***
Все, что он хотел в эту бурную грозовую ночь — вспомнить себя, как нарна. И, пожалуй, именно На’Тот могла помочь ему в этом. Ведь она была последней из нарнских женщин, которая видела его в этой ипостаси. Не Великим Святым, освободителем Нарна, а просто мужчиной и… любовником-кар'малом. Тогда, четыре года назад, он позволил себе погрузиться в бурный кар’мал фашх со своей помощницей, лишь бы забыть о тревожной реальности и войне. Скрыться в убежище их общей страсти от тягостных новостей с фронта. На’Тот изменилась за эти годы, как и он. Было бы глупо это отрицать. Когда первая волна вожделения схлынула, и они оба оказались в постели, он обнял ее и почувствовал, как вдруг напряглось все ее тело. Посмотрев ей в лицо, Г’Кар заметил страх и смущение в ее глазах. «Я… все забыла, — жалобно призналась На’Тот, сморщив нос и неловко погладив его по груди. — Забыла, что должно делать мое тело, и как нужно реагировать на все эти прикосновения и ласки… забыла, что полагается чувствовать в такие моменты… это глупо, но, прошу, не смейся надо мной…» «Это не только твоя проблема, родная», — ответил он ей очень ласково. И он не солгал. Да, за те четыре года, что они не виделись, у него было несколько связей, но в основном, с инопланетянами. С нарнскими женщинами Г’Кар не был близок так давно, что начал забывать, как нужно себя вести в такие моменты. «У нас есть целая ночь, чтобы вспомнить, что и как нужно делать, — прошептал он и потерся носом о ее шею за ушными отверстиями с одной и с другой стороны, оставляя кар’мал ша на ее коже. — Если верить «Вопа Ча’Кур», эта ласка и запах помогают партнерам расслабиться и разжигают взаимное желание». «Да, лучше начать с этого», — согласилась На’Тот, повторив его жест. Священная книга о любви говорила правду, потому что Г’Кар почти сразу почувствовал, что смущение и страх отступили, а желание прикоснуться к ее телу стало более навязчивым. Он взял ее за руки и ласково потянул, чтобы уложить на кровать поудобнее. Но На’Тот снова встрепенулась и напряглась, охнув. «Что такое?» — Г’Кар замер, испугавшись, что схватил ее слишком сильно, не совладав с желанием. «Руки… — сдавленно сказала На’Тот, отодвинувшись от него. — Не надо так меня держать, пожалуйста…» Он тут же разжал пальцы, отпустив ее запястья. «Прости, я не хотел…» На’Тот посмотрела на него почти виновато, стараясь дышать ровнее. «Ты тут не при чем, Г’Кар. Но я все никак не могу привыкнуть к тому, что мои руки больше не прикованы к стене цепями, и…» «Понял, больше так не буду», — ответил он, стараясь не показать ей гнев, вспыхнувший в глазах, когда она заговорила о своем пребывании в тюрьме. Он пробыл в плену у Картажье всего несколько недель, но знал, как мерзко ощущать, что твои руки и ноги прикованы к стене цепями так туго, что нельзя шелохнуться. Мысль о том, что На’Тот провела в таком положении почти два года, сводила его с ума. Чтобы отрешиться от этого гнетущего чувства и помочь ей расслабиться, Г’Кар наклонился и бережно поцеловал ее плечо. Его губы помнили, что раньше ее кожа в этом месте была гладкой и упругой. Но сейчас он коснулся грубого шершавого шрама, глубоко врезавшегося в ее тело. Г’Кар чуть не отпрянул, собираясь спросить ее, но вовремя вспомнил их уговор. Никаких проклятых вопросов в эту ночь. За стеной громыхнула гроза, не желающая утихать, и На’Тот, вздрогнув, зажмурилась и вцепилась в него, обхватив руками. «Все хорошо, я здесь, с тобой», — прошептал Г’Кар, успокаивая ее. «Не уходи, иначе я сойду с ума, — тихо сказала она, уткнувшись ему в плечо. — Ты слишком часто делал это в моих снах там, на Центавре. Я просила тебя остаться, но ты всегда исчезал, когда я открывала глаза…» «На сей раз это не сон. И я не уйду», — заверил он ее, похлопав по спине…***
