Покрывая душу поцелуями

«Приезжай на Бейкер-стрит, как можно скорее. Мне нужно тебе кое-что рассказать.» Ш. Класс. Я глянула на часы- едва минуло двенадцать, рабочий день в самом разгаре. Он издевается или что? «Шерлок, я на работе. Это что-то срочное? Я заеду вечером.» — Быстро набрала текст сообщения, но не отправила, помедлив. Подняв голову от экрана смартфона, я посмотрела на потолок собственного кабинета и недовольно цокнула. Если уж Шерлок Холмс вызывал кого-либо, то значит это было важно, и нечего было об этом даже лишний раз спрашивать. Стерев неотправленный текст, я написала новый: . «Окʼей, я приеду.» Дождавшись отчета о доставке, я встала, набросила на плечи пиджак, захватила сумку и вышла из кабинета. — Мне нужно отлучится максимум на час. Я быстро. — Стремительно бросила я Деборе и скрылась за дверьми лифта, пока секретарша не успела среагировать. Лондон прекрасен в любое время дня, если это не час пик, конечно. Почему-то в этом городе это время особенно страшно. Даже для тех, кто здесь родился, вырос и прожил немалую часть своих лет. Добраться до Бейкер-стрит не так уж сложно, если, конечно, удачно поймать такси, которое не уведут из-под носа противные и наглые туристы, или если набраться смелости и спуститься в переполненное народом душное метро. Стоя на перекрестке в ожидании зеленого пешеходного сигнала, я нерешительно обдумывала, какую пытку я бы предпочла сегодня: получасовые поиски такси или очарование пропахшего потными телами вагона метро. Правильно это было или нет, но я выбрала первый вариант. Промаявшись на Ньюглосс- стрит около пятнадцать минут, мне наконец удалось остановить кэб и запрыгнуть в него быстрее наглой молодой парочки, разговаривающей между собой по- польски на повышенных тонах. Еще через минут десять- пятнадцать я прибыла на Бейкер- стрит и, расплатившись с кэбменом, выпрыгнула из машины и зашла в дом, отперев дверь своим ключом. — Тетя! — Я заглянула к ней на кухню и проверила гостиную, но миссис Хадсон нигде не обнаружила. Вероятно, старушка снова убежала по своим делам. Я поднялась на второй этаж и зашла в квартиру Шерлока. Без Джона на Бейкер- стрит тихо. Тихо, когда к Шерлоку не приходят клиенты, когда он, загрустив, не принимается палить по стенам из Браунинга, тихо, когда на Холмса нападает апатия, и он превращается в бесшумную, угрюмую тучку, мерно передвигающуюся по квартире. Сегодня тот самый день, когда тихо. — Шерлок! — Позвала я, стянув пиджак и бросив его на спинку стула. В гостиной Холмса не было. Комната вообще выглядела как-то странно- слишком прибранная, слишком упорядоченная. Ни тебе раскиданных повсюду вещей, ни медицинских приспособлений. Даже грязная посуда была убрана в раковину на кухне и сложена аккуратной пирамидкой. Я позвала его еще раз. Заглянув в коридорчик, ведущий к спальне, я обнаружила дверь в его комнату закрытой. Наверное, мой высокоактивный социопат спрятался в своей берлоге. — Холмс! — Предостерегающе окликнула я, направившись к двери. Слишком громкое цоканье каблуков в пустой квартире прозвучало не слишком приветливо, и я непроизвольно вздрогнула. Не постучавшись, я вошла в спальню. — Шерлок, я пришла, как ты и просил. В чем дело то? В спальне было темно и пахло чем-то прокисшим, несвежим и тошнотворно удушливым. В соотношении с полумраком, царившем внутри, обстановка была более, чем угнетающей. Я остановилась на пороге и не сразу заметила тело, словно кукла валяющееся около кровати. Мое внимание привлек смрад, который, заполнил эту комнату сверху донизу. Только потом, повернув голову чуть левее, я наткнулась взглядом на тело человека, которое подобно тряпке безвольно валялось на полу. Из моей груди вырвался рваный полу-вздох, полу- восклик, когда я узнала в этом «теле» Шерлока. Я метнулась к нему, упав