Monster Divine

Тьма. Тьма египетская вокруг. Болезненно-вспученная, мазутно-белковая, живородящая. Комком тягучим, осклизло-шелковым забивает желудок, легкие, лобные доли. Заставляет жить и дышать собой, окутывая внутренности засаленной бензойной пленкой. Мириадами липких ладошек течет вдоль скошенных вен, закупоривает каждую звездочку-пору, смыкается над плотью коварным любовным объятием. Однако же потихоньку возвращаюсь в реальность. Рубленными, оживленными частями, подобно славному монстру доктора Виктора Франкенштейна. На губах – горьковато-пряный привкус желчи. В горло словно бы забросили горстку толченого оргстекла. Внутри все пульсирующее, змеиным клубком стянутое. И сочно-красное, как малина. Однако хуже всего приходится голове. Сознание перештопано и заново вскрыто, будто оголенная, наружу вымесенная рана. Ощущение такое, словно бы мою голову помусолили и отодрали, залили свинцом по самые уши, а затем неаккуратно нахлобучили на место. Пытаюсь распахнуть налитые ртутью глаза – мир кажется затянутым жирной бульонной пленкой, в судорожной подсветке чего–то горячечного, мясисто-алого. Распяленный мир гарцует, опрокидывается навзничь и морщится вздыбленной терракотовой рябью. Проседает кучкой обожженных, шкварчащих пикселей на самом дне оцифрованного зрачка. Фасеточное, обломочное зрение как у лабораторной мухи. Вдыхаю и выдыхаю медленно, осторожно. И почти что без боли. Мир вокруг трещит по швам, микшируется зудящими, оплавленными кинофрагментами. Так и хочется подцепить кусочек реальности и беспощадно содрать ее, точно складку отмирающей, но все еще теплой кожи. Схлопываю ползучие галлюцинации, на пару секунд прикрыв отяжелевшие веки. Запах застойной, подтухшей воды мешается с паутинно-тонким шлейфом благовоний и маслянистым ароматом свежей выпечки. Перед глазами реющим пиратским флагом плавает одутловатая, милая мордашка. Парадоксально участливая и веселая одновременно, вот только почему-то оливково-зеленая. Хм… Неужели кому-то посчастливилось-таки упиться до зеленых чертиков?... Мордашка картинно вздымает руки к небу, что-то увлеченно тарабанит и неотрывно глядит на меня, словно на именинный подарок в роскошной, бантами увенчанной упаковке. А спустя мгновение на ее месте вырастает еще парочка точно таких же. Широко и немного безумно улыбаюсь внезапному Змею Горынычу запекшимися, подсохшими губами и пытаюсь ухватить оного за приплюснутый нос. Но тщетно. Смех, переливчатый, истерично-хрустальный натужно вспарывает застоявшуюся тишину, отбивая по полу звонкую, колотую дробь. Мой смех. А Змей Горыныч тем временем трансформируется, делится и переплавляется, перетекает в отдельные приземистые фигуры. С первого взгляда кажется, будто бы одинаковые, под копирку слепленные. Вот только глаза у них совершенно разные. И разноцветные тряпочки-ленты, скрывающие подобия лиц, тоже. Одна сердобольная, коньячно-черная пара смотрит с неподдельным беспокойством и почти-что человеческим сочувствием; вторая лучится все той же заботой и плохо скрываемым интересом практикующего врача – терапевта; третья буквально впивается в лицо мертвой хваткой, взор полыхает безудержной энергией, напряжением и решимостью; последние же, так широко и по-детски распахнутые, буквально источают искренний восторг и… хм… очарованность?... На мгновение