Трудовые будни Духа Горы

Я страстно прижалась к скале всем телом. Камень остался холоден к моей пылкости, и я досадливо пнула стену. Стоящий рядом Торин хмыкнул. — Жила уходит влево через тридцать локтей, — проинформировала я и прислушалась. Плотная порода, которую с трудом брали кирки, негромко гудела, низко и гулко, словно рядом работал трансформатор. А за этим гулом слышался мелодичный звон серебряных колокольчиков — мифрил. — Маловато, — немного расстроенно заметил Торин. — Месторождение скудное, что поделать, — пожала я плечами. — Не так давно вы вообще не думали, что в Эреборе может оказаться этот металл, а тут аж четыре жилы нашли. Так что тебе грех жаловаться. — Пусть будет так, — покладисто кивнул головой король. — Спасибо, можешь идти, я отдам распоряжение, чтоб сюда прислали рабочих. Я с облегчением выдохнула и поспешно удрала из забоя, оставив Торина задумчиво созерцать стены. Последние два дня узбад вплотную занялся разработками, используя меня в качестве лозоходца — здесь так называли проходчиков, которые умели чуять породу. Гонял он меня нещадно, но сам при этом не вылезал из штреков, и к вечеру сегодняшнего дня мы смогли найти настоящее сокровище Одинокой Горы, которое обнаружить в забоях Эребора не ожидал никто, — легендарный мифрил. Торин глазам своим не мог поверить, когда увидел тускло мерцающие прожилки, и вцепился в меня бульдожьей хваткой. Никогда бы не подумала, что все это окажется такой сложной задачей — к ночи у меня так сильно разболелась голова, что я смогла только добрести до кровати, рухнуть на нее, не раздеваясь, и сразу провалиться в сон. Зато наутро, как ни странно, проснулась свежей и полной сил, однако прикладывать их стало неожиданно некуда: Торин, по уши в свитках, от меня только отмахнулся и не очень цензурно отправил погулять. Я унывать не стала и отправилась к Фрерину — у младшего брата короля была своя кузница, из которой тот днями носа не казал. Меня он был не сказать чтоб очень рад видеть, но хотя бы взашей не выгнал. Я с любопытством моталась по помещению, разглядывая все, до чего могла дотянуться, но вскоре мне стало очень жарко, и в голове немного помутилось. Иначе свои действия я объяснить не могла: зная коварство гномьих механизмов, а также общую непредсказуемость Эребора, прежде чем что-то нажимать, я обычно проверяла и старалась узнать заранее, что за этим последует. В этот же раз я просто дернула небольшой рычажок, удивившись тому, как туго он пошел вниз. Возмущенный вопль Фрерина потонул в шуме воды, и кузню заволокло густым паром: судя по всему, я задействовала что-то вроде противопожарного механизма. Сверху хлынула вода, попала на горн, и теперь все помещение было затянуто молочным туманом, сквозь который не было видно ни зги. Конечно, можно было ориентироваться по ругательствам Фрерина, но приближаться к рычащему от досады гному мне не позволил инстинкт самосохранения. В общем-то, я знала, почему так разозлился младший брат Торина, который, ко всеобщему удивлению, относился к моим выходкам с поистине королевским спокойствием. Но сегодня, как, впрочем, и три дня этого, он возился с трофейным орочьим мечом — ему показался очень интересным состав стали, благодаря которому клинок, угольно-черный и матовый, без малейшего сопротивления вспарывал крепкие гномьи доспехи, как бумагу. Такие вещи встречались крайне редко, и по большей части все, что создавали орки, было на редкость паршивым. Этот меч крайне заинтересовал Фрерина, и тот даже смог, кажется, что-то понять и начать экспериментировать, чтобы создать нечто из ряда вон выходящее, но тут пришла я с охлаждающим душем и все испортила. Я на ощупь выбралась из кузни, едва не столкнувшись с хозяином, и, чувствуя себя никому не нужной, немного пошлялась по коридорам, не зная, чем еще себя занять. Можно было еще разок наведаться на нижние уровни и пройтись по разработкам — может, обнаружу что-нибудь новенькое, как опаловую жилу неделю назад. Над самородками, которых было ровно двенадцать, сейчас работали лучшие мастера, потому что камни были изумительной красоты — даже гномы недоверчиво цокали языками и плясали вокруг найденышей с бубнами, стирая пылинки. Одинокая Гора была просто огромным сундуком, по самую завязку наполненным тайнами и загадками. Которые, к слову сказать, имели неприятную особенность вылезать в самый неподходящий момент. Мне это безумно нравилось, но от прощупывания недр Эребора я уставала слишком быстро, а потом могла часами мучиться от головной боли. В конце концов, за все следовало платить свою цену. Сегодня составить мне компанию в скитаниях по Эребору мне не мог никто — даже Фили и Кили