Привет, соседка!

Идут минуты, часы, дни, недели, и Кёнсу отходит от прошлого инцидента с нижним бельем, правда, стирать Чонина больше не просит. Как и убираться. Максимум, который она доверяет соседу, это ходить в универмаг за углом, когда в доме заканчиваются продукты – и то Чонин покупает в два раза больше, чем просят. Кёнсу даже как-то смирилась с тем фактом, что Чонин теперь будет жить с ней, несмотря на то, что сначала ей казалось, что это сосуществование с ним просто невозможно. Поведение его все еще оставляет желать лучшего, но и это можно пережить.. Теперь Кёнсу вполне себе спокойно может общаться с соседом, разве что если тот не находится слишком близко. Приходится следить за тем, чтобы он не оказывался ближе, чем на расстоянии вытянутой руки, иначе Кёнсу становилось не по себе настолько, что хотелось закрыть лицо ладонями и наивно думать «я тебя не вижу, значит, и ты меня не видишь. И не трогаешь» . Соседи теперь даже знают друг о друге больше имени-фамилии — оказалось даже, что учатся они в одном университете. Более того — в прошлом у них даже было несколько совместных пар. Нельзя сказать однозначно, была ли Кёнсу рада этому открытию, потому что, если быть честной, то она попросту сбегала в универ пораньше, будучи в полной уверенности, что Чонина там не будет.. а сейчас эта уверенность рассыпается на мелкие-мелкие обломки. Оказывается, ей просто везло, что Чонин не всегда является на их совместные лекции, а если и приходит, то появляется в кабинете последним, а выходит оттуда первым. Его место по умолчанию в конце кабинета – в то время как Кёнсу сидит в первых рядах, — и во время занятий до полудня он попросту досыпает неотоспанное дома. У них дома.. Боже, сумасшествие какое-то. Месяц пролетает почти незаметно — не успела Кёнсу и оглянуться, как после суматошного начала сентября повседневность перенесла ее в последние холодные дни октября, в начало ноября. Теперь обоим соседям приходится достать теплые вещички (ну или хотя бы Кёнсу точно), начиная свитерами и заканчивая теплыми одеялами, если раньше отопление и спасало, то теперь его уж точно недостаточно. Хрупкая девчушка дрожит от холода по утрам и выходит из комнаты, завернувшись в одеяло, как гусеница. На смену старой майке и шортикам, что она носила дома, теперь приходят большой светлый свитер, формой напоминающий мешок картошки. Однако свитер этот был мягким, а крупная объемная вязь совсем не пропускала холод.. Теперь Кёнсу бродила по квартире в этом бежевом недоразумении, достававшим чуть ниже, чем до середины бедра и был немного удлиненным сзади, а на худеньких тонких ножках красовались теплые гольфы-носочки. Несмотря на отсутствие коротких шортиков, демонстрирующих худенькие ножки, Чонину все же нравился этот домашний образ. Девушка казалась такой теплой и уютной, что к ней хотелось прижаться и греться даже тогда, когда холодно не было. Хотя на самого Чонина похолодание не особо повлияло, он все так же предпочитает спать в одних трусах, заставая Кёнсу врасплох по утрам, когда она еще сонная выходит из комнаты и видит на диване торчащую из-под одеяла подтянутую задницу Чонина, обтянутую ярко-красными трусами.. Обычно, минуту спустя, благодаря эффектному движению ноги, теплое одеяло Чонина летит на пол, открывая взору его поджарую широкую спину и крепкие ноги.. Горячий, во всех смыслах, парень, что ж поделаешь.. Однако этим утром что-то пошло как-то не так. Это Кёнсу заметила еще тогда, когда только собиралась открыть глаза. Ей было жарко. И это, в принципе было само по себе странно, ведь