Любой ценой!

Шум прекратился раньше, чем я пробежала пол пути. Было очевидно, что битва уже закончилась, но это не остановило меня. Я пробежала несколько улиц и, повернув налево, резко остановилась, встретив лицом черный балахон из жесткой ткани. — Итачи, — немного удивленно, хотя я и ожидала встречи с ним, выдохнула я и сделала шаг назад, стараясь соблюдать некоторую дистанцию. — Что это за девчонка? — нетерпеливо поинтересовался мужчина достаточно похожий на акулу, он старался напугать меня своим грозным рыбьим взглядом, и у него неплохо получалось. — Мое имя Кара Инудзуко, — представилась я незнакомцу, немного неуверенным, но не обрывающимся голосом. Я не понимала было ли мне страшно, словно делала все наугад относительно уверенно. Я чувствовала дрожь в коленках, которую старательно сдерживала, дабы этого не заметили нукенины, но в голове было спокойно и мысли плавно переправлялись на свои места, хотя живот скрутило от волнения. — Да мне плевать, — огрызнулась полурыба, сплюнув в сторону, отворачиваясь от меня. — Остынь, — холодным, пронзающим голосом проговорил Итачи и поднял на меня свой взгляд, который все-таки заставил все внутри меня всколыхнуться и переосмыслить свои действия. — Давно не виделись, Кара, — теперь он обратился ко мне. — Где твоя повязка? — он заметил это прежде, чем я смогла начать с ним разговор, от этого стало не по себе, и красными пятнами на щеках ко мне подступило чувство стыда. Я не могла ничего ответить и просто отвела взгляд, не в силах выдержать взгляда черных глаз обладателя шаренгана. Итачи это явно не пришлось по вкусу, и он решил закончить нелепый разговор, который и не должен был начинаться. Он прошел мимо меня, ведя следом своего спутника, оставляя меня позади. Но заметив это, во мне сразу проснулось негодование, что я не смогла, что я уже теряю свою возможность, причину, по которой я еще живу, а не горю в аду в рядах суицидников. — Подожди, — я догнала его в несколько шагов и ухватила за ткать мантии, сминая красное облако в белом ободе в своем кулаке. — Пожалуйста, забери меня с собой, мне нет здесь места… Секунды молчания растягивались в моей голове, сливаясь в часы, года, века, мне начало казаться, что Итачи не услышал меня, и я сказала все, как есть. Про родителей, про то, что мне запретили становиться шиноби. У меня отняли смысл жизни, но я хочу следовать своему пути. — Я хочу стать истиной Учиха! Моя мать не была такой, но в моих жилах течет ее кровь! Я не хочу опускать руки! Не могу… — я кричала, чувствуя как подкатывает истерика, но без слез, я чувствовала, как мой единственный шанс убегает меня вместе со взглядом Итачи, который смотрит куда-то вдаль, как будто находясь уже где-то за пределами деревни, а не здесь, на одной из улиц Конохи. — Почему? — наконец спросил он, разрывая тишину, которая резала слух после моих криков. — Ты наверняка знаешь о планах наших покойных родителей, — охрипшим голосом тихо проговорила я, вспоминая записку от матери, переданную мне в конверте психологом. — Я вижу в этом свой смысл. Я должна быть сильной, чтобы не быть ему обузой. Я думала, что это узы дружбы все еще напоминают о себе, спустя эти годы, но Итачи, я люблю его. Стань моим учителем, помоги мне защитить его. Я выглядела как наивная дурочка, которая верила, что нукенин возьмет ее под свое крыло ради благополучия брата, не обращая внимания на насмехающегося над моей речью товарища. — Итачи, я хочу у тебя учиться, — это была бы очень напряженная пауза, если бы акула не начала захлебываться смехом. — Я должна стать сильной, — не обращая ни на что внимание, продолжила я, уже успокоившись, все чувства, что терзали меня ранее, отступили, и теперь я могла здраво рассуждать, больше не срываясь на крик. — Почему ты просишь меня? Я же отступник и могу убить тебя в любой момент, — в руке брюнета очутился кунай, который он тут же направил в мою сторону, пытаясь устрашить, но он не учел, что, стоя перед ним, я окончательно потеряла голову. — Тогда убей, — я расставила руки в сторону, открывая себя для атаки, в какой-то степени надеясь, что он меня убьет, если не возьмет с собой. — От меня все равно никакого толку. А тебя итак все вокруг обвиняют в убийстве клана. Я ведь такая же его часть, меня даже убить за это пытались, а Инори убили. Итачи прожигал меня взглядом, проверяя чего стоят мои слова, мои нервы, однако я прониклась ими до глубины своей потрепанной жизнью души и верила, что он поймет меня. Парень сделал выпад, все еще пытаясь напугать, но я и глазом не моргнула, только застопорилась от того, что поняла, мои слова для него ничего не значат. Я могу говорить все, что угодно, плакать, кричать, но слабым рядом с ним не место. — А ты изменилась, — констатировал Итачи и спрятал оружие, показывая, что я вне опасности. — Но это ничего не значит. Я отказываюсь тебя учить. Живи своей жизнью. — Но ты сам просил заботиться о нем! — мои слова