***
Я кладу лук на кухонный стол перед Мэри Маргарет, Дэвидом и Эммой. Они склоняются ближе со странными выражениями лиц, словно ожидали увидеть что-то внушительнее куска деревяшки. — И это та самая вещь, которая несколько ночей подряд звала тебя? — Эмма изображает кавычки на слове «звала». Я киваю. — Он даже на оружие-то не похож, — подаёт голос Дэвид. — Словно игрушечный. — Поверь мне, этот лук не так безобиден, каким кажется на первый взгляд, — отвечаю я. Мне удалось стереть те самые пятна крови с поверхности, но взгляд всё равно продолжает цепляться за те места, где они были. — Значит, он волшебный? — Мэри Маргарет берёт его в руки и подносит ближе к лицу. Я задерживаю дыхание. Знаю, что лук не принесёт ей вреда без стрел и моего управления, но всё равно почему-то чувствую волнение. — Что-то вроде. — И в чём же его сила? — спрашивает Эмма. — Он всегда попадает в цель? Я не отвечаю. Есть тайны, которые не должны стать явью. Мэри Маргарет кладёт лук обратно на стол. Дэвид хмурит брови, и глубокая складка, пересекающая его лоб, говорит мне о явных противоречиях, заполняющих его голову. Эмма не сводит с меня взгляд — всё ещё ждёт ответа. — Ну да, можно и так сказать, — произношу я. — Интересно, почему Румпельштильцхен сохранил лук, а стрелы уничтожил? — подмечает Дэвид. Я закусываю губу. — Без стрел магия лука не так сильна. Будучи Тёмным, он должен был об этом знать. Возможно, таким образом он перестраховался? — Румпельштильцхен? — уточняет Эмма, словно не расслышав мои слова. — Не думаю, что он вообще чего-то боится. Тем более — без обид — девчонки с волшебным луком. — Согласен с Эммой, — Дэвид сужает глаза. — Он слишком могущественен, чтобы … — Я знаю, — перебиваю его я. — Да вот только Кора сказала, что я, если хорошенько постараюсь, смогу даже ему надрать задницу. Мэри Маргарет, Дэвид и Эмма переглядываются. Такие взгляды обычно говорят что-то вроде: «Мне показалось, или она действительно сказала это вслух?». — Я не прошу вас верить мне, просто это — единственное возможное объяснение, — я пожимаю плечами. — А может, ему просто нужна была сама магия, а не стрелы? — предполагает Мэри Маргарет. — Это же чистая энергия! А Тёмный и не за такими вещами охотился. Я беру лук в руки. — Так или иначе, теперь от него никакой пользы. Я даже не уверена в том, что до сих пор умею стрелять. Всё-таки, двадцать три года без практики. — У меня было двадцать восемь, — Мэри Маргарет поднимает руку, словно голосует. — Если хочешь, можем потренироваться. Да и я заодно разомнусь. — Ты не обязана, — говорю я, отмахиваясь. — Не обязана, правда, — повторяю, словно пытаюсь убедить себя, что так будет лучше. — Вы все итак слишком многое для меня сделали в последнее время. А я ненавижу быть кому-то должна. Хотя, я и никогда не была никому ничего должна до этого момента. Лук так легко ложится в руке, словно был сделан специально для моей ладони. Я поднимаю его в перпендикулярное к полу положение, выпрямляю руки, оттягиваю тетиву и тут же отпускаю, представляя короткий полёт стрелы, обрывающийся там, где её наконечник входит в противоположную стену. — Я не обязана, но я хочу, — Мэри Маргарет мягко улыбается. — Будем считать это дружеской прогулкой. Не дожидаясь моего отказа, она поднимается на второй этаж лофта, а затем возвращается с колчаном стрел за плечами и луком в руках. — Я с вами, — подаёт голос Эмма. Повернувшись к Дэвиду, она добавляет: — Сегодня твоя очередь дежурить в участке. Мужчина пожимает плечами, мол, чего не сделаешь ради любимой дочери. Тогда Эмма подхватывает меня под руку и ведёт на выход точно за Мэри Маргарет, уже исчезнувшей в коридоре.***
