Monster Divine

I am war, I am pain, I am all you've ever slain, I am tears in your eyes, I am grief, I am lies… Dimmu Borgir, «Puritania»

…«Ведь все мы рождаемся, чтобы гнить». Одновременно так пусто и гулко внутри, хоть бильярдным шаром покати. И очень-очень хочется смеяться в голос… Смеяться – неистово и загробно, утробным лязгом старого карбюратора. Шурп-шурп – бесшумно кровь скользит по полым жгутикам вен. Громыхает пульс в ушах – органным, оглушительным напевом. И тьма течет, меж расселин плавких пальцев – ядовитым, полуночным ассорти. Чем гуще мрак, тем ярче свет – да неужели?... Я – Бог. Я Боль, я Ноль… Блеклые пиксели в уголках глаз нервно зудят, окрашивая мир под веками мушино-серым. Мушино-серым поверх сиропного, гадкого, межклеточно-алого. Ну ничего. Все пройдет. Пройдет и это… Просто постарайся существовать беззвучно, сожмурь глаза покрепче и слейся плотью с холодным напольным бетоном под пальцами. Не сопи, не шевелись и больше не клацай нервно сбитой челюстью. Вдох - выдох - вдох. Ровно, глубоко – как во время натарадж – медитации почтенного Ошо. Длинные, кольчатые сокращения в атропиновом коробе легких. И подстреленное сердце пляшет где-то под горлом - алыми, летучими струпьями. Мои ребра похожи на птичью клетку, внутри которой бьется нечто губчатое, теплое и красное. Ребра опадают и содрогаются вновь, подобно деревянной связке кастаньет. Раз-два, горе – не беда… Давай, Кэти, завязывай уже с досадным оцепенением. Нам нужно успокоиться, и желательно – в полуночном темпе вальса Попробуй вообразить себя в каком-нибудь чудесном, умиротворяющем месте. Скажем, в приморском парке бесплатных аттракционов, с огромным конусом сливочного мороженого наперевес и самыми крутыми американскими горками на свете. Или же на грядущем летнем black metal - фесте с возлюбленными оккультистами Acherontas в качестве хэдлайнеров… Все пройдет. Пройдет и это… Нужно только поверить. У меня нет волшебного Соломонового кольца, но я могу хотя бы представить его. Почерневший, золотой скол на указательном пальце, который оберегает и скрывает меня от целого сонма алчущих, кровоохочих демонов снаружи. Еще одна матрица – иллюзия, надтреснутая и несовершенная, покрывающая собой другую, гораздо более ветхую и сокровенную. Я – словно подбитый эмбрион в костяных расселинах ребер. Теплые, солоноватые ручейки пота мерно стекают меж осунувшихся крыльев лопаток. Брюшнина намертво прилипла к полу, а виски – что тонкая рисовая бумага, вымокшая до состояния вареной требухи… Где-то вовне, в закопченных глазницах обветшалого военного корпуса, снуют Драконы. Банда смертоносных безумцев, полоумных ряженых под спидами, будто бы сбежавших прямиком с новоорлеанского карнавала Марди Гра. Исследуют периметры заброшенных амбаров, выламывают запечатанные подвальные двери. Крушат трухлявые лабораторные шкафчики, в бессильной ярости выдирают куцые внутренности перегоревших электрических щитков. Их приглушенные голоса дробятся на множество бритвенных осколков, тяжелые шаги отдаются нестройной, взволнованной рябью в зябких коридорах, напоенных ночью – густой и терпкой, будто черный плодовый ликер. А я – словно складной человек в футляре. Связанный затейливым морским узлом. Сердце продолжает грохотать погребальной литургией, тучная тьма под веками – цвести и пухнуть невозможными, огнисто-алыми побегами. Конечности вяло теплятся жизнью и отекают, подобно размякшим катышкам хлеба в стакане содовой. Жизнь, да?... Сними кожу - и любой человек - лишь груда мяса, мышц и лужа крови в изящных венчиках ломких костей. Интересно, сколько времени уже прошло с момента вероломного падения окаянной рамы, будь она не ладна?.. Минут 5, от силы 7?... Делать в сущности нечего, да и страдать от собственной скособоченной позы мне уже порядком надоело. Поэтому я начинаю развлекать себя всякой астральной околесицей. Мысленно отвожу глаза преследователям и выстраиваю плотный энергетический барьер вокруг своего нежданного убежища. Огромный, колючий электрический шар кислотно-розового цвета, который замертво сшибает порцией тока каждого, кто посмеет на него покуситься. О боооги, к черту астрал, как же хочется разогнуть затекшую спину!