уехали «налаживать связи» с кланом из Серых Гор. Я поинтересовалась, а не будет ли потом результат «налаживания связей» капризничать, требовать его покормить и с ним поиграть, но Фили мрачно сунул мне под нос обхватывающий крепкое запястье браслет, и мои возмущения увяли на корню. С собой братья меня не взяли, как я ни просилась, аргументируя это тем, что они туда едут для того, чтобы заручиться поддержкой клана Огнебородов, а не рассориться с ними. И мне оставалось только завистливо глядеть, как племянники Короля-Под-Горой исчезают в голубой дали. Честно признаться, в Одинокой Горе, хоть она и была неиссякаемым источником и проблем, и радостей, я немного засиделась, и мне хотелось вырваться за пределы Эребора. Только вот поводов пока как-то не подворачивалось, и пришлось измысливать их самостоятельно. Промотавшись по коридорам до ночи и понимая, что мне до ужаса надоели укоризненные взгляды гномов, которые не привыкли бездельничать, я решила заглянуть к самому ленивому существу, которое знала. Виданное ли дело — проспать больше шестидесяти лет, а потом еще и возмущаться тем, что кто-то посмел его разбудить! — Ты говорил, что последний дракон в Арде, — устроилась я возле самой морды прикрывающего глаза Смауга и начала подкидывать вверх золотую монету, любуясь игрой света на гранях. — А я вот слышала, что это не так. — Последний великий, — уточнил ящер и лениво шевельнулся. — Те, что сейчас, ни в какое сравнение с нами не идут. — И в чем же различия? — заинтересовалась я. — Они мельче в десяток раз. Мелюзга, — пророкотал дракон. — И пламя у них, что комариные укусы. — Стая воробьев и сокола забьет, было бы желание, — ухмыльнулась я. — А доспехи это пламя плавит? — Смотря какие, — Смауг чуть повернул голову, и я вцепилась в роговые наросты у него на морде, чтобы меня не погребло под водопадом золота. — Эльфийские и гномьи — не всякие, а вот орочьи и людские — за милую душу, в ком после одного плевка скатать можно будет. — А с мозгами у них как? — оживилась я. Идея, давно уже не дающая мне покоя по ночам, начала казаться не такой уж и глупой. — Как у очень умных собак, — фыркнул Смауг. — Это же здорово! — восхитилась я. — Значит, их можно дрессировать. Ну то есть воспитывать? — Чего ты задумала? — прищурился дракон. И он туда же. — Я читала твой контракт, — с удовольствием скатилась вниз, как с горки, и полезла обратно, — и меня смутил один пункт. Ты обязуешься защищать Эребор в случае непосредственной угрозы, но если, например, орки войдут в Дейл, что ты сделаешь? — Буду спать, — с непередаваемым удовлетворением ответил дракон. — А если Торин отправит туда воинов на помощь людям? Или ему будут враги там самому голову отпиливать? — я уцепилась за чешую и вскарабкалась дракону на шею. — Буду спать, — весело отозвался Смауг, ничуть не возражая против такого самоуправства. — То есть ты вылезешь отсюда только в том случае, если кто-то окажется столь слабоумным, что пойдет в атаку на Одинокую Гору? — удивилась я. — Именно так, — гордо кивнул головой ящер, довольный своей сообразительностью. — И кому ты такой нужен? — возмутилась я. — Лентяй ты, Смауг. И смотри, сам себя однажды не перехитри. Дракон недовольно запыхал дымом, а я, удобно разместившаяся у него на шее, в изгибе возле самой головы, почувствовала, как под моей пятой точкой начинает нагреваться чешуя. — Я и так пошел на уступки, — фыркнул Смауг. — А ты еще хочешь от меня, чтобы я уподобился Гваихиру с его курицами и таскался по всему Средиземью, стоит кому-то пожелать? — А чем ты лучше? — уязвленно пробормотала я, вспомнив немаленький размах крыльев гигантских орлов. — А те драконы, что остались, они крупнее или мельче? — Такие же, может, чуть побольше, — Смауг наклонил голову, ненавязчиво намекая, что мне пора бы уже и честь знать. Я задумчиво изучила его взглядом, послушно спустилась вниз и, звеня монетами, вышла из Сокровищницы. Дракон фыркнул мне вслед, а потом с наслаждением засунул голову в золото и блаженно засопел. К Торину с предложением, что пришло мне в голову, я не пошла. Вряд ли он одобрит, так что его лучше всего просто поставить перед фактом. Это мне показалось правильным — в конце концов, мой мир уже давно специализировался на войне, а потому кое-каких знаний, вернее, горького опыта, правителям Арды не хватало. Даже если моя затея не увенчается успехом, то зверинец Одинокой Горы пополнится еще парочкой интересных экземпляров. Единственным претендентом на роль того, кто мог бы мне составить компанию, стал Фрерин. Сразу же после случая в кузнице соваться к нему я не рискнула, стараясь вообще как можно меньше попадаться ему на глаза, но время