***
Как только Таран пришёл в себя, Дэвид отвёз его в больницу. Я с ними не поехала, потому что прекрасно понимала, чем это может закончится. Я в городе теперь непросто никто — я враг. Возможно, даже больший, чем когда-то была Злая Королева. Мэри Маргарет разрешает мне остаться у них настолько, насколько это будет необходимо. Чтобы не стеснять и без меня большую семью, я перебираюсь на пол, освобождая кровать. Эмма просит наконец сказать Крюку, чтобы перестал сюда ходить. Я знаю, он делает это по приказу Коры, а я ещё не готова встретиться с ней лицом к лицу. Ни с ней, ни с Реджиной. Потому что боюсь не сдержаться, и тогда есть вариант, что из меня выйдет что-то в разы страшнее, чем смерч. Мэри Маргарет и Дэвид ходят к Тарану днём по моей просьбе. Сама я перемещаюсь к нему в палату лишь ночью. Сейчас, пока на кону его жизнь, рисковать нельзя. Таран рассказал, что похитили его очень давно — он и не помнит, насколько. Всё время держали в тёмном помещении, раскачивающемся во все стороны, и приходили лишь иногда, чтобы накормить объедками или оставить на память пару синяков. Я не понимаю, зачем он понадобился Реджине. Чтобы шантажировать меня? Или дёргать за ниточки, как марионетку? — Лу! — Эмма влетает в лофт на всех парах. Волнение в её голосе заставляет меня сесть на матрасе. От продолжительного лежания и смотрения в потолок страшно затекла шея. И только когда я вижу лицо Эммы, понимаю, что это не волнение вовсе. Раздражение. И немного злости. — Скажи ему, что если ещё раз он заявится в полицейский участок, я посажу его за решётку! — О чём ты говоришь? — Об этом, — Эмма кидает что-то мне на колени. Металлический крюк. Впервые за долгое время я громко смеюсь. — Как ты это сделала? — успокоившись, спрашиваю я. — Магия, — коротко отвечает Эмма. Я верчу крюк в руках, представляя недовольное лицо Киллиана. — И он спокойно дал тебе уйти? Я встаю на ноги и иду к Эмме. Она суетится на кухне. — Не хочешь какао? — вместо ответа на мой вопрос, спрашивает Эмма. — Генри сейчас подойдёт, мы с ним возвращались вместе, но он вдруг о чём-то вспомнил и убежал домой. — Нет, спасибо. Так что насчёт Крюка? — Я пристегнула его наручниками к столу. Я снова смеюсь. Эмма всё-таки ставит передо мной кружку с какао, и ещё две рядом для Генри и самой себя. Я кладу крюк на стол, обхватываю ладонями кружку с горячим напитком и вдыхаю его приятный шоколадный аромат. — Что он хотел? Сказал что-нибудь? — Как всегда какую-то глупость, — Эмма садится рядом и хлопает меня по коленке. — Ты-то в порядке? — Ага. — Я тебе не верю: ты пролежала два дня в одной позе, не произнося ни слова. Так что сделаем вид, будто бы ты не отвечала. Даю тебе вторую попытку. — Я … Правда в порядке. — Ну да, — Эмма делает глоток и морщится, когда горячий напиток обжигает горло. — Значит, тебе уже не интересно, как там Таран? Я дёргаюсь, опрокидывая кружку на стол. — О Господи, прости! — восклицаю я. — Не проблема. Главное, убрать всё, пока не пришла Мэри Маргарет. Эмма бросает на пролитое какао кухонное полотенце и лениво возит им по столу. — Как Таран? — Нормально. Дэвид сказал, он идёт на поправку. И всё ещё не помнит никого из своих посетителей, кроме Реджины. Если, конечно, это Реджина … — Почему ты не хочешь в это поверить? — интересуюсь я. — После всего, что сотворила Злая Королева: после всех бед, несчастий и проклятий, которые она привнесла в жизнь каждого, включая твоих родителей … Даже после того, как она пыталась всеми силами выгнать тебя из города и разлучить с сыном — ты веришь в её невиновность. В чём подвох? — Нет никакого подвоха, — Эмма стирает остатки какао со стола и придвигает поближе ко мне вторую кружку. — Возьми. Я сделаю Генри новое. — Она встаёт и кидает в раковину грязное полотенце. — Дело не в том, что я верю в невиновность Реджины, а в том, что каждый заслуживает второй шанса. Или третий … — Эмма оборачивается на меня и, ухмыляясь, добавляет: — Или десятый. Я пожимаю