на колени. — Шерлок! — Закричала я, развернув его лицом к себе. В ту же секунду непроизвольно, совершенно неосознанно я потрясенно отпрянула от него. Его лицо было настолько непохоже на его привычное выражение, что меня пробила невольная дрожь. Кожа, словно белый пергамент, натянулась и, казалось, вот- вот была готова порваться. Он был бледен и будто бы высушен. Верхняя губа была измазана кровью, выступившей из носа. Подбородок и рот испачкались в какой-то странной, бело- желтой густой жидкости, которая напоминала рвоту. На полу, там, где лежало его лицо, виднелась такая же небольшая пузырчатая лужица. Холмс лежал на спине. Одна нога была неестественно прямая, другая согнута в колене. Его левая рука задралась за голову и лежала на самом краю кровати. Правая была будто бы вогнута вовнутрь и прижата к горлу, словно он ею пытался расстегнуть ворот рубашки. — Шерлок, да что с тобой?! — Прокричала я совершенно автоматически. Он не двигался. Он даже не дышал, как мне казалось. Мне стало до безумия страшно. Я потрясла его за плечи, но он никак не отреагировал, не считая безвольного движения головой из стороны в сторону. Я повторяла его имя снова и снова, звала его в надежде, что он очнется, но его запавшие глаза, прикрытые тонкими, почти прозрачными веками не открывались. Сорвавшись с места, на неустойчивых ногах я побежала на кухню, отталкиваясь руками о стены и дверные косяки. Я знала, что нужно было срочно вызвать скорую. Мой телефон остался в кармане пиджака. Я метнулась к стулу, где он висел и судорожно принялась рыться по карманам. Мои движения были хаотичными и крайне необдуманными. Нащупав наконец свой сотовый, а вытащила его из кармана и тут же, нажав лишь несколько кнопок, выронила его из дрожащих рук. Телефон ударился об пол и отлетел под стол. — Черт! Черт, черт! — Выругалась я, физически ощущая, как время, отведенное мне для помощи Шерлоку, буквально убегало сквозь пальцы. Бросившись на колени, я достала телефон и, заставив себя сделать пару глубоких вдохов, набрала 911. После нескольких убийственно долгих гудков трубку на том конце провода поднял сотрудник скорой помощи, и я, запинаясь, захлебываясь слезами и переходя на крик, объяснила ему, что мне нужна была помощь. После того, как он заверил меня, что скорая приедет в течении нескольких минут, я бросила трубку и, намертво зажав телефон в руке, побежала обратно в спальню. Бросившись перед Шерлоком на колени, я бережно приподняла его голову и переложила себе на ноги. Скорая, как мне казалось, ехала целую вечность. И эту вечность я, оставшаяся совершенно одна, смотрела на человека, чья жизнь для меня была важнее своей собственной, и гадала, в чем же я провинилась перед Господом, что заслужила такое несчастье. Я понятия не имела, что произошло с Шерлоком. В моем восприятии он всегда был эталоном здоровья и физической силы. Поэтому видеть его настолько беспомощным, изможденным и находящимся на грани смерти было вдвойне невыносимо. Я и не заметила, как начала плакать. Только когда несколько слезинок, скатившись по щекам, упали мне на руки, я обнаружила себя зареванной. Мокрое лицо, дрожащие губы, глаза, мечущие в поисках помощи, — я не могла контролировать это. Мне было страшно. Настолько страшно, что все прочие мысли, например, про незаконченную работу, про список важных покупок, завалявшийся в сумке, просто бесследно вылетели у меня из головы, затерявшись где-то под корочкой сознания. Я просто тупо смотрела на Шерлока, сжимая его плечи побелевшими пальцами, и снова ощущала то страшное чувство потери, которое накрыло меня после его «гибели». Только сейчас, держа на коленях его почти бездыханное тело, я знала, что вот это уже была не шутка, и что на этот раз я запросто могла потерять его по-настоящему. Я не слышала, как