… На шею будто бы навинтили гребанный лошадиный хомут, а тушку заковали в свинцовый пыточный корсет. Вдобавок еще и под правой ладонью бугрится что-то липкое и до рвоты смердящее… Чувствую себя нервным, злачным моллюском, запечатанным в хрупкой раковине-утробе. Пнешь – покатится и захрустит, по пути роняя свои тонкие пластиночки… Снаружи моего укрытия, кажется, работает настоящий асфальтоукладочный каток. Или даже промышленная бетономешалка – да какая к черту лысому разница?!... Оно дико рычит, спотыкается, пинает останки ни в чем не повинной рухляди, смачно матерится, и, судя по тревожной вибрации, едва ли не продалбливает стены насквозь своими пудовыми кулачищами… Ну прямо полоумный бык на техасском родео. Уж лучше бы башкой своей чугунной о ветхую штукатурину побился – желательно, с летальным исходом… Ярость мечущегося буйвола по ту сторону моего зыбкого убежища почти что осязаема. Ярость – рубцами печеночно-алыми, гнойными фонтанами наружу. Их голоса раздаются пугающе близко, будто бы сквозь мутный слой околоплодной, вяжущей жижи. Режут обварившуюся тишину на ровные, промасленные, червеглазые ломти. Заставляют беспомощно бренчащее сердце-на-подвязке подлетать к самому горлу, а затем шумно опадать на самое дно комочком свернувшегося желудка… Один – хрипящий, клокочущий гневом, но одновременно – заискивающий. Так подобострастно тявкает более или менее умный шарпей в присутствии матерого ротвейлера. Другой – холодный и повелительный, точно идеально заточенная дамасская сталь. Чувствую пронизывающий душу озноб и странное, лютое желание обнять себя руками. Словно бы по загривку случайно провели ледяным кончиком стилета… - Почему так долго, Хан? У нас нет времени на праздное шатание в богами позабытых развалинах!! Вы нашли ищейку? - Нет, господин! Но эта сучара стопудово была здесь! Ребята шерстят все этажи, пока безуспешно… Шпион не ускользнет далеко, наделав столько шуму. Мы обязательно найдем его, господин! Просто нам нужно чуть больше времени! - Которого у нас нет. Боги наземные и подземные! Как же хочется чихнуть на сей минорной ноте… - Но господин, мы задействовали все наши ресурсы и… Дамасская сталь больше не отвечает. И этот горный тролль на взводе тоже в мгновение ока перестает метаться из угла в угол. Плохо-плохо-плохо… Имея даже жалкий кусочек мозга (коим невидимый здоровяк, судя по всему, не обладает и в помине), так несложно умножить два на два и получить четыре. Чертов корпус - это ведь даже не желтая подводная лодка с кучкой радужных пони на борту и прихиппованной четверкой с дурацкими лохматыми прическами а-ля зализанный горшок… А многим, многим хуже. Внезапно воцарившаяся тишина кажется мягкой и клейкой, словно дырявый швейцарский сыр. Кажется, ее даже можно потрогать и скатать меж пальцев - темными ртутными комочками… Приютившая меня перекошенная парта уже кажется совсем прозрачной и такой хрупкой, что даже пьяная муха в полете крылом прошибет… Волосы на голове шевелятся и начинают жить своей собственной жизнью – точь-в-точь как у каменноокой красавицы Горгоны. А она, судя по нетленным синопсисам от древнегреческой мифологии, очень-очень плохо кончила. Нет, ну что они там, перемигиваются что ли?... Или монетку на право первого удара подкидывают?... БАРРААХ!!! А вот, собственно, и само Прискорбное Явление горного тролля народу. Вы столь