Трудовые будни Духа Горы

На третий день моего вынужденного путешествия в компании восьми Черных Балахонов я была готова взвыть и сделать себе сеппуку. К сожалению, данная процедура омрачалась перспективой только насмешить моих нынешних попутчиков, потому что я довольно быстро выяснила: существо, коим я стала, относилось к разряду немертвых. А потому быть насильственно отправлено за грань не могло. Условно, конечно. На таких злодеев по правилам всегда находится какая-нибудь управа, но явно не в ближайшем будущем, да и оружие меня совсем не брало. Я знаю, пробовала — и пальчик порезать, и руку отпилить. Все равно не моя, не жалко. Определенные плюсы в этом были: мне не нужно было ни есть, ни пить, ни спать, ни вообще делать что-то, присущее живому существу. И даже седло пятую точку не натирало, так что поездка по просторам Средиземья была бы невероятно приятной, если бы не паршивая компания из молчаливых и сопящих призраков, да солнечного света. Эта пакость вышибала меня из колеи каждый божий день, и я могла только материться про себя — когда светило показывало свой отполированный лик, мне тут же становилось весьма неуютно. Достаточно сказать, что я практически слепла и могла ориентироваться по удивительно хорошо развитому слуху, а также по состоянию своего ездового животного, которое исправно везло меня туда, куда следовало. Конь мне попался то ли просто слишком спокойный, то ли пофигистичный, но его совершенно не волновало, что у него на спине сидит немертвое чудовище-призрак, закутанное в черную материю. Впрочем, очень скоро я выяснила одну немаловажную деталь, после которой сама стала немного побаиваться лошадки, — он был точно таким же немертвым, как и я в нынешнем обличии. Перед тем как проследовать в пункт сбора клуба анонимных мертвецов, я еще немного погуляла по крепости и нашла библиотеку. Ею явно никто давным-давно не пользовался, но это и неудивительно: призракам она была не нужна, а орки могли использовать древние фолианты только как растопку для костров. На большее их интеллекта вряд ли бы хватило. Карта нашлась достаточно быстро, оставалось только узнать, где я находилась в данный промежуток времени. Местом моей высадки стал Минас Итиль, или Крепость Лунного Света, сейчас переименованная в Минас Моргул, и найти на карте ее не составило труда. По всему выходило, что Эребор не так уж и далеко, но проблемы мои на этом не заканчивались. Вопрос заключался в том, как я буду доказывать Торину, Фили и остальным, что я — это я, а не какой-то жуткий мужик, которому что-то втемяшилось в голову? Тем более, мне было ясно: Бильбо вляпался в очередную историю, причем далеко не самую приятную, судя по решительному настрою назгулов и Саурона. Мне стоило то колечко не подбирать — пусть бы Голлум сейчас со всем этим безобразием разбирался. Но что сделано, то сделало, и следовало выкручиваться из тех проблем, что мы сами же и наворотили. Ехать было скучно. Вокруг царила теплая летняя ночь, себя я чувствовала отлично, отдохнувшие за день кони неслись вперед под гробовое молчание всадников. Я изнывала от безделья и невозможности что-либо сотворить, не выдав себя глупыми поступками, так что через некоторое время существование стало совсем невыносимым. Я и так и сяк вертелась в седле, пытаясь хоть немного сгладить острое чувство ненужности, и на меня, кажется, начали поглядывать с подозрением. Но даже если Черные Балахоны сорвут с меня этот кусок ткани, они все равно увидят своего товарища и предводителя, разве что немного тронувшегося умом на фоне всех переживаний, так что разоблачения я, после недолгих раздумий, бояться перестала. А уж как вспомнила, что я, вообще-то, чародей, так и вовсе страх потеряла. — Выйду ночью в поле с конем, — затянула я свистяще-шипящим голосом, которым больше пугать людей нужно, чем приобщать к бессмертному искусству. Получилось неплохо так, с чувством. Мои сотоварищи аж чуть с седел не попадали. — Ночкой темной тихо пойдем! Мы пойдем с конем по полю вдвоем… Я была уверена, что призраки не могут испытывать сильных эмоций, но поняла, что ошиблась, после того, как решила затянуть русскую народную. В стане врага наблюдался разброд и шатание: кони шарахались из стороны в сторону, в ужасе косясь на меня, а назгулы ошарашенно хлопали своими капюшонами, не в силах вынести моего пения. Между прочим, с вокальными данными Ангмарца эта песня звучала