подъехала скорая и как двое парней- фельдшеров, взбежав по лестнице, оказались в квартире. Один из них мягко, но властно буквально отцепил меня от Холмса. Отойдя к стене, я обняла себя руками и принялась наблюдать за тем, как ребята из скорой присели над Шерлоком, производя какие-то манипуляции. — Пульс слабый… Зрачки не реагируют, — Сказал один, посветив фонариком Холмсу в глаза. Второй фельдшер, достав из-за пояса рацию, быстро сообщил: — Требуется срочная госпитализация. Когда они разложили на полу носилки, и приподняв тело Шерлока, переложили его на них, я отлепилась от стены, перекусав в кровь уже все губы. — Куда вы его везете? — Спросила я жалобно, но слышно. Маяча за спинами фельдшеров, я силилась выглянуть из-за их широких плеч и взглянуть на Шерлока. Один из парней повернулся ко мне: — Это вы вызвали скорую, мисс? — Спросил он спокойно, оглядев меня внимательным взглядом. Я кивнула. — Кем приходитесь мужчине? Я замялась, не зная, как точнее ответить на вопрос. Если честно, в тот момент я вообще не понимала, почему его это интересовало. Фельдшер, заметив мое замешательство, попытался подсказать: — Жена? Я отрицательно замотала головой. — Значит, девушка? Решив, что это определение наиболее подходило нашим с Шерлоком отношениям, я кивнула. — Собирайтесь, — Парень запахнул сумку с инструментами и, закинув ее на плечо, наклонился к носилкам. Его напарник тоже присел. Пока они выносили Шерлока, я, чудом не забыв захватить сумку, выбежала следом из квартиры, заперев за собой дверь. Мы прибыли в больницу Святого Томаса где-то через десять минут, вполне удачно преодолев все пробки, но все равно время, что мы ехали, показалось мне вечностью. Разглядывая бледное лицо Шерлока, покачивающееся из стороны строну на поворотах и кочках, будто отключившись от насущной реальности, я слышала лишь неразборчивые голоса фельдшеров и пиликанье каких-то приборов. Но видела я только его лицо. Когда скорая подкатила на стоянку прямо перед центральным входом, нас уже ожидали. Едва машина успела остановится, задние двери открылись, и двое грузных мужчин помогли фельдшерам выкатить каталку. Я соскочила на землю и побежала следом. — Пульс- сорок пять ударов в минуту. Готовьте реанимацию. — Дыхание слабое. Зрачки не реагируют. — Что происходит? Куда вы его везете? — Попыталась докричаться я до врачей, но никто меня не слышал. Несясь по больничному коридору, каждый из них совершал несколько манипуляций одновременно: кто-то разорвал рубашку на Шерлоке, кто-то проверял его пульс и дыхание, кто-то связывался по рации с реанимацией. Для меня их заученные, отточенные и уверенные движение казались настолько беспорядочными и хаотичными, что меня пробил озноб. Ничего не соображая, потеряв последнюю нить с реальность, я просто бежала за этой чертовой каталкой, даже не ощущая себя как таковую- мне просто стало казаться, что это все сон, глупая небылица или, может быть, сцена какого-то кино. Просто такого в жизни обычно не происходит. — Мисс! — Какая-то женщина в светло-зеленой униформе перекрыла мне дорогу, и я еле успела остановится, не врезавшись в нее. — Вам туда нельзя! Я попыталась обойти ее, наблюдая, как врачи увозили Шерлока в отделение, над дверьми которого красными подсвечивающимися буквами было написано: «Реанимация». — Я должна! Господи, вы не понимаете?! Я должна! — Почти прокричала я, глотая соленые слезы, большими градинами скатывающиеся по щекам. Каталка с Шерлоком скрылась за дверьми, и те плавно закрылись, отгородив меня от него, а его от меня…  — Мисс! — Медсестра попыталась привлечь мое внимание, сжав мои плечи, и я наконец посмотрела на нее. — Вам туда нельзя, — Медленно и раздельно, будто гипнотизируя, произнесла она. — Пройдемте в приемную, пожалуйста. Там вы сможете подождать. — Но… — Мисс, прошу вас! — Она мягко, но уверенно схватила мою руку повыше локтя и, развернувшись, направилась обратно по коридору. Прежде чем мы скрылись за поворотом, я успела несколько раз оглянуться обратно на сверкающие красные буквы и чистосердечно признаться себе в том, что я ненавижу больницы

