Паутина Белого Паука. Источник.

- Мой князь, - услышала Ева удивленный и растерянный голос Гризли. - Пригласишь меня? – спросил тот, и Ева вся подобралась в своем кресле, с которого едва слезала за последние дни. Потому что, разумеется, Гризельда не скажет «нет» Измаилу. В общине никто не говорит ему «нет». - Да, конечно, прошу, - вампирка посторонилась, сделав приглашающий жест рукой. Не желая его видеть, Ева стянула с подлокотника плед, завернулась в него с головой и отвернулась от незваного гостя. Музыкальный концерт, шедший по телевизору, перекрывал звуки шагов вампира. Ева только слышала, как Гризельда закрыла дверь. - Как давно она в таком состоянии? – голос Измаила прозвучал совсем близко, в шаге от нее. - Всю неделю, - вздохнула подруга. – Мы стараемся ее растормошить, но… - Ясно. Ева напряглась. Ей не понравилось то, как Измаил сказал это короткое слово. И оказалась права: вампир стянул с нее плед, несмотря на жалкие попытки сопротивления, и уставился на открывшийся вид. Еве было глубоко плевать, что она и забыла уже, когда мылась, что волосы в кривом, растрепанном пучке, и футболка грязная, и под мышками воняет. Не нравится – пусть валит на все четыре стороны. У князя было иное мнение. Не говоря ни слова, он подхватил ее и отнес в ванную. Ева бездействовала, и он прямо в одежде усадил девушку под душ, включив теплую воду, и, несмотря на злое шипение, принялся намыливать ей голову. - Отвали от меня, - не выдержала Ева, не в силах подняться – на плече сомкнулась его рука. – Я сама могу мыться. - У вампиров очень чувствительный нюх, - не слушая ее, размеренно сообщил князь, споласкивая длинные волосы. – С твоей стороны было невежливо настолько стеснять Гризельду – все в квартире воняет грязным потом. Запомни это на будущее. Ева могла бы огрызнуться. Могла бы послать его куда подальше и напомнить, что она не напрашивалась жить тут среди них. Но ей хватило ума и, главное, совести не строить из себя обиженную. В конце концов, ни Измаил, ни, тем более, Гризельда не виноваты в ее паршивой личной жизни. Сама Ева не раз нелицеприятно отзывалась о людях, устраивающих всеобщую трагедию только потому, что с ними расстались. И сейчас, оказавшись в точно такой же ситуации, девушке вдруг стало противно от самой себя. - Выйди, пожалуйста, - проглотив дюжину ядовитых слов и смирив свой нрав, попросила она вежливо. – Мне нужно раздеться и нормально помыться. Через пятнадцать минут чистая и свежая, Ева вышла из ванны, смущенно кутаясь в большое, банное полотенце. Измаил сидел в ее кресле. Напротив, добропорядочно сложив руки на коленях, нервно елозила на краешке дивана Гризельда. Но оно и понятно: вряд ли князь частенько наведывался в гости к рядовым членам общины. - Так куда лучше, - мягко заметил Измаил. - Не для тебя старалась, - тут же огрызнулась Ева и перевела уже виноватый взгляд на подругу: - Прости. Я не знала про запах. Обещаю больше не быть такой свинотой. Гризельда ей улыбнулась, но вслух ничего не ответила. При князе она робела и боялась сказать что-то не то – это было видно. И оттого все более странным казалось Еве собственное привилегированное положение. … Из всех мест для их первого свидания Измаил выбрал ресторан. На словах это могло показаться избито, до примитивного неоригинально – но то на словах. В действительности же много ли студенток могли похвастаться, что проводили вечер в невообразимо дорогом, модном ресторане, имевшем, к слову, Мишленовскую звезду? «Иезавель сдохла бы от зависти», - эта мысль странно грела Еву и приносила едва ли не больше удовольствия, чем вкус блюд. А они были превосходны. Ева никогда не любила сложно приготовленной пищи, но здесь она просто снимала шляпу перед мастерством поваров. Все заказывал Измаил, а девушка, по-прежнему пребывавшая в меланхоличном настроении, даже не интересовалась, что именно насаживала на вилку. Со своим кавалером она едва ли обмолвилась и словом, воспринимая происходящее, как некую обязанность. Она пошла на это свидание под принуждением, и одно это держало ее в скорлупе отстраненности. Ева не понимала толком, нравится ли ей Измаил как мужчина. А вспоминая ненароком кого-то из братьев, и вовсе мечтала об одиночестве. Что странно, сам Измаил, казалось, не замечал ее напряжения. Он улыбался и молчал, только смотрел пристально, до нервной чесотки. Не предлагал ничего, не звал танцевать, не навязывал разговор о посторонней чепухе. Просто сидел напротив. Просто