Трудовые будни Духа Горы

Отдохнуть мне не удалось. Казалось, что я только коснулась головой подушки, как ко мне в покои опять ворвалась Дис и растолкала, заставляя подняться. Я уже подумывала о том, чтобы забиться в какую-нибудь нору поглубже, например, в разработке изумрудных жил — там последний раз едва не погибли пятеро рудокопов из-за каких-то странных созданий, и Торин приказал всем оттуда убраться до тех пор, пока он не разберется, в чем дело. Когда он так говорил, то подразумевалось, что с этим придется разбираться мне, а потому почему бы не начать прямо сейчас? Заодно хоть вздремну нормально. Не думаю, что те зубастики назойливее сестры короля. — Где платье? — требовательно спросила гномка, на что я торопливо, пока она не повернулась ко мне лицом, ногой запихала тряпки глубже под кровать. Если доживу до сегодняшней ночи, отдам их Сунгу. Он любит блестяшки и все мягкое. Ему будет в самый раз. — Нету, — враждебно буркнула я, всем своим видом показывая, что скорее умру, чем вновь по доброй воле влезу в это орудие пыток. Судя по тому взгляду, который на меня бросила Дис, она была готова запихать меня в эту, с позволения сказать, одежду и против моего желания. Так бы мы и стояли друг напротив друга, играя в гляделки, если бы дверь не приоткрылась и в комнату не заглянула Тауриэль. — Скоро пир начнется, — проинформировала она, окинула меня взглядом. — А ты еще даже не одета! — А это все потому, — я обличительно тыкнула в нее пальцем, — что я не собираюсь туда идти. — Ты что? — изумилась Дис. — Ты просто обязана там присутствовать! — Чтобы женишки видели, сколько я ем и как, чтобы понять, выгодно ли меня замуж брать или слишком накладно потом выйдет? — скептически вопросила я. — Нет уж, увольте! Я и так пошла у вас у всех на поводу! Торин мне вообще ответит за все это безобразие. Ишь, нашел моду — отговариваться традициями! Я более чем уверена, что он мог заткнуть рты всем возмущающимся одним словом, но почему-то этого не сделал! — Драконы, — напомнила Дис и уперла руку в бок. — Ты притащила в Эребор четверых драконов, от которых теперь спасу нет, и надеялась, что Торин тебе такое с рук спустит? — Так это месть! — озарило меня. Ну, Дубощит, ну, держись теперь! Я тут, понимаете ли, с благими намерениями гномам прибавку к вооруженным силам формирую, поддержку с воздуха организую, а они мне пакости различные устраивают! — В общем-то, я знала, что то платье после того, как оно попало тебе в руки, больше не увижу, так что придется тебе довольствоваться вот этим, — Дис протянула мне сверток. Я с содроганием посмотрела на него и покорно взяла. Но ткань одежды была удивительно легкой, так что я немного воспряла духом. Осторожно развернула и удивленно застыла, рассматривая попавшее в мои руки сокровище. Это платье было очень простым, но благодаря изящному силуэту выглядело так, что, наверное, даже Трандуил бы оценил, особенно сам материал — мягко струящийся и отливающий расплавленным серебром в отблесках светильников. А такое дорогого стоит. Я, правда, сомневалась, что оно мне пойдет, но как только расправила последние складочки, то убедилась, что у Дис глаз-алмаз — словно под меня шили. Повертелась перед зеркалом и с удивлением убедилась, что не так уж все плохо с моей внешностью. В последнее время у меня все чаще возникали сомнения относительно моей привлекательности, и это вводило в уныние. А если учесть, что к отдохнувшей на мне природе прибавились постоянные синяки и ссадины, что я получала, пытаясь приучить Сунга к седлу и научиться управлять драконом, то получалось и вовсе нечто невообразимое. А сейчас из зеркала на меня глядела вполне себе миловидная девушка, немного растрепанная, бледноватая, но если причесаться и немного потереть ладонями щеки, то сойдет для вечернего празднества. Конечно, я там буду далеко не первой красавицей, но и перед другими в грязь лицом не ударю. — Ты довольна, в кои-то веки, — ласково потрепала меня по голове Дис, и я смущенно улыбнулась. Гномка сноровисто заплетала мне волосы, украшая причудливо свитые косы крохотными бриллиантами-звездочками. — Несмотря на всю ершистость, тебе не хватает уверенности в своих силах. — Я просто никак не могу привыкнуть к тому, что здесь все иначе, — попыталась оправдаться я. — Не получается отделаться от мысли, что все это — все еще длящийся сон и мне скоро придется проснуться. — В таком случае разве не стоит сделать все, что в твоих силах, чтобы воплотить все свои желания? — Дис лукаво подмигнула мне, и я смутилась. Эта потрясающая гномка поразительно ловко вгоняла меня в краску. Как ей это удавалось — ума не приложу. Тихий стук заставил меня вздрогнуть, а Дис едва не уронила последнюю шпильку. Недовольно пробормотала что-то себе под нос, приладила потеряшку на место и только тогда собственноручно открыла тяжелую створку. В комнату заглянул Кили. Увидел меня, разулыбался, словно довольный кот, и, несмотря на гневный взгляд матери, просочился в мои покои. — Я тут тебе кое-что принес, — торжественно провозгласил он. Я тут же с любопытством уставилась на него. Парень протянул мне небольшую коробочку. Я осторожно открыла ее и изумленно замерла — такой прелести я еще не видела. Там, на темном бархате, лежала чудной красоты подвеска. Я в свое время перелопатила, наверное, всю сокровищницу и была в курсе того, что могут создавать гномы и на что они способны, но такого не ожидала. Светлый камень, солнечный, будто бы сам по себе светящийся, он вспыхивал темно-зелеными искрами, пробегающими по граням, и мне было страшно даже взять его в руки, потому что казалось, тронь — и он рассыплется невесомыми лучами солнца, брызнет искрами и растает золотой пылью в воздухе. — Ну, чего ты стоишь? — нетерпеливо выдернул у меня из рук коробочку Кили, вытащил под мой восхищенный вздох подвеску, подошел ко мне и аккуратно застегнул на шее крохотный замочек. — Это тебе от Фили, — шепнул мне на ухо и расплылся в проказливой улыбке. Оторвали меня от зеркала еще нескоро. Я, как завороженная, смотрела на сияющий камень и вздыхала так душераздирающе, что Дис едва головой об стенку стучаться не начала. В конце концов гномка не выдержала, схватила меня за руку и выволокла из покоев, а после всю дорогу пихала в спину, чтоб я не сбилась с верного пути. Ну или не встала где-нибудь в уголочке, рассматривая подарок, как величайшее сокровище. Я бы, наверное, так и сделала: по крайней мере, до главных Чертогов я дошла, не глядя под ноги, отчего пару раз едва не пересчитала носом не только ступеньки, но и почтенных пожилых гномов, которые спешили туда же, куда так не торопилась я. Огромная зала была залита светом, и я, тут же оказавшаяся в центре внимания, нервно поежилась. Народу было столько, что у меня от разноцветных нарядов и блеска драгоценностей в глазах зарябило. Как и предполагал Глоин на нашей маленькой планерке, посмотреть на то, как я измываюсь над женихами, прибыли даже люди из Дейла — вот что значит плохая репутация. Конечно, мне это было только на руку, потому что чем больше зрителей, тем больше куш, который мы с Бофуром и Глоином сможем сорвать, но при таком пристальном