потратила с пользой. Два дня я безвылазно сидела в библиотеке, требуя от несчастного Хранителя Знаний, пожилого гнома Риура, быть моим персональным переводчиком. Тот сначала упирался и пытался выгнать меня прочь, но потом втянулся, и Балин, зашедший проведать своего старого приятеля, застал нас сидящими лоб ко лбу и спорящими до хрипоты. Когда седобородый гном попытался было что-то сказать, Риур на него так вызверился, что Балин счел отступление лучшим выходом из ситуации. Еще сутки я потратила на то, чтобы выведать все подробности у Смауга. Дракон, которому было скучно и одиноко, с удовольствием рассказывал мне все, что знал. До тех самых пор, конечно, пока не понял моей задумки. Меня с позором выгнали из Сокровищницы, пригрозив испепелить в случае возвращения. Но я уже узнала все, что мне было нужно, так что гнев дракона меня не пугал от слова совсем. Надо отдать должное Фрерину, он держался долго. Целых четыре дня беспрерывных уговоров, нытья, стука в стены по ночам и внезапного выползания из любого угла в любом помещении. Я только в баню идти постеснялась, хотя кадушку с ледяной водой на него все равно опрокинула. Редкие часы покоя, когда мне приходилось по просьбе Торина помогать в забоях, не приносили ему облегчения. А уж в кузнице ему и подавно было не скрыться от настырного Духа Горы. После того, как он не смог открыть туда дверь, совершенно невероятным образом сросшуюся со стеной, младший брат короля все-таки сдался. — Только не говори мне, что ты не рад немного проветриться, — я запихнула в сумку хлеб и затянула завязки. — И почему здесь нет Фили? — ожесточенно дернул Фрерин подпругу, и караковый жеребец укоризненно посмотрел на своего хозяина. — Почему его всегда где-то носит, когда он так нужен? — Налаживает связи, — обиженно буркнула я и фыркнула, видя, как Фрерин тут же расплылся в насмешливой улыбке. Я тосковала. Только когда Фили не стало рядом, я поняла, насколько сильно к нему привязалась и как он стал важен для меня. Конечно, признаться самой себе в этом стоило мне большого труда, хотя я уже давно не была стеснительным подростком. Но в том-то и самая суть: чем крепче чувство, вцепившееся корнями в душу, тем больше боли оно может принести в будущем. А оттого его все чаще отрицают, опасаясь быть отвергнутыми, показаться глупыми, не достойными того, чтобы получить свою капельку счастья. Последнее, кстати, меня занимало все чаще: после демонстрации на турнире мне пару раз пришлось столкнуться с очень недружелюбно настроенными дамочками, которые пыхали гневом и вопили различные вариации бессмертного «Что он в ней нашел?!» и «Все космы повыдираю!». На робкие замечания, что не стоит злить молодого и глупого, а оттого не контролирующего свою силу — особенно в мгновения стресса, — Духа Горы, меня просто-напросто подняли на смех. Препираться с теми, кто твердо решил научить меня уму-разуму, я не стала. Во-первых, это совершенно бесполезно, а во-вторых, я рисковала не сдержаться и натворить дел, за которые меня точно по головке не погладят. И пришлось мне позорно сбежать, а после пару дней прятаться от вражеского отряда в забоях и доводить до нервной икоты трудолюбивых гномов. Было, конечно, и еще одно обстоятельство, которое заставляло меня нервничать: я не верила словам Фили о том, что гномы могут полюбить только один раз в жизни. У меня это просто не укладывалось в голове — как это так? А если объект обожания не ответит на чувства? А если ты ошибешься в своем признании, то что будет дальше? А как же первая влюбленность, проверка своей души и сердца? В конце концов, гномы же мужчины… Как у них с близостью? Я честно старалась все это разложить по полочкам, но все равно раз за разом спотыкалась на самых простых и привычных моему миру препятствиях на пути к полной и безоговорочной вере в чувства старшего из братьев. И хоть я гнала от себя подобные мысли, но порой не могла всю ночь заснуть, тасуя их, как колоду карт. И чаще всего такие самокопания и попытки разобраться в сомнениях приводили к тому, что я тайком-таки пробиралась к Фили в комнату и, только пригревшись у него под боком, могла, наконец, хоть немного поспать. И сейчас, когда я не могла с ним поговорить или хотя бы просто уткнуться носом ему в грудь, сомнения и неуверенность захватили меня с головой, а потому небольшое путешествие казалось настоящим спасением. Из Эребора мы выехали на рассвете. Таково было мое решение, и считаться с сонным Фрерином я не собиралась. Лучше я послушаю его недовольное ворчание, чем у меня перед носом захлопнут ворота, а Торин с Балином прочитают мне лекцию о вреде прогулок без должного сопровождения. Королю-Под-Горой я