Участь Атлантиды

На несколько секунд Ганнибал полностью утратил контроль над происходящим. Он позволил утянуть себя под струи воды, шагнув словно в бездну в душевую кабину к низшему. Рубашка моментально намокла и прилипла к телу, вода струйками стекала вниз по отутюженным брюкам, заливала дорогие лакированные туфли. Но доктор Лектер ничего этого не замечал. Пораженный, он будто оцепенел, автоматически отвечая на поцелуй. От Уилла еще слабо пахло собаками, гораздо больше – мылом и возбуждением. Ганнибал чувствовал какую-то нереальность происходящего, даже просто из-за того, что его вот так застали врасплох. И его внутренний зверь, что обычно был подконтролен, пробудился раньше разума. Этот зверь не мог позволить, что бы целовали его, он должен целовать сам. Поэтому Ганнибал сделал еще один шаг вперед, толкнув Уилла и прижав его к стене. И вот уже сам доктор Лектер жадно целует обнаженного мужчину перед собой, его руки скользят по намыленным мышцам, задевают металлический ошейник на шее, пальцы зарываются в спутанные мокрые кудри. Поцелуи низшего пьянящие, как старое вино, бутылка которого была откупорена накануне, и сводят с ума, лишая воли, как наркотик, обязательный для Уилла Грэма. Ганнибал знает, что действие таорина не передается через слюну, но все же ощущает себя оказавшимся во власти чего-то сильного, непреодолимого и мучительно сладостного. Такого никогда не бывало с Беделией, такого вообще не было с Ганнибалом давным-давно. Чтобы всего лишь поцелуй полностью лишил его способности здраво рассуждать. И вместо того, чтобы оттолкнуть от себя низшего, прервать непозволительный контакт, Ганнибал Лектер лишь сильнее прижимает Уилла к себе, ощущая через рубашку биение неспокойного сердца Уилла, а через тонкую намокшую ткань брюк – чужое и собственное возбуждение. Мокрая одежда неприятно липнет к коже, она тесная и стягивает движения. Ганнибал ощущает этот дискомфорт краешком сознания, а в голове – ни единой мысли. Только животный инстинкт, только желание и страсть. Огонь горит внутри, все нервы будто оголены. Возбуждение пульсирует внизу живота, становясь из сладостного уже болезненным. Ганнибал не замечает, как Уилл, путаясь, расстегивает его рубашку, все так же не разрывая поцелуя, но сигнальный свет в сознании доктора Лектера загорается в тот момент, когда ладонь низшего накрывает его пах, чуть сжимая возбужденный член. И тут вернулась рациональная часть сознания. В памяти всплыли и вводный курс для кураторов, и разговор с Кроуфордом, и, конечно же, ухмыляющаяся физиономия Чилтона, мечтающего о том, чтобы Ганнибал провалился на своем задании. «Никто не узнает…» - ядовито прошипел Чилтон в его сознании, сам Сатана, и Ганнибал резко отстранился от Уилла. Удивление сменилось яростью, и Ганнибал отвесил Уиллу ощутимую пощечину. Низший покачнулся, в его одурманенных глазах – непонимание, обида и злость. - Нельзя! – хрипло, но громко произнес Ганнибал, отходя от низшего еще на шаг. – Нельзя, Уилл! Никогда так не делай! Низший смотрел на него с укором исподлобья, дыхание его было сбившимся. На левой щеке уже проступал красный отпечаток от ладони куратора. Хозяина. Его господина. - Ты понял меня, Уилл? – во властном голосе Ганнибала явственно слышался металл. - Да, - тихо ответил Уилл, а взгляд его стал обиженным и колючим. - Никогда не смей прикасаться ко мне, - волевым тоном сказал Ганнибал и зачем-то добавил, - если только я тебе не прикажу. Ты понял меня? Да, - безучастно отозвался Уилл и опустил, наконец, свои темные глаза. Ганнибал быстро перекрыл воду, бросил на пол полотенце и вышел из ванны. Он знал, что нельзя оставлять низшего одного (даже из соображений банальной безопасности), но он физически не мог находиться с ним в одном помещении. Поэтому Ганнибал накинул поверх промокшей одежды пальто, схватил со стола ключи и буквально вылетел из квартиры, хлопнув на прощанье дверью. Внутри обычно собранного и хладнокровного доктора Лектера бушевала буря. От возбуждения не осталось и следа, теперь чувствами Ганнибала правили ярость и страх. Причем страх был никак не связан с возможным срывом и последующим наказанием (если бы оно наступило), а с тем, насколько легко Ганнибал потерял голову всего лишь от одного поцелуя. Кровь кипела в жилах, стучала