ощущаю себя коллекционной бабочкой-бархоткой, пришпиленной булавками под увеличительной линзой микроскопа. Непонятно - чья рука тянется вперед – утыкаюсь зубами в стеклянный стакан. А вот за это спасибо – огромное и монументальное. Глотка буквально затянута неприятным шершавым узлом. Зеленокожие пришельцы едва ли не с придыханием наблюдают, как я жадно поглощаю холодную воду. От такого пристального внимания хочется громко и картинно подавиться… или же взорваться безудержным, сиплым хохотом, окатив приземистых фантомов целым шквалом тонированных брызг. Быть может, тогда они и растают, подобно сказочной ведьме Бастинде?... Хотя зачем им, собственно, таять? Инопланетяне не излучают никакой видимой агрессии… а сомнительное знакомство с оными – безусловно, бесценнейший опыт. Хорошо… Расфокусированный взор кочует по просторному помещению, вымощенному ржаво-бурым кирпичом, напоминающему отсыревший полигон с наглухо забетонированными окнами. Кстати, оных здесь и в помине нет. Краем глаза различаю черное, лакированное нутро телевизора с двд-проигрывателем в углу, а по правую руку – хромированный, сияющий нержавеющей сталью кухонный отсек. За спиной одного из фантомов мерно покачивается привинченная к потолку бойцовская груша - голубая мечта моего несостоявшегося детства. - С добрым утром! Эм… Хотя уже, наверное, добрый день, хотя это и вовсе не важно! Ну как, тебе полегчало? – сердечно тараторит самая забавная мордашка, та, что окаймлена ярко - оранжевой лентой, - Надеюсь, ничего не болит? Ты только скажи – у Донни есть целая куча медицинских препаратов – ну что поделаешь, хобби у него такое! И нам совсем-совсем не жалко! Бедненькая, у тебя такие грустные глазки! Голова, наверное, сильно болит? - Еще бы, Майки! Интересно было бы поглядеть на тебя, если бы твоей пустоголовой башкой начистили мостовые камни! – красная маска раздраженно фырчит в сторону приятеля, эффектно поигрывая в руке экзотическим кинжалом. Расслабленно облокачивается о стену и пытается настроить морду-кирпичом. Правда, не очень успешно. Воинственная, темпераментная мордашка. И, кажется, самая очаровательная из всех. - Да нет, все должно быть в порядке… ну, более или менее, - вступившая в полемику лиловая ленточка осторожно вывинчивает стакан из моих зависших пальцев и склоняется ближе. Шершавая трехпалая лапа заботливо обрамляет лоб, - легкое сотрясение мозга, большая шишка, но никаких кровоизлияний в мягкие ткани. Может быть, еще воды? - Ну, можно и воды, конечно... Хотя куда больше мне хотелось бы водворить на место свою отодранную крышу…- едва слышно бурчу себе под нос, мимоходом ощупывая пространство под собой мандражными, непослушными пальцами - лежак мягонький, старенький и слегка пружинит. Более того, моя многострадальная тушка оказывается заботливо обернутой в шерстяной, клетчатый плед… Нет, ну дурка же, однозначно? Если не казенная больничная палата, то хотя бы многоместный скворечник. А эти забавные, суетящиеся вокруг создания – лучшее тому подтверждение. А может быть, не кошмар в кои-то веки, а просто сон. Тягучий, многомерный и неестественно-яркий. Химеричное порождение воспаленного, слегка контуженного рассудка. Мда, вполне себе в стиле господ Кристи, чьи строки вот уже полминуты беспрестанно прокручиваются на дне моей черепной коробки.