внимании у меня начинает развиваться паранойя. Терпеть не могу быть на виду — это все время сулит мне неприятности. Дис, все также не отпуская мою руку, подвела меня к Торину, демонстративно закатила глаза, отчего Король-Под-Горой не смог сдержать улыбки, и передала меня в пользование этому тирану. Торин хмыкнул, усадил меня по правую руку от себя, и это стало сигналом для всех присутствующих к началу празднества. Никогда не видела, чтобы гномы ели культурно. Ну нет, видела, конечно, но это обычно происходило в те моменты, когда они стеснялись кого-нибудь. Да Торин себя обычно вел за столом прилично. В отличие от того же Бофура, который сейчас вел обстоятельную беседу с очень миловидной гномкой, подливал ей вина и всячески ухаживал. Я, наверное, так и осталась бы сидеть с открытым ртом, наблюдая за этим действом, если бы Торин не потряс меня за плечо. — Хватит глазеть, — сурово сказал он. — Ты сегодня должна быть образцом женственности. — Зачем, Торин? — жалобно пробормотала я. — Ведь и так все ясно, все решено. Для чего весь этот спектакль? — Скажем так — я получаю неземное удовольствие от созерцания тебя спокойной, не дергающейся и не таскающей за собой драконов, — тихо засмеялся король. — Впервые за долгое время я могу посидеть, не думая о том, где ты и что разрушаешь в этот раз. — Не видать тебе мифрильной жилы, как своих ушей, — я гордо отвернулась, слыша недоверчивое хмыканье узбада. Знает, мерзавец, что рано или поздно я все равно сделаю все, что он попросит. Я посмотрела в тарелку, принюхалась — и внезапно поняла, что очень сильно хочу есть. В общем-то, сегодня у меня во рту и маковой росинки не было, если не считать яблока, которое я украла с кухни и торопливо сгрызла перед тем, как меня выставили на всеобщее обозрение. Потому я тяжело вздохнула, украдкой огляделась, проверяя, не смотрит ли на меня кто-нибудь, убедилась, что вся эта кодла нахлебников, налетевших на дармовщинку, занята содержимым своих тарелок, и схватила вилку. Та оказалась на редкость неудобной, словно гномы и вправду предпочитали есть все руками, не заморачиваясь каким-то там этикетом, а потому горошина, которую я попыталась насадить на зубец, неожиданно выстрелила в сторону и с бульканьем ушла в чей-то кубок. Я тихонько ойкнула. Желудок гневно заурчал, требуя свою долю внимания. Причем сделал он это так громко, что Торин, по-моему, даже испугался. Я могла бы поклясться, что он едва сдержал желание заглянуть под стол и проверить, не обнаружится ли там какая-нибудь умильная чешуйчатая морда. К сожалению, драконы сейчас сидели взаперти с дядюшкой Смаугом. Тот был недоволен данным обстоятельством, но ему просто некуда было деваться. Все-таки наше основное достояние Эребора держалось под строжайшим секретом. Да, жители Одинокой горы были в курсе, кто обитает за крепкими дверями сокровищницы, видели меня, то и дело шныряющую по коридорам в сопровождении экзотических зверюшек, но никто не мог рассказать об этом — именно такие чары наложил Гендальф по моей просьбе. Обладающие знанием о защитнике древнего королевства гномов просто не могли рассказать об этом кому бы то ни было: у них немели языки, их парализовывало, им отказывала память. Помнится, чтобы создать невиданное по своему размаху заклинание, нашему доблестному Гендальфу пришлось потратить на это целую неделю, но результат того стоил. Торин был недоволен — король упрямо твердил, что чем больше народу знают о том, что на страже Эребора стоит Смауг Ужасный, тем меньше желающих прибрать Гору к рукам. На что я, поддерживаемая Траином, возразила: и тем больше времени у них найти новую черную стрелу, вернее, любое иное средство для избавления от жуткой зверюги. И мне бы не хотелось, чтобы в самый неподходящий момент наш казначей ласточкой ушел вниз, сраженный каким-нибудь изобретением местного Эйнштейна. Король поворчал, поворчал, да и смирился с моим упрямством. Или просто уступил авторитету отца. Пока я воевала с едой на своей тарелке, которая упорно сопротивлялась культурному с ней обращению, гномы успели насытиться и затеяли танцы. Насколько мне было известно, это неотъемлемая часть программы, и поплясать они любят почти так же, как попить и попеть. И то, и другое у них получается отлично, а музыканты из них не чета людским, так что мне очень нравилось, когда те из гномов, что умели обращаться с музыкальными инструментами, решались показать свое мастерство. От Дис я слышала, что и Фили, и Кили отлично играют, причем в детстве они сами пристали к матери с просьбой дать им учителя, но ни разу не становилась свидетельницей этого священнодействия. Зато как играет — кто бы мог подумать! — на арфе Торин, я уже знала. Потом еще два дня ходила, впечатленная красотой, необычностью мелодии, которую плел король, и ловкостью его пальцев, скользивших по натянутым струнам. И сейчас я ничуть не удивилась, когда под своды огромной залы взлетели первые рулады. Приготовилась было насладиться музыкой, а также зрелищем танцующих пар — я видела, как мужчины поднимались и приглашали спутниц немного размяться, — но, увы, сегодня мне не везло просто катастрофически. — Позвольте пригласить вас на танец, — учтиво склонился передо мной Гимрин, протягивая руку. «Извольте отвалить в дальний угол и прекратить выводить меня из себя», — так и подмывало ответить в подобном тоне, но рядом со мной сидел самый жестокий деспот во всем Средиземье. Даже слава Саурона и прочих деятелей иной стороны меркла перед ликом Торина Дубощита, который грозно сопел сейчас мне в затылок. — Почту за честь, — уныло протянула я, принимая предложение. Видок у меня, наверное, был еще тот, потому что Гимрин явно немного растерялся. Или, может быть, он ожидал, что я отвечу именно так, как мне изначально хотелось, а потому такая покорность выбила мужчину из колеи. В любом случае, мне удалось своим поведением ввести этого гнома в замешательство. Он аккуратно придержал меня за локоть, помогая спуститься с небольшого возвышения, и осторожно положил руку на талию, словно я могла его укусить за подобное святотатство. Впрочем, так оно и было: я не хотела, чтобы ко мне кто-то прикасался, и оттого мне стало совсем не по себе. Захотелось просто сбежать, закрыться в покоях и никого не пускать. Но я мужественно сдержала столь недостойный великого Духа Горы, коим я себя и считала, порыв и даже выдавила улыбку. — Вы выглядите сегодня просто потрясающе, — мы неспешно двинулись по кругу. Танцевать я не очень умела, как Дис ни старалась меня научить. Наверное, сказывалась природная неуклюжесть, но за несколько занятий с сестрой короля мне все же удалось освоить десяток па, а также простейшие фигуры. Причем у меня даже получилось сделать это, не оттоптав ноги Фили, который регулярно страдал от упрямства матери и моей необучаемости. А на последнее занятие специально натянул на себя сапоги с металлическими носами, чтобы ему было не так обидно получать от такой неумехи, как я, травмы. Никогда не верила, что эти навыки мне пригодятся, а вот гляди ж, даже танцевать пригласили. Гимрин двигался очень уверенно, и я даже вздохнула с облегчением: когда танец ведет