куда лучше, чем с моими родными, так что им стоило бы порадоваться, что ознакомились с бессмертной классикой народного фольклора именно в таком исполнении. То ли звуковая атака оказалась очень неожиданной, то ли назгулы просто растерялись, но допеть мне дали до конца, пытаясь справиться с хрипящими лошадьми. И только после того, как я оборвала последнюю ноту после прочувственного «Я влюблен в тебя, Россия, влюблен!», уставились на меня с немой укоризной. — Чего вылупились? — огрызнулась я. — Это заклинание, разве не ясно? Оружие массового поражения. Из-под капюшонов донеслось уважительное сопение. Видимо, мне поверили на слово, без демонстрации действия моих вокальных данных на менее устойчивых мишенях. Все-таки пронять немертвых сложно даже для такого гения, как я. Но я все же справилась. — К тому же я кое-что узрел, — с достоинством произнесла, оглядываясь. Мы только недавно миновали Осгилиат, так что я, все же проиграв своей нетерпеливости, решила быстро свернуть начавшуюся охоту за Бильбо. Назгулы внимательно слушали меня, сгрудившись вокруг, как овцы около пастуха. — Кольцо давным-давно покинуло Шир. И его обладатель был убит. — Что? — в голосе ближайшего ко мне Черного послышалась растерянность. — Но как же так? — Голлум дал нам только примерные ориентировки, — грозно фыркнула я. — Он не сказал, как давно это было, — это как минимум. Да и не мог он знать, что произошло за столь долгое время, — тут пришлось немного покривить душой, потому что я понятия пока не имела, сколько же лет осталось позади. Как и не могла сказать, в какой я вообще эпохе. — И сейчас, оказавшись чуть ближе, я смог узнать, что вещь, так нужная Хозяину, вновь потеряна. Но теперь мы хотя бы знаем, где приблизительно искать. Поэтому я хочу, чтобы вы вернулись обратно, проследовали в Барад-Дур и доложили обо всем Саурону. То ли назгулы так доверяли и слушались Ангмарца, то ли действительно были контужены песней, но они даже особо не спорили. Только спросили о том, что же будет делать все это время моя светлость. Я коварно ухмыльнулась и заявила, что-де буду нести Тьму в свободные земли Средиземья, но быстро исправилась и скучно пообещала, что приложу все усилия для того, чтобы найти кольцо. А сама с вожделением косилась на север, туда, где находилась Одинокая Гора. В общем, Черные Балахоны спешно отбыли в свою ставку, а я, развернув лошадь, помчалась в направлении Эребора. Конечно, расчет был немного иным. Много времени пройти после событий Битвы Пяти Воинств не могло — быстрый подсчет убедил меня в этом. Раз Бильбо жив, значит, прошло от силы лет, может, десять или двадцать. А то, может, я и вовсе зря беспокоюсь, и вернулась я в Арду после годового отсутствия или и того меньше. К тому же мне очень хотелось сказать Ауле пару ласковых слов после того, что он сотворил, а заодно показать ему, что отступать я не собираюсь, и пусть он угрожает, сколько ему влезет. Конечно, перед этим следовало проконсультироваться с тем же Торином о том, какие вообще тут заведены порядки, — стыдно признаться, но за все время своего пребывания в Эреборе в качестве Духа Горы я так и не удосужилась как можно больше узнать о покровителе и создателе гномов. За что теперь и расплачивалась в полной мере, в который раз понимая, что любопытство все-таки хорошая вещь, просто нужно уметь направить его в нужное русло. Я очень надеялась, что Махал все-таки смирится с фактом — от меня не отделаешься никак — и вернет привычный ход событий. Если, конечно, это вообще возможно. В противном случае у меня было заготовлено несколько угроз: во-первых, я пойду войной на Одинокую Гору и захвачу ее, а потом буду распоряжаться на правах захватчика. Во-вторых, я по мере сил и возможностей поспособствую тому, чтобы Саурон захапал себе как можно больше свободных земель — просто для того, чтобы неповадно было меня обижать. План требовал доработки, но я не сомневалась, что мои намерения, пока звучащие глупо даже для меня, все-таки заставят вала обеспокоиться. Я знала его небольшой секрет, за который по головке Эру не погладит, — Ауле в очередной раз попытался вмешаться в жизнь своих созданий, пусть и с благой целью. И к чему это привело? К появлению немного сумасшедшего Ангмарца, который, кстати, знает обо всех уязвимых местах Одинокой Горы, да и не только. Гномов, естественно, я в обиду давать не собиралась, но и свое уступать никому не