***

Да, я определенно ненавидела больницы. Потрескивание белых ламп, разряженный, будто пустой воздух, монотонность голосов вокруг, запахи лекарств и медикаментов, больничные халаты и идеально выглаженная униформа- все это выводило меня из себя. Но просидев в больнице Святого Томаса больше трех часов в полной, обескураживающей неизвестности и смятении, я начала испытывать не ненависть, которая незаметно отошла на второй план, а страх, медленно заполняющий тело и сковывающий сознание. Мне стыдно признаться, но я боялась не столько за жизнь Шерлока, сколько за себя. Мысль снова остаться одной, погрузиться в унылое, пожизненное прозябание и потерять всякое желание видеть, дышать и говорить- вот что неминуемо страшило меня. Я знала, что, если Шерлок Холмс уйдет еще раз, я не справлюсь. Меня просто не станет вместе с ним. Это ужасно, наверное, сосредотачивать всего себя в одном человеке, отдавать ему свой мир и жить только им одним. Но такая уж я. Может это глупо, но, если бы мне заново предложили броситься в этот омут с головой, я бы не медлила ни секунды. Жаль, что здесь, в больнице, это не важно. Эти стены обезличивают нас, лишают возможностей. Каждый здесь всего лишь ожидает. Личности есть у тех, кто скрыт в палатах, у тех, кто борется за жизнь в реанимации, личности здесь есть даже у тех, кто уже не жилец. У пациентов есть личности, а у их семей, у их матерей и отцов, мужей, жен, братьев, детей и друзей личностей нет. Именно так, как мне кажется, рассуждают врачи, с напускным безразличием разгуливающие по коридорам, нацепив на себя маски повседневного спокойствия. Не замечая встревоженных родных и друзей, ожидающих у палаты больного, они проходят мимо, специально глядя или перед собой, или в какие-то документы, содержание которых им не важно. Сколько раз я лихорадочно вскакивала с места, увидев врача или медсестру, сколько раз, словно обезумевшая, бросалась к ним в надежде узнать хоть что-то, услышать последние новости? За последние часа три раз двести, не меньше… — Мисс, сядьте на минуту. Я проверю и сообщу вам. — Говорили они и уходили, скрываясь за поворотами и больше не возвращаясь. Я ходила и к реанимации, и на регистрационную стойку, я даже заглянула во врачебную комнату отдыха, но мне все равно никто не смог дать вразумительного ответа. — Врачи работают, мэм. — Сказали мне на регистрации и вместо надежды дали заполнить какие-то анкеты. Имя, фамилия, дата рождения и другая бредовая информация о пациенте, которую я должна была вписать. Я чирикала ручкой медленно, сдерживая дрожь в пальцах, и хоть я больше не плакала, мне до жути было плохо, потому что выматывающие рыдания уступили место пожирающей апатии. Специально игнорируя нетерпеливый взгляд дамы за стойкой, медленно и коряво я выводила буквы и цифры в нужных полях. Так глупо это было, но в тот момент мне казалось, что так я совершала месть за их всеобщее безразличие. Когда же я закончила со всеми регистрационными анкетами, то вернулась в приемную, где, усевшись на стул с ногами, достала телефон и принялась крутить его в руках. Я никому не позвонила. Ни Джону, ни Майкрофту, ни тете. Жутко не хотелось ничего объяснять, рассказывать, повторяя события заново в своей голове. Даже просто физически не было на это сил. Но, наверное, братские узы- вещь не такая элементарная и куда более сложная, чем я предполагала. Я все так же нервно полу дремала в приемной, когда на мое плечо легла чья- то ладонь. Подняв голову, я, к своему