опытный партнер, нужно всего лишь под него подстраиваться. — Благодарю за добрые слова, — заученно пробубнила я. — Вот только в вас нет ни капельки веселья, — наклонился почти к самому уху гном и пощекотал шею дыханием. — Отчего такая грусть в вашем взгляде? — А как вы, уважаемый Гимрин, думаете? — не выдержала я и в упор уставилась на мужчину. — Не все женщины заняты одним лишь подбором нарядов для празднеств, и далеко не все только и мечтают о том, чтобы выйти, наконец, замуж. Надеюсь, я не сообщила вам чего-то невероятного, о чем вы и не догадывались? — Не сообщили, — чуть улыбнулся он, а я внимательнее присмотрелась к этому гному. — Но ведь вы уже надевали браслет. Разве это была ложь? Сейчас, находясь от него на непозволительно близком расстоянии, я поняла: Гимрин чертовски умен, и вся его расхлябанность, словно бы недалекость и необдуманные действия — не что иное, как четко спланированная стратегия поведения. Этот мужчина был хищником, который привык побеждать, и это открытие мне крайне не понравилось. Вкупе с достаточно примечательной и, надо признать, привлекательной внешностью гном превращался в очень опасного противника, с которым играть — все равно что засовывать голову в пасть ко льву. Но я всегда любила опасные игры, вот только не всегда умела в них одерживать верх. Что ж, в этот раз мне придется очень постараться, чтобы выкрутиться из такой откровенно паршивой ситуации. — Не ложь, — чуть улыбнулась я, принимая правила, но не обязуясь им следовать. — Однако, насколько мне известно, это означает, что мой выбор уже сделан и изменению не подлежит. Или рассказы о чести и взаимном уважении у гномов — это досужий вымысел? — Проблема в том, — он, как зеркало, ответил на улыбку, — что у таких, как мы, обычно не бывает выбора. Любовь — ничто перед желанием власти и золота или решениями власть имущих заставить их марионеток действовать по заранее расписанной схеме, чтобы получить с них как можно больше. Даже если этими куклами на веревочках являются их собственные дети. К сожалению, мой отец считает именно так. Не скажу, что я разделяю его взгляды, и, наверное, отступился бы без вопросов — лишь создал бы видимость борьбы за то, что мне, в общем-то, не нужно. Но кое-что заставило меня изменить свое решение. — И что же? — я была готова взвыть от иррационального страха, который внушал этот гном, и почувствовала, как натянулась нить, связывающая меня с Эребором. Гора загудела, недовольно, рассерженно, отзываясь на мой страх, и где-то внизу, в сокровищнице, Сунг поднял голову и беззвучно оскалился. — Вы, дорогая моя, — Гимрин остановился, когда замерла музыка, и поднес мою руку к губам. — Вы несдержанны, порой грубы, невероятно упрямы и совершенно не признаете… хозяйскую руку. Меня всегда привлекал именно такой тип женщин. Полагаю, что вы знаете почему: это напоминает настоящую охоту с последующим приручением. К тому же вы весьма красивы, и я совсем не прочь оказаться с вами наедине. Более того, я желаю этого. И будьте уверены, что я добьюсь желаемого — не в моих правилах отступать. Ваш же, с позволения сказать, избранник слишком слаб и нерешителен, чтобы удержать возле себя такую, как вы. Мы же с вами, — он провел пальцем по моей щеке, — отлично уравновесим друг друга. — Мразь, — спокойно сказала я. — Рассуждаете, словно я породистая кобыла со слишком крутым норовом, которую нужно заставить ходить так, как нужно всаднику. — Бросьте, — гном прищурился, стиснув до боли мое запястье. Я зашипела, как рассерженная кошка. — У меня нет влечения к животным — посмотрите, сколько здесь женщин, пришедших, чтобы показать себя. Как куски мяса на торгах. Вы — другое дело. Может, подскажете, где ваши покои? Я непременно навещу вас сегодня ночью и докажу, что процесс приручения может быть очень приятным. Он успел поймать мою руку. За мгновение до того, как я могла бы врезать ему по лицу. Насмешливо улыбнулся, с легкостью удерживая меня на месте, поклонился, не отпуская запястий, и только потом разжал руки. Я отскочила прочь, запутавшись в подоле, развернулась и бросилась вон из зала. Меня колотило так, что я даже не могла нормально соображать — неслась, не разбирая дороги. Кажется, пару раз кого-то едва не сбила, получила в спину несколько увесистых, как камни, ругательств, но только когда влетела в знакомые двери, поняла, что подсознательно стремилась туда, где чувствовала себя в безопасности — в сокровищницу. — О, поглядите! — раздраженно поднял коронованную алым гребнем голову Смауг, до жути недовольный ролью няньки. — Явилась, не запылилась. Забирай эту мелочь отсюда. Я забилась в угол, подальше от язвительной чешуйчатой скотины, у которой сочувствие явно отсутствовало напрочь, и уткнулась носом в колени, тщетно стараясь не разреветься. То, что сказал Гимрин, повергло меня в настоящий шок: как бы я ни говорила, что не привыкла к Арде, но все же душа у меня здорово размякла за время пребывания здесь. Я, сама того не осознавая, пользовалась тем, что гномы, в частности Торин, который мог бы и надавать мне по заднице, относились ко мне не только как к одной из них, но и с самой настоящей отеческой заботой, а для Кили и Ори я была кем-то вроде младшей сестры. Дурной, с паршивым характером, но тем не менее любимой. Они не причиняли мне боли, и потому мне казалось, что этот мир — сошедшая со страниц книги сказка, где царят любовь, мир и покой. Они оберегали меня, а я платила им дурацкими фокусами и иногда весьма обидными словами. И сейчас я увидела совсем иную сторону: те, кому было наплевать на мои чувства, не собирались церемониться с такой, как я. Гимрин просто выложил все, как есть, ничуть не смущаясь того, что мне это может не понравиться. Он не угрожал — хотя, наверное, доля предупреждения в его словах присутствовала, — он просто констатировал факты, и оттого мне стало совсем страшно. Впервые за долгое время я почувствовала себя беспомощной, и вся сила Эребора в этот момент не смогла бы мне пригодиться, чтобы разобраться в том, что происходит. Я все-таки разревелась. Сунг, подобравшийся неслышно, улегся рядом со мной, уткнувшись прямо в ноги носом, и я, всхлипывающая, поспешно перебралась под защиту дракона. Малыш обернулся вокруг меня, свернувшись клубочком, и мерно задышал, полуприкрыв глаза и успокаивая. Смауг, открывший было пасть сказать опять что-нибудь нелицеприятное, смолчал, едва только услышал с моей стороны рыдания. Я устроилась поудобнее, обхватила плечи руками и постаралась успокоиться, но только лишь начала икать — хорошее продолжение истерики, ничего не скажешь. Просидела там я до глубокой ночи. Никто не пришел меня искать, никто не поинтересовался, куда я пропала. Судя по всему, инцидент в зале остался незамеченным, и в какой-то степени я даже была этому рада. Ума не приложу, как бы я объясняла Торину, почему я набросилась на Гимрина, представителя одного из уважаемых и обладающих властью родов, с кулаками после безобидного танца. Обвинить его в домогательстве? Так ведь и доказательств нет: он меня за впуклости и выпуклости не хватал, руки не распускал. Мы всего лишь говорили. Всего лишь. — Смауг, — тихо