хотела. Ауле все это будет озвучено, а потом он пусть сам разбирается, блефую я или нет. А в крайнем случае я сделаю все для того, чтобы нажаловаться Эру о творящемся с его попустительства безобразии. Ибо бездействие со стороны всевидящего — или не очень? — Создателя — самая мерзкая разновидность действия. Кроме всего вышеперечисленного, в том случае, если я все же найду общий язык с Торином и, что немаловажно, Фрерином, который и в моем-то родном обличии меня не особо жаловал, а созданию тьмы так и вовсе наверняка попытается обрубить ноги по самые уши, я собиралась отрядить спасательный отряд к Бильбо. Вряд ли Саурон обрадуется тому, что ему сообщат назгулы, но к тому времени, как они смогут добраться до Шира в очередной раз — в том случае, если мой условный Хозяин все-таки не поверит той ереси, что я просила передать, — мы будем уже там. Здесь я здорово рассчитывала на драконов: не могли же Торин и остальные выкинуть зверушек прочь после моего исчезновения? Путь до Одинокой Горы занял у меня меньше пяти дней. Тому поспособствовали мои способности передвигаться ночью и определенные характеристики транспорта, которому тоже не нужно было ни отдыха, ни еды. Так что мы неслись днями и ночами напролет, и я даже не особо сильно злилась на солнце, которое так и норовило резануть по чувствительной мне. А дни, как назло, стояли на удивление погожие и солнечные, так что это, наверное, был первый и единственный случай в моей практике, когда очень хотелось погоды поплоше. Дождик так, гроза, ураган на крайний случай. Но природа явно была против меня, не говоря уже о тех редких путешественниках, которых мне приходилось встречать на заброшенных трактах, которые я выбрала для перемещения. Часть путей, ведущих к Горе, была совсем заброшенной, другая — полностью разрушенной, а личности, что бродили около таких дорог, больше походили на разбойников, так что я не испытывала никаких угрызений совести, когда они с воплями ужаса убирались прочь почти из-под копыт моей немертвой лошадки. Дни эти стали не самыми приятными из-за огромного количества догадок и переживаний: будь я живой, то, наверное, очень быстро слегла бы с мигренями, которые в свое время причиняли мне много страданий. Мысли постоянно крутились вокруг Фили, и я едва сдерживалась, чтоб не завопить на всю округу фирменным визгом назгула. Пару раз, правда, так и сделала, но облегчения мне это не принесло, только белок и птиц перепугала. Дальше подобные эксперименты решила не повторять, пообещав себе, что в крайнем случае буду орать в ухо Ауле, и пусть только попробует сделать вид, что ему все нипочем. Дейл я миновала ночью, от греха подальше, потому что мне пришлось выехать на оживленный тракт. Некоторое время пробиралась по бездорожью, лесом, но потом прикрытие в виде деревьев кончилось, и я вынужденно остановилась, дожидаясь ночи. Когда луна выглянула из-за облаков, превращая меня из простого бродяги на отличном, не иначе как украденном, коне в самого настоящего призрака, я поняла, что мой час пробил, и пришпорила животину, заставляя перейти в галоп. Недалеко от моста, который шел от выложенной белыми плитами дороги к воротам Эребора, я спешилась, сняла с себя балахон, закрепила у седла и отвела лошадь подальше, по мере возможности замаскировав ее близлежащими кустами. За то, что животное неожиданно даст о себе знать, я не переживала, потому что конь встал, как статуя, и только чуть поблескивающие глаза выдавали в нем относительно живое существо. Сама же я, избавившись даже от меча, направилась к известному мне потайному ходу, который открывался с помощью хитроумных кодов. Стоило мне только оказаться в Одинокой Горе, как я поняла — что-то тут совсем не так. Любой, кто входил под своды Эребора, всегда чувствовал, что Гора — живая. Тихая мелодия, легкая дрожь, схожая с дыханием, — все это было открыто даже тому, кто не был так крепко повязан с древним королевством, как когда-то я. А теперь же была лишь пустота и тишина. Просто красивый коробок из золота и ярких тканей флагов без содержания. Я даже сначала не поверила, предположив, что это все из-за того, что теперь я представляю совсем иную, темную сторону, прижалась к стене и прикрыла глаза, прислушиваясь. Ничего. В Горе не осталось жизни. Мне стало совсем не по себе, и я поспешила вперед. На первый взгляд, все осталось точно таким же, каким и было до моего исчезновения, но