Кир

Что такое любовь? Я имею в виду не к еде или компьютерным играм, а к человеку? Как понять, что любишь? Не знаю. Я считал, что перерос все это. Что мне будет хватать одноразовых парней, которым после всего пожимаешь руку через порог, благодаря, словно за стрижку или уборку. И до недавнего момента так и было. А потом появился Кир. Мальчишка из Макдоналдса, ворвавшийся в мою размеренную и скучную жизнь, словно разрушительный торнадо в тихий подмосковный городок. И мне стало казаться, будто бы мне снова шестнадцать. Словно я опять тот наивный подросток-идеалист, верящий в любовь на всю жизнь. Это как лететь по идеально ровной трассе, зная, что она заканчивается обрывом. Понимаешь, что остались считанные минуты, но только сильнее жмешь на газ, наслаждаясь моментом. Любовь – это упоительная катастрофа. Запрограммированное разочарование, которого хочется еще. Обрыв, с которого можно падать бесконечное количество раз. И я упал. Сорвался вниз с улыбкой счастливого идиота на лице. Прекрасно помня, чем подобное всегда для меня заканчивалось. *** Кир изменился. Эта затяжная болезнь что-то сделала с ним. Теперь он подолгу мог смотреть в одну точку, словно отключаясь от реальности. Вздрагивал, когда я окликал его. И стал совсем мало спать. Но от всех моих вопросов он отделывался либо лживым насквозь «нормально», либо просто молчал. И я был почти уверен, что мечась в температурном бреду, он что-то вспомнил. Что-то такое, что теперь отравляло его мысли, лишая спокойствия. Порой я ловил на себе его задумчивые, слишком серьезные для шестнадцатилетнего подростка взгляды. И в такие моменты мне начинало казаться, что Кир старше на целую вечность. Потом он смаргивал, улыбался мне смущенно. И мне хотелось подойти, притиснуть его к себе, запутаться пальцами в его каштановых вьющихся волосах, жадно поцеловать в губы. Обозначить принадлежность. Кир ведь не был моим. Он был просто... рядом. Как параллельная прямая. И эта отстраненность мучила. Я не мог сделать ничего, чтобы стать хоть на йоту ближе. Хотя, наверное, Кир бы позволил мне трахнуть его. Я был почти уверен в этом. Но другой вопрос, хотел ли он этого так же, как я. Что-то сломало его. Мне казалось, что он воспринимал любую близость, как попытку добраться до его души, которую он тщательно оберегал от посторонних, как единственное место, которое все еще хранит в себе что-то светлое. Хотя это были всего лишь мои домыслы, не подкрепленные ничем, кроме ночных размышлений. Вполне возможно, все это объяснялось тем, что Кир просто не был геем. Мысль заставила горько улыбнуться. Если такое предположение оказалось бы верным, мои шансы свелись бы к нулю. Потому что от Кира мне было нужно больше, чем просто трах. Гораздо больше. Все или ничего. Так, кажется, говорят? Плевать. – Денис? – голос Кира заставил меня оторваться от невеселых мыслей и отложить книгу. – Привет. – Привет, – я смотрел на него, раскрасневшегося от мороза, и мне хотелось выть от понимания, что я не могу сейчас просто подойти к нему и поцеловать в обветренные губы, стереть со щеки капли растаявшего снега и чмокнуть в покрасневший холодный нос. – Нормального кофе в магазе не было, – Кир шлепнул пакеты из «Пятерочки» на пол рядом с холодильником и вышел обратно в прихожую. На линолеуме остались мокрые следы его кроссовок. – Пришлось другой брать. «Нормальным кофе» он называл исключительно зерновой кофе «Черная корона», презрительно именуя другие марки ерундой. А растворимый не признавал вообще. А когда я спрашивал у Кира, откуда в нем такая разборчивость, он пожимал плечами и говорил, что не помнит. На кухне у нас незаметно появилась кофемолка, турка, множество приправ, вроде корицы, кардамона и еще кучи названий, которые я даже не пытался запомнить. Кир варил кофе, получая от процесса явное удовольствие. То есть ему было не лень вставать вместе со мной в шесть, чтобы сварить мне этот самый кофе так, как хотел он сам. Я против не был, даже наоборот. Мне нравилось, как Кир вертится у плиты, чтобы не пропустить момент, когда турку нужно будет убирать с конфорки. Он утверждал, что кофе ни в коем случае нельзя дать закипеть так, чтобы пошли крупные пузыри, а нужно лишь довести до состояния закипания. И только тогда вкус будет именно таким, каким должен. – Зато я купил малиновый джем, – Кир говорил это, стягивая кроссовки. – И вишневый. Ты же не против? – Не против, – я критически оглядел сумки, явно тяжелые даже на первый взгляд. – Но ты зря не дождался меня, съездили бы на машине в «Ашан». И кофе бы твой купили, и тащить бы на руках тебе ничего не пришлось. – Ну, я не работаю, – Кир стянул