«Куда ты плывешь, крыша моя, В какие реки, в какие моря? За какою кормою бьет, волна за волной…»

- Ну так… как ты себя чувствуешь? Не обращай внимания на шалопая Майки. Он всегда такой, и, кажется, это уже диагноз… - лазоревая ленточка аккуратно присаживается на край дивана, продолжая испускать в атмосферу невиданную мягкость и благодушие. Флегматично кошусь на большой и крепкий нарост за его спиной – кажется, все же натуральный панцирь, а никакой не рюкзак. В конце концов, оказавшись в дурдоме, играй по неписанному своду его правил, не так ли? А у меня с этим никогда проблем не возникало. - Ну, словно бы мне во рту нагадила стая приблудных кошек, а мозги неоднократно пропустили через мясорубку…и налепили детских куличиков из отработанного фарша… А в остальном все ажурно, - старательно натираю виски до неприятного жжения, подспудно желая, чтобы мордахи зеленых парней со временем сменились участливыми, пусть и безликими физиономиями санитаров. Однако же, реальность кусается, да. Отекшая, перешитая заново реальность скалится просевшим черепом и горланит нечто разухабисто - нечленораздельное, валяя меж останками зубов заскорузлый войлок подтухшего мяса. Меня же не спасает ни ритуальное скобление височной доли, ни весьма болезненные щипки вдоль локтевого сгиба. Что ж, последняя проверка – тянусь вперед кольчатой змейкой и инстинктивно сжимаю предплечье лазоревого спасителя. Твердое, бугристое, с напряженной прослойкой натренированных мышц. Зеленокожее создание пристально оглядывает меня, однако не протестует. И не спешит отцеплять от себя судорожно впившуюся руку. Даже если так… - Ну, так может быть, наконец-то познакомимся уже, а? Меня зовут Микеланджело, я, без ложной скромности, сама душа и почетный кулинар нашего семейства! Вот этот буйный парень – мой брат Рафаэль… Да-да, Раф, ты самый сильный и смелый, кто бы в здравом рассудке спорил, а?... Вот и Донателло, наш главный техногений, самый большой и умный черепаший мозг, который когда-либо видела Вселенная! И, конечно же, Леонардо – доблестный лидер, ума палата и ходячая энциклопедия благородного воина в одном флаконе! И нам ооочень приятно познакомиться! А как тебя зовут? – разговорчивая черепашка-холерик, кажется, чисто физически не способная молчать и минуту, сейчас слегка пританцовывает от радости… и даже водит возле моего лежака странные хороводы, словно вокруг рождественской елочки, - ты ведь постоянно живешь наверху, верно? Досталось конечно, да… но как же здорово что мы мимо проходили! Я так испугался, когда бородатый урка схватил тебя сзади! Но зато как вовремя среагировал, да?... Да уж, более чем… Так вот кто заставил столь интимно познакомиться мою ушибленную головушку и чертов заиндевевший асфальт! Хотя, в сущности, что есть немного пострадавшая башка против перерезанного горла?... -… Слушай, а у тебя есть дома двд-диски? А может быть, комиксы, ты читаешь комиксы? А как насчет пиццы? Ты, наверное, чертовски голодна! Я тут даже кусок припрятал, специально для тебя, с анчоусами! Ну а шоколадная паста так, случайно сверху натекла… В мгновение ока на мои колени плюхается картонная коробка из-под пиццы, с сиротливым кусочком теста, щедро сдобренным густым сиропом херши. Переборов легкий приступ тошноты, тут же протягиваю ее обратно лучезарной черепашке, улыбаясь своей самой ангельской улыбкой. - Спасибо, Майки… но не в этот раз, ладно? Да и комиксы я не практикую. А вот с двд-дисками тебе сказочно повезло! – в этом странном, не от мира сего диалоге начинаю чувствовать себя гораздо увереннее и легче, оседлав любимого тематичного конька, - У меня одна из самых обширных видеотек в жанре ужасов! Все лицензионные диски «Восставшего из ада», культовый «Беготтен» Мериджа, расширенная версия «Дома тысячи трупов» Роба нашего, Зомби, кино-хоррор-альманахи Ардженто и Бавы… Есть и кое-что из артхауса и исторического кино, фильмы Скорсезе, Стоуна, Шванкмайера, Феллини… - Ух