Г’Кар посмотрел на спящую На’Тот. Теперь, когда горел свет, пусть и слабый, он видел бледные полосы на ее шее и запястьях — шрамы от кандалов. А на плече — знакомый извилистый след от ожога. Рубец от электробича. Слава Г’Квану, их было не так много, как у него, но Г’Кар все равно нахмурился, пытаясь подавить поднимающуюся внутри ярость. Она не должна была пройти через этот кошмар. И если бы он вел себя не настолько глупо… проклятье, если бы он настоял на своем, когда Г’Стен излагал план Кха’Ри, возможно удалось бы избежать всех этих жертв… Прошлого не воротишь, и мучить себя из-за упущенного не стоило. Но все же… Никаких вопросов, да, они уговорились. …Но они не сломали ее, она ошибается. Он просто не мог представить, что такое произошло. Нет, только не с ней. Только не она! Г’Кару захотелось наклониться и снова поцеловать шрам на ее шее, но пришлось сдержать этот порыв, потому что это наверняка бы ее разбудило. Он вспомнил ее мягкий упрек в ночи, о том, что вряд ли ему под силу остановить грозу. Тут она его недооценивает. Сузив глаза, Г’Кар поклялся, что обязательно поднимет этот вопрос на первом же заседании Кха’Ри, и заставит минбарцев сделать что-нибудь с этими проклятыми грозами. Население Нарна достаточно настрадалось во время войны, чтобы жить в страхе во время мира. Г’Кар смотрел на нее, размышляя о том, что есть необыкновенная прелесть, присущая женщинам, уроженкам Севера. На’Тот, как и он, была родом из Г’Камазада, одного из старых городов на северном континенте Нарна, под названием Ваз. Жители его издревле были воинами и вели жизнь, близкую к аскезе. Они не украшали дома драгоценными камнями, как южане, не рядились в яркие многослойные одежды. Больше ценили хорошее оружие, нежели священные книги, и упражнения в токти, старинном искусстве рукопашного боя, предпочитали всем прочим наукам. После Первой Оккупации это только усилилось. Центавриане не могли выносить жаркого климата южного континента, поэтому обосновались на северном. И жителям северных городов досталось сильнее, чем южанам. Это отразилось на их характере, вне сомнения. На’Тот была довольно типичной северянкой: гордая, высокомерная, строгая, всегда готовая дать отпор обидчику, броситься на защиту своей семьи и друзей, не прощающая слабости ни себе, ни другим. Нет, сломать таких, как она, нелегко… Г’Кар наклонился ниже, продолжая бороться с искушением. И обнаружил, что смотрит прямо в ее открытые глаза. Ярко-алые, как у любого жителя Севера. У жителей южного материка глаза были цвета янтаря или даже темнее… — Утро доброе, соня! — прошептал он, улыбнувшись ей. Настороженность исчезла из ее взгляда, по мере того, как сонливость рассеивалась. Г’Кар воспользовался ее расслабленностью и поцеловал в шею. Если бы только можно было стереть эти шрамы вместе с воспоминаниями… На’Тот тихо фыркнула, пытаясь уклониться, но все еще не могла двигаться достаточно быстро. Г’Кар повернулся, оказавшись сверху, и прижал ее к постели, продолжая целовать ее шею и плечи, чувствуя, что в нем снова разгорается желание, смесь бесстыдства и нежности. Это вызвало у него ликование и почти детский восторг. До чего же здорово чувствовать себя живым!.. — Ах, ты, неугомонный… — прошептала На’Тот с улыбкой, но договорить не успела: громкий звон домофона заглушил ее слова. Они замерли, дрожа от страсти, все еще переплетенные в объятиях, и уставились друг на друга. Домофон продолжал трезвонить. На’Тот встрепенулась и села, отодвинув его. — Я никого не жду, — тихо сказала она, глядя на Г’Кара. Потом, сжав его плечо пальцами, громко произнесла: — Да? Кто там? — Гражданин Тра’Кар, — раздался из динамиков неторопливый насмешливый голос, — хочет встретиться с госпожой На’Тот по важному и неотложному делу. На' Тот снова уставилась на Г’Кара, вопросительно приподняв безволосую бровь. Он тихо застонал. — Мой кузен, — шепнул Г’Кар, закатив глаз. — Он всегда был на редкость сообразителен. На’Тот поднялась с кровати, озираясь по сторонам в поисках одежды. — Я спущусь к воротам, — сказала она ровным голосом. — Выпровожу его вон, если тебе хочется. Г’Кар качнул головой, скривив губы. — Мой кузен малый настойчивый… Она оскалилась в усмешке. — А я умею убеждать, ты ведь знаешь. Он хохотнул, соглашаясь. — Главное, сиди здесь и не высовывайся, — добавила она, продолжая собирать вещи, разбросанные по спальне. — И перестать хихикать, лучше скажи, куда ты швырнул мои штаны?!