удивлению, обнаружила Майкрофта Холмса. На правой руке у него висело пальто и зонт, другой же он приветствовал меня. — Ребекка, — Сухой кивок, но красноречивый взгляд знакомых глаз. Майкрофт сел рядом, и я, наконец ощутив рядом присутствие знакомого человека, непроизвольно расслабилась. Майкрофт сильный, он разберется. В отличие от меня вряд ли он впадет в истерику и начнет рыдать и психовать, выводя этим медсестер и остальной персонал из себя. — Привет. — Мой голос тихий и хриплый. Я прокашлялась. Некоторое время мы просидели молча: Майкрофт что-то строча в телефоне, а я буравя напряженным взглядом кафель. Я не настолько хорошо знала старшего Холмса, чтобы изливать на него свои переживания, но все равно доверяла ему настолько, чтобы понять, что в данной беде я была не одна. — Ты вызвала скорую? — Спросил он, отложив телефон в сторону через какое-то время. — Угу… Как ты узнал? Я ведь не звонила… — Позвонили с регистрации. Посмотрели, кто его родственники и решили перестраховаться. — Так значит, — Грустно ухмыльнувшись, покачала головой. — А мне даже не удосужились сказать, что с ним… Я сижу здесь больше двух часов, а каждая сволочь просто проходит мимо, будто я пустое место! — Спокойно, — Майкрофт пресек мой порыв поскандалить одним лишь властным словом. — Вставай. Холмс поднялся, но я не сдвинулась с места. Нахмурив брови, я безучастно поинтересовалась: — Зачем? — Ты же хотела увидеть моего брата? Если так, то вставай. — И он развернулся и направился вперед по коридору, даже не подождав меня. В миг я догнала его и схватила за рукав твидового пиджака. — Майкрофт, подожди, Майкрофт! Ты знаешь, что с ним? — Мог голос дрожал, нервы напряглись, а апатию как рукой сняло. — Его перевели в обычную палату, — Не останавливаясь стал объяснять он. — Реанимация ему не понадобилась, сам пришел в себя. Теперь лежит под капельницей, фокусник. Его слова хоть и дошли до моего сознания, но потеряли смысл еще где-то в начале. Огромный, непомерный груз упал с моих плеч, когда я осознала, что все осталось позади. — Значит, он жив? — На этот раз, да. — Сухой и совершенно непонятный ответ. Мы остановились. Я в непонимание замотала головой: — Что значит «на этот раз»? — Ты не знаешь, он составил список? — Майкрофт проигнорировал мой вопрос и повернулся ко мне лицом. Уставший, напряженный, осунувшийся. — Какой список? — Я ничего не понимала. Вместо того, чтобы говорить нормально, Майкрофт увиливал и отвечал вопросом на вопрос, только еще больше запутывая меня! — Господи, Ребекка. Список всего того, что он принял! Я оторопела. — О чем ты, Майкрофт? — Раздельно, медленно и крайне мрачно спросила я, подойдя к нему на шаг ближе. Последнюю минуту разговор между нами велся на довольно повышенных тонах, поэтому посетители и персонал больницы стали с любопытством озираться в нашу сторону. Впервые, наверное, за все годы знакомства с Майкрофтом я заметила, как на его лице отразилось неподдельная, самая настоящая растерянность. — Подожди минутку, — Произнес он гораздо тише, сглотнув. — Ты хочешь сказать, что ничего не знаешь ни про список, ни про пристрастия моего брата? Он ничего не рассказывал тебе? Я ощутила, как злость и раздражение, вызванные нетерпением, отступили на шаг в сторону, уступив место подозрению и вернувшейся нервозности. — Господи, Майкрофт, о чем ты? — Выдохнула я, теряя последние силы. — Нет! Я совершенно не понимаю, про что ты говоришь! Почему нельзя объяснить нормально? К моему удивлению, он сделал несколько шагов назад, покачав головой. Я застыла на месте. Майкрофт молчал какое-то время, наблюдая за мной, а я выжидала, явственно ощущая между нами присутствие какой-то тайны. — Нет, — Наконец сказал он решительно. — Я не буду лезть в это дело. Пускай Шерлок объясняется сам. Это только его крест. Я