Раньше мне никогда не приходилось смотреть, как другие стреляют. На охотах Таран пользовался лишь заточенным ножом, чтобы распотрошить небольшую тушку прямо на месте или срезать верёвочную ловушку, в которую угодил невнимательный кролик или дикая курица. Стрелков Рогатого короля мне посчастливилось не встретить, но я слышала, что равным в этом деле им не было. Интересно, попадись они на моём пути тогда, когда у меня был мой волшебный лук с волшебными стрелами, кто бы вышел из схватки победителем? Мэри Маргарет выпускает стрелы, одну за одной, и попадает точно в ветки деревьев, даже самые тонкие. — Видишь, — весело произносит она, резко поворачиваясь в мою сторону. — Всё не так уж и сложно! Это как на езда на лошади: один раз научился, и уже теперь никогда не разучишься. В лесу, где мы стоим, поразительно тихо. Это одна из тех его частей, которую едва тронул смерч — только прошёлся по самому краю, зацепив лишь несколько метров, расположенных ближе к эпицентру. — Я не умею кататься на лошади, — спокойно отвечаю. - Там, где я жила, лошади водились только у королевской семьи и их придворных. Почти уверена, что прозвучало это как упрёк в сторону Мэри Маргарет, а точнее, той её жизни, когда она была Белоснежкой. Но она не обижается. Вместо этого слегка клонит голову в сторону и подбадривающе произносит: — Если представится случай, я обязательно научу тебя кататься на лошади, Лу. — Спасибо, наверное, — киваю я. Мэри Маргарет снимает колчан с плеча и протягивает мне. Неуверенно, но я принимаю его. Эти стрелы длиннее и твёрже моих, и они не так хорошо ложатся на тетиву моего лука. Лишь с третьего раза мне удаётся подобрать правильное положение и наконец взять на прицел одно из близрастущих деревьев. Выпущенная стрела разрывает воздух, но пролетает мимо ствола. Не знаю, в чём конкретно проблема: в том, что я совсем потеряла навык, в том, что это не мои стрелы, или в том, что каждый раз мне кажется, будто бы я стреляю в мужчину, женщину и маленького мальчика, имён которых теперь не помню. — Ну ничего, — Мэри Маргарет подходит ко мне и кладёт руку на плечо. — Попробуй ещё раз. Когда она отходит обратно к Эмме, я делаю вторую попытку. И третью. И даже после шестой у меня не выходит. Когда все стрелы не без моих усилий оказываются в кустах, я снимаю колчан и со злостью кидаю его на землю. — Это бесполезно! Только зря потраченное время. Лук летит на землю следом за колчаном. — Лу, ты можешь начать сначала, — начинает Мэри Маргарет. — Нет, Мэри Маргарет, — я качаю головой. — И именно в этом и есть главная проблема. — Я оборачиваюсь лицом к стоящим позади меня матери и дочери. Мне кажется, или они сделали небольшой шаг назад? — Не всё можно начать сначала. Эмма осматривает меня, затем переводит взгляд на Мэри Маргарет и вскидывает брови. — Мне одной кажется, или мы уже действительно говорим не о стрелковых навыках? — Вы знаете, что тот смерч был моих рук дело … — Лу, мы уже говорили об этом, и … — Это ещё не самое плохое, Мэри Маргарет. В этот раз я, по крайней мере, никого не убила. — Я оборачиваюсь через плечо и гляжу на лук, лежащий земле. — В первый раз, когда гнев взял меня под свой контроль, я убила трёх человек. И, что самое страшное, я не сомневалась ни секунды, когда выпускала стрелу в голову маленького мальчика, который не сделал мне ничего плохого. Беспокойство в глазах Мэри Маргарет сменяется ужасом. Она хватает Эмму за локоть, словно пытается защитить от меня. И я её в этом не виню. Сама бы от себя старалась держаться подальше, если