Привет, соседка!

- Су~у! – кричит Чонин из гостиной, и Кёнсу уже по привычке выглядывает из комнаты. - Что такое? – она поднимает брови в непонимании, разглядывая соседа, стоящего посреди комнаты двусмысленно держащего руки на ширинке. - У меня тут молнию заело, помоги расстегнуть, а? – Чонин смотрит на девушку умоляюще и громко недовольно сопит, когда у него не получается расстегнуть молнию. - Ким Чонин, если это одна из твоих извращенских уловок, клянусь я.. – начинает Кёнсу, сверля парня скептическим взглядом. - Нет, Су, у меня действительно заело ширинку, помоги мне расстегнуть джинсы, пожалуйста, – кряхтит Чонин, пытаясь стянуть с бедер узкие джинсы. Молния не поддается ни в какую, даже после десятка минут извивания на диване в стиле выброшенного на берег угря. Чонин кряхтит и дергается, пытаясь стянуть с бедер узкую ткань, а затем без сил откидывается на диван. Джинсы сидят на крепких бедрах как влитые, только вот сейчас этот не радует. - Ох, ладно, иди сюда, – отвечает Кёнсу, тем не менее, подходит сама, противореча собственным словам. Девушка подходит ближе, поправляя чуть задравшийся бежевый свитер, которых в гардеробе имеется еще штук пять, если не больше. Кёнсу, мгновенье спустя, оказывается совсем близко, на расстоянии вытянутой руки, но неловко замирает, поглядывая на вцепившиеся в собачку молнии пальцы Чонина. Девушка растерянно закусывает губу, не совсем понимая, что ей делать, и переводит взгляд от Чонина к его ширинке и обратно, а парень на это только улыбается и отпускает железную пластинку на замочке молнии. Чонин протягивает ладони к девичьим запястьям и притягивает их поближе к сломанной молнии, глядя на нее с надеждой в глазах: - Ну, же, Су, – Чонин опускает чужие ладони в опасной близости от своего паха и старается не реагировать на подобные махинации: никому не нужно лишний раз отпугивать Кёнсу, так ведь? Да, ему и самому не хотелось бы так опозориться – он Ким Чонин, он не возбуждается так просто, верно? Он же не подросток какой-то, переполненный гормонами настолько, что они аж из ушей вытекают! - Х-хорошо, подожди. Я попробую.. – щеки Кёнсу покрываются стыдливым румянцем, близким по цвету к оттенку вишневого джема в любимом мороженом Чонина. Кёнсу едва касается грубой джинсовой ткани – это слишком смущающе. Она неловко дергает за тонкую пластинку и, когда понимает, что это не помогает, кое-как преодолев смущение, приближает свое лицо к «проблемной зоне», внимательно рассматривая сломанную молнию. Какое-то время сомневаясь, Кёнсу опускает ладонь на кромку чужих джинс, удерживая ткань на месте. Тепло девичьей ладони ощущается приятной легкостью внизу живота, и Чонин странно взволнованно хихикает, поглядывая на сосредоточенную девушку. Через несколько минут смущение достигает своего апогея, а мелкие манипуляции Кёнсу совершенно не помогают делу – разве что заставляют ее краснеть все сильнее. Кёнсу уже сидит на коленках около дивана, настойчиво дергая чужую ширинку, и лицо ее находится слишком близко.. Чонин не выдерживает и начинает громко, нервно, хихикать, когда из пальчиков Кёнсу выскальзывает собачка, и девушка тут же отдергивает ее с невероятной скоростью, краснея пуще прежнего. Чонин ерошит ее волосы и заглядывает девушке в глаза — это выглядит как-то слишком двусмысленно, и Чонин закашливается, когда понимает, на что похожа ситуация, в которой они сейчас находятся. Только для этого Чонин слишком одет, но даже это не может остановить медленно просыпающуюся фантазию.. Кажется Чонин все еще подросток, с гормонами, текущими из ушей. И его дела плохи. - Ну не нервничай же ты так, — говорит сквозь смешки Чонин, пытаясь успокоить разбушевавшееся тело. – Ты же не порвешь мне джинсы, если будешь держать собачку чуть увереннее. Тебе нужно просто дернуть посильнее и.. Кёнсу кивает в ответ и