позвала я дракона, почесав Сунга возле ушного гребня, отчего тот громко заурчал, будто заправский кот. Наш казначей поднял голову, внимательно глядя на меня. — Ты не мог бы завтра кое из кого сделать отбивную, а? — Нет, — дракон ответил сразу же, из чего я сделала вывод, что он был готов к такому вопросу. — В контракте прописано, что я не могу причинить вред ни соплеменникам короля, ни союзникам до тех самых пор, пока они не станут врагами. Или ворами. — Как скажешь, — прошептала я. У меня был еще Сунг. Так что я очень постараюсь, чтобы завтра днем от Гимрина остались одни головешки. Или, по крайней мере, пусть огонь слегка подпортит его смазливую наглую рожу. К себе в покои я не пошла. К моему стыду, мне было откровенно страшно. Конечно, я понимала, что этот мужчина вряд ли осуществит свою угрозу, но чем черт не шутит. За свою недолгую, но богатую на исключительные неприятности жизнь я выяснила, что если мое шестое чувство что-то от меня требует, то лучше к нему прислушаться, иначе потом придется пожалеть. Поэтому я, выбрав из двух зол меньшее, отправилась по уже знакомому маршруту в покои Фили. Он меня явно не ждал. Несмотря на достаточно позднее время, парень еще не спал — я слышала, как льется вода в купальне. Дожидаться его не было сил, а потому я, осторожно приоткрыв дверь и позаботившись, чтобы она не скрипнула, проскользнула в полутемное помещение. Небольшая овальная купальня была полна чуть светящейся воды — она обладала необычными свойствами за счет того, что источник шел из самого сердца Горы. Я сама частенько пользовалась такими «ваннами» — синяки и ссадины заживали мгновенно, а ноющее тело наутро вообще не доставляло неудобств, даже если это была простая крепатура после физических нагрузок. Фили сидел спиной ко мне, поэтому я видела только его затылок и плечевой пояс. Не сказать, что я хотела бы увидеть больше. Утром — да, может быть, но не сейчас, после всего, что сегодня произошло. — Тебе не кажется, что это уже слишком? — спокойно спросил он. Я вздрогнула. — Откуда ты узнал? — спросила досадливо, с суеверным страхом глядя на парня. Я была уверена, что сделала все бесшумно. — Отражение света на противоположной стене, — просветили меня. — А кроме тебя вряд ли кому-то хватит наглости вламываться ко мне в купальню. — Что, даже Кили так не делает? — поразилась я, вспоминая, что для младшего брата нормально влететь в покои девушки без стука. — Нет, — последовал короткий ответ, и я поняла, что Фили действительно недоволен. — Прости, я не собиралась подглядывать, — я едва снова не расплакалась и зашмыгала носом. — Подожду тебя в спальне. — Что произошло? — спросил парень, все также ко мне и не поворачиваясь. Оно и понятно: либо не хотел смущать, либо сам действительно стеснялся. Хотя, на мой взгляд, уж кому-кому, а ему нечего было стыдиться. — Ничего, — я восприняла это как разрешение остаться, села рядом с Фили и осторожно сняла с его волос зажим. Парень от неожиданности вздрогнул, но вскоре расслабился, особенно когда я постягивала все заколки и начала перебирать тяжелые, чуть влажные пряди. — Просто… Я не хотела оставаться одна сегодня. — Тогда ты, наверное, не пропала бы из зала, — осуждающе сказал Фили. Я вздрогнула и немного неловко дернула волосы. — Ты лжешь мне. Что-то все-таки случилось. Он неожиданно дернул головой и развернулся ко мне, причем так резко, что я едва не свалилась в воду. Отползла подальше и виновато посмотрела на парня. Он окинул меня взглядом, и я услышала, как он тяжело вздохнул: наверное, я выглядела не очень. Платье, которое так мне нравилось, оказалось безнадежно испорчено, потому что тонкая ткань не выдержала соприкосновения с жесткой чешуей дракона, и теперь на шелке виднелись дыры с кулак величиной, а подол был весь в пыли и измят, словно я его заправляла в штаны. Слезы сами навернулись на глаза, и я поспешно опустила взгляд, чтобы не видеть Фили, да и чтобы он не заметил, насколько я расстроена. Но мне давно нужно было уже понять, что в такие моменты этот мужчина читает меня, словно раскрытую книгу, а потому то, что даже для меня не было очевидным, он мог разгадать в считанные мгновения. — Дай мне полотенце, — попросил он. Я, по-прежнему отводя глаза, торопливо передала ему то, что он просил, причем все сделала, так и не поднимаясь с пола. Слышала, как он вылез из купальни, заворачиваясь в мягкую махровую ткань, и сел рядом со мной. Обнял, притягивая к груди, и я просто не смогла сдержать слез. Он молчал, только гладил меня по голове, терпеливо дожидаясь, пока я проплачусь, а я к тому времени уже и не хотела от него отходить — так спокойно и тепло было в родных объятиях. — В чем причина твоих слез? — серьезно спросил он, убирая с моего лица прядки растрепанных волос. — Мне страшно, — тихо ответила я. — Кажется, в этот раз все зашло слишком далеко. — Пессимизм тебе не свойственен, — чуть улыбнулся Фили. — В конце концов, разве может быть что-то страшнее того, что тебе уже довелось пережить? — Может, — я знала, о чем говорила. Потому что иногда ночами я просыпалась оттого, что сон мой был слишком похож на явь, и там я вновь оказывалась в своем мире, беспомощная и никому не нужная. — Но я не сказала, что собираюсь сдаваться. — Вот это правильно, — он поднялся, помогая встать мне на ноги, а я смущенно отвела взгляд в сторону — одно только полотенце на бедрах этого парня явно не способствовало моему спокойствию, даже несмотря на то, что каких-то десять минут назад я ревела белугой. — Ты сама вломилась ко мне, помнишь? Он правильно понял мое смущение, но сейчас это, кажется, его только веселило. Я готова была уже под землю провалиться под его пристальным взглядом, а сама только и могла, что стараться восстановить дыхание. Он плохо на меня действует, особенно когда я точно знаю, что дотянуться и сделать то, что хочется, не смогу. — Иди и вымойся, — парень развернул меня лицом к купальне. — Сними с себя эти грязные тряпки. Вообще, жаль, это платье тебе действительно шло. Но не думаю, что без него ты выглядишь хуже. — Ты совершенно не умеешь делать комплименты! — всплеснула руками я, покраснев, как маков цвет. — Ладно, только выйди, — мне совсем не хотелось, чтобы он уходил, потому что страх непременно вернулся бы, но делать было нечего. — Как скажешь, — Фили провел пальцем по моему лбу, хмыкнул и показал мне — подушечка словно в саже была испачкана. Я ужаснулась: это в каком же виде я разгуливала? Убедилась, что гном вышел, торопливо стянула с себя платье, благо помощь в этом нелегком деле в этот раз мне не понадобилась, и залезла в воду. Это меня немного успокоило, и я наконец смогла себя взять в руки. Слишком многое на меня сегодня навалилось, и мыслить связно до этого момента я не могла. Зато теперь различные варианты осуществления мести Гимрину атаковали меня с упорством ломящихся на запах теплой крови варгов, и мне оставалось только выбрать наиболее подходящий. В любом случае, ни Фили, ни Торин, ни вообще кто-либо не узнает о том, что этот извращенец мне сказал — с ним я разберусь сама. Конечно, я не была уверена, что на мужчин это вообще бы произвело впечатление: сейчас мне казалось, что можно было достойно ответить. Но умные мысли всегда приходят только потом и сделанного уже не изменишь, а я показала свою слабость Гимрину. И он теперь будет этим пользоваться. В общем-то, это не так страшно, однако единственное, чего я боялась всерьез, так это того, что Гимрин может причинить какой-то вред Фили, который и не знал о творящихся под сводами Эребора безобразиях. Все-таки в разговоре с этим гномом я отчетливо дала понять, что мой выбор сделан и менять свое решение я не собираюсь. Когда я собралась вылезать из купальни, с ужасом осознала, что ничего, кроме тех самых тряпок, в которые превратилось мое платье, у меня нет, но Фили, настоящее чудо, притащил мне полотенце, а чуть погодя мне пришлось влезть в его одежду. Меня это вполне устроило, хотя что штаны, что рубашка на мне висели мешком, но ничуть не ухудшали самочувствия. Я тут же забралась на кровать к Фили, который, кажется, уже успел задремать, пока я плескалась, сушилась и одевалась, и вцепилась в него руками и ногами. Гном вздохнул столь душераздирающе, что я хотела уже исчезнуть со стыдом, но все-таки обнял меня в ответ. — Я не уйду, — пригрозила я. — На всю ночь останусь. — Хорошо, — покладисто согласился Фили. — Только не пинайся и не пытайся скинуть меня с кровати. — Я постараюсь, — великодушно пообещала я, а сама подумала, что вряд ли теперь засну рядом с ним. Судя по недовольному сопению под ухом, Фили размышлял сейчас о чем-то схожем. А может, просто жалел, что пустил меня в свои покои. Но его-то никто и не спрашивал. В конце концов, вопреки уверенности, что сна мне не дождаться, я достаточно быстро пригрелась возле гнома и уснула, словно ухнула в какую-то бездонную пропасть.

***

Этим утром меня никто не будил, и я проснулась сама. Во сне слышала, как кто-то шепотом ругается — очевидно, это был Фили, который прогонял незваных гостей, с утра пораньше заявившихся к нему на порог, но, когда я открыла глаза, он сладко сопел рядом. Я замерла, не решаясь даже двинуться, и с умилением посмотрела на его спокойное лицо. Он был встрепанный и теплый, и я с огромным удовольствием уткнулась носом ему в шею, вдыхая родной запах и желая продлить это мгновение как можно дольше. — Имей совесть, а? — простонал он, не открывая глаз, когда я, повинуясь вдохновению, слегка прихватила губами мочку уха. — Мало того, что спит в моей постели, так еще и измывается. И откуда ты такая садистка взялась? — А то ты не знаешь, — я смущенно от него отодвинулась, и гном наконец открыл глаза. Я не сдержалась и улыбнулась во все тридцать два зуба: я была, наверное, неисправимым романтиком. Но Фили, свирепый воин — я до сих пор с содроганием вспоминаю, каким озверевшим он был во время боя на Вороньей высоте, — сейчас смотрел на меня такими жалобными глазами, что хотелось собственноручно повеситься, чтобы не доставлять ему неудобств. — И что мне с тобой делать? — он сгреб меня в охапку и прижал к кровати. — Холить и лелеять, — с достоинством ответила я, и парень тихо засмеялся. В общем, «в народ» поутру я вышла в отличном настроении. От вечерних страхов не осталось и следа, и было заметно, насколько недоволен Гимрин тем, что я, проходя мимо него, мило улыбнулась и чуть склонила голову, приветствуя. Он аж потемнел лицом, а на щеках заиграли желваки. Видимо, он действительно надеялся выбить меня из колеи и тем самым приблизить свою победу. Теперь, когда я смогла мыслить разумно и спокойно, я поняла, что, скорее всего, каждое его слово было ложью — с самого начала и до конца. И цель у него точно такая же, как и у всех остальных, сегодня здесь присутствующих. Кстати говоря, мне вполне даже понравилось носить платья, уж насколько бы они ни были неудобными. К тому же я совершила абсолютно читерский поступок — надела под юбку легкие штаны из тонкой ткани и мягкие сапожки вместо туфель, больше похожих на «испанский сапог» как по удобству, так и по последствиям. И оттого чувствовала себя сейчас очень уверенно. — Напоминаю вам об условиях второго испытания, — прощебетала я после того, как Торин закончил надоевшую мне приветственную речь и сел на свое место. — Вам нужно будет войти в сокровищницу и принести оттуда то, что, по вашему мнению, должно если не вызвать восторг, то хотя бы просто понравиться. К вашим услугам все богатства Эребора. Думаю, что вы все-таки сможете найти там то, что требуется. Разумеется, на входе никаких препятствий вам чиниться не будет. Опять же, есть ограничение по времени. Та же четверть часа — по традиции, — последнее слово я выговорила с невыразимым удовольствием. — Для сохранения честности испытаний кандидаты проходят к сокровищнице по одному — вон в тот коридор. Там вас встретит Балин, который проводит к дверям. Все остальные ждут здесь. После того как все побывают в сокровищнице, вы предоставите свои трофеи мне. Как и в предыдущем испытании, пятеро из вас отсеются. Что ж, начнем. Уважаемый Ниин, проходите. Ваше время пошло. В коридоре скрылся гном-здоровяк, чем-то напоминающий мне Двалина, но имеющей на черепушке побольше растительности. Он выглядел суровым и матерым воином, которого вряд ли что-то могло напугать, и я не сомневалась, что он сможет пройти дальше. Но, тем не менее, не отказала себе в удовольствии понаблюдать за тем, что происходило сейчас в сокровищнице, воспользовавшись силой Духа Горы. Прикрыла глаза, расслабленно откинулась на спинку и слилась с Эребором. Ниин немного помедлил перед дверями, но все-таки собрался с духом и решительно вошел внутрь. Я с любопытством присмотрелась к нему и с удовольствием отметила, какой алчностью вспыхнули глаза гнома, как только он переступил порог залы и увидел целые горы золота. Занятый рассматриванием нежданно открывшегося умопомрачительного богатства, Ниин пропустил самое главное — недовольного Смауга. Конечно, с драконом я все обсудила заранее, и он знал, что к нему пожалуют гости, но свою роль старый пройдоха сыграл на отлично. — Что ты тут забыл, смертный? — вкрадчиво спросил дракон, и Ниин побледнел, как мертвец. Постоял немного на месте, вылупившись на Смауга, охнул и пулей вылетел прочь — только створки двери грохнули. Вот тебе и брутальный мужчина. Я ехидно ухмыльнулась и открыла глаза. — Кажется, у нас первый выбывший, — сладко пропела я, чувствуя невероятный эмоциональный подъем. Перевела глаза на Торина и увидела, что он едва заметно вздрогнул, встретившись со мной взглядом. Да, знаю, видок у меня в моменты единения с Горой еще тот — радужка выцветала, становясь почти прозрачной, а зрачок вытягивался, словно я в один миг превратилась в змею. — Впрочем, я могу сказать, что в его случае это был разумный выбор. Сложить голову ради того, чтобы жениться — не самая лучшая идея, — я неопределенно пошевелила пальцами. — Итак, кто у нас следующий? А, Рули, прошу вас. Этот продержался чуть дольше и даже умудрился, выскакивая из дверей, ухватить первое, что попалось под руку — простенькую золотую диадемку с изумрудом. На этом везение кандидатов, как и терпение скучающего Смауга, кончилось. Следующие трое вылетели прочь, едва им только двери открыли, а четвертый и