Паутина Белого Паука. Источник.

При первом знакомстве с Вадимом Ева отметила хорошее телосложение и шрам на мочке уха. С того момента ей было интересно, откуда этот шрам взялся. Но у Алисы Ева не спрашивала, опасаясь, как бы подруга не взревновала, а у самого Вадима – постоянно забывала. «Спрошу в другой раз, - легкомысленно успокаивала себя Ева. – Еще успеется». … Еще успеется… В помещении было неприятно холодно. Старая затирка в напольном кафеле почернела и местами откололась, где-то даже вместе с фрагментами плитки. Длинные галогенные лампы источали мерзлый, голубой свет, перекликавшийся с цветом плитки на стене. Ева стояла перед металлическим столом, на котором бугрилась простыня. Помощник патологоанатома скептически оглядел ее с головы до ног и снова спросил: - Нашатырь точно не нужен? Ева покачала головой, не отрывая взгляда от простыни, сквозь которую проступали черты человеческого тела. «Может, это все-таки не он?» На месте Евы должна была стоять Алиса. Но у самых дверей в морг у бедняжки случилась истерика, с которой ни она, ни укол успокоительного справиться не смогли. Ева идти не хотела. Ей было жутко от одной только мысли, что придется смотреть на мертвое тело и пытаться опознать в нем знакомые черты. Ева вспомнила, как совсем недавно очнулась на руках Исаии в окружении свежих трупов, и ее чуть не стошнило. - Что, никого другого нет для опознания? – хмуро и противно буднично спросил помощник патологоанатома у следователя, что привез девочек. Ева злобно посмотрела на него и вошла в двери, за которыми ее ждал очередной повод для кошмарных снов. Работник морга убрал простыню с головы трупа, и Ева растерянно заморгала. Закрытые глаза. Меловая, местами серая кожа. Бледно-синие губы. Ярко-алый рубец, тянувшийся от левого виска к макушке. Запекшаяся кровь на волосах. И шрам на мочке уха. Это лицо пугающе отличалось от того, что хранилось у Евы в памяти, но все же на столе перед ней был именно он. То же самое подтверждали водительские права и банковские карты, найденные в кармане брюк. Опознание не требовалось, как таковое. Эта пытка нужна была так, для галочки в документах. Это злило Еву, но вот, что странно: при виде трупа знакомого она ничего не почувствовала. Было грустно и страшно за подругу, да, но это холодное, безучастное тело казалось Еве таким аккуратным и чистым, что не вызывало отвращения или страха. «Его не рвали на куски, - думала она, - не калечили на глазах у других, не пили его кровь. Когда его на полной скорости сбила машина, он умер мгновенно». - Что скажешь? – спросил следователь, удивленно глядя на Еву. Девушка пожала плечами. - Это Вадим, - подтвердила она с печалью. – Мне нужно еще где-то расписаться? Я хотела бы вернуться к подруге. - Да, распишись здесь и здесь, - протянул планшетку помощник патологоанатома. Взгляд его из скептического перетек в заинтересованный. Обычно девчонки тряслись и плакали, прятали лица, выли и кричали, отворачивались поскорее, а эта… стоит, смотрит, печально головой качает, словно каждый божий день ходит на опознания. Через несколько минут после того, как Ева покинула помещение и вернулась к своей подруге, в стенах морга снова разнесся истерический плач. Помощник патологоанатома меланхолично подумал, что надо бы проверить срок годности успокоительного, а то что-то оно ни хрена не действует. … Три долгих, бесконечных дня Ева не отходила от Алисы ни на шаг. Она заставляла подругу есть, отгоняла от нее бестактных приятелей-подружек, всюду ходила за ней хвостом, опасаясь, как бы Алиса чего с собой не сделала; отвечала на вопросы следователей вместо нее, вместо нее разговаривала с семьей Вадима, и, конечно, обнимала ее на