Горький шоколад

Мадам Моран редко ходила в церковь, а честно говоря — никогда. Она ненавидела церковь и всех священников. Церковь была для нее местом переживаний. Анжелика вспоминала, что совершила убийство, и ей снова представлялась Гревская площадь, запах жареного мяса и маниакальный профиль монаха Беше. Такое уж было время: ересь и софистика, как ржавчина, ели все прогрессивное, что попадалось под руку. Подруга Анжелики, мадам Скаррон, пыталась привить ей чувство набожности. Ей казалось, что мадам Моран попала под влияние куртизанки Нинон, известной своей скандальной репутацией. Последнее время Анжелика часто видела вдову Скаррон то у маркизы де Монтеспан, то у других богатых соседей. Атенаис говорила также и о дворе. — Королева глупа, — зло заявляла она. — Как только король мог позариться на эту доску, Лавальер, на эту дуру! Атенаис страстно мечтала занять место Лавальер. Говорили, что мадам де Фур и мадам де Суассон ходили к прорицательнице ля Вуазин, чтобы отравить Лавальер. В ту пору много говорили о ядах, но только старое поколение пользовалось перед едой противоядиями. Новое поколение пренебрегало ими. Однако многие умирали неизвестно отчего. Дегре любил повторять, что они умирают от пистолетного выстрела в суп. У мадам Моран была еще одна соседка, маркиза де Бренвилье, которая жила на улице Шарля, 5. Анжелика узнала ее. Когда она была в банде Каламбредена, на мосту ограбили именно ее. Конечно, маркиза не узнала бы ее, но ее браслет хранился у мадам Моран в шкатулке вместе с ножом Родогона, как память о былых временах, проведенных в банде на парижском «дне». За последние годы Анжелика редко встречала Дегре. До сих пор она побаивалась его, так как полицейский знал о ней все. Однажды ей доложили, что некий Дегре хочет ее видеть. Его проводили в бюро, где она принимала посетителей. — Здравствуйте, мадам. Вы великолепно выглядите, — заметил он. — Я пришел вас поздравить с приобретением этого красивого отеля. — Вы же наверняка знаете эту историю, — недовольно сказала Анжелика и холодно добавила: — Чем могу служить вам? — Хорошо, перейдем к делу. У вас есть подруга, мадам де Бренвилье. Не могли бы вы меня представить этой даме? — Но вы же полицейский. Вам дорога открыта везде. — Я не хотел бы, чтобы она знала, что я полицейский. Вы представите меня как дворянина, ну, скажем, одного из ваших знакомых. — Почему вы просите именно меня об этом? — испуганно спросила Анжелика. — Вы мне можете быть полезны. — Я не хочу быть полезной вам! — закричала Анжелика. — Я не желаю провожать вас в салон, чтобы вы там выполняли свою грязную работу. Я не хочу иметь дел с вами. Я вас боюсь! Оставьте меня в покое! Мадам Моран дрожала всем телом. Дегре с удивлением принял этот отпор. — Что с вами? — спросил он. — У вас нервы не в порядке, моя дорогая? Я никогда не видел вас такой раздраженной. Будьте спокойней. — Нет, я не могу быть спокойной! Пока вы ходите сюда, я не могу быть спокойной. Вы спекулируете моим прошлым. Я ничего не знаю и знать не хочу. Я не желаю участвовать в чужих интригах и не желаю ничего знать о них. Я уже раз пострадала от этого. У меня есть цель. Оставьте меня в покое, умоляю вас! Полицейский спокойно выслушал ее истерику и проговорил: - Успокойтесь, сударыня. Я не могу настаивать, но позвольте предупредить вас. Не так давно ко мне приходил отец Антуан и спрашивал о вашей судьбе и судьбе ваших сыновей. Анжелика вздрогнула, с ужасом посмотрев на полицейского. - Я, конечно, солгал, что ничего не знаю о вашей судьбе, но если вы помните, то отец Антуан был исповедником графа Жоффрея де Пейрака. - Вы думаете?.. – женщина почувствовала, как комок встает у нее в горле, мешая договорить. - Нет, моя дорогая, - покачал головой Дегре. – Я не думаю, я почти уверен, что это как-то связано с вашим мужем. Анжелика невольно сделала несколько шагов в сторону полицейского: - Дегре, вы должны рассказать мне, что вам известно. - Но не вы ли только что упрекали меня в том, что я спекулирую вашим прошлым? – покачал головой Дегре. - Не будьте жестоки, - она с надеждой заглянула в его глаза. – Вы же мой друг? - Друг, - грустно улыбнулся Франсуа. – Что ж, маркиза ангелов, мы слишком давно