Monster Divine

Он тащит меня вслед за собой, словно забитый волок мяса со скотобойни. Бездыханным куском освежеванной оленины, часть которой вскоре уйдет на пропитание прожорливым, горбоносым падальщикам, другая же – бесформенной, изодранной глыбой скатится прямиком в разверстую глотку могильника. Гротескная похоронная процессия протекает в торжественном, роковом безмолвии. Палач хладнокровен, невозмутим и нем, подобно средневековому отцу - инквизитору, обрекающему сластолюбивую ведьму на медленное сжигание заживо у позорного столба - над заведомо мокрой кучей хвороста. Вот только его изможденная жертва никак не желает смириться с собственной участью. Исступленно скребет лиловыми ногтями по ссохшимся, занозистым половым доскам. Тщетно пытается подать втуне потерянный голос и вьется в руках изверга словно аспидная кобра, обманом низвергнутая на раскаленную сковородку с шипящим маслом. Несчастный фотоаппарат глухо шлепает по ребрам, будто громадный булыжник на груди обреченной утопленницы. Повезло еще, что на мне добротная, пусть и местами залатанная косуха – иначе парочки неприятных, острозубых осколков в спине мне бы точно не избежать. Вот же проклятая дамасская сталь со своими цепкими, оловянными ручищами, несгибаемой выдержкой и потаенными инстинктами бесстрастного душегуба!.. Чувствую себя охотничьим трофеем, небрежно подцепленным на ржавый разделочный крюк за нежную мякоть шеи чуть пониже затылка. Ну просто идеальный экспонат для уютной, богато освещенной гостиной с прогоркло - алым зевом огнедышащего камина, шелковыми гобеленами ручной работы и прочей бесценной, лакированной рухлядью. Мать вашу, а ведь дальше ступеньки… Вот только не надо ломать мои хлипкие косточки и спускать вниз подобно дырявой жестяной лоханке, господин палач, ну пожааалуйста!.. Я и так могу на свои озябшие родные встать… Уже на распутье, в опасной близости от полуразрушенной лестницы, отчаянно облепляю конечностями расшатанное, загнивающее перилко. То ли ленивая, обкуренная коала на излюбленной веточке бамбуковой поросли, то ли осьминог-недоросток в пучине гиблой, кислотной, морской – сам черт не разберет…. Кричать, материться и даже тоскливо поскуливать все еще не могу – голосовые связки пребывают в судорожном коллапсе – и все из-за гребанных удавочных объятий бесславно пострадавшего тролля. От жалобно всхлипнувшей деревяшки меня отдирают грубо, мощно и до обидного равнодушно. Однако же, мое внезапное замешательство, судя по всему, разгадали правильно. Звонким кубарем пинать с лестницы тоже не стали, и на том ментальное спасибо. В гробовом, сумрачном молчании мафиозный монстр отрывает мои бренные кости от замаранного пола - лишь только для того, чтобы болезненно впечатать в отсыревшую, промозглую кладку стены. Растушеванные ресницы скорбно опущены, шальное сердце бьется где-то меж ребрами и наковальней, закушенные губы сотканы в одну неприступную линию. Увольте, но я не желаю глядеть в глаза собственной смерти прямо сейчас. Возможно, если крепко-накрепко смежить веки, мне будет не так страшно и больно?.. Однако… Лица осторожно касается нечто холодное и металлическое – быть может, хирургический стилет?.. Незримое, смертоносное жало медленно, даже с какой-то натянутой, садистской чувственностью обводит контур подбородка, затем – плавную линию скул, оставляя побелевшие дорожки на замершей в оцепенении плоти. Отводит в сторону несколько непослушных, взмокших прядей, прилипших к виску неровными кружевами белокурой тины. О боги, еще и натуральный маньяк в придачу! Вот это, пожалуй, уже слишком. Чаша эмоционального терпения переполнена до самой последней отметки ватерлинии… Не могу больше изображать из себя замороженную, покоренную камбалу в желейной кучке полумертвых и себе подобных! Вот сейчас как распахну глаза, полыхающие бешеным, сугубо праведным гневом и начну вдохновлено, со смаком материться, как бывалый мастер сапожных дел!.. Что ж, удача – троекратная, капризная шалава, кажется, опять не на моей стороне... Земная твердь в который раз уже выскальзывает у меня из-под ног вертлявой, угорьной спинкой и творит умопомрачительное сальто-мортале. Трепещущая почти что священной яростью, оконтуженная тушка властно перехвачена за поясницу. Через плечо – небрежным, собственническим жестом. Падая в червленую, многомерную бездну, так хочется перейти на душераздирающий крик… А что же делать, если кричать ты не можешь, и только ущербно хватаешь губами спекшийся воздух?.. Палач тем временем продолжает свой неумолимый, бесстрастный путь к моим персональным коловращениям Ада. Пнуть его, что ли, от всего сердца коленями в живот напоследок или замолотить могучую спину до состояния нервного тика?.. … Неа, никаких шансов. Под пальцами – холодные, совершенные пластины металла, о которые быстрее сточишь свои костяшки до сырого, хлюпающего мяса, нежели причинишь его обладателю хоть какой-то ощутимый дискомфорт. Бравый заряд ногой в солнечное сплетение отдается безжалостной, тупой болью в сотрясенной коленной чашечке… Мать вашу, да тут и кусать абсолютно некуда!.. Вот уж настоящая дамасская сталь. Имя – знамение, да?.. А живой ли этот бронированный киборг вообще, или же просто притворяется таковым?.. Кажется, скорее да, чем нет. Ибо животная энергетика, исходящая от закаленного, латного тела своей первобытной мощью напоминает мне законсервированный ядерный