Паутина Белого Паука. Источник.

- Итак, ты позволил своей Илоне сбежать, она выбралась на поверхность и напала на Еву, – мягко подытожил доклад Ноя Измаил, намеренно извратив факты происшествия. Его забавляло, как один из его сильнейших вампиров мнется и лихорадочно ищет безопасные слова. - Илона напала на бывшего возлюбленного Евы, - после небольшой заминки раздался голос Ноя из динамика телефона. – Еве это не понравилось, и она оттащила от него Илону. Что ж, неплохая попытка. - Ева оттащила голодного вампира? - Она ударила ее по голове бутылкой и за волосы сдернула с жертвы. - Умница-девочка! – искренне рассмеялся Измаил. – Говоришь, первым подоспел Исаия? - Да. - Славно. А теперь скажи мне, - без перехода спросил князь, - кто стоял за попыткой похищения? На том конце связи повисла тишина. - Ты не знаешь, - констатировал он с мрачным удовлетворением. - Мы исключили Тверь и китайцев, - сообщил Ной то, что успела выяснить его группа. – Исполнители – простые люди. Они должны были доставить Еву на пустырь за зданием бывшего пивзавода. Когда мы туда приехали, никого не было. Вероятно, заказчик наблюдал за работой исполнителей и потому на встречу не явился. - Одни оправдания, - окончательно выцвел голос князя. – Работай. Мне нужны результаты. - Слушаюсь. - И еще, - подумав, улыбнулся Измаил, - Илона отправится к Палачу. Ной замер. Он предполагал такой исход. Исаия пронес раненую Еву через всю общину, так что скрыть происшествие не позволили бы многочисленные свидетели. Одна была надежда – доложить самому и попытаться отвлечь внимание князя от оплошности Илоны. Не удалось. Но отдать ее за это на потеху Палачу? Ной открыл рот и не вымолвил ни слова. Три сотни лет он служил Измаилу. Служил с того момента, как Агарь даровала ему новую жизнь и отмщение. Служил верой и правдой – потому что поклялся. Служил – потому что глубоко уважал князя, восхищался им, благоговел перед ним, несмотря на всю ответную ненависть. И не было в мире причины, способной заставить его изменить клятве. Молчание затягивалось, увязало липкой паутиной. Ной не смел возразить и не мог согласиться. Измаил с интересом ждал его реакции. И дождался бы, но вошла Вероника, а с ней и дела. - Сотня плетей. Ее наказание на этот раз получишь ты. Она пусть смотрит. Ясно? - Да, Измаил!.. Я благодарен. - Рано радуешься, - равнодушно хмыкнул князь. – В следующий раз твою девку не спасет даже просьба Евы. Нажав отбой, Измаил жестом позволил высокой, черноволосой вампирке приблизиться. Вероника работала адвокатом общины больше сорока лет. Будь то обвинение в адрес одного из их вампиров или крупный контракт – как правило, она справлялась блестяще. Как всегда вся в черном, она положила на стол перед князем тонкую папку с документами. - Я подготовила окончательный вариант договора. - Были трудности? – спросил Измаил, внимательно пробегая глазами по тексту. - Пытались подсунуть нам пункт о временных рамках, - осклабилась Вероника. – «Передача театра во временное владение сроком на пятнадцать лет». Жалкая попытка. - Никаких временных рамок. Они отдадут мне «Колизей» с концами. - Так и будет, мой князь, - поклонилась адвокат. Измаил дочитал последние строки и поставил свою подпись. Веронику это удивило: обычно подписание такого рода договоров происходило в присутствии обеих сторон. - Будешь моим представителем на встрече, - ответил князь на ее невысказанный вопрос. - Ты не будешь присутствовать? А если они захотят внести свои поправки? Измаил поднял на нее глаза – серые, словно туманный хрусталь; холодные, жестокие. - Не внесут. Вероника залюбовалась своим повелителем. Снова поклонившись, она собрала документы и с разрешения покинула комнату, предоставленную общиной Твери для особенного гостя. В Тверь Измаил прибыл в сопровождении не только адвоката, но и четверки телохранителей, что стояли на посту за дверью. Не то, чтобы он в них особо нуждался, но того требовал статус. Несмотря на обещания Матео, нового князя Твери, передача театра «Колизей» застопорилась с первой же встречи. Местные аристократы, не желая терять театр, спрятались за спинами юристов, а те наворотили десятки страниц договора, подписав который Измаил не только не стал бы владельцем заведения, но еще был бы обязан вкладывать в него приличные деньги. Однако, он ничего не подписывал, не изучив как