заставили остановиться, вновь зашагавшего от меня прочь, Учиху. — Ты спас меня, а я так и не смогла исполнить твою просьбу, — я снова нагнала его, надежда на то, что он возьмет меня с собой совершенно затихла и остались только принципы, я не могла отпустить его раньше. чем скажу все, что думаю. — Меня пытался убить член АНБУ со словами, что уговор был только на Саске. Только у Саске есть право оставаться в этой деревне, а мне здесь не место. Сомневаюсь, что мне придется долго ждать, чтобы он снова пришел и все-таки убил меня. Понимая, что я не отстану и буду преследовать их до самых ворот, пока меня не арестуют, нукенины просто растворились в воздухе, оставляя меня ни с чем. Я не верила, что не задела чувства Итачи. Я была ему как младшая сестра, неужели он настолько изменился, что заставит меня остаться здесь умирать? Нет, я просто не могу этого допустить.Я видела Итачи светом своего спасения из этой ситуации, но нет так нет. Я и сама отлично справлюсь. И без кеке-генкай клана я смогу стать сильной, но только не здесь. Я отправилась на привычный полигон. Я бежала астолько быстро, что ветер свистел в ушах, раздражая барабанные перепонки, заставляя меня все время прибавлять ходу. Если учесть расстояние, которое я преодолела с невоображаемой для меня скоростью, я должна была уже сейчас сидеть под деревом, давая телу передышку, но я только злее начала лупить по деревьям ногами, руками без особого разбора. Солнце садилось, а я все не могла остановиться. По конечностям струилась горячая кровь из приобретенных ранений в этой яростной тренировке. Мне нужно чтобы кто-то меня остановил, но некому. Я умру, если продолжу, но рядом со мной нет никого, кто мог бы сказать «стоп, хватит, на сегодня достаточно». Поэтому мне без разницы, что со мной случиться. Я закусывала губы до крови, стараясь отвлечь себя от боли, невзначай создавая новую. Мутные мысли бегали из стороны в сторону. Злость, обида за то, что Итачи все-таки оставил меня в деревне перемешивались пониманием. Я не хочу быть обузой, а к нему я навязывалась именно лишним грузом. Я не должна была настаивать, потому что я неудачница, которая просто обязана уже умереть и забыть обо всем на свете. Закрыть свои чувства, эгоизм мне не к лицу. Я собиралась нанести очередной удар по невиновному дереву, своей уже без проблеска красной от крови рукой, но кто-то стоящий позади резко остановил меня, что вызвало новую порцию боли. Я упала на колени, прижимая к груди пострадавшую руку. — Прости, — сорвалось с губ пришедшего. — Тебе пора остановиться, — я медленно подняла глаза, вслушиваясь в знакомый, родной голос, и мои глаза удивленно распахнулись, когда младший Учиха столь спокойно в них смотрел. Мы так давно не разговаривали, что я уже должна была забыть этот голос, но он эхом отдавался в моей голове. Я так соскучилась, а он столь изменился. Саске сел рядом со мной на участок травы, еще не тронутый моей кровью. — Тебе надо в госпиталь, — тихо проговорил он, боясь, что я снова сорвусь и продолжу убивать свое тело, но я скупо покачала головой, не отрываясь от его черных глаз. Они по прежнему хранили в себе холод и грусть, груз сложившейся на его плечи судьбы, но на меня они смотрели теплее, что вновь пробудило во мне желание жить, чтобы видеть эту улыбку. Раны зачесались, давая мне понять, что процесс регенерации не обойдет меня стороной, и это заставило меня отвернуться и болезненно ощупывать свое тело. — Зачем ты пришел? — спросила я, разглядывая изувеченную руку, на которую было страшно смотреть, осознавая, что это часть моего тела. — Хотел попрощаться, — немного смущенно ответил парень, он уже совсем забыл, что такое общаться с Карой, хотя в данной ситуации они уже оба не знали чего друг от друга ожидать. — Я знаю, что ты не станешь меня держать, как другие. — И правда, не стану, — грустно заявила я, понимая, что та ниточка, которая вытягивала меня из пучины одиночества снова рвется, и я снова тону в своей тьме. — Выживи, — попросила я неожиданно нежно и с мольбой в голосе, что не осталось без внимания Саске. Он смотрел на мое измученное тело, отчужденное лицо и глаза, отражающие пустоту внутри, которую я тщетно старалась заполнить. Кто-то говори, что от этого спасает любовь, но я не могла воспринимать ее, понимая, что все не взаимно. Даже несмотря на нашу связь с детства, на клятву, которой нас обвенчали, Саске свободен от меня, и я не имею права ничего ему предъявлять. — Береги себя, и я сделаю все возможное, — пообещал Саске прежде чем уйти, оставив меня наедине с моей болью. Но когда он пропал из поля зрения, я вдруг перестала чувствовать себя пустой или брошенной, мои щеки пылали не только от переутомления, а я чувствовала, как изнутри меня продрагивает теплое чувство. Я чувствовала жизнь и испугалась смерти. Но мне не оставалось ничего, кроме как потерять сознание, отпуская свое сознание в долгий сон, а тело на реабилитацию.