девушка мерзла всегда и везде — даже спала в своем любимом свитере и под объемным пуховым одеялом, присланным мамой из родного Кёнгидо. Сейчас же ей было так жарко, что хотелось стянуть с себя все, что только можно и нельзя. Надеясь, что это не простуда и внезапно поднявшаяся температура, Кёнсу открыла глаза и, спустя пару секунд, почувствовала горячее дыхание на шее. В голову тут же заползла подозрительная догадка, но она была быстро отброшена за неправдоподобностью — мало ли что взбредет в сонную голову.. Однако, повернув голову чуть левее и бросив взгляд через плечо, Кёнсу поняла что была права в своих, как казалось ранее — нелепых, предположениях: рядом, посапывая ей в шею и перекинув поперек ее талии руку, спал Чонин. Девушка внезапно почувствовала себя невероятно спокойно и даже на мгновенье прикрыла глаза в попытке снова заснуть - «это же всего лишь Чонин, ничего такого.» ..но потом веера черных ресничек взметнулись вверх в удивлении, когда полное осознание ситуации таки настигло бедную сонную голову Кёнсу. Чонин. в. ее. кровати. С пухлых губ сорвалось визгливое «ЧОНИН!», и Кёнсу сама не ожидала от себя такого пораньше с утра. Девушка понятия не имела, как это загорелое поджарое туловище оказалось в ее комнате — вчера они вечером смотрели телевизор в гостиной, а затем Кёнсу скрылась в комнате, сказав, что завтра рано вставать. Легла спать одна – это она помнила железно, потому как, перед тем как лечь спать, она, в полном одиночестве, перечитала свои конспекты - скоро у нее намечается тест. Чонин под боком продолжал счастливо сопеть ей в шею, и это казалось таким неправильным и правильным одновременно. Смущение мгновенно накатило волной цунами, и Кёнсу принялась медленно вылезать из чужих объятий. Чонин, видимо почувствовав, что тепло уходит, вцепился в бедро Кёнсу, заставляя ее остановить движения, и, для пущего эффекта, положив голову на нервно вздымающуюся грудь, зафиксировал хрупкое туловище под собой. Да и все бы ничего - Кёнсу наверное смогла бы как-нибудь тихо потерять сознание, чтобы избежать необходимости переживать это щекотливую ситуацию, только вот рука на ее бедре была под свитером и сжимала мягкую кожу у самой кромки кружевных трусиков – стоит ли говорить, что Кёнсу была в панике. Кое-как поборов смущение, она начала нашептывать Чонину на ухо просьбы мольбы о том, чтобы тот проснулся — этот мягкий способ пробуждения, как ни странно, действовал на него лучше всего. Этот маленький трюк Кёнсу, к слову, тоже узнала за проведенный вместе месяц, потому как в последнее время именно ей приходилось будить новоявленного соседа. Он попросил Кёнсу о подобном одолжении, потому что почему-то перестал слышать звонок будильника, который, Кёнсу была уверена, поднимет и мертвого.. Но деваться было некуда и девушка согласилась. Парень сонно потер глаза кулаком свободной руки и сладко зевнул, после беспечно улыбаясь — кое-кто явно выспался. - Доброе утро, — его голос хриплый и низкий ото сна, а глаза вновь закрываются, хлопая темными ресницами по смуглым щекам. С утра привлекательность Чонина зашкаливает на опасном уровне. - Д-доброе, — голос Кёнсу тише обычного от ощущения горячего прикосновения к коже — Кёнсу никогда не испытывала ничего подобного. Она смотрит на Чонина, удивленно и даже как-то возмущенно, пытаясь все же выкарабкаться из кровати. Парень на ее хилые попытки выбраться только причмокивает губами и цепляется сильнее, поудобнее устраивая голову на теплой девичьей груди. В Кёнсу медленно закипает возмущение, и она уже готовиться начать свою гневную