не сочла нужным сказать, что покидаю цитадель — криков было бы много, а толку ноль. Фрерин, конечно, не знал, что его старший брат не давал добро на эту увеселительную прогулку, а я его и не разубеждала в обратном. В конце концов, что бы он там ни говорил, а было видно, что гному тоже хочется выбраться из Одинокой Горы. Первое время я чувствовала себя очень неуютно, словно меня вытащили из панциря и сразу же запихнули в самую гущу событий. С чем это связано, я отлично понимала: вне Эребора я становилась почти обычной, не наделенной какими-то особыми силами девушкой. Если в Одинокой Горе я могла в прямом смысле провалиться под землю, если вдруг запахнет паленым, или приложить врага камнем по хребту, то здесь подобные фокусы уже бы не прошли. Да и привыкла я к постоянному чувству защищенности — раздраженные и жаждущие моей крови барышни, что гонялись за мной по коридорам и караулили в купальне, не в счет. Тем более что я тогда, по правде сказать, отменно повеселилась. К полудню я привыкла к ощущениям и с упоением вертелась в седле, разглядывая окружающую меня природу. Фрерин, пригревшийся на теплом солнышке, дремал и не нудел, так что моему восхищению и наслаждению жизнью никто не мешал. Дейл мы уже миновали и съехали с широкой, мощеной белыми каменными плитами дороги, что змеей бежала от обновленного города, похваляющегося воздушными башенками, пронзающими небо, к Эребору. Ее проложили гномы — как, собственно, и они отстроили Дейл. Я узнала, что Торин не только действительно отдал Барду часть золота из Сокровищницы, но и, в качестве выражения готовности связать людей Дейла и гномов Эребора узами дружбы, отправил горных мастеров на помощь человеческим строителям. Результат превзошел все ожидания: гномов всегда были рады видеть в городе, а сам Дейл очень быстро стал достоянием здешних мест. Поговаривали, что по красоте он ничуть не уступает Белому Городу, именуемому Минас-Тиритом. Под бдительным присмотром Фили и Кили я уже дважды выбиралась во владения Барда, и мне там очень понравилось, хоть и не настолько, как в самом Эреборе. Но что-то в этих двух городах было схожим: та же неторопливость и основательность, дружелюбие и преисполненная осознанного спокойствия уверенность. Дейл остался позади. Справа шелестел молодыми листьями лес, от которого ветер доносил запах свежих трав, цветов и вязкой прозрачной смолы. Чуть поодаль, слева, негромко шуршала ленивая речушка, поблескивающая чешуей волн на солнце. Я счастливо щурилась, в кои-то веки ощущая вокруг себя безграничный простор. Проезжая мимо усыпанного белыми цветами дерева, очень сильно напоминающего наши яблоньки, не удержалась и сорвала ветку. Меня немедленно осыпало пыльцой, и я громко чихнула, едва не кувыркнувшись со смирной гнедой кобылы. Лошадь меланхолично прянула ушами и ровно потрусила дальше, а Фрерин, на мгновение приоткрывший глаза, вновь погрузился в дрему. Столько я не молчала уже давно, и, к моему удивлению, нарушать тишину, царящую вокруг, мне совсем не хотелось. Я давно уже привыкла постоянно слышать или голос Одинокой Горы, или стук кузнечных молотов, или нескончаемые разговоры жителей Эребора, поэтому сейчас просто наслаждалась спокойной и основательной силой природы. Несправедливость окружающего мира не замедлила о себе заявить в виде четырех субъектов явно бандитской наружности, которые выскочили прямо перед мордами лошадей. Кони остановились, разглядывая неожиданное препятствие; моя кобыла, пользуясь всеобщим замешательством, тут же потянулась к раскидистому кустику и с удовольствием захрупала тонкими веточками. — Здрасьте, — заинтригованная, я оглядела разбойников с головы до ног. Работники ножа и топора явно переживали не самые лучшие времена. То ли добыча нынче несговорчивая пошла, то ли трудиться в поте лица им было лень, но выглядели они совсем неубедительно. Одежда была вся в заплатках, причем таких, словно разбойники пришивали их на коленях, ободрав последнего нищего, а оружия, не считая ржавого старого арбалета, не было и вовсе. Я едва не захохотала в голос, понимая, что тот же Фрерин может разложить этих горе-бандитов по травке, даже не спешиваясь, но решила не опускать и так явно невысокую самооценку несчастных. Сами же разбойники неуверенно переглянулись, понимая, что добыча, вместо того, чтобы падать ниц и трястись в ужасе, едва сдерживает смех. Главарь погрозил мне своей грязной железкой. — Кошелек сюда! И цацки тоже! И лошадей! — потребовал он. — Какие цацки? — изумилась я. — Да я ничего подобного сроду не носила! Вы на обед, случаем, не грибочками баловались? — А это что? — возмутился субъект, тыкая в меня пальцем. Фрерин