плечами. — Ты читала сказки Генри? — Он промыл мне ими мозги вдоль и поперёк, пытаясь заставить поверить, — отвечает Эмма. — Почему ты спрашиваешь? — Реджина — злодей. Такие как она не меняются, сколько шансов им не давай. Эмма скрещивает руки на груди. Вся её поза требует объяснений или хотя бы пояснений к моему скептицизму. — Поверь мне. Я знаю это как никто другой. Эмма набирает в грудь побольше воздуха, чтобы задать вопрос. Я опережаю её, хватая со стола крюк и вставая со стула. — Пойду отнесу это законному владельцу, пока он не натворил глупостей. — Что между вами двумя? — спрашивает Эмма, когда я подхватываю свою кофту со спинки стула. — Потом поговорим, — отмахиваюсь я и быстро исчезаю в коридоре. Это не тот вопрос, на который я готова отвечать — в копилку к вопросам о матери и моих ближайших планах. Я натыкаюсь на Киллиана уже на выходе из полицейского участка. Он смотрит на своё покрасневшее от наручников запястье и морщится. Видимо, от того, что не в состоянии его потереть. — Красавица! — протягивает Крюк, когда мы сталкиваемся: я, пытаясь потянуть дверь на себя, и он, толкающий её вперёд. — Я уже и не надеялся встретить тебя. — И не встретил бы, если бы не моя природная жалость к калекам и любителям совать свой нос не в свои дела, — я демонстрирую ему металлический крюк. — Не твоё, случайно? — Та блондинка просто сущий ад, — жалобно произносит Киллиан, не сводя пристального взгляда со своей вещи. — Она приковала меня наручниками к столу! — Её зовут Эмма, — отвечаю я. Киллиан тянется к крюку, но я тут же завожу руку с ним за спину. — И ты заслужил. Зачем вообще к ней пришёл? Киллиан переводит взгляд на меня и приподнимает левую бровь. — Может быть, она мне просто нравится. Я закатываю глаза. — Ты даже не помнишь, как её зовут. — Почему же? Эмма! — Ладно, — я протягиваю Киллиану его крюк. Мужчина облегчённо выдыхает и размещает его в специальном протезе. — У меня нет времени на то, чтобы выслушивать твой бред. Я разворачиваюсь на пятках, переполненная решимостью наплевать на собственные меры предосторожности и навестить Тарана в вечернее время суток, когда что-то цепляет меня за воротник кофты и тянет обратно. Я теряю равновесие и, покачиваясь, падаю назад, однако не успеваю проделать и минимальное расстояние, как врезаюсь в твёрдое как камень тело Киллиана. Его руки тут же обхватывают мой корпус с обеих сторон. — Что, ты думаешь, ты делаешь, пират? — пищу я, пытаясь высвободиться. Его недообъятия намного крепче, чем я могла подумать. — Я могу превратить тебя в наживку для рыбы! — Я тебя не боюсь, красавица, — хмыкая, отвечает Киллиан. — А стоило бы! Серьёзно, два раза предупреждать не буду, пусти! Киллиан ослабляет хватку. Я снова в вертикальном состоянии и на своих двоих. Поправляю кофту, разворачиваюсь и обращаю всю мощь своего взгляда прямо на Киллиана, стараясь придать ему как можно более злое выражение. — Выглядишь как мистер Сми, когда тот переест мяса или переборщит с ромом, — издевательски подмечает Киллиан. — Понятия не имею, о ком ты говоришь, но если ещё раз тронешь меня, я вырву тебе сердце. Улыбка тут же исчезает с лица Киллиана, будто бы её и не было. Я знаю, что это лишь пустая угроза, но пират выглядит так, будто бы это действительно задело его за живое. — Простите, миледи, — произносит он таким холодным тоном, что у меня на мгновение по коже пробегают мурашки. — Больше это не повторится. — Вот и … чудно, — отвечаю я, хотя прекрасно понимаю, что стоит извиниться. Когда я успела стать такой злой? Пригрозить человеку, потерявшему любимую от того, что злой волшебник расщепил её сердце, той же расправой — это хуже, чем плевок в душу. — Слушай, прости, — говорю я одновременно с тем, как Киллиан произносит: «Наверное, я пойду». — Не беспокойся, красавица, я не из тех, кого так просто обидеть, — сообщает Киллиан спустя короткую паузу, когда, видимо, переваривает сказанное мной. — Но если ты хочешь искупить вину — составь компанию старому пирату. Надоело пить с людьми, не способными поддержать высоко интеллектуальную беседу. — То есть, в компании таких же, как ты? — уточняю я, приподнимая бровь зеркально тому, как это делал Киллиан пару минут назад. Пират внимательно оглядывает моё лицо, касается кончиком языка уголка губ и издаёт смешок. — Так ты идёшь, красавица? Или, в противном случае, я на тебя обижен. — Ладно — выдыхаю я, словно это решение далось мне нелегко. Хотя я не раздумывала ни секунды. И Киллиан сейчас выглядит так, словно это прекрасно знает. А ещё он осведомлён о том, что меня лучше не показывать Сторибруковцам лишний раз — и потому ведёт такими огородами, о существовании который я даже не догадывалась. Когда мы наконец оказываемся в пункте назначения, я готова прыгнуть Киллиану на шею, потому что боялась, что больше не смогу бывать здесь без камней, летящих в спину. Морской воздух бьёт в нос, и я без зазрения совести позволяю ему наполнить мои лёгкие по краёв. — Когда ты выглядишь такой довольной, я почему-то чувствую себя некомфортно, — произносит Киллиан. Только сейчас понимаю, что всё то время, пока я смотрела на горизонт, он смотрел на меня. — Я не так уж и довольна, — вру я. — Я думала, мы пойдём в бар. — Ты ещё не настолько освоила магию, чтобы менять внешность. Тебя бы выставили оттуда, переступи ты порог, и, что более важно, и меня тоже. Я толкаю Киллиана кулаком в плечо. Мужчина притворно покачивается в сторону. Затем вдруг резко выпрямляется и говорит: — Ты бьёшь как девчонка. — Может потому, что я девчонка? — уточняю я. — В моё время девушкам было положено быть слабыми и носить платья с глубоким вырезом, — Киллиан снимает плащ, оставаясь в одной чёрной рубашке, и стелет его на песок. Садится, но не посередине, а с явным намёком на то, что и мне можно разместиться рядом. Берёт в руки фляжку, откупоривает её зубами, делает глоток и только тогда добавляет: — А ты, красавица, носишь эти кофты и рубашки и ругаешься, как пираты в моей команде. — Я ещё и задницу тебе надрать смогу, если захочу, — парирую я, опускаясь рядом с Киллианом. Он молча протягивает мне фляжку. Я принимаю её и делаю большой глоток: очень опрометчиво, учитывая горький и тягучий вкус рома. — В твоё время — это когда? Сколько тебе лет? — спрашиваю я, пытаясь подавить кашель, вызванный алкоголем. — А насколько выгляжу? — Не знаю. Тридцать? Плюс-минус пара лет. Киллиан задумывается, словно прикидывает, комплимент это или нет. — Почти угадала, — он щурится, когда переводит взгляд на горизонт. — Только в сто раз больше. — Ничего себе ты старик, — произношу я. — Но согласись, — Киллиан поворачивает голову на меня и подмигивает, — всё ещё невероятно красив и сексуален. — Ага, дедуля, — я смеюсь, качая головой. Не тороплюсь делать следующий глоток рома. Смотрю на Киллиана и пытаюсь представить его маленьким семилетним мальчишкой или возмужавшим восемнадцатилетним юношей. Но образы не складываются, как ни пытаюсь. Любил ли он кого-нибудь до Милы? Были ли у него мечты и цели, присущие обычным людям: жениться и завести семью, осесть в какой-нибудь тихой гавани и больше никогда не вспоминать о прошлом? Жалеет ли он сейчас, что когда-то стал пиратом? — Могу я кое-что спросить? — прошу я. Киллиан кивает: — Конечно, красавица. Я весь к твоим услугам. — Ты счастлив? — Разумеется! — в этом его ответе слишком много энтузиазма. Но я не говорю Киллиану о том, что знаю — он врёт. Вместо этого я произношу: «Да, я тоже» — и делаю большой глоток рома. В этот раз он не такой обжигающий, но вот противный привкус никуда не делся. — Ведь мы не такие уж и разные, красавица, — спустя какое-то время абсолютного молчания и наслаждения тишиной и морским прибоем заявляет Киллиан. Вместо ответа я пожимаю плечами, и потом он добавляет: — Как там тот парень? Таран, кажется. — Неплохо. Я переношусь к нему в больницу ночью, когда медсёстры и врачи больше не ходят по палатам. У него сломаны