вовсе упал бездыханным — переволновался, бедняга. Честно сказать, я никогда не думала, что гномы могут упасть в обморок, о чем и сообщила Торину на ухо. — Так то юнец совсем, — недовольно отозвался король, явно досадующий на то, что кто-то вот так скомпрометировал его народ. — К потрясениям не привыкший. Что с такого взять? Я пожала плечами и продолжила наблюдать за бесплатным развлечением. Тем более что у нас появился первый подкоптившийся. Почтенный Фобур из рода Огнебородов умудрился завязать со Смаугом беседу, и дракон с готовностью ее поддержал. Уж что-что, а поболтать эта ящерица иногда любила. Гном выбрал довольно-таки миленький браслетик, хотя, на мой взгляд, он был слишком уж вычурным, но додумался попытаться зажать дивную брошку. Воровать нехорошо, о чем ему и доложил Смауг. Струей пламени вслед. Думаю, этот урок Фобур запомнил очень надолго. Следующий кандидат оказался сообразительным. Он извинился перед драконом за доставленные неудобства, объяснил ситуацию под одобрительные кивки Смауга, получил разрешение взять из сокровищницы нужное, отдал предпочтение ожерелью с сапфирами и поспешно покинул негостеприимную залу. А я сердито набычилась: они меня совсем тряпичницей считают? Дух Горы, у которого есть доступ к несметным богатствам целого королевства, поведется на побрякушки, которые они там откопали? Мое мнение о мыслительных способностях некоторых индивидуумов уже болталось где-то на уровне пояса. Когда подошла очередь Гимрина, я напряглась. Он слишком хитер и умен, чтобы не пройти это испытание, тем более если уж тот же Фобур сумел выкрутиться. Поэтому, наверное, стоило немного помочь ему провалиться. Например, уронить камешек на хвост Смаугу в самый неподходящий момент. Он махнет крылышком, что-нибудь обвалится и размажет Гимрина по полу сокровищницы. Воплей будет потом очень много, но я как-нибудь это переживу. Но судьба подчас несправедливо выбирает себе любимчиков, и в данном случае меня, которую патологически преследовала удача, задвинули в угол. Гимрин сориентировался почти сразу, как только увидел дракона, и понял, как надо действовать. — Приветствую, Смауг Ужасный, — низко поклонился он, и старый пройдоха одобрительно пыхнул дымом. Видимо, Гимрин счел, что этого достаточно для того, чтобы продолжить разговор: — Я не ожидал увидеть здесь кого-то столь величественного, как древний дракон, но, надо сказать, все золото Эребора меркнет перед блеском вашей чешуи. — Вот засранец, — прошипела я, не открывая глаз. — Держи язык за зубами, — немедленно ткнул меня в бок Торин. Тем временем в сокровищнице проклятый гном вешал на уши Смаугу целый ворох льстивых слов, а тот млел, как непорочная девица. — Так, может, вы мне подскажете, что могло бы понравиться этой бестии? — спросил Гимрин, и я обомлела. Он не только умудрился не разозлить Смауга, но еще и просит у него помощи! — Я, к сожалению, мало ее знаю… — И будет лучше, если не узнаешь ближе, — фыркнул дракон и ткнул когтем в сторону: — Там можешь найти кинжал с темным лезвием и топазом в рукояти. Ее любимая игрушка. — Предатель! — заорала я, вскакивая на ноги. — Торин, пусти меня, я этого гада сейчас по стенам размажу! — Да успокойся ты! — король вцепился в меня клещом, скрутил, как беспомощного котенка, и усадил обратно. Я, не замечая ошарашенных взглядов зрителей, низко опустила голову, понимая, что еще немного — и гномы Эребора будут иметь счастье лицезреть рыдающего Духа Горы. — Потерпи еще немного. — Торин, — я подняла на него глаза, — если все повернется не так, как мы рассчитывали… Я устрою такое светопреставление, что ты пожалеешь, что вообще со мной связался. — Иногда мне кажется, что этот момент уже миновал, — коротко ответил мне король и отвернулся, уверенный, что больше возмущений с моей стороны не последует. За Фили я уже не подглядывала, занятая совсем другими мыслями и нервно сжимающая подол платья. Когда настало время кандидатам показывать свои трофеи, я едва смогла заставить себя улыбнуться, получив ободряющий воздушный поцелуй от Тауриэль. Если не получится отсеять Гимрина так, попрошу ее пристрелить этого ублюдка. Но настроение было безнадежно испорчено. Пятерых, так и не получивших ничего из Сокровищницы, я отсеяла, о чем ничуть не жалела, хоть и получила пару злобных взглядов. У них была возможность заглянуть в святая святых Эребора и понять, что рассказы о богатстве, скрывающемся в Одинокой Горе, — не вымысел и не сказки, и что Торин в буквальном смысле сидит на золоте. Конечно, они не предполагали, что эти сокровища еще и хорошо охраняются, но могу дать руку на отсечение, что в тот краткий миг, пока не увидели дракона, они возжелали запустить свои ручонки в казну. К сожалению, для этого требуется не только подлость и хитрость, но еще и храбрость и желание идти до конца, которого у некоторых из тех, кто захотел запретного, не было. Мне жалко было только того парня, что хлопнулся в обморок — я не сомневаюсь, что подобных честолюбивых мечтаний у него не было. Слишком честное и открытое лицо, слишком искреннее огорчение. Скорее всего, сюда его послал отец в надежде с помощью сына взобраться повыше. Гнома звали Кибур, и ему был всего лишь пятьдесят один год. У него борода даже толком пробиваться не начала, у Кили и то щетина длиннее. Впрочем, его немного утешат — как раз младший племянник Торина изъявил желание немного побеседовать с парнем, причем желательно за бутылочкой вина. Я не возражала: может, Кибур сумеет сдружиться с наследниками Эребора, а там, глядишь, и толк из него выйдет. Вороватый гном и тот, что сумел немного разговорить Смауга, удостоились кивка и равнодушного взгляда, дающего понять, что их варианты трофеев мне совершенно неинтересны. Зато вот кинжал у Гимрина я отобрала, тем самым показав, что вещь, вынесенная из сокровищницы, была мне дорога. Еще бы — этот кинжал подарил мне Торин. И именно потому, что эта память важна, я и спрятала оружие под носом у Смауга, искренне надеясь, что там она будет в сохранности. Что ж, «опыт, сын ошибок трудных»… Фили заявился с пустыми руками. У меня так неэстетично отвисла челюсть, что даже Торин скосился, наверняка раздумывая, а не щелкнуть ли меня по подбородку. Впрочем, не успела я выдать тираду по поводу того, как меня подставили, напоследок обрушить потолок в зале и уйти в монастырь, который мне и придется основать, как услышала знакомое урчание. Все зеваки тут же подались в разные стороны, кто-то испуганно, кто-то возмущенно, и ко мне весело подскакал Сунг. Ткнулся мордой в стоящего рядом Фили, который от такого толчка едва не повалился навзничь, и обожающе на меня уставился. Мол, смотри, кто меня привел, не перепутай. — Сунг! — я подскочила, забыв обо всех правилах приличия, тем более что король отчаялся что-либо сделать. Он просто закатил глаза и прикрыл лицо ладонью. — Малыш, как же я соскучилась! Привыкнув проводить с драконами чуть ли не целые сутки напролет, я чувствовала себя неуверенно, уже целых два дня не навещая малышей. Судя по тому, насколько радовался Сунг, то же самое можно было сказать и о них. Тем более что Смауг спуску наверняка не давал, и им приходилось