тыы! – кажется, у дружелюбного Майки от обилия информации глаза полезли на выпуклый лоб и моментально произошла некоторая переоценка ценностей. Остальная зеленая братия лишь красноречиво переглянулась и повела плечами, - а «Годзилла» тоже есть? - Нет, дружище, только трэш, только хардкор!) - Впечатляет, конечно, дааа… Послушай, но ты так и не сказала, как тебя зовут… - Ооох… действительно, не очень-то вежливо получилось с моей стороны… Ну да ладно, спишем все на пострадавшую черепушку… Меня зовут Кэтрин. Кэтрин Стэнтон. - И ты хорошо помнишь, что произошло там, наверху, Кэтрин? Догадываешься, кто мы такие? - Ну, во-первых, мои чудо-спасители. Если бы не вы, ребята… Подозреваю, что валяться мне бы где-нибудь на мусорной свалке за окраиной города… В лучшем случае. В худшем – быть разобранной на органы в одной из подпольных лабораторий. Ну а во-вторых, вы… Хм… Что-то большое, инопланетное и зеленое, неподвластное человеческому разуму? Нет, очевидно, осечка… Древнейшие архетипы, родом из моего бессознательного, которые не выносят дневного света… Тоже нет? Бродячие циркачи в костюмах с изумительной пластичной мимикой? Оранжевая ленточка (Майки же, Майки, - подсознательно поправляю себя, - главный кулинар и неутомимый весельчак всея компании!) заливисто смеется, схватившись за пластинчатый живот, ярко-красная (тот самый огнеокий воитель Рафаэль, которому, между прочим, до безумия идет этот цвет) творит демонстративный фэйспалм, а лиловая (замкнутый техногений Донателло?) выглядит так, будто бы его пыльным мешком промеж ушей огрели… Хотя как-то не похоже, что оные у него есть. - Мы мутанты. Черепахи-мутанты, если быть точнее. А это наш дом, – спокойно чеканит Леонардо - самая мудрая ленточка, лазорево-голубая, присев на корточки и доверительно заглянув в мои глаза. - Ну да, феечка, или как-там-тебя, мы самые что ни на есть настоящие, равно как и твоя шишка на лбу! - Будьте осторожнее, ученики. Реакция пережившего бедствие разума может быть очень непредсказуемой, - приглушенный, мягкий голос журчит и перекатывается где-то за моей спиной, подобно гипнотичному рокоту заокеанской волны. Осторожно оборачиваюсь на источник звука, вцепившись пальцами в плюшевый подлокотник. Ну так, на всякий, непредвиденный случай. Хотя, если на данный момент в мире подлунном и осталось нечто, способное вызвать мое легкое замешательство, то это… безусловно, крыса. Диковинное создание в человеческий рост, с мерцающей, пепельно-серой шерсткой. Создание, от которого за целую версту веет какой-то совершенной благодатью и спокойной, сверхъестественно-мощной энергетикой, словно бы от одного из отцов-основателей тибетской школы дзэн-буддизма. В теплых, безбрежных водах его бусинично-карих глаз можно захлебнуться и утонуть, попутно достигнув состояния просветленного самадхи. Все происходящее почему-то вмиг теряет всю свою фантасмагоричность и иллюзорность. Расшатанные и зудящие, болезненно-натянутые переплетки моих нервов опадают сами собой. И под сердцем внезапно становится так отрешенно-тепло, словно бы его со всех сторон обложили горячими водяными грелками. Крыса смотрит по–отчески нежно, запустив тонкую жилистую лапку в косматую шерстку на подбородке. Мельком оглядывает меня с ног до головы, чуть дольше, чем нужно задержав взгляд на венах, - но вслух ничего не говорит. Да, полотно моей кожи на запястьях и выше до локтя похоже на нотный стан с рубцеватыми вплетениями нот и скрипичных ключей. Сплошное разлинованное поле с сотней раз переигранными на нем крестиками-ноликами. Жирные, белые, но есть и розовые – те, что посвежее. Целые галактики млечных шрамированных трасс и отекшие луны сигаретных ожогов. Черт… Я никогда не комплексовала из-за всех этих «штемпелей детства», но именно сейчас, под глубинным взором мудрой крысы в киноварном кимоно мне почему-то очень хочется съежиться до размеров согретой на ладошке льдинки… - Нет, я не понял, значит