знаем друг друга, чтобы лукавить. Мне нужна ваша помощь, а вам – информация. Так давайте заключим сделку: вы помогаете мне с мадам де Бренвилье, а я рассказываю вам все, что успел узнать. По рукам? Анжелика посмотрела на мужчину практически с ненавистью. Да, она была многим обязана бывшему адвокату, но ненавидела, когда ее с таким хладнокровием загоняли в угол, вынуждая делать то, чего она не желает. - Я согласна, - процедила сквозь зубы Анжелика. Словно и не ожидая другого ответа, Дегре удовлетворенно кивнул. - Что ж, тогда позвольте мне откланяться. Когда за полицейским закрылась дверь, Анжелика устало опустилась в кресло. Она не хотела больше думать о прошлом, ибо отбросила его, как грязную одежду. Но вот такие встречи давали ей понять о том, что прошлое не желает отпускать ее. У Анжелики была своя цель — быть принятой в Версале. Но шаги ее на этом пути были особенно трудными. Женщина чувствовала, что впереди ее ожидает много боев и испытаний. *** Флоримон с Кантором, удобно устроившись на старой бочке в самом дальнем уголке конюшни, грызли сорванные в саду яблоки и с замиранием сердца слушали рассказ старика-садовника о прежнем хозяине, таинственном графе-колдуне. - А внешностью ты очень похож на него, - указал старик на Флоримона своим кривым пальцем. - Я!? - проговорил мальчик, нервно сглотнув. Он никогда не задумывался, от кого ему достались черные, как смоль, волосы и карие глаза. - Да-да, я знал его еще ребенком. Вот только лицо его было изуродовано ужасными шрамами и он хромал, - закивал слуга, а потом с благоговением произнес: - Великий лангедокский хромой... Кантор испуганно прижался к брату и зажмурился. Чем больше рассказывал Паскалу, тем страшнее мальчику становилось. Он бы не хотел этого слушать, но щекочущее чувство внутри и неминуемые насмешки старшего брата, если он сейчас убежит, заставляли Кантора остаться на месте. - А где этот колдун сейчас? – спросил малыш. - Кто же знает, - пожал плечами старик. – Говорят, что его сожгли на костре, только я в это не верю. Он был слишком хитрым и умным, а кроме того, умел создавать золото из воздуха, что ему мог сделать огонь? - Вы помните его имя? – подался вперед Флоримон. Мальчик и сам не мог объяснить, почему ему так важно было узнать это. - Как же не помнить, - фыркнул слуга. – Только оно проклято, как и сам колдун. Тут в конюшню вошла Барба. - Вот вы где, - покачала головой женщина. - А я уже битый час ищу вас по всему саду. Пора ужинать. Дети послушно пошли вслед за няней. - Барба, а ты знаешь, что раньше в этом доме жил колдун? – взяв женщину за руку, спросил Кантор. Няня вздрогнула, на миг как будто став беднее. Потом нахмурилась. - Наслушаетесь всяких россказней, - проворчала она, - а ночью будете плохо спать. Негоже таким прекрасным мальчикам забивать свои головы глупостями. Дети шли вслед за служанкой, но Флоримон постоянно оглядывался в сторону конюшни. Рассказы старого слуги что-то всколыхнули в душе ребенка, а любопытство требовало разрешить загадку: кто же был тот человек, что построил этот замечательный отель? *** Де Пейрак целый день сегодня был не в духе. Слуги, которых он приставил к Анжелике, чтобы они следили за ней, когда она уезжает из дома, доложили, что сегодня вечером она отправилась на прием к мадам де Бренвилье, но не одна, а в сопровождении какого-то господина. Граф-изгнанник прекрасно понимал, что вокруг его жены крутится множество поклонников, что такая красивая молодая женщина не может похоронить себя навсегда под вдовьим покрывалом, что ей надо устраивать свою жизнь и свою судьбу, но гнев душил его, и он с ревнивой властностью собственника желал, чтобы она принадлежала только ему... Поняв, что он больше не может ходить по пустынным коридорам отеля, Жоффрей спустился в сад. Уже стемнело, накрапывал мелкий дождик. Граф вздохнул полной грудью и начал потихоньку успокаиваться. Вечерняя прохлада помогла ему привести мысли в порядок. Мужчина сделал несколько неспешных шагов к живой изгороди, из-за которой несколько дней назад наблюдал за Анжеликой и сыновьями, и уже хотел было вернуться в дом, пока дождь не усилился, но тут услышал жалобный писк и вторящий ему детский плач. Жоффрей