видеть людей, почти утративших человечность, безэмоциональных и покорных. У каждого на шее металлическим обручем поблескивал ошейник, а в районе ключицы – выжжено клеймо низшего (какой-то знак, похожий чем-то на оленьи рога). Их выстроили в ряд, и Ганнибал каким-то шестым чувством узнал своего низшего. Вторым справа стоял невысокий мужчина лет на семь моложе самого Ганнибала. Вьющиеся густые волосы обрамляли лицо и мягкими колечками ложились на шею, трехдневная щетина и мешки под глазами прекрасно гармонировала с наркотическим блеском во взгляде, кожа была бледной, лишь на щеках цвел лихорадочный румянец – последствие препаратов, которыми накачивали привезенных. Дальше чиновник прочитал распределение, и охранники подвели к кураторам их новых подопечных. Ганнибал даже не удивился, когда к нему подошел охранник с тем самым кудрявым мужчиной. Стараясь не смотреть на низшего, Лектер получил от военного документы на своего нового "питомца" (зовут Уилл Грэм, родился в Миннесоте, почти сосед), компактный пульт к ошейнику и краткую инструкцию, как им пользоваться. - Сегодня пока давать таорин не надо, а вот завтра с утра нужно начать, - военный протянул ему упаковку с капсулами, которые следовало вводить через кровь. – Стерилизован, проверен на болезни, вот все данные и медицинская карточка. Ганнибал принял из его рук толстенькую папку, подписанную именем его низшего. Будет что почитать сегодня перед сном. - Поздравляю, сэр, - военный пожал ему руку, отдал честь и отошел. Служащая приемная раздала кураторам многостраничные соглашения, которые нужно было прочитать и заполнить. Пока Ганнибал разбирался в многочисленных графах, низший стоял рядом. Они были связаны меньше часа, а этот Уилл Грэм уже действовал Ганнибалу на нервы. Сдав заполненное соглашение, доктор Лектер вновь взглянул на него. Низший напоминал аутиста или лунатика, взгляд его был устремлен в пол. - Уилл? – негромко позвал Лектер. Низший медленно поднял на него глаза, черные, как бездна, от расширенных зрачков. «Такой красивый», - пронеслась в голове мысль, но доктор Лектер тут же ее отогнал. Разозлившись на самого себя, он отвел взгляд и брезгливо бросил: - Иди за мной. После чего развернулся и направился на выход. Уилл покорно пошел следом. Кроуфорд надел шляпу и вышел за ними. На губах афроамериканца была легкая усмешка. Да, жизнь Ганнибала Лектера уже не будет прежней.