эффектно нарисовались, а мы вас почти и не ждали. Даже стрихнинового чайку с цианистыми плюшками оформить не успели… Жалобно взвякнув, колченогая парта летит в одну сторону, а моя подсеченная тушка, чувствительно получив деревяшкой по макушке – в другую, очевидно, куда-то в ноги треклятому мафиози… Кабанье мордовоплощение сияет надо мной во всей своей гневной, триумфальной красе. Косая сажень в плечах, рожа – добротный бетонный кирпич, глазки – мелко сощуренные, кровожадные бусины. Жидкий пучок сожженных перегидролью волос и яркий росчерк шрама на одутловатой щеке. Мама-мия, кажется, таким подбородком даже гвозди можно забивать… Не давая опомниться, оно жестко подхватывает меня за горло – тростинку и с легкостью отдирает от пола, словно набивную тряпичную куколку. Каждый его раскровленный кулак – размером с мое потрясенное лицо. Борцовые руки толщиною со ствол молодого черешчатого дуба. - Вот мы и нашли маленькую сучку… - довольно хрипит белобрысый громила, растянув и без того тонкие губы в маньячном оскале шизотропного клоуна Пеннивайза. Ну подумаешь… Всего лишь небольшой приступ асфиксии. Перед глазами булькают чернильные круги, виски вздуваются и топорщатся свинцовыми молоточками. Всего лишь немного потягали и обезличили, как вещь. Ничего страшного. Продолжаю мужественно болтаться в его железобетонной ручище словно речная галька в застиранном носке. Могло бы быть и хуже. Вот только воздуха в легочных кармашках остается все меньше и меньше – с каждой мимолетно пролитой секундой… Безусловно, основной инстинкт – впиться руками в удушливую, монолитную хватку. Однако безбашенному головорезу супротив меня сей храбрый отпор покажется что мертвому индейцу - припарка. Именно поэтому я из последних сил простираю вперед раскрытые, хищно закрученные пальцы – но гораздо, гораздо ниже перенакаченной, вытянутой флагштоком руки. Маленькие венки на моем горле даже не успевают надуться красивым, синюшно-лиловым ожерельем. Спасибо свеженькому, инфернальному маникюру от виртуозной леди Ди и рубцеватой морде питекантропа, нечаянно подсказавшей мне единственный путь к спасению... Пальцы легонько чиркнули по массивному, осклабившемуся лицу, словно бы безропотно вымаливая пощаду на своем последнем издыхании. А затем – аккуратными штопорами вляпались в мягкое, мокрое и теплое. Бычара истошно воет – подбитым животным на испанской корриде, которому внезапно вонзили в холку шпаги сразу несколько отчаянных матадоров. Выпускает мое полузадушенное тельце из рук и шумно отваливается куда-то назад, хрипя на заниженной басовой ноте и прижимая великанистые ладони к поврежденному лицу. Отлично, Кэти, зер гут. А теперь – жар-птицей навылет, прямо в гребанное окно!! Прыжком с третьего этажа ты себе точно ноги не переломаешь – плавали, знаем! А потом, чисто гипотетически, можно доскакать и до сиротливо заваленного в кустах мотоцикла! И за… Разумеется, еще один прекрасный в своей доблести, мечтательный порыв вдребезги бьется о суровую природу сволочной реальности. Сегодня просто не день, а сплошное кладбище надежд и ликвидации всех путей ко спасению… Или, быть может, сам создатель просто не любит недоблондинок?… Потому что я не успеваю сделать и полтора долбанных шага в заданном направлении. Второй, до поры до времени не видимый тип молниеносно перехватывает меня за шкирку – инерционно лечу назад и выгибаюсь луковой дугой, едва ли не опрокинувшись на спину. Состояние «едва» заканчивается довольно быстро – резкой, эффектной подсечкой. Пару мгновений ощущаю себя сухокрылой бабочкой – имаго, распятой на полу посреди рассеченных обломков и заскорузлых ошметков пыли. А потом на загривок вновь ложится рука - нет, совсем не такая как у крашенного бычары. Мертвой хваткой и по–настоящему железобетонная.