Кир

Когда я открыл перед Киром дверь в квартиру, он замер на пороге, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. Глянул на меня исподлобья, словно оценивая. Я понимал. Будь я на месте мальчишки – к чужому мужику бы даже в машину не сел, не то что зашел в дом. Извращенцев сейчас развелось дохрена. Но, помедлив с полминуты, Кир все же сделал шаг, переступая через порог, зябко повел плечами и уставился на свои грязные кроссовки. – Раздевайся, – предложил я ему, одновременно скидывая куртку. – Прям вот так сразу? – его губы дернула усмешка. – Юмор, достойный КВН, – хмыкнул я. – Жаль, закадровый смех не прилагается. – Можешь сам посмеяться, – Кир все же потянул с себя толстовку, повертел в руках, похоже, не зная, куда пристроить. Я молча забрал ее и повесил рядом со своей курткой на вешалку. А потом, на свою беду, глянул на Кира, расшнуровывавшего кроссовки. Не сказать, что я был особо брезглив или отличался слабонервностью, но это... Руки у мальчишки были все сплошь в синяках. А левое предплечье уродовал некрасивый старый ожог. – Что? – Кир, видимо, почувствовав мой взгляд, с вызовом посмотрел мне в глаза. – Ничего, – открестился я, с усилием заставляя себя перестать пялиться на его руки. Кир дернул плечом, поднялся на ноги, снял кроссовки, наступая на пятки, поправил растянутую, застиранную футболку и поинтересовался: – Что теперь? Признаться, вопрос застал меня врасплох. Позвать мальчишку к себе было желанием абсолютно спонтанным, и я, уже давно забывший, что такое гости, понятия не имел, что делать дальше. Предложить ему вымыться? – Может, хочешь в душ? – наверное, сейчас мы чувствовали себя одинаково неловко. – Хочу, – Кир засунул руки в карманы джинсов. – Хорошо, – я потер лоб. – Пошли, найдем тебе одежду тогда для начала. А твою надо бы в машинку кинуть. Кир промолчал. Только кивнул неловко и пошел за мной следом. В спальне у меня оказался жуткий бардак: разворошенная постель, валяющиеся по всем углам шмотки, лежащие посреди комнаты гантели и, как венец всего этого кошмара, выпотрошенный ящик с нижним бельем и носками. – Гостей ты явно не ждал, – хмыкнул за моей спиной Кир. – Извини, – я попытался задвинуть этот несчастный ящик, но до конца сделать это помешали висевшие на его краю трусы. – Мне похер, – Кир пожал плечами. – Не парься. Мне не оставалось ничего другого, как кивнуть и открыть шкаф, чтобы найти какие-нибудь подходящие Киру вещи, которые, впрочем, обнаружились сразу: серые шорты на резинке и футболка с принтом. – «La mort est la liberté de la vie», – прочел Кир. – Депрессивно. – Знаешь французский? – удивленно поинтересовался я. Произношение у парня показалось мне практически идеальным, даже лучше, чем у моего преподавателя, с которым я занимался целых три года. – Похоже на то, – согласился Кир. И в голосе его мне почудились странные нотки, как если бы мальчишка сам был удивлен не меньше меня. – Ладно, – я решил не развивать тему. – Полотенце возьмешь в ванной, в шкафу. Кир молча кивнул и пошел к двери. А я, наконец, понял, что он так и не снял шапку. *** Из ванной Кир вышел спустя час. Голый по пояс. Заглянул на кухню, где я бесцельно втыкал в ноут, тихонько постучал костяшками пальцев по стене, привлекая мое внимание, и поинтересовался: – Где взять порошок? – Стиральный? – зачем-то спросил я, разглядывая резинку его низко сидящих шорт. Трусов под ними явно не было. А внизу живота, чуть справа, красовался такой же малиновый синяк, как и над ключицей. – Не, зачем мне стиральный, – с сарказмом фыркнул Кир. – Я уже день без дозы, но герыча у тебя явно нет, так что дай хоть кокосом вдолбиться. – Под раковиной в большой белой банке, – я поднялся из-за стола и закрыл крышку ноутбука. – Пошли, я достану. – Ага, – Кир каким-то нервным движением пригладил мокрые волосы. – Спасибо. До ванной мы шли молча. Кир пару раз подтянул съезжающие шорты, но в итоге, кажется, плюнул на это бесполезное занятие и привычно засунул руки в карманы. Когда мы зашли, он сразу подхватил