опускает руку, не с первого раза подцепляя тонкую металлическую пластинку, но как только ей это удается, она хватается за собачку молнии цепкими пальчиками и одним резким движением расстегивает внезапно поддавшуюся ширинку. Старая молния поддается усилию и разъезжается в стороны, открывая взору ярко-синюю ткань хиппсов. Рука по инерции задевает пах, и Кёнсу ошалело пялится на собственную руку. Пах, к слову, медленно начинает оживать от одного только неловкого прикосновения, и это «незапланированное оживление» не остается незамеченным самим Чонином. Тонкие пальчики покоятся на мягкой выпуклости, скрытой под синей тканью трусов, и этот факт заставляет Чонина подавиться своим смехом и замолчать. Кёнсу словно застыла, не смея пошевелиться, а Чонин неловко прочищает горло – он чувствует тепло хрупких ладошек на своем члене – ужас! Нет, не поймите неправильно, это очень даже приятно, только вот сейчас не время для этого.. Совсем не время! Раньше, Чонин вполне мог бы сморозить что-нибудь до жути пошлое и затянуть любую девушку, попади она в такую ситуацию, в развязный поцелуй, и та уже не захотела бы, чтобы он отстранялся. Девушки всегда тают от его поцелуев.. Нет сомнений, что позже действие плавно перетекло бы в горизонтальное положение, а после, через несколько часов они оба лежали бы потные, опустошенные, разгоряченные на диване, или может быть, даже полу. Обессиленные и тяжело дышащие, после нескольких часов горячего и изнуряющего, животного секса.. ..но с Кёнсу так нельзя. С Кёнсу не хочется так, тем более, когда она так забавно застывает от смущения, покрываясь почти пурпурными пятнами. Милота, да и только! Нет, ее определенно хочется обнимать и сцеловывать нежными прикосновениями губ яркий румянец, и это не прекратится никогда, потому что от каждого ласкового чмока Кёнсу смущалась бы еще и еще.. «И когда это я стал таким?» – спрашивает сам у себя Чонин, закусывая щеку изнутри и осторожно отодвигая от расстегнутой ширинки хрупкую ладошку, пока еще не стало поздно, и Кёнсу не почувствовала то, что ей еще рано щупать. - Су, дальше я сам, – неловко шутит Чонин, пытаясь разрядить обстановку. Только вот Кёнсу только переводит на него растерянный взгляд, в котором читается что-то из разряда "кто я? кто ты? Где мы?» и прочее, что выдает ее адское смущение. Чонин как-то непривычно неловко улыбается девушке и опускается на диван, прикрывая район паха скинутой ранее толстовкой. - Спасибо, — говорит Чонин и касается ее руки, поглаживая. Это прикосновение будто выводит Кёнсу из оцепенения, и она, наконец-то, поднимается на ноги. Ее щеки горят, а взгляд больших глаз бегает по полу и стенам. Девушка нетвердой походкой удаляется к себе в комнату, и Чонин облегченно выдыхает. Как только за Кёнсу закрывается дверь, Чонин опускает ладонь туда, где совсем недавно лежала ладонь его соседки, и рвано выдыхает сквозь зубы. Невероятно, он успел возбудиться из-за такого короткого прикосновения. «Совсем как закоренелый девственник » — слегка раздосадовано думает Чонин, медленно поглаживая себя, намеренно используя совсем легкие прикосновения, практически невесомые – такими, кажется, были бы прикосновения Кённи.. Ох, он, кажется, действительно сходит с ума. Хотя может это просто долгое отсутствие секса наложило на него такой отпечаток? Или же это просто невинность Кёнсу так заводит? У него еще никогда не было настолько невинных девушек, это даже немного пугает – ему не хочется навредить Кёнсу или сделать ей больно.. «Ох, боже! О чем я вообще думаю! Озабоченный извращенец!» – мысленно пинает себя Чонин. В любом случае у него есть минут двадцать – Кёнсу нужно время отойти. К тому же она какое-то время будет стесняться выходить. Это уже пройденный этап, и Чонин вполне к этому привык. Сейчас это даже сыграет ему на руку. В прямом смысле на руку.