похоронах, а после отпаивала валерьянкой. Алиса была сама на себя не похожа: молчала долгими часами, сидела, уставившись в одну точку, пока вдруг что-то не напоминало о Вадиме, и тогда она срывалась в истерику и тяжелый плач. Ева не знала, как ей помочь, какие слова утешения подобрать. Любая фраза, почему-то, прокрученная у нее в голове, звучала кощунственно и почти издевательски – и потому Ева молчала. Была рядом. Караулила сон. Отгоняла всех, желающих посочувствовать и расковырять и без того кровоточащую рану. На четвертый день приехали родители Алисы и, после долгого разговора, забрали ее домой, в родной город. Произошло это ближе к вечеру. Неожиданно оставшись одна, Ева осознала, что за эти дни едва ли виделась и общалась с братьями. Исаия появлялся краткими визитами – в основном для того, чтобы взять документы или вещи из своей комнаты. Что до Ильи… он, как и прежде, целовал сестру и ласково ей улыбался, но в его действиях появилось нечто одновременно ужасно трогательное и в то же время словно отстраненное. Будто какая-то мысль никак не оставляла его, но при этом подталкивала особо дорожить Евой. Из-за беспокойства об Алисе, Ева не замечала этого, но теперь терялась в догадках. А причиной всему стал один телефонный звонок, как раз из-за которого Илья отсутствовал дома, когда Ева проснулась накануне трагической новости. Звонила Карина, подруга Лары – та самая, что рассказала Илье о якобы нападении вампира на Ларису. Теперь же новость была хлеще: Карина утверждала, что Лара беременна. Разумеется, от Ильи. И более того, она хочет сделать аборт – раз уж он ее бросил. Кипя искренним негодованием, Карина назвала время и адрес клиники, где Лариса должна избавиться от ребенка. «Она не собиралась ничего тебе говорить, - объяснила Карина. – Но я считаю, что ты тоже имеешь право хотя бы знать обо всем. А дальше решай сам, больше я тебя не побеспокою». В взбудораженном состоянии Илья вылетел из квартиры и едва успел перехватить Ларису у дверей клиники. - Это правда? – вглядывался он в глаза своей бывшей девушке. – Ты беременна от меня? - А это имеет значение? – вырвалась из его рук Лариса. – Кто тебе сказал? Карина?! Так вот знай: да, это твой ребенок! Твой! И что?! Что теперь?! Илья растерялся. А и правда: что теперь? - Но почему аборт? - А что мне делать? – зло процедила Лара. – Бросить учебу и сесть матери на шею? Самой, как она, стать матерью-одиночкой?! Да никогда! И что ты вообще приперся?! Я у тебя даже денег на аборт не просила, сама справилась. Чего тебе от меня надо?! - Не делай этого, - попросил Илья, вдруг испугавшись. Перед глазами его стояла передача – интервью с вампиром-актером Янгом. Тот признавался, что хотел бы иметь жену и сына, как простой человек, но вампиры не способны дать потомства. Выходит, что сейчас у Ильи единственный в жизни шанс стать отцом. – Я прошу тебя, Лар. Я помогу… - Да пошел ты! – брызнули слезы у несчастной девушки. – Не нужна мне твоя помочь! И ты мне не нужен! Видеть тебя не хочу! Отпусти меня! – вскричала она, когда Илья схватил ее и прижал к себе. – Не прикасайся своими грязными руками! Ненавижу тебя! - Я люблю тебя, - едва смог вставить между ее криками Илья. – Ты слышишь, я люблю тебя, Лар. Пожалуйста… выходи за меня. Но только последняя фраза сорвалась с его языка, как у Ильи потемнело в глазах. Что он творит? Как объяснит это все Еве? Особенно сейчас, когда у них, наконец-то, все стало так хорошо? А Лариса уже плакала у него на груди, цепляясь руками за футболку. И говорила, говорила, говорила. О том, как любит его, как испугалась, узнав о беременности, как не хотела убивать их ребеночка… и, конечно, о том, что согласна выйти за него замуж.