смотрел. Вампиры не могли есть твердую пищу или пить жидкости, богатые жирами, но в этом ресторане имелось специальное «вампирское» меню – без единой капли крови. Редкие чаи и кофе бесчисленных сортов, фруктовые супы и холодные десерты, отдельный раздел, посвященный загадочным для Евы «ассоциациям». Все это она выхватывала из раскрытого меню рядом с собой, равнодушная к блюдам для людей. Подошел официант и поставил перед Измаилом богато украшенную тарелку с десертом из ледяной стружки цитрусовых соков. Запах мандарина угадывался с первого раза даже среди более интенсивных лимонного и апельсинового. Это привлекло внимание Евы. - Так вот почему от тебя постоянно Новым Годом пахнет, - проговорила она с толикой любопытства. – Снегом и мандаринами, - пояснила на заинтересованный взгляд в ответ. Измаил опустил глаза на свой десерт, собрал немного десертной ложкой и без слов предложил удивившейся Еве. - Да нет, я не… - смутилась она, но потом плюнула на скромность и, забрав ложку из рук вампира, попробовала цитрусовое лакомство. Вкус ей неожиданно понравился. Словно легкое мороженное, без нежных сливок, но в жару куда приятнее и освежающе. - Закажи и мне такое, пожалуйста, - попросила Ева, ощущая на языке пощипывающую от цитруса прохладу. Измаил охотно исполнил ее просьбу, но в ожидании заказа отдал девушке свою порцию. - Ухаживать за тобой приятно, - произнес он, опередив Еву с вежливыми возражениями. Тарелку она, после некоторого колебания, все же приняла. А потом поймала на себе взгляд женщины за соседним столиком. Неодобрительно-брезгливый взгляд. И насмешливо-снисходительный – от ее кавалера. Растерявшись, Ева осторожно осмотрелась и обратила внимание, что и другие гости ресторана проявляли в ее сторону неприятный интерес. Поначалу девушка подумала, что все из-за Измаила, что они знали, кто он. Но потом до нее дошло: никто не видел клыков у князя, зато видели нечто иное – у нее. Это был дорогой ресторан. Кого попало в него не пускали. И посетители здесь все были одеты с иголочки: женщины – в вечерних платьях, золото и драгоценности украшали их в безбожном многообразии, мужчины – в костюмах, сшитых явно на заказ (слишком уж идеально одежда на них сидела). А Ева? В простеньком летнем сарафане, что ей самой очень нравился, но откровенно уступавшем блистательным нарядам местных жен и любовниц олигархов. Осознав свою неуместность, Ева потеряла всякий аппетит. Муторное, почти тошнотворное чувство отторжения стало накатывать на нее волнами всеобщего презрительного любопытства, словно она бродячая кошка, заявившаяся на бал. Того гляди пнут, но пока лишь рассматривают с тенью брезгливости и ядовитой жалости. Лицо девушки пошло красными пятнами. Ей слышались насмешливые шепотки, чудились завуалированные оскорбления. Еще чуть-чуть и она не выдержит, соскочит со стула и выбежит из зала… - Ты только посмотри на этих павлинов, - вдруг раздался ровный голос вампира. Ева взглянула на него и похолодела от выражения затаенной радости на его лице. – Завернулись в дорогие тряпки и сами поверили, что стали лучше, значимее. Но только одно твое слово и я сдеру с них их мишуру вместе с кожей… - Перестань, - потребовала девушка, а у самой перед глазами пронеслись отрывки веселого гулянья в центре богатой, чешской деревушки. Громкие разговоры и смех, тосты за здравие молодоженов. Дорогая одежда мужчин вся в жирных пятнах мяса и мокрых следах пива, груди многих женщин оголены, а юбки задраны. Оргии вспыхивают то там, то тут, протяжные стоны и влажные шлепки. Ржание лошадей с улицы, горклый запах чадящих факелов и свечей, едва слышная дребезжащая музыка, и его взгляд – скромно веселый, затаенно ждущий. И она слышит собственный, нерешительный голос: «Я хочу увидеть». И он показывает ей, устраивая свой праздник плоти. Кровь. Так много крови… и все для нее. Ева сморгнула чужие – чужие! – воспоминания. А он смотрел на нее взглядом скромно веселым, затаенно ждущим. Одно ее слово, и он поднимет ей настроение. - Я хочу увидеть, - услышала Ева собственный неуверенный голос. Взгляд Измаила вспыхнул огнем, и она почти ощутила его, это пламя безумия, обещавшее ей нечто новое, будоражащее, за пределами добра и зла. - Я хочу увидеть, - повторила Ева, слабо улыбнувшись, - как ты будешь есть свой цитрусовый лед. Губы вампира дрогнули в удивленной улыбке, темное пламя пропало, и взгляд его серых глаз сделался чистым, почти человечным. Так ей нравилось куда больше.