со стиральной машины футболку и надел. На его худых плечах она висела мешком. Я сглотнул и полез доставать порошок. Засыпал его в контейнер и запустил программу стирки с отжимом, предварительно поставив на шестьдесят градусов. Надо сказать, чтобы научиться пользоваться стиралкой, мне пришлось весь вечер разбираться с инструкцией. Но стирать руками мне порядком поднадоело, а прачечная обходилась слишком дорого. Так что потраченный на изучение инструкции вечер того стоил. – Готово, – зачем-то сообщил я Киру. – Толстовку свою ты же положил? – Поздно спросил, – он глянул на набирающую воду машинку. – Но да. Вспомнил в последний момент. – Хорошо, – я закрутил крышку на банке и убрал ее на место. – Есть хочешь? – Если дашь, будет круто, – Кир почесал бровь. Я пропустил его перед собой и закрыл дверь, попутно вспоминая, что есть у меня в холодильнике. А через десять минут мы ели яичницу, посыпанную сверху потертыми остатками сыра, который я нашел в ящике с фруктами. Вернее, для фруктов. Потому что их самих у меня практически не водилось. *** Кир съел все, что я ему дал. Подчистую. То есть даже выпил недельной давности кефир, аргументируя это тем, что кисломолочные не портятся. И теперь сидел, неудобно поджав под себя ноги, таская из банки консервированные ананасы. На щеках у него появился румянец, волосы высохли. Каштановые, при ярком свете они слегка отдавали медью. А еще эти чертовы веснушки... – Я все, – Кир отложил вилку и смешно шмыгнул носом. – Наелся? – поинтересовался я, забирая пустую банку. – Ага, – он запустил пальцы в шевелюру и взъерошил и так спутанные пряди. – Насчет того, где ты будешь спать, – я отвел глаза. – Извини, но постель одна, а на пол тебя класть не хочется. И если... – Не парься, чувак, – Кир мотнул головой. – Реально. Я не в претензии. Это ж не одноместная койка. Я кивнул, как-то внутренне расслабляясь. Моя постель была двуспальной, но при желании на ней спокойно разместились бы и три человека. Конечно, она занимала большую часть комнаты, но мне нравилось. Тем более, учитывая то, что гостей я к себе не водил. За исключением парней для потрахаться. Но им-то как раз была интересна именно постель, а не свободное пространство в комнате. Так что меня все устраивало. *** – Сколько тебе лет, Кир? – это я спросил уже тогда, когда мы в полной темноте лежали на разных краях кровати. Кир ерзал и ворочался. Но, когда я задал вопрос, резко замер, и мне показалось, что даже перестал дышать. – А что? – его ответный вопрос прозвучал с серьезным опозданием. – Да ничего, – я повернулся набок, лицом к его смутному в темноте силуэту, съежившемуся под одеялом. – Просто интересно. В тишине я слышал, как за окном по подоконнику шуршала редкая морось. А еще слышал, как неровно дышит Кир. Волнуется? – Я думаю... – он запнулся. Помолчал. Я не торопил. Просто смотрел на угадывающееся под одеялом его острое плечо и ждал. – Я думаю, мне нет восемнадцати, – наконец выговорил он. – Шестнадцать или семнадцать, наверное. – Наверное? – я несколько опешил. – Это как? – Никак, – зло фыркнул Кир. – Я мало что помню, понятно? Завтра год с того дня, как я очнулся в грязной подворотне с разбитым затылком. Вот, значит, как. Все вставало на свои места. Надо полагать, Кир – не уличный мальчишка-беспризорник. Отсюда эта доверчивость и более-менее адекватное поведение. Но только вот за этот год кто-то успел... Я с какой-то глухой болью очень отчетливо вспомнил тот эпизод в машине. – А на руке у тебя... – я прикусил губу, пытаясь правильно сформулировать мысль, чтобы не обидеть мальчишку. – А это уже не твое дело, чувак, – Кир снова выпустил иголки. – Меньше знаешь – крепче спишь. Мы снова замолчали. Кир повернулся на живот, спрятав голову в подушку. Теперь я видел только очертания его густых вьющихся волос. Так прошло минут десять. Кир не шевелился, но, судя по нервному напряженному дыханию, так и не заснул. Впрочем, ко мне сон тоже не шел. – Ожог уже был, когда я очнулся, – вдруг тихо сказал мальчишка, так и