поспешно прошёл вдоль изгороди и вскоре обнаружил довольно большой просвет, чтобы можно было через него попасть в соседний сад. Уже было достаточно темно, чтобы не бояться, что его увидят и узнают, и де Пейрак пошёл на звук плача. Почему-то он не сомневался, что это плачет один из его сыновей, и чувство тревоги заставляло его ускорять шаг. За беседкой, стоя на коленях, плакал Кантор, а под деревянным строением слабо попискивал щенок. - Что случилось, малыш? - граф остановился на расстоянии вытянутой руки от мальчика. Тот горько вздохнул, посмотрел на мужчину, но не разглядев в темноте ни лица, ни одежды и подумав, что это кто-то из слуг, чуть всхлипывая, сообщил: - Мой щенок. Он залез туда следом за игрушкой и застрял. Я пытался его достать, но ничего не выходит. В его словах звучало такое отчаяние, что казалось, будто весь мир обрушился на его маленькие, часто вздрагивающие от рыданий плечи. - Ты позволишь мне помочь тебе? – медленно, чтобы не напугать ребёнка, Жоффрей приблизился и опустился на землю рядом с ним. Кантор чуть кивнул, поднялся с колен и отошёл в сторону, чтобы не мешать незнакомцу. Несколько ловких движений - и маленький комок шерсти, перепачканный в земле, сидел на руках спасителя и норовил лизнуть того щеку в знак благодарности. - Благодарю вас, месье! - радостно воскликнул ребёнок, убеждаясь, что его любимец жив и здоров, и бросился было к Пейраку, чтобы взять щенка из его рук, но остановился буквально в шаге от него, разглядев незнакомое лицо. - Не бойся, малыш, - увидев реакцию мальчика, произнес граф. – Я не причиню тебе вреда. - Кто вы? - Я друг, - улыбнувшись, ответил Жоффрей. – Живу в том доме, - он кивнул в сторону живой изгороди, из-за которой пришел. – И если ты захочешь, то сможешь как-нибудь навестить меня. - Мне нельзя гулять одному, - возразил Кантор, мысленно представляя, какой нагоняй получит от Барбы за то, что убежал. - Ты можешь взять с собой своего брата. - А откуда вы знаете о том, что у меня есть брат? – недоверчиво спросил Кантор. - Пусть пока это будет тайной. Ты же умеешь хранить тайны? - мужчина испытывающе посмотрел на ребенка. Кантор важно кивнул. - Хорошо. А теперь бери щенка и беги домой, пока ты совсем не промок. Если захочешь прийти ко мне в гости, то попроси брата сопровождать тебя. Но никому не говори о том, что видел меня. Мальчик взял щенка из протянутых рук и снова вгляделся в наклоненное к нему лицо, и вдруг разглядел несколько шрамов, пересекающих левую щеку незнакомца. Ему тут же вспомнились рассказы старого слуги. Кантор почувствовал, как сердце застучало быстрее, а руки похолодели, хотя и так были уже ледяными. Тут он услышал голос Барбы и остальных слуг, разыскивающих его, и побежал к ним навстречу, боясь даже обернуться. Оказавшись в крепких объятиях няни, Кантор все же украдкой обернулся, но, конечно, не смог ничего разглядеть в кромешной мгле, затопившей парк. Под причитания Барбы он шел к отелю, прижимая к себе щенка и предвкушая, как сегодня ночью по большому секрету он расскажет Флоримону, что встретил в саду того самого колдуна, что построил этот отель. *** Вернувшись домой, Анжелика буквально рухнула на кровать. Сегодняшний прием был одним из самых утомительных в ее жизни, и не только из-за танцев, но из-за ее сегодняшнего сопровождающего. Ей казалось, что вот-вот кто-нибудь признает в Дегре полицейского и ее репутация будет безнадежно испорчена, но прием уже подходил к концу, а мадам де Бренвилье со все возрастающей симпатией слушала изысканные комплименты своего нового поклонника и с благодарностью посматривала на Анжелику. Кто бы мог подумать, что Франсуа может быть таким галантным, но все равно молодой женщине казалось, что зря она поддалась на шантаж Дегре... Внезапно ей вспомнился их разговор об отце Антуане и его желании разыскать ее. Зачем, с какой целью, кто послал его разузнать о ней? Это не могло быть случайностью, нет. Анжелика сложила руки на груди и взмолилась: «Господи! Если Жоффрей смог чудом избежать костра, то где же он? Где он?!» До боли в глазах она вглядывалась в образы, нарисованные лунным светом на стенах, ища в них ответ на терзающий ее вопрос, и вконец измученная, наконец заснула.