все же неуловимый дух запустения начинал витать над этим местом. Сердце, или что там его заменяло, бешено заколотилось, и я бросилась к тронному залу, молясь, чтобы мои предположения оказались ложными. Стражи, расставленные перед полуоткрытыми дверями, меня не замечали, что разом напомнило мне времена, когда меня видел только Торин, и я сжала кулаки. Сердца Горы не было. Выемка, где обычно покоился Аркенстон, пустовала. Нет камня — нет Духа Горы. Так вот почему Эребор мертв — просто у него отняли душу. А ведь Ауле говорил, что без проблем сможет найти мне замену. Знакомые голоса заставили меня подпрыгнуть от неожиданности и резко развернуться. Я замерла, разглядывая приближающегося Торина, и поспешно спряталась за колонну. Кто его знает, может он сейчас меня увидеть или нет? К тому же его сопровождал незнакомый мне гном, который что-то втолковывал Королю-Под-Горой, и Торину это очень не нравилось, потому что он хмурился и упрямо поджимал губы, изредка касаясь короны рукой, словно хотел ее сорвать прямо сейчас. В конце концов он резким взмахом руки отослал советника — у меня разом возник вопрос: а куда же подевался Балин? — и стремительно пошел в направлении своих покоев, которые так и находились на том же самом месте. Я, прячась за колоннами, последовала за ним и успела проскользнуть в закрывающуюся дверь в самый последний момент. Торин выглядел почти так же, как я его и запомнила, но глаза стали усталыми, измученными. На лице прибавилось морщин, борода стала длиннее, а волосы наполовину выцвели. Но он по-прежнему держался гордо и уверенно, хотя я и видела, что его что-то гнетет. Король прошел к столу, взял кувшин и плеснул в кубок вина. — Бу! — сказала я. Я и не надеялась на такую реакцию. Была более чем уверена, что Торин меня все равно не увидит, но хоть услышит — это было проверено на живых существах: назгулов слышали, но не видели, если они снимали свои балахоны. С гномом все вышло иначе, но обрадоваться я не успела: в меня полетел бокал с вином, а Торин схватился за меч. Двигался он все так же быстро, как и прежде, хотя и заметно прихрамывал на правую ногу, так что я успела отскочить в сторону в самый последний момент, и отточенное лезвие со свистом рассекло воздух в мизинце от моего лица. Конечно, вряд ли он мог причинить мне вред, но, опять же, кто его знает? — Торин, стой! — завопила я. Эффект превзошел все ожидания: король выронил меч из рук и зажал уши руками, отшатнувшись от меня, как от прокаженной. Я поспешила закрепить успех и ногой отшвырнула клинок в сторону. — Торин, не пугайся, это я! Считай это маленькой местью за дурацкую идею со сватовством! Король-Под-Горой изумленно замер, с недоверием меня разглядывая, а потом глухо пробормотал: — Явилась? Я стушевалась и растерялась. Конечно, я не рассчитывала на пламенный прием с обнимашками и поцелуями, но порадоваться-то хоть для вида надо было? Хотя, с другой стороны, вряд ли я выглядела презентабельно в своем новом виде, и даже удивительно, что Торин вот так разом мне поверил. Скорее всего, этому поспособствовала уверенность в том, что я могу отчебучить что угодно, а также упоминание о сватовстве — мало кто знал о том, что вся эта заварушка была спровоцирована Торином. — Ну… в общем-то, да. — И за коим балрогом? — мрачно поинтересовался король, и я отступила на шаг назад. — Мы прекрасно обходимся и без тебя. Я только открывала и закрывала рот, как вытащенная на берег рыба. Молча пронаблюдала, как Торин поднял с пола меч и убрал обратно в ножны, а потом устало опустился в кресло, стоящее возле камина. Помедлил, остро на меня взглянув, и указал на второе, напротив него. — Садись, — приказал он. Указание я выполнила не сразу. Сначала подошла к тому самому огромному зеркалу, перед которым дурачилась с Фили незадолго до того, как исчезла для этого мира. Не особо надеясь, что поверхность отразит мою нынешнюю сущность, с унынием оглядела рожу, поглядевшую на меня из зазеркалья. Выглядела я не как призрак, а как вполне живой человек. Мужчина средних лет с окладистой бородой, умным — боже, за что?! — взглядом, суровыми морщинами у рта и породистыми чертами лица. Как там меня назвали: Король-Чародей? Да, теперь я могла вполне в это поверить. И Ангмарец был бы вполне себе представительным и привлекательным мужчиной, если бы не печать тьмы, которую можно было заметить невооруженным взглядом. Было в нем