не поворачиваясь ко мне. – Не знаю откуда. – Где ты ночуешь? – я спросил это просто так, чтобы не слушать снова эту тяжелую тишину. Но тут же пожалел о вопросе, потому что Кир как-то очень буднично пояснил: – Отсасываю мудаку одному. Он ночлежку держит. Что сказать на это, я не знал. А Кир, наверное, расценив мое молчание, как осуждающее, зло выплюнул: – Я не только за койку так расплачиваюсь. За душ тоже. А за то, что он меня в больницу на неделю устроил пару месяцев назад – вообще задницу подставил. Он пидор же. Как ты. – В больницу? – тему нужно было как-нибудь перевести в более безопасное русло. – У меня воспаление было, я чуть не сдох, – с вызовом сказал Кир. – А без документов меня даже в травме едва приняли, когда мне... когда я пальцы сломал. – Почему ты не обратился в полицию? – я чувствовал себя, словно на минном поле. – Они ведь могли бы определить тебя в детский дом на то время, пока разыскивали бы твоих родных. – Я обратился, – Кир резко перевернулся на спину и сдернул одеяло до пояса. – В ёбаной Рязани. Я ведь там очухался. И два месяца проторчал в приемнике-распределителе. – И что? – так паршиво мне не было давно. – И ничего, – фыркнул мальчишка. – Меня никто не искал. А в этом детоприемнике было херовее, чем на вокзале. Я сбежал через два месяца. Сейчас меня хотя бы бьют реже. – Почему ты согласился пойти со мной? – за окном что-то грохнуло – наверное, пустой грузовик переехал через «лежачего полицейского». – Мне было холодно и хотелось жрать. К тому же отсосать у тебя было бы не так противно, как у... – Кир неопределенно шевельнул лежащими на бедре пальцами. – Я бы не стал заставлять тебя, – мальчишку было жаль до боли. За свои семнадцать... или шестнадцать лет он пережил в десять раз больше, чем я за свои двадцать восемь. – Мне повезло, – невесело усмехнулся Кир. – Я не думал, что так бывает. Я молча коснулся его руки, почти уверенный в том, что он оттолкнет. Но Кир не сделал ничего, я только почувствовал, как он вздрогнул. – Спокойной ночи, – я убрал руку и повернулся на бок. – Спокойной, – через паузу отозвался Кир. Но в эту ночь я заснул только под утро. И далеко не спокойно. Потому что часа в три ночи только засыпающего меня разбудил истошный крик. Кир орал, вцепившись в подушку, и я едва разжал его сведенные судорогой пальцы. А когда весь этот кошмар осветил неверный зеленоватый свет ночника, я понял, что щеки у мальчишки мокрые от слез. Мне оставалось только одно. Я притянул его к себе, обнимая. И Кир уткнулся в мое плечо, прижимаясь всем своим худым, все еще подрагивающим телом. – Что это было? – я осторожно гладил его по спине. Тонкая ткань футболки там промокла от пота. – Не знаю, – голос у Кира был абсолютно больной. В нем отчетливо слышалась беспомощная обреченность. И я... Не знаю, какой черт дернул меня это сделать. Ведь после того, что Кир рассказал мне, это было вдвойне отвратительно. Его сухие губы дрогнули, когда я накрыл их своими. Он дернулся, весь как-то напрягся, но не вырывался. Просто тяжело, сорвано дышал, упершись ладонью в мою грудь. Я тяжело сглотнул и мягко поцеловал его в висок. Коснулся губами щеки, подбородка. Эти поцелуи были совсем целомудренными, невесомыми, но от каждого прикосновения внутри у меня разливалось болезненное тепло. Кир молчал. Даже тогда, когда я снова поцеловал его в губы. Он просто как-то покорно позволил. А у меня словно дал сбой какой-то внутренний предохранитель. Я целовал его шею, резные тонкие ключицы, бережно зацеловывал темное пятно синяка, кажущегося почти черным в тусклом свете ночника. Скользил ладонями по его бокам, пересчитывая пальцами ребра, отчетливо прощупывающиеся через ткань футболки. Я никогда не ощущал подобного. Мне хотелось сделать так, чтобы этот безучастно лежащий подо мной мальчишка оттаял. Чтобы не вспоминал урода, который заставлял его унижаться, чтобы получить крышу над головой и необходимое лечение. Но я мог только ласкать его худое напряженное тело, одновременно ненавидя себя и не имея