бы это было возможно. — Не давай прошлому определять себя, Лу, — спокойно произносит Эмма. Я так и знала — она осведомлена о моей истории благодаря Генри. — Посмотри хотя бы на свою мать. — Я бросаю на Эмму укоризненный взгляд, и она тут же исправляется: — Реджину! Прости … Реджину. Она была Злой Королевой, но сейчас … — Она притащила Тарана из Придейна, пытала его и вырвала сердце, — говорит Мэри Маргарет. — А вот это ещё доказать надо, — возражает Эмма. Они переглядываются между собой. Мэри Маргарет, которая не понаслышке знает, что значит быть проклятой самой Злой Королевой, кажется, больше поддерживает мою точку зрения, чем точку зрения собственной дочери. Однако я вижу противостояние, отражённое на её лице. Она хочет, чтобы слова Эммы оказались правдой. - Я провела кое-какое расследование, — продолжает Эмма. Она просовывает большой палец право руки в шлёвку на джинсах. — Вообще-то, вместе с Дэвидом. — И вы ничего мне не сказали? — возмущённо восклицает Мэри Маргарет. Она выглядит забавно, когда пытается казаться суровой мамочкой. — Прости, — Эмма пожимает плечами. — Мы нашли кое-что интересное в одежде Тарана. — Ваше расследование заключалось в том, чтобы копаться в его белье? — уточняю я. — С тех пор, как парень был найден в склепе Реджины в состоянии средней тяжести, всё, что его касается, идёт как улики по делу, — поясняет Эмма. — Включая бельё. Но мы обыскали штаны. Да и интересней, всё-таки, не они сами, а содержимое карманов. — Эмма достаёт что-то из собственного кармана куртки. Когда она раскрывает ладонь, я вижу несколько серебристых горошин. — Что это? — переспрашивает Мэри Маргарет. — Похоже на пуговицы, — отвечает Эмма. — Но на самой одежде Тарана таких нет. Я беру одну из них двумя пальцами и подношу ближе к лицу. Я видела их раньше, но не могу вспомнить, где именно. Это как читать слово на языке, который изучал несколько лет назад: тебе кажется, что его значение вот-вот готово сорваться с языка, но даже спустя несколько минут ничего не приходит в голову. — Вы спрашивали у Тарана, откуда они? — Я возвращаю пуговицу обратно Эмме. Она кивает. — Таран сказал, что всё время его держали с завязанными глазами. И руками, но их освобождали на время одного-единственного приёма пищи в день. И эти пуговицы, похоже, принадлежат его похитителю — парень однажды решил оказать сопротивление, за что, в итоге, и схлопотал по рёбрам. — Они принадлежат Реджине? — уточняю я. — Навряд ли. Они явно не из этого мира, а Реджина, как и все мы, не покидала Сторибрук последние двадцать восемь лет, — Мэри Маргарет смотрит на пуговицы в ладони Эммы. — Верно, — Эмма сжимает пуговицы в кулаке и выдерживает театральную паузу, прежде чем добавить: — В сериалах про крутых копов это называют зацепкой! Я понятия не имею, что это значит, но всё равно киваю, поддакивая её словам. Теперь виновность Реджины под сомнением даже для меня. Нужно вспомнить, где я могла видеть эти пуговицы. Кажется, как бы глупо это не звучало, но именно они — ключ к ответам на многие вопросы.***
Я не знаю, как он меня находит. Ему даже не нужен телефон для того, чтобы понять — мне хочется поговорить. Поэтому я не удивляюсь, когда по приходе к пристани вижу Киллиана стоящим в явном ожидании чего-то. Или кого-то. Однако, с выводами я, похоже, поторопилась. С противоположного конца появляется низкорослый полноватый мужчина в красной шапке, натянутой на самый лоб. Он торопливыми шагами направляется к Киллиану, спотыкаясь о собственные ноги. Я успеваю спрятаться за бесхозными пустыми ящиками прежде, чем мужчина или Киллиан могли