следует, а умница Вероника стоила и сотни местных смертных адвокатов. Она немедленно взялась за дело, и в считанные часы неподъемный том договора сократился до нескольких страниц. Допив чай, Измаил снова взял в руки телефон. Связавшись с Матео, он парой фраз напомнил тому об обстоятельствах, сделавших его князем, а точнее о скоропостижной смерти первых трех кандидатов на эту должность. - Урезонь своих аристократов, Матео. Договор должен быть подписан сегодня. - Он будет подписан, Измаил, даю слово. … Всего двумя часами позже Измаил и Вероника с комфортом расположились в ложе для VIP-персон. Театр «Колизей» этой ночью представлял новую постановку по авторскому сценарию своего главного и бессменного руководителя Дафы Скифского. Билеты в вампирский театр были раскуплены за пару дней, едва поступив в продажу, но на случай особых гостей три ложи всегда держали свободными. В этот раз одна из них, наконец, пригодилась. Зал на полторы тысячи гостей напоминал позолоченный улей, полный возбужденных шепотков и перезвона мобильных телефонов. Постановки «Колизея» отличались особой самобытностью, но большинство зрителей приходило просто поглазеть на вампиров. Измаил наблюдал за людьми с высоты балкона, но едва подняли занавес, взгляд его обратился к сцене. Вероника, немного опоздавшая к началу, не посмела донимать князя расспросами о сюжете. Расправив на коленях узкую черную юбку, она, как и все зрители, устремила все свое внимание к подмосткам. А там, тем временем, металась в блеклом свете прожекторов дева в белом платье. В безмолвном отчаянии и непроглядной тьме она заламывала руки и протягивала их к равнодушным небесам. Но раздались шаги, и дева остановилась, прислушавшись. - Наша госпожа! Наша госпожа! – доносилось со всех сторон. Дева качнулась, будто в раздумье, подобрала черный плащ, ранее скинутый, и, запахнувшись в него, преобразилась: перед зрителями и теми, кто вскоре вышел на сцену, стояла прямая, гордая и в чем-то отчужденная фигура. Капюшон, накинутый на голову, скрыл лицо. - Наша госпожа! Наша госпожа! – собирались вокруг нее мужчины и женщины, но не люди – вампиры. Их облик отличался мрачностью: белая как простыня кожа, черные тени вокруг глаз, ярко-алые губы, черные одежды. Дева оглядела их с небольшого возвышения. Прожектора рассеяли тьму, и стало видно, что стоит она на пьедестале у пустующего трона – массивного и древнего. Заиграла музыка – тяжелая и тягучая, полная томительных переливов гитары и коротких, резких вкраплений скрипки. Дева подняла руки на спинку трона и запела сильным, высоким сопрано: - Да, я ваша госпожа. Но что возвысило меня? Лишь кровь. Очнитесь, дамы, господа, Вы в паутине паука! Марионетки мертвеца, Пойдите прочь! Вы все – проклятие мое, Вы тянете меня на дно, Но как же глупо и смешно: Веду вас в ночь. Вдруг музыка оборвалась. Замерли вампиры, внимавшие своей госпоже, замолчала и дева. Свет истаял, погрузив сцену в темноту. Лишь деву по-прежнему освещали. Она повернула голову, и там, на другом конце площадки, появился новый герой. Прожектора осветили его, одетого в простые рубашку и штаны. Однако при его приближении вампиры один за другим преклоняли колени. В полном молчании он взошел и занял трон. Дева коснулась рукой его щеки, и новая песня полилась над зрительным залом. Легкая и нежная, но хрупкая и грустная – теперь лишь скрипка и рояль. - Мой брат, мое отчаяние, Любовник мой, палач. Грешно наше свидание, Безмолвен сердца плач. Была я человеком И матерью грехов. Тобой была воспета, Но зверя то был рев. Ты клялся мне богами, Сдержи же свой обет: Сожги! Забей бичами! Мне жизни больше… - Нет, - вдруг прервал мольбу девы ее брат. И все вампиры, что стояли перед троном, вдруг закричали в агонии. Невидимым человеческому глазу движением они скинули с себя черные одежды, открыв алые, бесформенные балахоны. Под дикую какофонию звуков, что резал слух, под хаотично пляшущие лучи кровавого света вампиры корчились, взмывая над сценой. А дева беспомощно отворачивала лицо, скрытое тьмой капюшона. Так закончилась первая сцена. - Мой князь, - в сомнении обратилась к Измаилу Вероника, едва слыша собственный голос за громом аплодисментов, - эта постановка… она… - Тебе нравится? - Мм, необычна. Как называется эта пьеса? - Глупое название, - пренебрежительно заметил Измаил, - «Паутина Белого Паука».