что-то невыразимо жуткое и неправильное, словно задуманное природой извратили до неузнаваемости. Я помахала отражению рукой, растянула губы в улыбке, с содроганием поглядела на получившееся и пообещала, что улыбаться в этом условном теле больше никогда не буду. — И где тебя носило? — спросил Торин и вновь потянулся за вином. — И как ты оказалась в таком виде? Говорил он так, словно я была блудной дочерью, которая просто сбежала с очередным кавалером из-под родительского контроля на денек, а потом вернулась. — Это долгая история, — уклончиво ответила я. — Длиной в семьдесят с лишним лет? — поднял брови король. — Сколько?! — задохнулась я. — Семьдесят?! — Именно так, — кивнул гном и равнодушно посмотрел на меня. — Мы тебя искали, но ты как в воду канула. Меня прорвало. Я рассказала ему все, до самого последнего штриха, пытаясь совладать с дрожью и жалея, что не унаследовала к этому призрачному телу и пофигистичность его прежнего владельца — сейчас было бы гораздо легче. Торин слушал молча, лишь изредка прерывая и задавая уточняющие вопросы, а потом снова замолкал, мрачнея с каждым словом все больше, хотя казалось, что дальше некуда. Когда я закончила, он несколько мгновений смотрел на меня, словно о чем-то раздумывал, а потом со вздохом поставил бокал, из которого не отпил ни глотка, на стол. — Теперь мне более-менее понятно, что произошло, хотя я по-прежнему не понимаю мотивов действий вала, — хмуро сказал он. — Не мне подвергать сомнению его решения, но я не могу остаться в стороне, потому что нас это задело слишком сильно. — Что произошло за эти годы? — холодея, тихо спросила я. — Одинокая гора замолчала, — отозвался король. — Думаю, ты уже заметила, — я кивнула. — Аркенстон рассыпался у меня в руках через три дня после твоего исчезновения, и мы обратились к Гэндальфу, но волшебник практически ничем не смог помочь. Двадцать восемь лет назад ушел Балин, пытаясь вернуть Морию. — И как? — спросила я, уже зная ответ и сдерживаясь, чтобы не зажмуриться. Рыдающий назгул — странное зрелище. — Удалось? — Удалось, — кивнул Торин. — Только через пять лет от него перестали поступать письма, мои же вороны возвращались ни с чем. И всем понятно, что более он не вернется. Как и Ори с Оином, которые сопровождали моего друга в этом походе. Я почувствовала, что зверею. Значит, вот как все должно повернуться? Значит, это написанная история тех, к кому я привязалась всей душой? И за это я заплатила призрачным шансом выкрутиться из этой передряги, не ведясь на угрозы Ауле? — А с ногой что? — спросила я. — Стычка с орками, — равнодушно обронил Торин, а я внезапно поняла, что все это равнодушие напускное, и мне немного, совсем капельку, но полегчало. — Сухожилие повредили. — А… Фили? — с замиранием сердца спросила я. — Ему тебе лучше не показываться и вообще никак не давать знать о том, что ты вернулась, пусть и в таком виде, — категорично заявил узбад. — Поверь, так будет лучше. Он что-то недоговаривал. И я собиралась выяснить, что конкретно, пусть и не сообщая о себе. — Большой разлом — он на месте? — спросила я. — Нет, закрылся сразу же после того, как ты исчезла, — ответил мне гном. — В общем-то, мы заподозрили неладное именно после этого. А потом Тауриэль смогла нам объяснить, что произошло. — Так вы все-таки знали! — поразилась я и гневно спросила: — Так чего меня слушал, как будто все в первый раз? — Желал подтверждения этой дурацкой истории, — пожал плечами узбад. — Впрочем, сейчас уже все неважно. Что сделано, то сделано. — Это мы еще посмотрим, — прошипела я и поднялась, а Торин вздрогнул, едва вновь не выронив бокал. — Надо кое с кем потолковать за жизнь. — Ты ничего уже не вернешь, — произнес вслед мне гном, но мне показалось, что в голосе его мелькнуло что-то, очень похожее на надежду. По крайней мере, мне хотелось так думать. — И да, тебе стоит знать — Фили искал тебя. Даже в твоем мире. Однако и там потерпел неудачу — твоя подруга сказала, что ты исчезла незадолго до его прихода.