просто думал… что он поделился с тобой. Я хотела было возмутиться, но тут же, заметив выражение его лица, поняла, что это было бы бесполезно. И мне снова стало страшно. Слова Майкрофта вывели меня из обретенного равновесия. Сжав голову ладонями, я опустилась на стул у стены и, наклонившись грудью к коленям, обреченно произнесла: — Господи, почему вы оба всегда говорите загадками… Майкрофт промолчал, посчитав бессмысленным отвечать на этот мой вопрос. Не знаю, что творилось в его голове, но и он выглядел не в своей тарелке. Вся его важность и отточенная напыщенность затерялись где-то на заднем плане, уступив место почти что обычному мужчине средних лет с немного уставшим лицом и не выспавшимися глазами. Наверное, он тоже переживал за брата не меньше меня, однако, решил, что признание сего факта навеки могло унизить его в глазах всех, кто его знал. — Я хочу увидеть его наконец, — Я встала, смахнула не выступившие слезы, перевязала резинку на волосах. — Какая его палата? — 623. Это дальше по коридору. Я направилась в указанном направлении. Пошмыгав носом и расправив плечи, я решила, что не покажу Шерлоку и виду, как меня напугал его приступ. Он всегда был сильным и безукоризненно выдержанным, и сейчас мне больше всего хотелось соответствовать ему. Я помнила, что он не любил, когда я плакала, потому что просто не знал, как следовало поступать с женскими слезами. Когда я вошла к нему в палату, мое лицо практически ничем не выдавало следов недавних переживаний. — Привет, — Тихо поздоровалась я, закрыв за собой двери. Палата, в которую поместили Шерлока предназначалась явно не для обыкновенных пациентов. Вероятно, Майкрофт подсобил. Она была больше обычной, светлой, обставленной удобной кожаной мебелью и современными медицинскими штучками. Единственное окно выходило на щедро засаженный зеленью сад. Шерлок, утонув в громоздком одеяле, выглядел слабо, но вполне жизнеспособно. От того ужасного, болезненного состояния, в котором я его обнаружила, не осталось и следа, не считая излишней бледности и затуманенных глаз. Услышав мой голос, он чуть приподнялся и, разлепив веки, сел в кровати. — Ребекка, — Позвал он слегка хрипловато, и я, до этого замерев у двери, наконец прошла во внутрь и, подвинув стул к постели, села подле него. — Привет, — Зачем-то повторила я еще раз, просто не зная, что сказать. — Ну, привет. — Как ты себя чувствуешь? — Не самый подходящий вопрос для того, кого еще несколько часов назад собирались везти спасать в реанимацию, но Шерлок, похоже, так не считал. — Неплохо. Не понимаю, почему меня еще держат здесь. Интересно, он на самом деле был настолько наивен, что позволили себе закрыть глаза на собственное болезненное состояние, или просто позерствовал передо мной, как привык это делать? Только вот его приемы уже не действовали, как это бывало раньше. От меня не укрылось, что Шерлоку, когда он говорил, становилось трудно дышать, а испарина на его лбу и шее казалась только больше. — Шерлок, — Я поддалась вперед и коснулась его ладони- теплой и слегка дрожащей. — Хоть раз в жизни можешь ты вести себя по-человечески? Скажи мне правду, как ты себя чувствуешь? — Я в полном порядке, Ребекка, — Ложь, но почти идеальная. — А ты можешь хоть раз в жизни услышать, что я говорю тебе и перестать накручивать себя? Какое-то время мы просто смотрели друг на друга, больше не разговаривая. В конце концов, сдавшись под давлением его тяжелого взгляда, я притворно согласилась, решив потом выведать все у Майкрофта: — Хорошо, может ты прав. Если тебе лучше, то я только рада, — Он отвернулся и прикрыл глаза. Может быть, даже поверил моему слегка дрожащему голосу. — Но ответь мне, пожалуйста, что все-таки с тобой произошло? — Обыкновенное перенапряжение. — Ни секунды немедля, ответил он, не