сидеть тише воды. А энергия в молодых существах так и бурлила, поэтому подобное они могли перенести с трудом. Перекошенное лицо Гимрина стало для меня лучшей наградой, и настроение тут же скакнуло до отметки «отлично». Не сдержалась, прищурилась и сложила пальцы в неприличную фигуру. Чувствую, что этот гном или свалит до окончания смотрин, или пришибет меня в каком-нибудь коридоре потемнее — по крайней мере, именно такое лицо у него и было сейчас. На мгновение я даже призадумалась, а стоило ли так делать, но потом отмела все сожаления — он меня вчера здорово задел, а оставлять долги я не привыкла. — Ну что ж, — потерла руки я, не обращая внимания на то, что мое новое платье, пожертвованное сердобольной Дис, которая, кстати, была сим фактом очень недовольна, безнадежно испачкано в саже, — вы отлично справились, господа! И впереди только последнее испытание. На поиск разгадки вам дается день — завтра вечером я хочу увидеть результат. Дайте мне то, на что я имею неоспоримое право. У всех присутствующих вытянулись лица, даже Торин посмотрел на меня как-то странно. Формулировка была расплывчатой, но в то же время абсолютно конкретной, и тот, кто сможет ее понять, и получит желаемое. Впрочем, в мыслительных способностях одного гнома, с хитрой усмешкой глядящего на меня, я не сомневалась. Хотя, надо признаться, сама толком и не знала ответа на свой же вопрос. Но ни мгновения не колебалась — выход я всегда смогу найти, вне зависимости от того, есть ли он. В случае отсутствия придется его проделать. Подумаешь, велика беда. Сильный толчок в бок едва не сшиб меня на землю, и я вцепилась в спинку трона Торина. Сунг заурчал, подобрался ближе и неожиданно распахнул крылья, напугав до полусмерти и так не особо счастливых от присутствия дракона зрителей и кандидатов. Махнул, вызвав в зале локальный катаклизм, и Король-Под-Горой, пытаясь избежать эксцессов, сделал страшные глаза и указал мне пальцем на выход из чертогов. Намек был понят, и я незамедлительно приступила к выполнению прямого приказа узбада: бесстыдно задрала юбку, продемонстрировав всем желающим штаны и сапоги — гномки, кажется, меня четвертуют за подобное святотатство, — проворно забралась на спину дракона и гордо уперла руки в бока. Сунг, преисполнившийся важности, изогнул шею, выпустил густой черный дым из ноздрей и неторопливо ушагал из зала. Я сделала ручкой потрясенным зрителям и только в коридоре позволила себе расхохотаться в полный голос. Эхо заметалось под теряющимися в темноте сводами, и Сунг радостно меня поддержал низким гудением и порыкиванием — вместе мы составляли неподражаемый дуэт. Весь вечер и последующий день я мстила Смаугу за предательство. Я пела, выла, рисовала, донимала его вопросами, стучала по стенам золотыми блюдами, отвела ему под брюхо половину подземной реки, едва не утопив дракона и чуть не утопившись сама, рассказывала ему секреты приготовления ящериц и прочих хладнокровных засранцев, выдуманные прямо на ходу. Ну и, конечно, летала на Сунге. Под конец дня я выглядела, как трубочист, причем порядком побитый, Тауриэль на пару с Кили уже просто не могли смеяться и лежали навзничь, тяжело дыша, а Смауг засунул голову в золото, как страус в песок, и только раздраженно бил хвостом, сотрясая Одинокую Гору до самого основания. Ближе к ночи я все-таки сжалилась над раскаявшимся и признавшим свою вину драконом и соизволила удалиться в отведенные мне покои. Сунг меня отпускать не хотел, но Смауг, который после моего заявления о том, что я собираюсь немного поспать, воспрял духом, так рыкнул на несчастного детеныша, что с того чуть вся чешуя не слетела от ужаса. Я сочувственно погладила верхового дракона, ехидно пожелала Ужасному спокойной ночи и свалила от греха подальше — больно уж свирепая морда была у Смауга. Поплескалась немного в купальне, с удовольствием вспоминая вылезшего из воды Фили, радостно разулыбалась, понимая, что завтра все это безобразие закончится и можно будет заняться, наконец, интересными мне делами. Мне не давал покоя Большой разлом, что находился на нижнем уровне Эребора. Горная порода в этой проклятой гигантской трещине совершенно не желала подчиняться моим приказам и ощущалась, как опухоль на теле горы. Причем, видимо, доброкачественная, потому что неудобств не причиняла, но гномы ее почему-то очень сильно опасались — Торин несколько раз просил меня избавить их от счастья лицезреть этот провал, на что я только виновато пожимала плечами и предлагала выстроить по всей длине загородки из камня. Дубощит долго не мог поверить, что я действительно ничего не могу сделать, но после наглядной демонстрации ему пришлось с этим смириться, а меня замучило любопытство. У меня создавалось впечатление, что там, на предполагаемом дне, есть что-то весьма и весьма интересное. Фили, когда узнал о моем намерении однажды спуститься вниз и выяснить, наконец, что же из себя представляет это место, строго-настрого запретил даже приближаться к этой трещине. Обычно подобные вещи на меня совсем не действовали, но в этот раз, судя по всему, я сама еще не была готова на подобные безрассудные трюки, а потому сделала вид, что его послушалась. Однако из головы не выбросила и только ждала удобного момента. В общем, спать я завалилась с самым что ни есть отличным настроением и в этот раз не стала досаждать Фили своими глупыми страхами и опасениями. К тому же просто пожалела парня — если он чувствовал то же, что и я, то еженощное проведение времени у него в кровати было и правда садизмом в особо изощренной форме. Так что я решила дождаться официального разрешения спорного вопроса, а потом воспользоваться полным правом ночевать у него в покоях, не опасаясь того, что Торин вытащит меня за ухо. Следующий день пролетел незаметно. Я, чтобы никого не раздражать, продолжила тренировки с довольным Сунгом и едва не пропустила момент, когда следовало бы привести себя в порядок и подготовиться к вынесению окончательного решения. В общем-то, спрятаться в сокровищнице меня побудили несколько моментов: когда я пыталась пробраться на кухню, чтобы урвать себе несколько кусочков из-за того, что завтрак пропустила, а в животе требовательно урчал какой-то жуткий монстр, я наткнулась на приснопамятного Фобура, который рассыпался в комплиментах и попытался было выяснить, что же я имела в виду, когда давала такое задание. Ответов он не слушал, уверенный, что я увиливаю от темы, и потому мне пришлось воспользоваться своим коронным номером — провалиться под землю, когда он отвел глаза в сторону. Второй причиной стало излишнее любопытство Кефеда, бело-голубого дракончика, что по размерам уступал Сунгу лишь немного, но стремительно его нагонял, к нашим полетам под сводами сокровищницы. Моей радости не было предела, когда я увидела, что малыш наконец встал на крыло. Получалось у него, конечно, пока еще из рук вон плохо, а уж о том, чтобы оседлать этого кроху, не было и речи, но все предпосылки к тому, что скоро можно будет готовить его под второго всадника, уже были. Кефед, падая и недовольно ворча, вновь и вновь поднимался и неуклюже взмывал в воздух, стараясь нагнать