***

Я находилась на крайней точке кипения и была готова рвать и метать. Настолько, что даже забыла спросить, как обстоят дела с драконами, но сейчас меня интересовало немного иное. Захлопнув с грохотом дверь в покои Торина, я отправилась на поиски Фили. Показываться ему на глаза я не собиралась, чтобы не получить в кишки отточенную сталь. Конечно, вряд ли это бы причинило мне вред, но тем не менее сомневаюсь, что это особо приятно. Однако категоричность Торина не давала мне покоя, и подозревала я самое худшее. Я прокляла все на свете, в том числе и свою упертость, благодаря которой не послушалась узбада и полезла туда, куда мне не стоило. Потому что видеть, как рядом с Фили — моим Фили! — сидит гномка с заметно округлившимся животом и ласково поглаживает его по плечу, было выше моих сил. Я молча разглядывала гнома, и мне казалось, что он совсем не изменился. Но все же стал другим: от солнечного и открытого наследника Эребора ничего не осталось. Он был спокоен, но равнодушен, и с женой общался как-то отстраненно, словно бы она не была ему родным существом, носящим под сердцем его ребенка. Складывалось ощущение, что он просто отбывает какое-то наказание, тягостное и мучительное, принимает его с обреченностью, будто нельзя иначе. Династический брак? Скорее всего. Но мне отчего-то стало до безумия жалко молодую гномку, которая отчаянно пыталась привлечь внимание мужа, вызвать в нем хоть какие-то ответные чувства, и я немедленно поняла — она любила его. И поэтому для нее пытка была куда страшнее, чем для Фили. — Ну ты и сволочь, — с ненавистью выдохнула я, обращаясь к Махалу и забыв, что меня могут услышать. Фили вздрогнул и поднял голову, оглядываясь. Его жена тревожно заглянула ему в лицо и поспешно отодвинулась — кажется, со временем у Фили проявилась тяжесть характера, присущая Торину. Гном коротко бросил ей, что сейчас вернется, и вышел прочь, а я, бросив на женщину, бессильно опустившую руки, подозрительный взгляд, выскользнула за ним. Он, видимо, рассудив, что странный шепот ему послышался, пошел к сокровищнице. Я увязалась за ним, пытаясь сообразить, как же действовать дальше, — мне было просто необходимо переговорить с Ауле, который своим желанием все исправить сделал только хуже. И пока он даже не представлял насколько, потому что оставлять все так, как есть, я не собиралась. Но сейчас я могла выяснить, что произошло с драконами, а потому теперь меня было за уши не отодрать от знакомых мест. Огромные створки распахнулись, пропуская Фили и невидимую меня внутрь, и я замерла. Дракон, лежащий недалеко от входа, был просто великолепен: мощные лапы, покрытые сияющей чешуей, массивные крылья, крепкие, сильные, были аккуратно сложены, а морда покоилась на сложенных по-собачьи лапах. И он был очень, очень крупным, гораздо больше, чем я могла предположить, когда рассчитывала приблизительные размеры взрослой особи. Судя по всему, самцы у этого вида были гораздо крупнее самок. — Здравствуй, Сунг, — тихо произнес Фили, и дракон поднял голову, с любопытством склоняя ее набок. Вот только глядел он не на гнома, чем порядком озадачил его. Золотые глаза в упор уставились на меня, и я почувствовала себя немного неуютно. Кажется, Сунг видел призрака с такой же ясностью, как и хозяина, стоящего прямо перед ним. Гребень угрожающе поднялся, а костяные пластины, защищающие шею, встопорщились в разные стороны, что говорило только об одном — дракон нервничает и раздражен моим появлением, но почему-то не нападает. То ли Фили сумел его выдрессировать не плеваться огнем без команды, то ли… Сунг радостно заурчал, вскочил на ноги с ловкостью кошки, рыкнул, заставив Фили шарахнуться в сторону, и бросился ко мне. — Нет, стой! — в ужасе завопила я, забыв о конспирации. — Стой, скотина чешуйчатая! Дракон, не иначе как по привычке, пропахал задницей борозду в золоте, поднял волну из звенящих монет, которая едва не накрыла меня с головой, и подкатился к моим ногам, умильно щурясь — каким образом он меня видел, я понятия не имела. Но была объята священным ужасом, так как меня пугал не столько Сунг, который твердо вознамерился превратить меня в коврик для ног, сколько абсолютно спокойный Фили, стоящий позади дракона со скрещенными на груди руками. Я оглядела повзрослевшего, ставшего могучим и крайне… устрашающим гнома и всерьез подумала, что Саурон полный недоумок, раз решил идти против такого добра. Оно ведь поставит на колени и голову отгрызет. Особенно если учесть, что меня, кажется, раскрыли. — Сунг, назад, — я никогда не думала, что голос у Фили может быть таким ледяным. Дракон послушался его беспрекословно, и я невольно восхитилась — его прекрасно обучили, и ящер тут же отодвинулся назад, но совсем не исчез из поля зрения, затерявшись в просторах сокровищницы. — И как это