крысы-мутанты нынче в моде, а черепахи просто так, мимо пробегали?... – очевидно, уловив мой непонятный, почти что сакральный настрой, тянет Майки обиженно-гнусавым голоском и уязвлено чешет зеленую репу, - Это наш учитель боевых… ну, если честно, и не только боевых искусств… Мастер Сплинтер. - Значит, я - таки не вывалилась случайно в астрал… И вы все - настоящие… - С возвращением, юная леди! Приятно видеть вас в таком… боевом настрое. Вы пробыли здесь практически всю ночь… быть может, вам нужно связаться с кем-нибудь там, наверху? - Спасибо, но, я, пожалуй, займусь этим позже, - учитель улавливает мой растерянный, слегка заполошный взгляд и чинно устраивается на краешке дивана. - Прошу прощения… а можно я?... – Мастер Сплинтер утвердительно кивает, очевидно, прочитав неозвученный вопрос по моим глазам. Осторожно, в какой-то мере даже трепетно провожу рукой по лоснящейся, пушистой шкурке… что приводит меня в чувство неуемного восторга. Дежавю. Он так похож на крошку Готти, моего маленького хвостатого друга и защитника детства. Вот только внезапно обретшего все сопутствующие человеческие черты. Я называла его Готом, потому что, будучи еще совсем маленьким крысенком, он очень любил путешествовать-прятаться в длинных полах моего халатика. Периодически попадал мордашкой в петельку для пояса и зависал в ней забавным парашютистом-неумехой. Да, было время… Аккуратно пакую болезненно-сладкие воспоминания в дальний мозговой отсек и переключаюсь в режим реального времени. Чуть в отдалении от меня Рафаэль увлеченно таскает за ухо опять что-то учудившего младшенького; техногений Дон прицельно звенит чашками в кухонном отсеке, колдуя ароматный чай на… кажется, на шесть персон. Новенький и изящный фарфор – судя по всему, специально извлеченный с дальних полок по такому странному случаю. Леонардо на некоторое время исчезает из поля зрения… вернувшись же, деловито протягивает мне целый и невредимый фоторюкзак. Это так парадоксально, но они… Они семья. Непоседливая, но самая настоящая семья. К горлу подступает неприятный, вяжущий комок. Нервно сглатываю его, по привычке впиваясь ногтями в лакомое мясо ладони. Даже здесь, в богами позабытой канализации… живут, поддерживают друг друга и любят. Это неестественно, непонятно, странно. Горстка мутантов, крепко-накрепко повязанная между собой. Бесшабашная и добросердечная стайка мальчишек, обладающая куда большим арсеналом тепла и человеческих качеств, чем многие, многие люди. Совершенно не похожая на эти безликие, полумертвые слепки прямоходящих гоминидов, что обитают снаружи и наверху… Люди… перегоревшие андроиды с напрочь завирусованными тленом мозгами. Идеально оцифрованные снаружи и столь же идеально пустые внутри. Пустые и полые, словно надтреснутый кожаный бубен. - Ребята… знаете, я не очень-то сильна в монологах, но … - что - то колышется и зреет внутри меня, осторожно проклевываясь наружу, подобно целой стайке сиюминутных, изумрудно-белых бабочек… Ну и кто меня опять таскает за змеиный язык, а?... Терпеть ненавижу сантименты и все эти долбанные, околоромантические порывы, но… Ексель-моксель, а ведь мне потом, наверное, будет ой-как стыдно за всю эту сопливую ересь... Однако же, была не была, - Я очень рада что оказалась… Нет, что вы оказались нужном месте и в нужное время. Спасибо! Многое хочется сказать, но… Черт побери, заготовленные слова кажутся какими-то ничтожными и очень дурацкими… Так что можно… я просто обниму всех вас? И по глазам оторвавшейся от всех своих насущных дел четверки читаю, что можно. Моих рук едва ли хватает, чтобы объять их всех. Черепашки же ржут, как разгулявшиеся по плантации пони, непрестанно толкаются, сияют неподдельной радостью и глухо чокаются панцирями… И, кажется, они уже всерьез нацелились на то, чтобы подхватить меня и подбросить в воздух парочкой крепких, тренированных рук. - Спасибо вам. К тому же… я всегда знала, что нечто чудесное существует!