бдительно храпел с соседней лошади. Я опустила взгляд, несколько мгновений полюбовалась браслетом, что подарил мне Фили, и пожала плечами. — Это, брат мой, — проникновенно протянула я. Разбойники удивленно переглянулись, — не цацка. Но я могу тебе ее отдать, если ты пылаешь жаждой выйти замуж за гнома. Храп превратился в сдавленное хрюканье, неумело скрывающее хохот. Бандиты, ожидающие чего угодно, но только не откровенных насмешек, подозрительно на нас уставились. — Вы, часом, не блаженные? — опасливо спросил сбитый с толку главарь. — Они самые! — радостно воскликнула я. — К сожалению, как вам, уважаемые, известно, безумие — вещь крайне заразная, а вы уже целых две минуты стоите рядом с нами, так что скоро вы присоединитесь к нашей славной компании! Если только, конечно, вот этот гном, который, вообще-то, очень буйный, вас раньше не зарубит. И не надо тыкать в меня своим арбалетом, у вас стрела, кажется, там приржавела. Ну позор же, товарищи, за оружием совсем не следите! — Фрерин со вздохом открыл глаза, недвусмысленно положил руку на рукоять меча и жутко оскалился, действительно напоминая крайне неуравновешенного воина. — Ну куда же вы?! Подождите! Фрерин, ты зачем напугал этих милых людей? Гном зевнул, сдул с лица прядку и широко ухмыльнулся, с наслаждением потягиваясь. — Ты себя-то видела? — фыркнул он. — Глаза глупые-глупые, лицо безумное, лошадь вон от переизбытка чувств пену зеленую изо рта пускает. Кобыла согласно захрапела, почти как Фрерин, и продолжила меланхолично пережевывать сорванную веточку. Та, кажется, оказалась коварно шипастой, и лошадь теперь не знала, как же ей поступить: и невкусно вроде, и бросать жалко, а то когда еще суровая хозяйка разрешит что-нибудь урвать. Я сердито потянула веточку на себя, едва не свалилась на землю и с воплем омерзения обтерла руки о шею животного. Фрерин, пришедший в хорошее расположение духа, хохотнул и внезапно пришпорил жеребца, поднимая того в галоп. Знал же, зараза, что я плохо езжу верхом! К вечеру моя пятая точка стала напоминать кирпич — такая же жесткая и совершенно ничего не чувствующая. Провожаемая насмешливым взглядом Фрерина, я со стоном сползла с лошади и подумала, что это путешествие, да еще и в компании отъявленного садиста, было не самой лучшей идеей. Конечно, вслух я ничего не сказала, но мои скованные и усталые движения дали понять гному, в каком я состоянии. Так эта бесчувственная сволочь только позубоскалил, а потом вручил мне котелок и наказал принести воды. Естественно, все мои возмущения и вопли о вреде рабского труда были проигнорированы, и мне ничего не оставалось, кроме как отправиться на поиски подхода к реке. Я проблуждала с четверть часа и поняла, что тут ничего, кроме пиявок и лягушек, не наберу. Конечно, если все это добро подвесить над костром и хорошенько прокипятить, то мы получим кашу, богатую белком, но я была, наверное, слишком брезгливой. Пришлось изгаляться и продолжать бродить в сумерках возле реки на радость комарам и какой-то мелкой, но жутко кусачей мошкаре. Мои надежды, что они хватанут меня по разу и дружно передохнут, не оправдались, и к костру я вернулась злая и искусанная. Фрерин едва трубку из рук не выронил и на всякий случай отодвинулся подальше. Я швырнула в него котелком и отправилась расседлывать кобылу — гном только подпругу ослабил, пока я по камышам шуршала. Впрочем, после сытного ужина жизнь вновь стала меня радовать. Я блаженно развалилась на плаще и, вытянув руку вверх, соединяла звезды невидимыми линиями. Крошечные светящиеся точки задорно мне подмигивали, а я вдыхала ночной воздух и не думала ни о чем. И сама не заметила, как заснула. В этот раз мне не снилось кошмаров, которые уже давно меня мучили — кровь на снегу, застывший слепой взгляд. Это были не мои сны, а страхи и память Одинокой Горы, а сейчас я была слишком далеко от нее. Я видела свет, теплый, как весеннее солнце, чувствовала, будто об мои ладони ласково трется пушистый комочек, напевающий что-то на неизвестном языке. Утром, едва рассвело, я вскочила, ощущая себя свежей и отдохнувшей, и немедленно полезла будить Фрерина. Надо отдать ему должное, он сопротивлялся почти десять минут, что было настоящим рекордом. Наверное, свежий воздух на него так подействовал. Я отчаялась распихать отмахивающегося гнома, не поленилась сбегать к реке, набрать попахивающей тиной водички и вылить на брыкающегося мужчину. Эффект превзошел все мои ожидания: Фрерин подскочил на месте, как ужаленный, и быть бы мне битой, если бы я вовремя не удрала подальше. Но цели я своей добилась, и спустя полчаса сборов, сопровождаемых бурчанием и ругательствами немного