понимать? Я стушевалась и попятилась. Мне было совсем не стыдно, что я собиралась позорно сбежать, напоследок громко хлопнув дверью, чтобы никто в сокровищнице отныне не сомневался, что я исчезла, испарилась и от меня осталось одно лишь воспоминание. Но не успела я сделать и пары шагов, как сверху раздался смешок, и я от неожиданности подпрыгнула, ойкнув. Совсем забыла, что, когда имеешь дело с драконами, нападения нужно ожидать с любой стороны, в том числе озаботиться неприкосновенностью макушки. Смауг, что навис надо мной, мстительно прищурил глаза — и как эта махина сумела так неслышно подобраться ко мне? А потом этот нехороший дракон… дыхнул на меня огнем. Я завизжала, так как прекрасно помнила рассказы о том, что пламя таких, как Смауг, плавило даже кольца Власти, но клубы огня просто рухнули сверху, как разноцветный обжигающий водопад. Я разом заткнулась, потому что мои визги слушать не хватало нервов даже у меня самой, у Смауга глаз задергался, а жар, накативший в первое мгновение, исчез, словно его и не было. Зато я обалдело уставилась на свою пятерню в модной кожаной перчатке, обозрела полный доспех, в который было облачено мое поджарое, мускулистое — вах! — тело, и икнула. Все-таки быть мужчиной, да еще и без подготовки — занятие не для слабонервных. — Э… Здрасть, — застенчиво сказала я хриплым баритоном, прокашлялась и смущенно опустила глаза, чтобы не видеть изумленного взгляда Фили. — А я тут мимо… проползал. Было приятно уви… позна… в общем, бесконечно счастлив узреть ваши… уже перекошенные рожи. Пора и честь знать! — Семьдесят семь лет, малышка, — с удовольствием обрушил мне все мосты к отступлению Смауг. Видно, за эти годы он не растерял ни капли ехидства. — Без тебя было скучно. — Не понимаю, о чем ты, — пошла в отказную я, краем глаза следя за Фили, который, кажется, учился дышать заново. По крайней мере, в обычном состоянии гномы, да и люди, в общем-то, не бледнеют и ртом воздух не ловят. — И вообще, кто вы? Я вас не знаю. Воспользовшись замешательством после этих слов, я попыталась было просочиться в дверь, но нынешние габариты взрослого и отнюдь не хрупкого мужчины просто не позволили мне это сделать достаточно быстро, и меня схватили за руку. Дальше тело действовало уже само, повинуясь исключительно мышечной памяти. Я резко крутанулась, сбрасывая чужую руку, поднырнула, выворачивая ухватившему меня Фили плечо, и гном, не удержав равновесия, покатился кубарем по полу. Правда, мгновенно подхватился, сцапал валяющееся у стойки вычурное копье и встал, угрожающе нацелив наконечник мне в грудь. — Что, вот так прям сразу? — насмешливо поинтересовалась я, поднимая руки и показывая, что сражаться с ним не собираюсь. Да если бы даже и попыталась, то стоило только мне задуматься о том, что и как следовало делать, как я тут же запуталась в ногах и едва не свалилась. — И даже не приголубишь, не приласкаешь? — Значит, все-таки ты. — Гном спокойно опустил копье, однако на место не положил. Меня это несколько нервировало — я понятия не имела, что сделало с этим телом драконье пламя и можно ли меня сейчас продырявить. — И где ж тебя, стерва, носило-то все это время? — Да что ж вы все время одно и то же спрашиваете? — возмутилась я. — Придумали бы хоть что-нибудь пооригинальнее! — Пооригинальнее? — зашипел Фили, перехватил копье поудобнее и кошачьим шагом двинулся ко мне. Я, даже будучи далеко не самым немощным мужичком, позорно попятилась. — Чего ты тут забыла? Пошла прочь, и чтоб я тебя больше здесь не видел! — Уточните, — я метнулась в сторону, кувыркнулась, полностью доверившись вбитой во внезапно материализовавшееся тело Ангмарца мышечной памяти, подхватила щит и мгновенно развернулась, принимая мощный удар. — «Здесь» — это где конкретно? В Эреборе? В Средиземье? В Арде? — В моей жизни, — гном орудовал копьем так быстро, что я едва поспевала отражать сыпавшиеся на меня удары, но Король-Чародей тоже был не лыком шит и с одним только щитом умудрялся не только парировать, но еще и контратаковать. Я только наслаждалась выверенными движениями воина, стараясь не задумываться, как это у меня получается. — Я долго учился жить заново, так что не ломай то, что мне удалось возвести. — Это ты про ту милашку у тебя в спальне? — восхитилась таким напором я, выгнулась, пропуская коварный удар, загребла в горсть золотые монеты и швырнула их мужчине в лицо. Фили