в висках, разливалась огнем по венам. Хотелось бежать куда-то, что-то делать. Убивать хотелось как никогда сильно. Ганнибал чувствовал, как рвется на куски самообладание, как зверь внутри мечется на цепи, готовый вот-вот сорваться. Спокойно ждать лифта Ганнибал не мог, поэтому он сбежал по лестнице вниз, и гулкий стук его каблуков перекликался со стуком сердца. Кивнув консьержу, Ганнибал выскочил на улицу. Наступила «ночь» - искусственные «солнца» были выключены, зато зажглись желтые фонари, в окнах домов горел свет. Ганнибал сделал глубокий вдох и поднял взгляд кверху. Черное небо было, естественно, беззвездным: там, наверху, больше не было ни звезд, ни луны, ни облаков, ни бога. Там не было ничего. Только сосущий мрак глубины океана. И, конечно, не было ни ветерка. О, сейчас Ганнибал бы все отдал за легкое дуновение. Или за внезапно начавшийся дождь. Или снег. За любую перемену. Но нет. На дне океана погода неизменна. Подняв воротник пальто, Ганнибал быстрым шагом направился вниз по улице. Намокшая одежда все так же липла к телу, вдобавок сильно охлаждая. В ботинках хлюпало при каждом шаге, и Ганнибал лишь надеялся не встретить на улице никого из знакомых. Конечно, в их маленьком квартале все более-менее друг друга знали, но если какой-нибудь мистер Смит просто сухо поздоровается с ним при встрече, то, например, Чилтон, обязательно остановится посреди улицы, разговорится с ним и непременно поинтересуется, куда доктор Лектер направляется в столь поздний час и почему он мокрый. Ганнибал снова с раздражением подумал о низшем. Все из-за него! Раньше бы Ганнибал никогда не совершил столь опрометчивый поступок, а теперь он даже ничего придумать не может, как правдоподобно объяснить свое поведение. Этот низший у него всего второй день, а уже начались проблемы. К счастью, улицы были пустынны, большинство горожан сидели в своих уютных однотипных норках и смотрели вечерние программы по телевидению. Как раз должны показывать «Новости с поверхности». Ганнибал шел быстрым шагом, поначалу из-за нервного возбуждения, потом уже просто чтобы не замерзнуть. Ночные прогулки всегда напоминали ему охоту. Он вспоминал, как будучи еще в Балтиморе, он за несколько дней готовился к предстоящей «вылазке». Обычно этому предшествовал выбор жертвы – Ганнибал сталкивался с человеком, который пробуждал в нем гастрономический интерес. Обычно это были наглые, хамоватые люди, для которых вопросы этики и эстетики были пустым звуком. Недалекие по своей природе, они пытались казаться интеллектуально выше, чем есть на самом деле, но Ганнибал всегда угадывал в этой их игре какое-то обезьянье подражательство. Таким был, к примеру, Фредерик Чилтон, и попадись он ему раньше, еще на поверхности, недолго продлилось бы их знакомство. Ганнибал Лектер ненавидел лицемеров, но еще больше он ненавидел тех, кто пытался псевдоинтеллектом прикрыть свою животную натуру. Ганнибал распознавал таких людей сразу, с первого взгляда, и внутри него просыпался Голод. Несколько дней Ганнибал подготавливался к предстоящей охоте, продумывал план действий до мельчайших подробностей, обеспечивал себе алиби. День Х (вернее, Ночь Х) – это что-то волшебное, завораживающе-прекрасное. Ганнибал ощущал душевный подъем, чувствовал свою стихию, его будто подхватывал попутный ветер. Это было то, что он любил. То, что он делал лучше всего. Охота на человека. Это было похоже на сложный механизм, который каждый раз собирался заново. Спусковой крючок нажат – и человек, еще не зная, что обречен, направляется по заданному заранее маршруту, любовно продуманному Часопикским потрошителем. И в конце этого маленького «путешествия» его обязательно ждал Ганнибал Лектер. И ни одна жертва ни разу не ускользнула от него. Да, ночная прогулка по Новой Атлантиде напоминает о тех славных временах, но, к сожалению, это не одно и тоже. Здесь он под наблюдением, не в клетке, но в просторном вольере. Кто его вычислил? Как? Где он ошибся? Эти вопросы мучили Ганнибала, уязвляя гордость, опуская с небес на землю. Он больше не был Всесильным и Всевластным, его поймали и на него одели ошейник, пусть и не в прямом смысле, как на Уилла Грэма. Но он еще разгадает эту загадку… Сейчас Ганнибала больше волновало другое. Рациональный до мозга