бы меня заметить. Приседаю на корточки и слежу за всем происходящим через щель между деревяшками. Их разговор мне не слышен, но зато прекрасно видно разгневанное и раздосадованное одновременно лицо Киллиана. Незнакомец, стоящий ко мне спиной, стаскивает шапку с головы и сжимает её в руках. Его опущенные плечи тоже не говорят ни о чём хорошем. Спустя какое-то время Киллиан, поджав губы, кивает куда-то в сторону, где лично я не вижу ничего, кроме конца причала и пенных волн. Но, кажется, тот, кому этот жест предназначался, всё понял: он делает несколько шагов к самому краю, а затем … просто исчезает. Я собираюсь выбраться из своего убежища, когда Киллиан вдруг зовёт меня по имени. — Ты видел? — кричу я в ответ, выходя из-за ящиков. — С самого начала. Я же пират, красавица. Шпионаж, как и обман, воровство и кутёж, у меня в крови. Киллиан улыбается, но когда я подхожу ближе, сразу распознаю фальшь и откровенную усталость в его глазах. Он даже не пытается придать взгляду прежний блеск человека, уверенного в собственном превосходстве. Я останавливаюсь в полушаге от того, чтобы оказаться к Киллиану непозволительно близко. Какое-то время он смотрит мне за спину и в нервном жесте крутит кольцо на большом пальце подушечкой и ногтем указательного, а затем вдруг трясёт головой, двигается навстречу и протягивает ко мне ладонь. Казалось, Киллиан хочет схватить мою руку, но вместо этого он кладёт ладонь мне на щёку. Одно из его колец касается самого края моих губ, а холодные пальцы оставляют следы на коже возле уха и на шее. — Что такое, Миллс? — спрашивает Киллиан, заглядывая прямо в глаза. Я моментально теряюсь. — Почему ты спрашиваешь? — Ты выглядишь озадаченной. — Ты тоже, — парирую я. Его пальцы всё ещё на моей щеке. Я не прошу убрать ладонь, потому что это всего лишь прикосновение. — Я нашла лук, — наконец признаюсь я. Пират — явно не образцово-показательный человек для доверия, так зачем же я это делаю? — И? — И кажется, он не работает без стрел. А их уничтожил Румпельштильцхен.. При упоминании о Тёмном, Киллиан выдвигает челюсть и напрягает её с такой силой, что играют желваки. Я накрываю его ладонь на моей щеке своей ладонью. — Тебя что-то беспокоит, — констатирую я, хоть и заранее знаю, что он скажет нет. Но в этот раз ошибаюсь — ответом от Киллиана мне служит тишина. Он отводит взгляд в сторону, грустная — (такая, от которой у меня внутри что-то с глухим стуком падет) — улыбка трогает край его губ. Вторая его рука, та, что с крюком, обхватывает меня за корпус, притягивая ближе. Ещё немного — и мы дышим одним воздухом. — Прости меня, красавица, — шепчет Киллиан, будто бы нас кто-то может услышать. — Кто ж знал, что у судьбы такое скверное чувство юмора. Я медленно киваю. Ему ведь не за что извиняться! Или я чего-то не знаю? И прежде, чем я задаю вопрос, он убирает ладонь от моего лица, размещает её меж лопаток и прижимает к себе ещё ближе, обнимая. Странное предчувствие чего-то грядущего зарождается внутри, и я пытаюсь подавить его, расслабляясь в объятиях Киллиана и укладывая подбородок ему на плечо.***