шапку, засунул в рукав куртки и подошел к раковине. – Так что могу и до магазина дойти. Все справедливо, по-моему. Я покачал головой и зачем-то снова взял со стола книгу. Вообще, не знаю, почему я начал читать Гюго заново. Тем более на французском. С моим уровнем знания языка, это не доставляло никакого удовольствия. – Ты странный сегодня, – Кир брызнул на меня водой с мокрых рук. – Просыпайся. – Просто работы много было, – попытался оправдаться я. – И вообще... – я неопределенно пошевелил пальцами, не зная, что добавить. – Что «вообще»? – поинтересовался Кир, присаживаясь над сумками. – Устал, заболел, умер? – Типа того, – чертова родинка на его шее притягивала взгляд как магнит. – Ты же нашел в холодильнике вермишель и сосиски? – Кир достал два пакета чипсов и положил на стол. – Я тебя ждал, – я сглотнул. Упоминание о сосисках заставило в животе предательски заурчать. Кир фыркнул и продолжил разбирать сумки. А я так и сидел на табуретке, наблюдая за тем, как он раскладывает все по местам. *** – Что это? – поинтересовался я, кивая на запястье Кира, когда он потянулся за шоколадом. Мы уже минут пять в молчании пили кофе, и я не нашел ничего лучшего, как разбавить эту самую тишину вопросом о появившемся на руке Кира зеленом браслете из ниток. – Фенька, – улыбнулся Кир. – Нашел сегодня на улице. Валялась в снегу. – Можно посмотреть? – зачем-то попросил я. Хотя, в принципе, эта хрень из ниток, тем более найденная на улице, меня не особо интересовала. – Ага, – Кир отхлебнул из чашки, потом поднялся и... протянул мне руку. Хотя я был уверен, что он просто снимет браслет. Я осторожно взял его ладонь в свою, провел пальцем по сплетенным ниткам, делая вид, что разглядываю именно эту несчастную «феньку», а не руку Кира. Запястье у него было худым. Сквозь светлую кожу просвечивали тонкие, чуть выделяющиеся жилки. Волоски на предплечье были длинными, но светлыми и очень тонкими. Я держал его за руку и не мог отпустить. Сжимал его пальцы, упорно продолжая делать вид, что безумно заинтересован дурацким браслетом. – Денис... – мягко позвал Кир. – Что? – я все же нашел в себе силы поднять голову. Он как-то грустно улыбнулся и погладил меня по голове, ероша мой отросший ежик. А я, не выдержав, уткнулся лбом в его живот и замер, чувствуя, как Кир осторожно поглаживает меня по затылку. – Прости, – мой шепот больше был похож на хрип. – За что? – Кир коснулся пальцами моего уха, обводя его. Меня обдало жаром. – Ты знаешь, – отрицать было глупо. Он не ответил. Только зачем-то ближе прижал меня к себе и поцеловал в макушку. *** В ванной Кир, по своему обыкновению, возился долго – минут двадцать. Я к тому времени уже успел сменить постельное белье, поставить будильник и забраться под одеяло с книгой в руках. Правда, прочитав пару абзацев, я завис, пялясь в противоположную стену. Вернее, на висящую там картину. Совершенно бессмысленную, но зато отлично подходящую по стилю. Черно-серая, она не привлекала к себе внимания, а смотрелась просто как часть интерьера. Но вот Киру она не нравилась. Он говорил, что не видит смысла в бессмысленной картине. А когда я говорил, что это каламбур, Кир отвечал, что ему глубоко похуй, и картина все равно дурацкая. И предлагал повесить что-нибудь нормальное. Что именно – он не уточнял. Так что я велел ему сначала это «нормальное» найти, и только потом снимать мою картину. Кир надулся, но потом тема картины благополучно забылась и «бессмысленная мазня», стоимостью в девятьсот долларов, так и продолжала висеть на своем месте. За размышлениями и разглядыванием картины я не заметил, как Кир вернулся из ванной и залез в постель. Обнаружил я то, что он рядом, только тогда, когда получил острым локтем в бок. – Ауч, – обозначил я. – Больно. – Ну, прости, – Кир виновато улыбнулся, а потом вдруг скользнул рукой под одеяло и погладил мой пострадавший бок, забравшись ладонью под мою футболку. Я замер. Прикрыл глаза, пережидая прилив нехорошего возбуждения. А потом Кир вдруг вынул из моих рук книгу, отложил в сторону, дотянувшись, выключил ночник и дернул вниз мое одеяло. Среагировать я не успел, так что Кир беспрепятственно соскользнул вниз, устраиваясь меж моих ног. И только когда его ладонь накрыла мой пах, я сообразил, что именно происходит. – Эй, – я прихватил его за плечи, заставляя поднять голову. – Остановись. Выговорить это стоило мне невероятных усилий. Гораздо проще было бы... промолчать. Зарыться пальцами в его мягкие волосы и позволить. Но не с Киром. Я просто не мог. – Почему? – тихо спросил он, не пытаясь отстраниться. – Ты мне ничего не должен, – я на секунду зажмурился. – И