глядя на меня. Ври, Шерлок Холмс, но хотя бы делай это правдоподобно. — Я тебе не верю. Я нашла тебя. Я видела, в каком состоянии ты был, и это не было «обыкновенное перенапряжение». Майкрофт сказал… — Черт возьми, Ребекка! Я же просил тебя хоть раз в жизни послушать то, что говорю я! — Шерлок вспыхнул за секунду, словно свечка. Он выпрямился, на шее заиграли желваки, а руки сжались в кулаки. Кардиомонитор усиленно запипикал. — Плевать на то, что сказал Майкрофт! Мой брат просто любит пороть бред и вводить наивных людей в недоумение! Открой глаза и закрой уши, когда разговариваешь с ним! Когда он замолчал, гневный залп эмоций стих, и Шерлок осунулся и побледнел, расплывшись по койке. Слишком бледный, слишком худой, и уж слишком старательно пытался он все это скрыть. — Хорошо, — Мой голос тихий и смиренный. Я даже почти не притворялась, мне просто не хотелось расстраивать его еще больше. — Я не буду больше говорить об этом, если ты не хочешь. А потом узнаю у врача, когда тебя выпишут. — Договорились. — Его ладонь нашла мою руку и благодарна сжала. Подняв взгляд на Шерлока, я увидела его немного раскаивающиеся глаза и поджатые губы. С ним точно было что-то не так. В бред про «обыкновенное перенапряжение» я не поверила ни на минуту. Слишком хорошо я знала Холмса и слишком долго прожила с ним под одной крышей, чтобы усвоить тот факт, что работа- это его энергия, его батарея, интерес к жизни, вишенка на торте, если уж так. Никогда бы работа, какой бы она ни была, не смогла бы довести его до того критического состояния, в каком он был еще несколько часов обратно. Шерлок врал и, наверное, впервые за всю жизнь врал неуклюже и неумело. Крайне быстро он вспылил, защищаясь и обвиняя ни в чем неповинного Майкрофта. Настолько быстро, что выглядело это более, чем не правдоподобно. — Шерлок, почему ты так безжалостен к брату? — Не выдержав, осторожно поинтересовалась я, зная, что и сейчас вполне возможно перехожу черту. — Майкрофт постоянно забоится о тебе, только ты этого почему-то не замечаешь… Я думала, он снова взорвется, но вместо этого Шерлок прикрыл глаза и медленно вздохнул. Он хотел что-то сказать, но тут дверь в палату с размаху открылась, ударилась об стену с другой стороны и тут же с шумом захлопнулась обратно, пропустив внутрь мужчину. И это был Джон. — Шерлок! — Подлетев к койке, он угрожающе выставил вперед руку, тыча в Холмса указательным пальцем. Ватсон поистине выглядел взбешенным: лицо раскраснелось, глаза на выкате, шея напряжена, а движения резкие и быстрые. — Ты опять занимался этим? Ты снова сорвался? Отвечай, я тебя спрашиваю! — Джон… — Шерлок сделал попытку успокоить друга, но тот, ничего не слыша, перебил его. — Господи, ты хоть думаешь головой, когда нафигачиваешь себя этой дрянью? Или у тебя в такие моменты вообще мозг отключается? В голове ничего не щелкает, нет? Весь твой ум улетучивается, когда ты решаешь, чем бы затянуться сегодня?! Я непонимающе стала переводить взгляд с Джона на Шерлока и обратно, силясь разобраться в только что сказанных словах. Я думала, может хотя бы один из них мог бы объяснить мне, что это все значило, но эти оба, будто забыв про мое существование, смотрели только друг на друга, буравя своего оппонента прожигающим, яростным взглядом. — Джон! — Голос Шерлока прозвучал мрачно и крайне угрожающе, однако, Ватсону, как мне показалось, на это было наплевать. — Ты мой друг, Шерлок, но я не собираюсь терпеть твои идиотские, безответственные выходки! Если мне понадобится выбить из тебя всю дурь, я сделаю это с великим удовольствием! — Джон! — Сегодня ты перешел черту! Вчера ты еще просто развлекался, сегодня больница, а завтра что? Морг? И мы опять тебя потеряем? Знаешь, я заставлю Майкрофта отправить тебя на лечение, если это потребуется, но не