мокрого гнома, мы продолжили путь. В мелкие городки и деревни мы решили не заезжать. Чем меньше народу, тем меньше проблем, ибо беды, как известно, происходят от большого ума, которым животные и растения — за редким исключением — похвастаться не могут. Меня это ничуть не расстраивало, а наоборот, только радовало. Фрерин, перестав дуться на меня, рассказал мне пару историй из своего детства и юных лет Торина, из чего я заключила, что Фили и Кили — не самые худшие пакостники. Шалости нынешнего Короля-Под-Горой всегда отличались куда большей продуманностью и, как следствие, большей разрушительностью. В общем, мне у него следовало поучиться планированию и воплощению безобразий в жизнь. До места назначения оставалось не больше десятка миль, и к вечеру мы планировали все разведать, а утром уже осуществить захватнические планы. Но уже на подъездах к печально известной на всю округу пещере я стала замечать вполне определенные признаки присутствия искомого: опаленная трава, выжженные проплешины на земле, поломанные деревья и абсолютная тишина вокруг. Словно и птицы, и животные не желали лишний раз беспокоить обитателя здешних мест. Нам, наверное, тоже не стоило бы, но безумие, как я уже говорила раньше, — штука заразная, и там, где спасует один, двое полезут на рожон. — Сиди тут, — приказал мне Фрерин, привязывая жеребца. — И не суйся в пещеру, пока я там все не проверю. Я понятливо закивала, уселась на поваленное дерево и благовоспитанно сложила руки на коленях. Гном подозрительно на меня покосился, но вздохнул и растворился в сумерках, как заправский ниндзя. Мне оставалось только завистливо смотреть ему вслед, отмахиваясь от кобылы, которая пыталась сунуть морду мне в карман, надеясь найти что-нибудь вкусненькое. Фрерина не было достаточно долго, чтобы я начала волноваться. К тому же разводить костер с помощью подручных средств я не умела, а самые настоящие спички, которые, оказывается, были тут в ходу, мой спутник утащил с собой. Делать же нечто подобное с помощью моего посоха было чревато совершенно непредсказуемыми последствиями. Когда я вернулась в Арду, мне всучили тот самый огрызок от посоха Гендальфа, чье навершие, отвечающее за всякого рода чудеса, спятило и нынче выдавало такие фокусы, что с ним не желали связываться даже маститые маги вроде Сарумана Белого. Радагаст было предложил его уничтожить, но на лесного мага посмотрели, как на умалишенного — красочным «ба-бахом», который непременно бы возник, можно было бы разнести целый горный хребет, превратив его в огромную расщелину. Так что Торин убрал посох в сундук, который стоял в его личных покоях, а спустя некоторое время, измучившись от странных звуков и непрерывно лезущих оттуда жаб, перенес его в Сокровищницу. По моему возвращению его торжественно вручили мне, а Фили после долгих уговоров превратил волшебную вещь в жезл, вполне удобный для того, чтобы лупить им врагов по макушке. Конечно, провести полноценные полевые испытания мне не удалось, но в ходе нескольких экспериментов я убедилась, что посох так и остался совершенно непредсказуемым и своенравным. Что, надо признать, приводило меня в полнейший восторг. — Боюсь, ничего не выйдет, — печально сообщил мне Фрерин, появляясь из темноты. Я взвизгнула. — Лежит прямо на них. Вытащить незаметно никак не получится, только если будить. — Нет, — уныло возразила я, — так дело не пойдет. Если она проснется и поймет, зачем мы пришли, то нам точно несдобровать. Недалеко от того места, где дислоцировался наш крохотный отряд, послышался шум: кто-то, даже не таясь, ломился через кустарник. Несколькими мгновениями позже я отчетливо расслышала храп лошадей, бряцание сбруи и веселые мужские голоса. — Конкуренты? — шепотом осведомился Фрерин. — Это вряд ли, — усомнилась я. — Но сюда они пришли явно не просто так. Оставив лошадей, мы осторожно проследовали к источнику шума. Как выяснилось, некоторые уроки Двалина мне все же удалось усвоить — пусть двигалась я не так ловко и бесшумно, как Фрерин, но достаточно тихо для того, чтобы нас не заметили. Да и, в общем-то, отряд рыцарей числом шесть штук вряд ли бы хоть что-то услышал за тем треском и шумом, что производил сам. Это были странные рыцари. Достаточно разбойного вида, заросшие бородой по самые глаза, но хорошо вооруженные, с крепкими лошадьми и большими мешками, которые были приторочены к седлам. Гомонили они, как детский сад на выгуле, хохотали и перекидывались скабрезными шуточками. Остановившись всего в паре десятков метров от пещеры, ничтоже сумняшеся развели костер, но коней все-таки привязали у самого леса, так, чтобы животные были прикрыты деревьями. Мы с Фрерином