тираду, которую сдерживала все эти недели.. но этот парень выглядит так мило и так по-домашнему что, будь Кёнсу в другом положении сейчас, она бы даже умилилась. Будь она, например, на другой стороне экрана, а это сопливой мелодрамой - тогда да, это было ли вполне себе мило.. Хотя, кажется, гневная тирада, в любом случае, вновь откладывается на какое-то время. - Что-то не так, Су? — сонно бормочет Чонин, и обжигает дыханьем кожу сквозь одежду. Его глаза все еще прикрыты, и он, устраиваясь поудобнее, потирается головой о мягкую вязь свитера, медленно сползающего с плеча. Это настойчивое ерзанье и тихий голос заставляют сердце Кёнсу сначала резко замереть, а потом внезапно забиться с удвоенной скоростью то ли от смущения, то ли от.. нет, нет это явно не влюбленность. Ладно, возможно Кёнсу бы и влюбилась в своего новоявленного соседа — тот был очень обаятельным парнем, в конце концов, только вот его поступки и наглое поведение отпугивали потенциальную влюбленную. Или же, по крайней мере, она пыталась убедить себя в этом каждый раз, когда случалось что-то из ряда вон выходящее — во всем таком всегда был виноват Чонин. - Отп-пусти мое бедро, — тихо шепчет Кёнсу, запинаясь, и Чонину даже не нужно поднимать голову с удобной груди девушки, чтобы увидеть, как она покраснела. — П-пожалуйста. Чонин лениво улыбается и поворачивает голову, Кёнсу задерживает дыхание, так, что утыкается носом в теплую пряжу. Чонин ощущает мягкость чужой, внушительной, для настолько миниатюрной фигуры, груди. Приятная на ощупь пряжа передает Чонину тепло и запах нежной девичьей кожи под ней. Свитер пахнет Кёнсу и каким-то сладковатым гелем для душа, наверное, это малина или что-то другое, но обязательно ягодное — приятно. Мягкий домашний запах наполняет легкие, и Чонин на мгновенье задерживает дыхание, вдохнув уют, а потом выдыхает, заставляя сердце Кёнсу забиться в ускоренном темпе – он и это слышит. - А если я не хочу? — рука на бедре сжимается чуть сильнее, а потом большой палец поглаживает нежную кожу у острой тазовой косточки, принимаясь рисовать кружочки прикосновениями. Он натыкается на тонкое кружево трусиков подушечкой большого пальца и мягко его поглаживает на границе ткани и нежной кожи. Глаза Кёнсу распахиваются сильнее от возмущения, и после недолгой паузы ступора она взрывается: - Что значит, не хочешь?! Я тебя не спрашиваю! Слезь с меня! Живо! — даже когда Кёнсу пытается кричать, особо громко у нее не получается – ее голос тихий и спокойный от природы, и Чонин находит это скорее милым, чем пугающим. — Ты тяжелый в конце концов! - Тише, тише, Су. Сегодня же воскресенье, дай мне поспать, — бормочет Чонин, и это действует на Кёнсу, как валерьянка на кошку — успокаивающе и дурманяще. Она неловко встряхивает головой, прогоняя это волшебное наваждение, которое Чонин, как умелый чародей наколдовывает под видом туманной дымки у нее в голове. Зубы заговаривает, проще говоря. - Так спи, сколько хочешь, только дай мне вылезти из кровати, — говорит Кёнсу, возвращая себе спокойствие. За эти недели она кое-как поняла, что с Чонином нужно как с шаловливым ребенком — спокойно и «по-взрослому». Она, как способная ученица, быстро запомнила многие его привычки и выработала тактику поведения для многих ситуаций. Но эта явно не входила в их число. Она даже подумать о таком не могла! - Не хочу, — чуть надутые губы и сонные глаза, блеснувшие шоколадом всего мгновение, а затем прикрывшиеся вновь. В доказательство сказанного объятья становятся туже, как у ребенка, когда у него хотят отнять большого