возможности оторваться. И когда я потянул вниз его шорты, Кир только тихо, хрипло выдохнул, перехватывая мою руку. Так что они просто остались болтаться на его бедрах. А сам он вдруг перевернулся на живот, выставляя ягодицы. На почти болезненно светлой коже выделялась маленькая родинка. Такая же, как на шее. – Черт, Кир... – я ткнулся лбом в его мягкие волосы на затылке. От похоти буквально трясло. Я никого не хотел так, как этого шестнадцатилетнего мальчишку. Подростка. – Смазка есть? – глухо спросил он. У меня была. Я молча перегнулся через край кровати, выдвинул нижний ящик и вынул из коробки небольшой черный флакон, упаковку с презервативом и положил на одеяло. Провел ладонью по спине Кира, потянул было вверх его футболку, но Кир вывернулся, подцепил флакон, щелкнул крышкой, смочил гелем пальцы и проскользнул ими меж ягодиц. И я задохнулся, наблюдая, как он сначала гладит блестящими от лубриканта пальцами сжатую розовую дырочку, а потом... Для удобства Кир раздвинул ноги, выгнулся, и мне было видно все от начала и до конца. Как он протолкнул сначала один палец, а потом второй, жестко и быстро растягивая себя. И когда я непослушными пальцами не с первого раза вскрыл упаковку и раскатал резинку по члену, он просто убрал руку, уткнулся лбом в предплечье и замер. Меж его ягодиц влажно блестело. А я... Я осторожно погладил его по бедру, выдавил на ладонь еще геля, размазал его по члену и приставил головку к скользкой от смазки дырке. Кир вздрогнул, стиснул в пальцах простынь. Но я уже не мог остановиться. Вталкивался медленно, изнывая от желания засадить сразу на полную длину, но меня останавливало тяжелое, надорванное дыхание Кира, то, как он судорожно сжимал в кулаках простынь. Я скользнул ладонью по его животу, погладил напряженные мышцы, а потом обхватил его слегка возбужденный член. Кир охнул, дернул бедрами, словно пытаясь отстраниться от моей руки. От этого его движения меня словно ударило током. Я застонал, не сдержавшись, вцепился в его бедро и подался вперед. Кир вскрикнул, схватился за мое бедро, отталкивая, но его рука почти сразу безвольно упала на одеяло. Он как-то совсем по-детски хныкнул и замер. А я надавил на его спину, заставляя улечься, и двинул бедрами, с какой-то безумной эйфорией ощущая, как сжимаются вокруг моего члена гладкие узкие стенки. Не знаю, сколько прошло времени. Я трахал его долго. Шептал на ухо какую-то чушь, слизывал с его шеи капли пота, зарывался пальцами в каштановые мягкие пряди. Слушал его хриплые редкие стоны. И когда подкатила разрядка, Кир как-то особенно сильно сжал меня в себе, словно почувствовав, что я близко. Я кончил с неприлично громким стоном, впечатавшись так глубоко, что Кир болезненно выгнулся. Я притянул его к себе, заставляя подняться, и провел ладонью по его члену. Кир был возбужден. И когда я начал его ласкать, не оттолкнул. Наоборот, подался назад, дотрахивая себя моим все еще твердым членом. Он кончил быстро, спустя всего несколько минут. Выгнулся и обмяк в моих руках, тяжело дыша. – Все хорошо? – я скользнул губами по его виску. – Да, – вяло кивнул Кир. – Нормально. – Хорошо, – я погладил его живот, обвел пальцами впадинку пупка. – Твой член до сих пор в моей заднице, – Кир качнул бедрами. – Пусти. Я с сожалением отстранился, позволив Киру соскользнуть с моего опавшего члена. Стянул презерватив, завязал и кинул рядом с кроватью, потому что идти выбрасывать его было лень. А Кир просто лежал поверх одеяла, закрыв глаза. На его животе блестела еще не засохшая сперма. Я взял отработавшую свое смазку, снова наклонился, открывая ящик, убрал ее на место, а взамен достал влажные салфетки. Достал из упаковки одну и стер с живота Кира белые густые капли. Он даже не дернулся. Просто терпеливо ждал, пока я закончу, медленно моргая, а потом заполз под одеяло и замер. Я тоже укрылся и погасил ночник. В мутной темноте за окном падал снег. __________________________________________ Предвосхищая все вопросы: продолжение будет. И очень скоро.