переглянулись и подползли поближе. — Сейчас выгоним его, — один из рыцарей, видимо, заводила, поднял повыше щит. — Как только будет в самом проеме, нападайте. — Фалек, а может, прямо в пещере и завалим? — осторожно поинтересовался самый молодой из них. — Если взлетит, то уже не поймаем, а нас быстро поджарит. — Борен, если он начнет плеваться огнем внутри, то золото все в комок сплавит, — лениво ответил ему широкоплечий верзила, поигрывая топором. — Знаем, плавали. Как Фалек говорит, так и будем делать. На выходе из пещеры увернуться дракон не сможет, как и взлететь, и обзор у него будет ограниченный. — Это ж самка, — прошептала я Фрерину. — Смауг сказал, что они индифферентны к золоту. И никогда его не запасают. — Драконоборцы этого не знают, — так же тихо отозвался гном. — Им только сокровища подавай. — Если они дракониху убьют, — ужаснулась я, — то сразу поймут, что там внутри ничего, кроме яиц, нет! А их они просто перебьют! Надо что-то делать! Фрерин ответить ничего не успел, потому что бравые воины сообща грохнули мечами в щиты. Поднялся такой гул, что я только уши руками зажала, едва подавив желание уткнуться носом в землю. Рыцари же, видимо, к этому были привычны, потому что только расхохотались и продолжили грохотать, разве что ко всему этому шуму примешались еще и их вопли. Из пещеры донесся раздраженный рык. Дракониха была крайне недовольна, что кто-то пришел петь такие своеобразные серенады у самого порога ее пещеры. Через несколько мгновений все смолкло, а рыцари, уже обрадовавшиеся, что им удалось выманить супостата на свет, озадаченно примолкли. — И чего-то он не выходит? — поинтересовался косоглазый рыцарь. — Золото стережет, конечно, — со знанием дела отозвался верзила. — Яйца не хочет оставлять без присмотра, — оповестила я Фрерина. Гном согласно кивнул. Дракониха не выйдет из пещеры, пока чувствует себя в безопасности внутри горы, а пока она не выйдет, яйца нам не утащить. Рыцари могли бы сыграть нам на руку, и я сощурилась, продумывая план. Нужно только выманить самку из укрытия, а пока она гоняется за драконоборцами, вытащить то, что нам нужно. А уж рыцари пусть сами с этой напастью разбираются. Я захихикала и зашептала на ухо Фрерину свой план. У гнома едва сердечный приступ не случился, и меня едва не пришибли на месте, но потом признали, что это может сработать. Нужно лишь заставить одного из рыцарей войти внутрь, и тогда дракониха разъярится настолько, что пойдет разбираться с гостями. Добраться до пещеры мне удалось совсем незаметно. Из темного провала пахнуло спертым воздухом и жаром, будто внутри работала огромная печка. Я примостилась недалеко от входа, готовясь в случае опасности тут же задать стрекача, и откашлялась. Потом завопила во все горло: — Помогите! Спасите! Рыцари озадаченно притихли. Самый молодой, названный Бореном, едва от удивления не свалился в костер, но вовремя выровнялся и жалобно посмотрел на Фалека. Предводитель выглядел ничуть не менее удивленным, но старался держаться уверенно. — Кто там так орет? — невежливо спросил он, дергая себя за бороду. — Принцесса Эребора, — проинформировал драконоборцев Фрерин, появляясь из тени. — Одинокая Гора, знаете такую? — А ты кто такой? — рыцари вообще перестали хоть что-то понимать. — А меня прислали ее спасти от страшного дракона, — уныло протянул гном и застенчиво поковырял носком сапога землю. — Король-Под-Горой обещал выполнить любое желание того, кто вернет ему дочь. Но один я разве справлюсь? — Серьезно? — разом заинтересовались мужики. Драконье золото — это, конечно, хорошо, но его надо делить на шестерых. А тут такая хорошая прибавка к тому, что лежит в пещере у коварного ящера. Дракона они и так собирались убить, и девку можно вытащить, а уж что пожелать, они разберутся. — Он меня сейчас сожрет! — как можно жалобнее простонала я, подумала и добавила: — Ах! Из глубины пещеры донеслась озадаченная возня. Кажется, дракониха то ли понимала речь, то ли просто не могла взять в толк, чего это странные людишки и, судя по запаху, гномы, делают возле ее пещеры. — Тогда мы ее сейчас спасем! — провозгласил Борен и ринулся вперед, потрясая мечом. Остальные, не желая отдавать все сокровища и желание молодому рыцарю, ломанулись за ним. На входе в пещеру произошла небольшая давка — мужики застряли там, как соленые огурцы в горлышке банки, но в конце концов, потолкавшись и намяв друг другу бока, все-таки вломились внутрь. Я притихла, слушая их топот и вопли. Через несколько мгновений они притихли, а потом гора содрогнулась от возмущенного рыка драконихи, и рыцари так же споро вылетели обратно. На этот раз вход они миновали без затруднений — фырчащая и пыхающая огнем и гневом туша ящера сыграла в этом далеко не последнюю роль. Пока дракониха упоенно гоняла по поляне бравых рыцарей, что метались из стороны в сторону и пытались немного прикрыться сразу же оплавляющимися и загорающимися щитами, мы с Фрерином беспрепятственно проникли внутрь пещеры. Гнездо нашли быстро — такое ощущение, что его свила огромная птица. Ни малейшего следа золота, зато яиц целых четыре штуки, каждое размером с локоть. Мы с гномом сноровисто обернули их тканью, упаковали в сумку и так же, крадучись, проследовали на выход. Дракониха, увлеченная забавой, даже не заметила нас, и мы радостно удрали, заполучив то, что и хотели.