костей и безупречный логик, он оставался бесстрастным, только когда судил других. К себе он относился болезненно. Свои слабости он боялся признавать, хотя понимал, что человек, знающий свои болевые точки, вдвойне защищен, потому что он знает, что и как защищать. Но тут признаться было сложно. Пришлось пройти не один квартал и полностью высохнуть, прежде чем Ганнибал смог честно сказать себе. Он влюбился. Влюбился глупо и безрассудно, абсолютно вопреки всем своим принципам и убеждением. Последняя его любовь осталась в далеком прошлом, когда он был слишком юн и страстен, а в крови бушевали подростковые гормоны. Тогда он потерял голову от своей сводной тети, у которой жил во Франции, молодой японки леди Мурасаки. Но те темные времена давно в прошлом, старая любовь угасла, а новая не зажглась. Ганнибал никогда не тяготился отсутствием любовного интереса, потому что всегда считал, что привязанность к кому-то – это черта низших тварей, которыми движет только страх смерти и инстинкт размножения. Ганнибал Лектер, естественно, был существом высшего порядка, и такие глупости его совершенно не интересовали. Благодаря расчетливому уму и холодному сердцу он добился многого – стал одним из лучших психотерапевтов современности и самым неуловимым убийцей. И все это благодаря тому, что умел легко отказываться от всего, кроме своих принципов и убеждений. Да, были люди, к которым Ганнибал испытывал какое-то подобие симпатии (к ним относилась, например, Беделия), но это всегда были спокойные эмоции, полностью контролируемые сознанием. А здесь… Ганнибал снова с ужасом вспомнил, как поддался чужой воле, как откликнулся на поцелуй и даже почти позволил себя раздеть. И самое плохое в этой ситуации было то, что Ганнибал вновь почувствовал себя безрассудным, и не верни он контроль над собой, все могло бы зайти и дальше. А что потом? Внезапно вспомнилось, как еще утром он довольно грубо убедил директора питомника взять Уилла на работу именно в собачий приют. Что на него нашло? Разве ему не все равно, где будет работать низший? Почему он так заботится о нем? Ладно, влюбленность, пусть и крайне нежелательная, опасная и неожиданная, могла все это объяснить. Но что могло объяснить сам факт возникновения каких бы то ни было чувств к низшему? Ганнибал, который не мог не радоваться своему каменному сердцу, все же допускал порой мысль, что неплохо было бы обзавестись кем-то вроде партнера. Кем-то, кто разделял бы его убеждения, к кому не страшно было бы повернуться спиной. Кто привлекал бы Ганнибала не только физически, но и на интеллектуальном, духовном уровне. Был бы равным ему. Это не было похоже на обычное одиночество, скорее было просто скучно быть единственной лисицей в курятнике. Можно сказать, что к выбору партнера для себя Ганнибал тоже подходил рационально. А тут – внезапный порыв, неожиданное сильное чувство, захлестнувшее ледяное сердце Ганнибала. Хватило одного взгляда, замутненного наркотиками, чтобы что-то внутри Ганнибала Лектера изменилось навсегда. Он не мог абсолютно ничем объяснить вспыхнувшее чувство. Оно было иррационально, болезненно и совершенно чуждо Ганнибалу и всем его убеждениям. Ганнибал ожидал предательства от кого угодно, но только не от себя самого. Не от своего тела, своего сердца и разума. Любовь для Ганнибала – это болезнь, причем болезнь смертельная. Любовь – это слабость. Любовь – это раковая опухоль, которая меняет все, абсолютно все. А любовь к кому-то совершенно недостойному, к низшему, к Уиллу Грэму – это… Это начало конца. Он уже начал ошибаться. Теперь надо быть вдвойне предусмотрительным. Продумывать каждый свой шаг, каждое свое действие, обдумывать все свои слова и поступки. И надо держать себя в руках в присутствии низшего. Не хватало еще совершить промах на людях, когда кто-то мог бы что-то заподозрить. Если Уилл Грэм был проверкой, то стоило отдать должное злой судьбе – это испытание будет по-настоящему сложным для Ганнибала Лектера. Ганнибал провел на улице около часа, обдумывая ситуацию, в которой оказался. Придя к неутешительным для себя выводам, Ганнибал не испытал ни малейшего желания возвращаться домой. К тому же он был все еще разгорячен, и кстати пришлась бы сексуальная разрядка. Поэтому Ганнибал направился к дому Беделии.