отшатнулся, и я подло ударила его по ногам, заставляя отскочить в сторону и грязно выругаться. — Между прочим, я одобряю. — Ах, ты… — кажется, я его все-таки разозлила. Да уж, характером Фили не просто пошел в Торина — он стал куда хуже, чем узбад, не говоря уж про то, что в воинском искусстве вырос настолько, что, наверное, мог положить на обе лопатки дядю и Двалина, вместе взятых. — Еще и издевается! — А что мне остается? — огрызнулась я, схватила со стойки одноручник и едва успела избежать продырявливания шкурки Ангмарца. Фили подкинул копье и перехватил его наподобие шеста, нанося удары уже беспрерывно. — Ты думал, я буду рыдать? — От тебя никогда сочувствия нельзя было дождаться, — рыкнул гном и все-таки врезал мне в челюсть концом древка копья. Черт, я и забыла, как может быть больно! Перед глазами вспыхнули разноцветные искры, но меня опять же спасли то ли инстинкты, то ли умения Ангмарца. Я резво откатилась в сторону, пнула стеллаж, который с жутким грохотом обрушился на Фили, погребая его под хранящимся на нем оружием, и с кряхтением поднялась, осторожно касаясь пострадавшего места рукой. Голова немного кружилась после сильного удара, но чувствовала я все ж себя на удивление сносно, что, впрочем, и неудивительно — назгул, даже в материальном своем воплощении, был сильным и тренированным мужчиной. Будь я в своем теле, то Фили таким ударом просто сломал бы мне хребет. Я едва сдержала не свойственный мне порыв мстительно пнуть поднимающегося с пола гнома под ребра — это явно было стремление Ангмарца, так что я решила не слушать этот тихий шепоток у себя в мыслях. Грозно поглядела на щурящегося от удовольствия Смауга, который с истинно детским восторгом наблюдал за нашей дракой, и потрясла кулаком у него перед носом. Ящера это ничуть не впечатлило, зато Сунг подумал, что с ним решили поиграть, и так хлопнул крыльями, что меня едва не снесло в другой конец огромной залы. — Ты не горячись, — миролюбиво посоветовала я, сама себе удивляясь. В другое бы время рыдала в десять ручьев и билась в истерике от жалости ко всем окружающим и себе в частности, а тут словно все чувства заморозили. Оно и к лучшему. — Давай спокойно поговорим. — Да не собираюсь я с тобой разговаривать, — буркнул Фили, потирая затылок. Судя по всему, ему хорошо прилетело вон той ми-иленькой булавой по голове, когда я опрокинула на него стойку с оружием. — Сбежала, поджав хвост, как шавка трусливая, и слова напоследок не сказала. Видимо, храбрости не хватило. — Вот меня обвиняли в чем угодно, — ахнула я, задетая до глубины души. — В глупости, безрассудстве и бесшабашности, но чтоб в трусости! Ты не перегибай палку, страдалец! Промежду прочим, я пыталась перед уходом с тобой поговорить! Тебе напомнить, что ты сделал?! Захлопнул у меня перед носом дверь! — Жаль, что нос не отхватил! — рявкнул мне в лицо Фили. — Чтоб на память о том, что кому-то жизнь поломала, осталось! — Я тебе ее спасла, идиот! — теперь уже я схватилась за оружие — вцепилась в палаш и угрожающе выставила его перед собой. Фили в долгу не остался, выдернув из кучи ту самую булаву, что так нежно огладила его по голове. — Трепли больше! — гном пнул валяющийся на полу шлем, и я едва успела отдернуть голову, чтобы импровизированный снаряд не сломал мне нос. — Уж лучше было сдохнуть, чем собирать себя по частям после твоего ухода! Кажется, наша ссора вновь переросла бы в драку, если бы не пронзительный звук и обрушившийся сверху поток чистого и холодного воздуха. Он рухнул водопадом, и я только тогда поняла, насколько было душно в сокровищнице. Задрала голову — и увидела вертикальный огромный тоннель, уходящий далеко вверх, в котором запросто мог бы поместиться даже Смауг, развернувший крылья во всю ширь. В самом его конце, далеко-далеко, виднелось бархатное темное небо, а вниз на головокружительной скорости, сложив крылья, падал белоснежный дракон. Вышел из пике, подняв целый ураган, и плавно опустился на пол. Пока я, восхищенно открыв рот, разглядывала вымахавшего Кефеда, который оказался просто неповторимой красоты драконом, со спины ящера соскользнул всадник, ловко приземлился на ноги и уверенно направился к вздыбленным нам. — Эй, братишка, подсобить? — весело спросил Кили, которого я едва признала, разглядывая с не меньшим изумлением, чем Кефеда. — А это что за хмырь? Фили скосился на меня, скривился и сплюнул, швырнув булаву на пол.