ты не должен делать того, чего не хочешь. – А если я хочу? – он накрыл мою руку своей. – Сам хочу. Просто так. Я открыл было рот, но Кир просто склонился над моими бедрами и потерся носом о мой член. Я подавился воздухом. Из головы разом вылетели все мысли до последней. И я, не сдержавшись, глухо простонал, вплетая пальцы в его волосы. Именно так, как хотел. Кир бегло погладил меня по бедру, потянул вниз мои трусы, приспуская, и обхватил ладонью мой член. Оттянул пальцами крайнюю плоть, лизнул головку. А потом взял в рот. В глазах у меня запрыгали белые пятна. Не знаю, как я не спустил в тот же самый момент, когда его губы заскользили по стволу, а язык поиграл с уздечкой. Я дышал через раз, комкая в одной руке одеяло, а другой безотчетно цепляясь за волосы Кира. Удовольствие на грани боли. Такого я не испытывал никогда. Мне отсасывали часто, да и гораздо более умело, но никогда я не задыхался от безумного коктейля чувств, стискивая зубы, чтобы не стонать. Я относился к минету очень спокойно и вполне мог одновременно разговаривать по телефону, обсуждая какой-нибудь внезапно всплывший рабочий вопрос. Но сейчас... Сейчас я вряд ли смог бы сформулировать простейшее предложение. Не то что адекватно с кем-то поговорить. Наверное, потому что это был Кир. Его губы на моем члене. Я сам не заметил, как начал подаваться бедрами, удерживая Кира за затылок. Мне хотелось как можно глубже оказаться в этом влажном тепле, чтобы головка с каждым движением упиралась в шелковую упругую стенку горла. Кончики пальцев ног онемели, внизу живота все скрутило. Ощущения захлестывали. Я трахал Кира в рот, забыв обо всем. Мне было охуенно, просто охуенно хорошо. Я шептал какую-то несвязную хрень, перемежая ее именем Кира и просьбами «взять его целиком». И Кир брал, не забывая работать языком и гладить мои яйца. Закончилось все неожиданно. Кир просто резко подался вперед, заглатывая до конца, одновременно чуть царапнув зубами. И я сорвался. Даже не успев предупредить или хотя бы отстранить. А когда понял, что натворил, было уже поздно. По подбородку Кира стекала моя собственная сперма. Он сглотнул, облизнулся. В полумраке, разбавленном только призрачным лунным светом из окна, все это смотрелось безумно пошло и красиво. Я потянул его к себе, вытер блестящие от слез щеки, стер с подбородка вязкую влагу и неуверенно потянулся к губам. И он не отстранился. Но когда я перевернул его на спину и скользнул рукой к его паху, Кир перехватил меня за запястье и покачал головой. – Почему? – я коснулся губами его щеки, поцеловал в уголок рта. – Просто... – Кир сглотнул. – Не надо, ладно? – Тебе неприятно? – в груди у меня заныло. – Ты просто не понимаешь, – глухо сказал Кир. И в голосе у него отчетливо прозвучала обреченность. А я... Я просто прижал его к постели и опустил ладонь на его член. И Кир глухо всхлипнул, пытаясь сбросить мою руку. Но меня волновало уже совсем другое. Он не был возбужден. От слова совсем. И это значило либо то, что... – Теперь понял? – Кир выдохнул это почти со слезами, перебивая все мои мысли. – Удовлетворил любопытство?! – Кир... – в глазах у меня защипало. – Такой вот я ущербный! – он попытался вырваться и отползти, но я не пустил. – Можешь начинать смеяться! – Тише, – я обнял его, прижимая к себе. – Ну, все... Не надо. – Я не знаю, почему это, – он прошептал это, уткнувшись в мою грудь. – Правда. Ты хочешь трахнуть меня, я понимаю, я тоже хочу с тобой, но... – Почему ты раньше не рассказал? – я гладил его по пояснице, ощущая под пальцами теплую гладкую кожу. – Да, точно, – Кир истерично хихикнул, – надо было. Ты сам бы, бля, рассказал такое кому-нибудь? Не рассказал бы, это он прав. – Нужно сходить к врачу, – я говорил это в его макушку. – Я знаю хорошую клинику. Тебе назначат анализы, проверят... – Я – урод, – голос у Кира дрожал. – Нет, – я заставил его поднять голову и заглянул в глаза. – Не неси чушь. – Но ты же... – Кир тяжело сглотнул, – ты же хочешь... – Мало ли чего я хочу, – я пригладил его встрепанные волосы. – Мы ведь не животные, Кир. Люди потому и люди, что умеют контролировать свои желания. – Я думал, ты вышвырнешь меня, если узнаешь, – всхлипнул он. – Я боялся, что тебя не интересуют парни, – зачем-то сказал я. Наверное, чтобы просто перевести тему. – Ты – интересуешь, – он на секунду замолчал, а потом продолжил: – Ты первый, кому было не насрать. По-настоящему. Я промолчал, не зная, что ответить. Кир тоже ничего не говорил. И через пять минут я понял, что он уже спит, уткнувшись носом в мою подмышку. А я так и лежал до утра, разглядывая почти невидную в темноте картину.