четыре ребра, ссадины и синяки по всему телу, но он в порядке. Жаль только, что он совсем не помнит, кто это сделал. То есть, не помнит никого, кроме Реджины. — Хм, — это всё, что я получаю в ответ. Я протягиваю Киллиану фляжку, и когда он принимает её, наши руки соприкасаются. Это происходит словно в замедленной съёмке: его пальцы накрывают мои, обхватывая фляжку, и скользят по ним, окончательно её забирая. Я что-то чувствую, но не совсем понимаю, откуда это берёт начало. Мне неловко и уютно одновременно, и на то, чтобы отвести взгляд от фляжки, которую Киллиан продолжает сжимать в руке, не поднося ко рту, мне требуется время и силы. — Почему ты работаешь на Кору? — спрашиваю я, чтобы как-то отвлечься. — Ну, — начинает Киллиан, а потом вдруг замолкает. Его лицо за секунду из расслабленного превращается в искорёженную болью маску. Фляжка падает в песок. Киллиан хватается за грудь, располагая ладонь там, где ориентировочно должно находиться сердце, и издаёт приглушённый стон. — О Господи, что с тобой? — я встаю на колени и склоняюсь над мужчиной, не зная, как ему помочь. — Всё … нормально … красавица, — с трудом выдыхает он, продолжая жмуриться. — Старая боевая рана … Ещё какое-то время Киллиан тупо смотрит перед собой, не мигая, словно в состоянии готовности к новому болевому приступу. Я тоже ничего не говорю, и лишь украдкой бросаю на него взволнованный взгляд. — Не беспокойся, красавица, — наконец произносит он, отмирая. — Единственное, чему я научился за все эти годы — это выживанию. — Это хорошо, — отвечаю я, а затем поняв, что прозвучало это странно, добавляю: — Потому что если бы ты умер прямо тут, на пляже, все подумали бы, что я ещё и убийца. Киллиан ухмыляется в своей привычной манере, но что-то в его взгляде настораживает меня. Это как если бы кто-то другой смотрел на мир его глазами: непривычно холодными и отстранёнными. — Ты не убийца, — говорит он. — А Кора … Она желает тебе только хорошего. Поверь мне, мы с ней давно знакомы. Она хочет, чтобы ты была счастлива, чтобы приняла себя и свою силу и смогла воспользоваться ей по назначению. Тем более, после того, что Реджина сделала с Тараном, тебе нужен человек, которому можно доверять. — Ты говоришь прямо как сама Кора, — подмечаю я. Киллиан пожимает плечами. — Я говорю, что думаю, — произносит он, а потом добавляет: — К тому же, если ты хочешь спасти своего друга, без Коры тебе не обойтись. Его чёлка сползает на лоб, придавая пирату слегка умиротворённый вид. — Что ты имеешь в виду? — У Реджины его сердце, — Киллиан трясёт фляжку, проверяя содержимое. Большинство рома вылилось в песок, когда мужчине стало плохо. — Она в любой момент может забрать его жизнь или использовать его в своих целях. Я беру фляжку из рук Киллиана, но не отпиваю, а лишь вкручиваю пробку в горлышко. — Ты думаешь, Кора захочет помочь мне вывести Реджину на чистую воду? Киллиан зачерпывает в ладонь немного песка и пропускает его сквозь пальцы. — Она только и ждёт того, чтобы ты пришла. Киллиан не смотрит на меня. Он рисует что-то указательным пальцем на песке. Странно, насколько человек может вмиг измениться. Между тем Капитаном Крюком, который стоял на причале чуть позади Коры и криво ухмылялся, и Киллианом, который сидит сейчас рядом со мной и наблюдает за тем, как солнце уходит за горизонт, пролегает огромная пропасть. Но я не дура. Я понимаю, что у Киллиана были причины на то, чтобы попасть в Сторибрук, и это точно не помощь Коре. Я помню историю Капитана Крюка — помню последние строчки перед тем, как глава заканчивается: «Даже демона можно убить, если найти способ». — Ты нашёл в Нетландии то, что искал? — интересуюсь я. Кажется, Киллиана мой вопрос застаёт врасплох. Он наконец переводит свои кристально чистые голубые глаза на меня. — Ведь ты искал способ убить Румпельштильцхена, да? Киллиан кивает коротко и практически незаметно. — Убить Тёмного не так-то просто, — произносит он. — Кора говорила, что