— Мистер Голд? Незваный гость застаёт Реджину как раз тогда, когда женщина уже собирается ложиться спать. Она посильнее запахивает шёлковый халат и, сдвинув брови к переносице, выжидающе смотрит на мужчину. — Я не пришёл бы, не будь это чрезвычайно важно, мисс Миллс, — произносит он без тени улыбки. Ему не до смеха. Часами ранее у него забрали вещь, не такую значимую по цене, но невероятно могущественную по силе. — В чём дело? — В вашей дочери. Реджина тут же меняется в лице. Она грубо хватает мистера Голда за идеально выглаженный воротник пиджака, втягивает в свой дом, захлопывает дверь лёгким взмахом свободной руки и на повышенных тонах требует объяснений. Мужчина не торопится раскрывать все карты. Он прекрасно знает, что сегодня ему уже ничего изменить не удастся, а потому лишь медленно и методично приглаживает появившиеся складки на плотной ткани цвета бордо, сопровождая это показательным притоптыванием ноги в дорогой лакированной обуви. Реджина еле сдерживается. Ей приходится сжать руки в кулаки и напомнить себе о том, что этажом выше спит ещё один её ребёнок — маленький мальчик по имени Генри. — Так в чём же дело, мистер Голд? — повторяет женщина уже тише и сквозь зубы. — И лучше вам сказать сразу, ведь в третий раз повторять я не собираюсь. На удивление, Голд коротко кивает. — Помнится, мы с вами разговаривали на днях об одной вещице, когда-то принадлежащей вашей дочурке. О той самой, что, в результате сделки с вашей матерью, досталась мне. Реджина прикусывает губу. — Волшебный лук в обмен на то, чтобы часть моего проклятья перенеслась в Придейн и зацепила Лу, — без особого затруднения вспоминает женщина. — Волшебный лук выращивают великаны в своих садах, — иронично подмечает мистер Голд. — А это оружие способно убить любого с одного выстрела. И не важно, кто жертва: фея, злая ведьма, человек без сердца или, что более катастрофично, я. Мы с вашей матерью заключили сделку: я переношу Лу в Сторибрук, а она оставляет мне в распоряжение лук и стрелы, от которых я благополучно избавляюсь, чтобы обезопасить себя. — И? — Реджине не терпится узнать кульминацию всего этого объяснения. — И я сжёг стрелы дотла, потому что один лук уже не имеет смертельного эффекта, а уничтожать оба предмета мне не хотелось — столько концентрированной чёрной магии могло пропасть зря! … Я посчитал, что этого будет достаточно, но на всякий случай позволил себе ещё и немного промыть вашему чаду мозги, чтобы её к этому луку даже не тянуло, как было в Придейне, где она, после того, как нашла, из рук его не выпускала. Да вот кое-что пошло не по плану … — Я и так сдерживаюсь сейчас из последних сил, чтобы не выставить вас за порог, а вы ещё и подливаете масло в огонь подобными заявлениями, — Реджина скрещивает руки на груди. — К тому же, думала, что у вас, мистер Голд, ничто и никогда не выходит из-под контроля. — Даже самым гениальнейшим из нас не чужды ошибки, мисс мэр, — показательно спокойно отвечает мужчина. Повисает пауза. Реджина позволяет себе прислушаться, не доносится ли шорох сверху, и не проснулся ли Генри. Кажется, нет. Тишина — Тогда объясните же мне наконец, что заставило вас явиться ко мне в столь поздний час? Мистер Голд в непривычной ему манере прочищает горло, прежде чем снова начать говорить: — Как бы противоестественно это не звучало, но я запечатал самые тёмные и потаённые части личности Лу, вместе с её любовью к стрельбе по живым людям, заклинанием, разрушить которое был способен только поцелуй истинной любви. Ведь мы с вами не понаслышке знаем, как тяжело иногда её отыскать. Реджина в миллиметре от того, чтобы взорваться. — Мистер Голд, прошу вас, ближе к делу. — Вашей матери снова удалось обойти меня: она, возможно, сама того не ведая, доставила в Сторибрук истинную любовь Луизы. — Мистер Голд делает глубокий вдох. — Сегодня она нашла лук. На то, чтобы зарядить новые стрелы магией, ей не понадобится много времени. И после того, как это случиться, могу гарантировать вам лишь один очевидный успех — больше никому и в голову не придёт назвать именно вас Злой Королевой.