позволю тебе осознано губить себя! — Джон, замолчи! — Если ты не борешься за свою жизнь, это буду делать я! Потому что я не никогда не смирюсь с тем, что мой друг наркоман! — Джон, заткнись!!! В палате воцарилась настолько оглушительная, непробиваемая тишина, что я услышала чьи-то размеренные разговоры за стенкой и писк приборов в чужой палате. Время будто остановилось. — Что ты сказал? — После их оглушительных криков мой голос прозвучал как-то глухо и потеряно. Нет, этого не может быть. Я просто ослышалась. Мне показалось. Он не мог сказать этого на самом деле. Наконец Джон оторвал бешеный взгляд от Шерлока и медленно перевел его на меня. По его лицу в тот момент я поняла, что, ворвавшись в палату, он просто напросто не заметил меня. — Господи, Джон, какой ты идиот… — Шерлок в сокрушении закрыл глаза и прикрыл лицо ладонями, но я практически не заметила этого, продолжая неотрывно смотреть на Джона. Кажется, я падаю в пропасть… Лицо Джона изменялось с незабываемой скоростью: вот он еще рассержен и зол, вот его гнев сменился удивлением, потом на его место пришел мимолетный испуг, и завершилось это все красочным раскаянием. — Бекки, черт… Я просто… Просто… Шерлок, прости! Но я его будто не услышала: — Повтори, что ты сказал, пожалуйста. — Мой голос ровен и спокоен, несмотря на жуткий озноб, пробивающий тело изнутри и насквозь. Но Джон почему-то не решился повторить уже сказанное. Мне показалось, что в этот миг я полностью все осознала. Догадалась, какой конкретно приступ случился у Шерлока, что за беловатая жидкость вытекала из его рта, когда я нашла его, догадалась, что именно Майкрофт не решился мне рассказать тогда в коридоре. Выходит, что все кроме меня знали… Медленно повернув голову, я посмотрела на Шерлока, который теперь потирал переносицу двумя пальцами. — Ты употребляешь наркотики? — Это неправда, — Неуверенно попытался он, но я тут же устало перебила: — Хватит. Мне. Врать, — Тяжелый выдох. — Ты просил меня хоть раз в жизни выслушать то, что говоришь ты. Так вот, Шерлок, я слушаю. Мне в первые в жизни показалось, что он растерян. Голубые глаза с чуть дрожащими зрачками неотрывно следили за мной, руки замерли на коленях, волосы сбились в страшный беспорядок. Мне почти его жалко. Но еще больше жалко себя. — Я не наркоман, — Наконец произносит он, сдавшись. — Но… — Но? — Но я употребляю наркотики, чтобы вызвать улучшенную работу мозга. Я запустила обе кисти рук в волосы, спрятав лицо, нагнулась к коленям и затряслась от озноба. «Зачем ты убиваешь меня» — хотелось спросить у него, но я промолчала, зная, что не смогу вымолвить ни слова. В этот момент мне показалось, что я настолько предана и разбита, что весь тот уютный, особый мир, в котором мы проживали с Шерлоком, в секунду омрачился его ложью и скрытностью. Так, к сожалению, бывает, когда доверие, подаренное одному человеку, отвергается и растаптывается им же. У меня в голове много вопросов. Хотелось бы узнать, как давно он стал увлекаться этим за моей спиной, как давно встал на путь медленной смерти… Но сейчас я была слишком утомлена и морально выжата, чтобы даже смотреть на него, не то, чтобы разговаривать. Я поднялась, взяла сумку и, игнорируя, просьбы Шерлока посмотреть на него, вышла из палаты, осторожно прикрыв за собой дверь. Все, чего мне хотелось в эту минуту- это выйти из этого пропахшего лекарствами здания и вдохнуть свежего, отрезвляющего воздуха. Выходя из больницы, я, специально не увернувшись, сильно задела плечом молодую девушку, отлетевшую в сторону на добрый метр. Сейчас я была настолько зла, что была бы готова с удовольствием избить кого угодно. Шерлока- за его неслыханное безрассудство и постоянную ложь. Джона- за промедление и бездействие. Майкрофта- за хладнокровие и безразличие. И себя. За слепоту.