реактор. Чернушная и хладная, подавляющая собой почище краеугольной базальтовой плиты. Его аура похожа на зияющий рисунок черной дыры поверх искореженного агонией хребта Вселенной. Безумные всплески мазутных, живородящих пятен Роршаха во всей своей хаотичной, разрушительной красе. Да уж, полутрупы - роботы таковой явно не обладают. И что мне прикажете делать теперь?... Наверное, лучше всего – притворится жалобным, растительным побегом на широком плече мафиозного тирана и увлеченно созерцать безумную театрологию грядущего…. Не хватает только ненавистного мною попкорна, вонючего стаканчика холодной коки и условно вертикального положения. Безликие ступеньки, сменяющие одна другую, напоминают мне желтоватую речную гальку внутри громоздких песочных часов Мироздания. Рука в броне, монолитом возлегшая чуть повыше коленного сгиба – изощреннейший инструмент для грядущих пыток… Что ж, прощай гостеприимная, сифилитично-бледная заброшка. Да здравствуют полуночные, летальные приключения… Безмолвный палач тем временем опускает меня с небес на землю – ноги неуклюже вязнут в рыхлом грязевом компосте, в спину упираются рубчатые, кирпичные блоки. Жадно втягиваю в себя сухой, льдистый воздух – въедливые запахи бензина, оплывшей снежной корки и подгнившей за зиму травы. Небо на западе – сплошная догорающая чернота в бубонной, оранжевой накипи. Ночь, отороченная белесыми галунами тумана – сказочна и прохладна, словно остывшее тело царственной любовницы. Ночь похожа на густой, ягодный джем в облаках млечной, закипающей пенки. Лента шоссе, оплетенная скользкими, ажурными венами морока, кажется мне таинственной, затерянной между мирами дорожкой вечной искательницы Дороти из хрустально-белого асбеста. Или же, для особо везучих - проклятым Higway to Hell под кодовым номером 666. Ночь - безликая и прогоркшая могила, вымоченная в парном молоке. Королевство кривых зеркал, волшебной, обмороженной плоти и сумеречных фантомов. Вокруг – стылые, вздыбленные внутренности бараков, вавилонское столпотворение холеных мотоциклов и дорогущих, тонированных иномарок. Драконы неторопливо высыпают наружу – каскадом мишурной, вздорно галдящей плоти. Опаловые, блескучие силуэты в призрачных полосах света от невыключенных фар. С печеночными пятнами на раскисших мордах, запекшимися рубцами и меченой вязью восточных татуировок. Их лица мало похожи на человеческие рыльца – скорее, на уродливые эскизы хэллоуинских масок в альбоме начинающего импрессиониста. Улыбочки – покоробленные и гаденькие, будто бы на кожу степлером прибитые. Вслед за ними из заброшенной постройки грузно выплывает и перекаченный титан, чей сощуренный, белково-красный глаз горит обещанием мучительной, страшной расправы. «Как раз в тон недавно прогоревшему закату…» - невольно замечает еще живой внутренний художник во мне. Белобрысая гора бицепсов вальяжно сплевывает себе под ноги и нарочито громко хрустит пальцами – в нервном, осколочном свете ущербной луны его руки кажутся необъятно - огромными, точно винтовые лопасти вертолета. Кряжистая троллина гаденько облизывается – юркий, червячно–серый язык медленно обводит по кругу сухую и тонкую прожилку губ. Черт побери, кажется, я отправлюсь в Ад в вакуумной упаковке – свежим нарубленным фаршем, без суда и следствия… Кто бы мог подумать, я ведь могла сегодня вечером уплетать любимую пиццу «четыре сыра» из крохотного ресторанчика «El Paradiso», кутаться в теплый пледик на пару с неугомонным Майки (или с Рафом, ибо тот обычно попирал младшего братца вон из - под краюхи одеяла и чинно устраивался рядом - наподобие суровой буддийской статуэтки из Весеннего Храма) и коротать время за просмотром новенького Кинг - Конга… - Какого хера?!!! Ну и что эта дрянь делает здесь?! - один из мафиози, какой-то плюгавенький, полулысый хлыщ с дивным рассадником угревой сыпи на морде азартно тычет дулом пистолета сначала в мой фотоаппарат, а затем – прямо в лицо, - Кто-то из местных шавок продал нас репортерам?!! Тоже мне, Пурпурный Дракон… Скорее уж схуднувшая, нервозная корова в картинном эпилептичном припадке падучей болезни. Которой, к тому же, абсолютно неведомо сакральное слово «дерматолог». - Я полагаю, наша маленькая гостья обязательно расскажет. Прямо сейчас. Что она здесь делает, зачем и – самое важное - кто ее направил сюда. Не так ли? И снова этот голос – зловещий и повелительный, словно приглушенный, трубный глас ангела Апокалипсиса, способный одними своими вкрадчивыми интонациями заморозить всю поверхность Мирового океана. Так некстати высыпавший вперед головорез аннигилируется мгновенно – точнее, скособочено пятится назад и едва ли не приседает на каждом шагу, подобно пружинистому клоуну из сомнительной шкатулки с сюрпризом. Удивительно, что на колени еще перед своим лидером не бухнулся – как отчаявшийся, прокаженный грешник супротив нерукотворного иконостаса Сына Божьего. Тем временем мой персональный душегуб, он же – господин дамасская сталь обретает не только инфернальный голос, но и вполне реальные, околоземные очертания. В общей суматохе коротенькой заварушки и постыдного плена разглядеть его железобетонную фигуру не представлялось возможным, но теперь… Теперь мне только и остается, что уныло подпирать холодную, цементированную стену, горделиво вздернув подбородок и изумленно созерцать это сюрреальное, демоническое создание широко распахнутыми очами...