своего старшего брата, который молнией проносился мимо малыша, ловко лавируя между колонами — у меня получалось все лучше и лучше, и я уже уверенно управляла драконом. Поглядев на Кефеда, который начал пускать дым из ноздрей и вытягивать шею, иногда мотая головой, словно ему что-то мешало, я поняла, что скоро этот красавец начнет изрыгать огонь, и этот момент нужно было отследить и предотвратить катастрофу до того, как он кого-нибудь спалит. Отдав Смаугу необходимые указания, касающиеся драконов, я поспешила в свои покои, но по дороге к комнатам наткнулась на крайне недовольного Кили. — И куда ты запропастилась? — схватил он меня за руку, оглядел с ног до головы и ужаснулся. — Ты на кого похожа?! — На Духа Горы, которого пару раз приложили о землю и подкоптили, — выдрала я рукав из его цепких пальцев. — Сейчас быстро приведу себя в порядок и приду. — Некогда, — он развернул меня в сторону главного зала. — Там все тебя уже ждут. Совсем за временем не следила? Мне, в общем-то, было откровенно наплевать на то, как я сейчас выгляжу. То, чем я занималась, было такой же работой, как и дела гномов. А поглядеть на них в кузнице — так можно и сердечный приступ словить от того, какие вздыбленные и чумазые. И никто почему-то их не укоряет, что они выглядят как-то не так. Зато ко мне претензий целый вагон. Так что я, рассудив, что ничего страшного не случится, если я в таком виде предстану пред светлые очи Торина и ждущих меня выживших кандидатов, я последовала за Кили, что нетерпеливо переминался на месте. — Кефед на крыло встал, — сообщила я, ухватившись за локоть младшего племянника короля. Гном явно обрадовался — я знала, чего он хочет, паршивец. Боевой дух и неизменное желание найти себе приключения на пятую точку так и подмывали его однажды сесть в седло на спине огнедышащего ящера и прокатиться с ветерком. И мне пришлось пообещать, что, как только драконы будут к этому готовы, смогут четко выполнять приказы всадника и не пытаться сожрать его вместе со всей сбруей, он обязательно получит желаемое. За определенные услуги, конечно, мне оставалось только не продешевить. Но в глубине души я все равно знала, что не смогу отказать себе в удовольствии понаблюдать за счастливой рожей Кили. И, кстати говоря, именно бело-голубой Кефед нравился гному больше остальных, так что его радость я могла понять. Я немного ошиблась в своих предположениях касательно внешнего вида: мое появление произвело настоящий фурор, и я бы не сказала, что это пошло на пользу моей репутации. Хорошей, разумеется, но кто в мои года заморачивается подобным? К тому же слухи обо мне ходили один ужаснее другого, разве только россказней о том, что мне приносят в жертву новорожденных младенцев и я тех пожираю в сыром виде, я еще не встречала. Но кто знает, может, до этого уже недалеко, особенно после того как зрители и кандидаты увидели всклокоченное и весьма побитое нечто в испачканной одежде и счастливым выражением на чумазом лице. Вдоволь налюбовавшись на ошарашенных гномов и опасливо отодвинувшись от недовольного Торина, я быстро огляделась и поняла, что сегодня мой звездный час: от пяти кандидатов осталось только двое, причем один из последних очень условно. Остальные трое сейчас стояли в толпе зрителей и злобно сверкали глазами, но было видно, что мой внешний вид поразил их до глубины души и они несказанно рады, что выбыли до того, как это жуткое чудовище, стоящее рядом с королем, учудило еще что-нибудь. — В общем-то, я здесь и рада, что вы тоже тут, — заявила я, усаживаясь на свое место. — Можете начинать, уважаемый Гимрин, вы первый. Гном удивленно обернулся, словно пытаясь понять, кто второй, никого не нашел и недоуменно нахмурился — с его лица потихоньку сходило самодовольное выражение. Он чуял, что в данной ситуации остается стороной, которая не ведает, сколько подлостей может еще ее ожидать, и это его явно злило. Но он справился с собой: вдохновенно возвел очи к сводам зала, будто надеялся увидеть дырку над головой, через которую будет видно небо, и подошел ко мне. Вообще, я, конечно, поразилась его выдержке — в зеркало не гляделась, но по реакции окружающих поняла, что страшна, как смертный грех. Того и гляди, наброшусь и откушу что-нибудь. Так что надо быть очень смелым, чтобы подойти ко мне. Или же очень желать запустить грязную лапу в сокровищницу, например. — Я долго думал, драгоценнейшая, чего вы достойны, и все казалось мне таким несущественным. Я понимал, что все, что могу вам предложить, — лишь ненужная шелуха, — он посмотрел на меня, и в его взгляде ясно читалось: «Чтоб ты сдохла, стерва!», но женская половина зрителей впечатлилась, и даже отсюда было слышно, как они восхищенно охали и ахали. — А потому я хочу подарить вам то, что никогда не имело цены — свое сердце и свою любовь. Я скептически на него поглядела и едва не покрутила пальцем у виска. Никто, видимо, не учил этого гнома, что врать — нехорошо. И что за такое сильно бьют. Зато популярность этого самого лгуна у гномок вознеслась до небес. Я отчетливо почувствовала, как начали дымиться волосы на голове: меня явно начали прожигать ненавидящими взглядами, что сулило мне веселую жизнь в ближайшие годочков пять. До тех самых пор, пока вся эта история, задуманная мстительным Торином, не забудется. — Задание, Гимрин, звучало немного иначе, — мягко сказала я, мило улыбнувшись. Гном нахмурился, а я скосилась на Торина, надеясь, что тот меня защитит, если у этого мужчины все-таки лопнет терпение. — Я просила дать мне не то, чего я достойна — это я и без вас знаю, — такого прилюдного хамства я себе еще не позволяла, предпочитая нарушать субординацию наедине или хотя бы в присутствии тех, кому доверяли как я, так и объект издевательств. — Мне нужно то, на что я имею неоспоримое право. Гимрин скривился, словно у него заболели зубы, и хотел было что-то возразить, но я поднялась, больше не обращая на него внимания, и поманила к себе улыбающегося Кили. — Давай, передавай послание, — кажется, он удивился, но у меня хватило сообразительности, чтобы понять, почему здесь нет его старшего брата. — Фили просил сказать, что он в сокровищнице, — бодро отрапортовал Кили и хитро прищурился. — И предложил тебе заглянуть туда, когда ты примешь решение, в зависимости от того, каким оно будет. Я, более не медля, сбежала по ступенькам вниз, подмигнула едва заметно улыбнувшемуся Торину и направилась к выходу из зала, провожаемая изумленными взглядами. — И что же он предложил вам, драгоценнейшая? — последнее слово прозвучало, как самое грязное ругательство, но я безмятежно улыбнулась, разворачиваясь к разозленному Гимрину. — Может, вы посвятите меня в это? Я так и не понял. — В этом-то и есть ваша проблема, уважаемый, — ехидно сообщила я. — Что вы не понимаете. Фили предложил мне то, на что я имею полное право, и никто не может оспорить мое решение. Он в самый последний момент отошел в сторону, давая мне возможность понять, чего я хочу. Выбор, Гимрин. Он предложил мне выбор. С этими словами я гордо удалилась из залы и, убедившись, что на меня более никто не смотрит, со всех ног припустила в сокровищницу.