я смогу, когда научусь обращаться с магией. — Если она так сказала, значит это правда. — Она хочет, чтобы я убила его, да? В глазах Киллиана не страх, но что-то другое, как если бы я сказала лишнего, а он попытался бы мне одним взглядом на это намекнуть. — Красавица, — выдыхает он устало, — слишком много вопросов. Кора не особо посвящает меня в свои планы, но могу сказать с уверенностью, что убийство Крокодила твоими руками в них не входит. Это моя забота. Когда за спиной раздаётся звонкий кашель, Киллиан дёргается, отодвигаясь от меня подальше. Теперь он больше сидит на песке, чем на собственном плаще. Я оборачиваюсь и вижу Кору. Как она узнала, где нас искать? Неужели, Киллиан сказал? — Милая, — сладко произносит она. Взгляд её маленьких чёрных глаз скользит по моему лицу. — Слышала о твоём друге. Мне очень жаль. Мне не надо долго думать, чтобы догадаться, от кого именно она слышала. Крюк: ты её сообщник или шестёрка? — Всё ещё злишься на меня? — спрашивает она, когда её предыдущая реплика остаётся без ответа. — А у меня есть повод на тебя злиться? — я притворно удивляюсь, вскидываю брови и еле сдерживаюсь, чтобы не всплеснуть руками. В ответ она почти незаметно качает головой. — Я не надеюсь на то, что ты поймёшь и примешь мои мотивы. Я встаю, отряхиваю штаны и упираю кулаки в бока, пытаясь казаться увереннее. — Почему ты исчезла тогда, в лесу? Почему ты бросила нас? Я говорю не меня, а нас — специально, чтобы Кора поняла: из-за неё в самом эпицентре магического вулкана оказались двое. — Для твоего же блага, — она не отмечает Крюка, и даже не смотрит на него, словно мужчина сейчас вовсе не сидит буквально в шаге от неё. — Знаю, как странно и смешно это звучит, но ты, моя милая, даже не представляешь, на что способна. Я могла бы остаться и помочь тебе, но я выбрала другой путь: более сложный и опасный. Я позволила тебе самой решить проблему. И ты превосходно справилась, моя умница! Я не должна принимать её сомнительную похвалу слишком близко к сердцу, но мною никто и никогда раньше не гордился. Поэтому я опускаю голову под ноги в попытке скрыть улыбку. — Но я бы не ушла, если бы не была в тебе уверена, — продолжает Кора. - И, как видишь, я не ошиблась. Я пожимаю плечами, мол, как скажешь. Кора неуклюже шагает по песку из-за вязнущий каблуков, осторожно кладёт мне ладонь на плечо и слегка сжимает. — Реджина поступила неправильно, и я не буду оправдывать её. Но позволь мне попробовать показать тебе, что значит настоящая семья. Слышу, как Крюк встаёт с места, поднимает свой плащ и энергично встряхивает его. Кора ждёт моего ответа, но я не знаю, что сказать. Она уже обманула меня, чего ей стоит это повторить? — Люди здесь меня ненавидят. Мы не сможем жить нормальной жизнью, пока они считают меня разрушителем, — проговариваю я. — Тебе не нужно чужое одобрение, чтобы быть счастливой, милая, — Кора обнимает меня за плечи. — Я знаю другой способ. Я отстраняюсь от неё. Кора продолжает держать меня на вытянутых руках. — Какой ещё способ? — недоверчиво спрашиваю я. Хотя я заранее знаю ответ. Знаю и, что самое страшное, он совершенно меня не смущает. — Тот, который покажет тебе, что злодеи не всегда заканчивают плохо. Больше она ничего не говорит. В воздухе повисает её немое предложение подумать над сказанными словами. Кора наконец обращает внимание на Крюка. Она подходит и хватает его за руку, но он тут же её отдёргивает. Тогда Кора просто взмахивает обеими руками и исчезает вместе с Киллианом в фиолетовом дыме. Один взгляд вниз, и я вижу фляжку, оставленную Крюком. Наклоняюсь, чтобы поднять её, и замечаю на песке то, что мужчина вырисовывал, так старательно от меня скрывая. «Не верь». И что это должно значить?***