плюшевого медведя. Чонин, судя по хватке, явно не собирался отдавать своего мишку. Того и гляди всеми конечностями вцепится. - Как это, не хочешь? — удивлению Кёнсу нет предела, а на щеки возвращается стыдливый румянец. Да что он вообще вытворяет? - А зачем мне это? Я в теплой мягкой кровати с симпатичной девушкой в воскресное утро, к тому же, девчушка-то не обделена формами, что я ощущаю прямо сейчас, — в подтверждение Чонин более настойчиво поглаживает бедро девушки, а потом чуть потирается головой о ее грудь. — Мне тепло и уютно и не болит спина, как обычно, после сна на диване. К тому же от девушки приятно пахнет, а грудь у нее не маленькая, мягкая и очень приятная, — продолжает Чонин и показательно делает глубокий вдох, зарываясь носом в широкую вязь свитера на груди Кёнсу. — Только вот свитер этот лишний, но с этим можно смириться. Глаза Кёнсу распахиваются еще сильнее, и она каменеет, когда до нее с запозданием – обычное дело, в общем-то, она тот еще тормозок — доходит смысл сказанного. - А еще у нее сердце быстро бьется. Тук-тук. тук-тук. тук-тук.. - дополняет Чонин, и Кёнсу краснеет еще ощутимее, щеки будто заливает лавой по капиллярам, хотя казалось, что больше краснеть уже некуда. – Ты же и сама не хочешь это прекращать. - Ч-Чонин. Ну, отпусти меня, — блеет Кёнсу, и Чонин чувствует, как от волнения ее сердце начинает стучать еще быстрее. Он бы помучил девушку еще немного — она так забавно смущается. Тук-тук, тук-тук.. Тем более теперь Чонин может это ее смущение еще и услышать. Почувствовать физически, так сказать. «Кажется, у меня слишком давно не было девушки» — решает Чонин, задумчиво поглаживая мягкую кожу на чужом бедре. Все, что он сказал о Кёнсу, в общем-то, было правдой, и его немного тревожит то, что его вообще посетили подобные мысли о своей соседке-мышке. Но все совсем не плохо, его вполне устраивает такое положение вещей, и Чонин решает ничего не делать, решает плыть по течению. Он чуть дует губы, когда думает, и проходит пара минут тишины, пока Чонин думает, как бы поступить. Отпустить-то он отпустит – не лежать же так вечно, в конце концов, но нужно бы попросить что-нибудь взамен. Почему бы и нет? Ведь Кёнсу так хочется прекратить это прямо сейчас.. - Ладно, Су, уговорила. Давай полежим так еще полчаса и, раз уж ты меня разбудила — готовишь завтрак. Хочу блинчиков с ягодами и сливками. И курицу на обед. И я буду спать здесь по выходным, — Кёнсу грудью чувствует, как парень улыбается, как правый уголок его губ ползет вверх. Потом он не сдерживает зевок и звонко причмокивает пухлыми губами, вновь прикрывая карие глаза. Довольный собой, как кот объевшийся сметаны, Чонин теперь может заснуть снова. - Х-хорошо, — говорит Кёнсу, хотя ее ответ и не нужен. Но она знает, что лучше согласиться на выдвинутые условия — Чонин может весь день не подниматься с кровати (в его случае — диван), а вот она не сможет так долго это терпеть. Ей уже жарко и хочется стянуть свитер.. и почему парни всегда такие горячие? В буквальном смысле. - И еще одно! Сегодня хочу позвать сюда друзей, а то я живу здесь уже больше месяца, но мы все еще не отпраздновали новоселье, — говорит Чонин уже в полусонном состоянии. После, мгновенья спустя, он уже тихо посапывает, не дождавшись согласия Кёнсу. Она же принимается считать минуты и судорожно думать, что ей делать. Нужно, наверное, прибраться в квартире? И приготовить им, что-нибудь поесть? Сколько вообще человек придет? И самое главное - будут ли друзья Чонина такими же, как и он сам? Если да, то у нее большие проблемы.