***

В Эреборе нас уже ждали. Я издалека приметила, что ворота, вопреки обыкновению, открыты, а перед ними стоят две фигурки. Мне сразу же захотелось повернуть обратно и скоротать пару вечеров в компании недружелюбно настроенной драконихи, чем сейчас встретиться с явно недовольным Торином. Фрерин, еще не представляющий, что нас ждет, удивленно на меня покосился, когда я стала придерживать лошадь, а потом на его лице мелькнуло понимание. — Итак, где вас носило? — вопросил Король-Под-Горой, сложив руки на груди. Вторым был Фили. Я было обрадовалась, когда увидела его, но, натолкнувшись на мрачный взгляд, поняла, что, в общем-то, и без него было совсем неплохо. И вообще, Дейл вон недалече, если сейчас разверну кобылу, то… Сделать я ничего не успела, потому что Фили схватил мою лошадь за повод. Бить его по голове мне не хотелось, поэтому пришлось спешиваться. — Мы гуляли, — радостно сообщила я. — Четыре дня? — поднял брови Торин. Фили упрямо молчал, сверля меня взглядом. — А почему нет? — пожала плечами я. — Мне же надо выбираться из Эребора хоть иногда? — Но надо сообщать мне, — Король-Под-Горой явно гневался. — Ты все-таки Дух Горы, а потому… — А потому что? — набычилась я. — Я должна отчитываться тебе, когда я хожу в купальню или решаю немного проветриться? Да ты меня готов под замок посадить! — Потому что твои затеи обычно не очень хорошо кончаются! — взорвался Торин. — Что ты придумала на этот раз? — Ничего, — быстро сказала я, предупреждающе глядя на Фрерина. Дубощит понял, что от меня он ничего не добьется, и посторонился, пропуская брата и меня внутрь Эребора. — Сам с ней разбирайся, — буркнул он Фили, и я ужаснулась. От своего нареченного я сбежала, воспользовавшись силой Духа Горы. Чувствовала, что влетит мне от него, но сталкиваться носами мне сейчас очень не хотелось, тем более что Фрерин, хмыкнув, всучил мне сумку с яйцами и отбыл в неизвестном направлении. Я же отправилась проведать старину Смауга, а заодно сообщить ему о пополнении в семействе. Через четверть часа, прячась от взбесившегося дракона в стене, я пыталась разобраться, где же просчиталась. Ящер пришел в ярость, когда увидел яйца. Конечно, я подозревала, что больше его разозлили слова: «Поздравляю, ты теперь мамочка!», но удирать мне все равно пришлось. — Да не злись ты так! — завопила я. — Это будет всем на пользу! — Ты решила оседлать драконов? — рыкнул в ответ Смауг, немного успокоившись, и я смело вышла к нему и присела рядом со своей добычей. — Ты совсем с ума сошла? — Ты сам сказал, что это возможно, — буркнула я, искоса на него поглядывая. — Но это очень сложно, — раздраженно отозвался наш казначей. — А когда я боялась сложностей? — расплылась в улыбке я, про себя содрогнувшись от одних только воспоминаний о том, что рано или поздно мне придется объясняться с Фили. — Вот, значит, как, — так язвительно пробормотал Смауг, что я заподозрила неладное. Дракон дохнул огнем прямо на сумку. И не успела я в ужасе завопить, как скорлупа у яиц затрещала, а потом перед глазами все взорвалось, и я рухнула на пол, прикрывая голову руками. Что-то очень настойчиво топталось мне по волосам, тыкалось в ухо, скакало по спине и щекотало ноги. Я несмело приоткрыла глаза и увидела четырех совсем еще крохотных, но уже очень деятельных дракончиков, которые смотрели на меня с искренним обожанием. — Они считают матерью того, кого первым увидят, — ехидно сообщил мне Смауг. — Кажется, ты им очень понравилась. Так что поздравляю, мамочка! Теперь тебе проблем на всю оставшуюся жизнь хватит! — И откуда ты такой злой, а? — укорила я ящера, с умилением наблюдая за детенышами, крутящимися вокруг меня. — Что это? — донеслось от дверей. — Ты что, притащила в Эребор еще драконов? Фили был настолько изумлен, что даже забыл отчитать меня за то, что я самовольно покинула пределы Эребора. — Это наши воздушные войска, — довольно сказала я и мстительно захихикала. — Запомни этот день, Фили, он войдет в историю.