Я возвращаюсь в лофт Белоснежки и Прекрасного Принца ближе к ночи. После того, как Крюк и Кора исчезли, я решила прогуляться вдоль пляжа и подумать обо всём, что было сказано. И, что более важно, обо всём, что сказано не было. Поднимаюсь на нужный этаж, но замираю, не доведя руку до двери. Она так и висит в воздухе со сжатыми в кулак пальцами, пока я вслушиваюсь в тихие разговоры за стеной. Меня нет, и они могут выдохнуть и поговорить по душам. Как только я открою дверь, они тут же подожмут губы и разбредутся по своим делам, продолжая переглядываться. Мне это не нужно. Мне не нужна жалость. — Миллс. Я вздрагиваю и поворачиваюсь на пятках. — И снова здравствуй, — говорит Киллиан. — Что ты тут делаешь? — я понижаю голос. Если мне слышны разговоры из лофта, то им наверняка тоже будет слышен наш. — Пришёл за фляжкой. Ты же подобрала её, верно? Я киваю. Киллиан приподнимает бровь и чуть опускает подбородок. Я понимаю — не во фляжке дело, а в том странном сообщении. Протягиваю Киллиану его вещицу. Но он не её берёт, а меня за кисть и притягивает к себе. — Почему я не должна тебе в … — начинаю я, но умолкаю, когда лицо Крюка оказывается неприлично близко к моему. В голубых глазах — и желание, и смятение. Наверное, они — отражение моих собственных. — Шшш, — он на мгновение прикладывает два пальца к своим губам. — Киллиан … — шепчу я. — Только не говори мне, что это будет нашей ошибкой … Его дыхание пахнет жареной курицей. Губы так близко к моим, что реши я немного приоткрыть рот, они тут же впечатаются в его. И в моём воображении это настолько правильно, что я почти закрываю глаза и почти поддаюсь вперёд. Почти — потому что вовремя себя останавливаю. И поджимаю губы. Киллиан тут же делает шаг назад от меня. Теперь лазурь его глаз отливает разочарованием. — Тебе стоило сразу сказать, что я тебе не нравлюсь, красавица, — разочаровано ухмыляется Киллиан. Его улыбка такая же фальшивая, как и мой отказ. Крюк томно приопускает ресницы и улыбается. Неужели, эмоции на моём лице слишком ярко описывают всё внутреннее смятение? — Но я нравлюсь тебе, — буквально мурлычет он. Я качаю головой. — Нет. Тогда Киллиан снова приближается. В этот раз он проводит пальцами по моей скуле, спускается к шее и зажимает в кулаке мягкую ткань моей кофты. — Докажи, — требует он. — Оттолкни меня. Скажи, чтобы уходил. Меня душит его самоуверенность. Она сковывается вокруг моего горла жёстким кольцом и давит, заставляя разомкнуть губы для вдоха негодования. Но Киллиан воспринимает это за знак. Он целует меня настойчиво, буквально требуя моей ответной реакции. Его губы мягкие и слегка обветренные. Его щетина приятно колет кожу. Я позволяю себе положить обе руки ему на грудь, словно действительно собираюсь его оттолкнуть, но вместо этого провожу ладонями вверх, перебирая расстёгнутые пуговицы на его рубашке, ощущая мягкие волосы на его груди и прохладную цепочку звенящей подвески. Ничто и никогда не было таким правильным и идеальным, как его тело рядом с моим, его губы на моих, его ладонь, перестающая сжимать мою кофту и вместо этого скользящая по моей талии вниз к поясу на джинсах. И когда я хочу отстраниться, чтобы снова начать дышать, в голове что-то щёлкает. Я широко распахиваю глаза, словно всё время до этого была слепа. Словно по заказу, всё непонятное приобретает смысл. — О Боже, — произношу прямо в губы Киллиану. — Боже! — Я знаю, красавица, — самодовольно улыбается Киллиан и снова тянется ко мне, чтобы возобновить поцелуй. Я отклоняюсь и накрываю ладонью его губы. — Нет, — Киллиан сдвигает брови к переносице. — Я поняла. Это тетива моего лука! — О чём ты говоришь? — бубнит мне в руку Киллиан. — Звук, не дающий мне спать и появляющийся так же неожиданно, как и исчезающий. Тетива издаёт этот звук, когда отпускаешь стрелу! — Миллс? — во взгляде Киллиана читается беспокойство. Он кладёт ладонь мне на лицо. — О чём ты говоришь? — Мне нужно найти мой лук. Он поможет мне контролировать магию, — я концентрирую взгляд на глазах Киллиана, но всё равно смотрю словно сквозь него. — Он забирает её часть на себя, облегчая мою работу. — Лук, — повторяет Киллиан и коротко кивает. Будто бы он знает, где искать.