Прошу тебя остаться

Через открытое окно в довольно большую комнату пролезали солнечные лучи. Они бегали по мраморному полу, будто играя в догонялки друг с другом, неожиданно прыгая на кровати больных. Мадам Помфри, полноватая женщина и по совместительству главный колдомедик Хогвартса, прочесывала шкаф в дальнем углу комнаты. — Ох, ну и что мне? — ворчала она себе под нос, откладывая один за другим бутыльки с зельями назад к стенке. — Что мне без этого волоса единорога? Пора уже обратиться к Макгонагалл, профессор Слизнорт уже давно не приносит нужных компонентов… Женщина покраснела и затрещала, как вскипевший чайник. Кто-то из больных громко закашлял, и мадам Помфри мигом подлетела к его кровати, уже позабыв обо всем, расспрашивая о том, как себя чувствует новоиспеченный пациент. Это был миловидный парень из Когтеврана, и даже всезнающая школьная староста, только что пришедшая в себя, не знала его имени, а, может, знала, но не могла сказать. Гермиона шумно задышала, с жадностью, будто в то время, что она провела без сознания, совсем не получала жизненно важный кислород. Она не пыталась поднять руку или ногу, понимая, что будет больно, а сейчас это было совершенно не то, что ей нужно. Повернув голову и взглянув на тумбочку возле своей кровати, она увидела несколько писем и стоящую на них большую корзину. Гермиона с трудом улыбнулась — вероятнее всего, нога Пэнси Паркинсон точно залетела ей по лицу, точнее, по губам, раз теперь она чувствует острую боль во время улыбки. Девушка пробежала взглядом по всему больничному крылу в поисках кого-нибудь знакомого, того, кто мог бы сейчас хоть чуть-чуть поднять ей настроение. Даже тот, кто расскажет ей о ее спасителе — человеке, который принес ее сюда — мог бы оказаться очень кстати. Но сейчас Гермиона в самой меньшей мере думала об этом. Гермиона вообще ни о чем не думала сейчас. Она лишь изредка бросала томный взгляд на соседние койки. — Ох, Гермиона, что же ты молчишь, — мадам Помфри наконец-таки заметила, что девушка пришла в себя. Она взяла из своего шкафа повязку со специальным раствором и подошла к гриффиндорке. Женщина убрала каштановые волосы и положила целебную повязку на лоб. — Я, — начала было девушка, но колдомедик, вытаращив глаза, поднесла указательный палец к губам и зашипела. — Тебе нужно отдохнуть, — заверила ее женщина, — а потом ты пойдешь к директору и расскажешь, что с тобой произошло. Сразу после этих слов дверь в Больничное Крыло открылась, и в большую комнату, пропахшую зельями, влетела Уизли-младшая. — Гермиона! — радостно завопила Джинни, но, получив в ответ настороженный взгляд от мадам Помфри, утихла. Она села на стульчик возле больной подруги и с улыбкой начала спрашивать: — Как себя чувствуешь? Гермиона улыбнулась маленькой Уизли. Все-таки она любила ее. Такую маленькую, немного наивную и оптимистичную девочку, влюбленную в Гарри Поттера. Шатенка не решалась спрашивать у Джинни про него, думая, что ей и так тяжело. Ведь Гарри так и не приехал в Хогвартс, даже не написал ни единого письма Гермионе в то время, когда она была в Малфой-мэноре, и это окончательно убило все желание общаться с ним теперь. Не хотелось Гермионе вспоминать о событиях перед началом учебного года и, уж тем более, о том разговоре в кафе. — Если честно, даже не знаю, — искренне сказала Гермиона, покачивая головой насколько это было возможно. — Ты быстро, я только в себя пришла. — Я попросила многоуважаемую, — Джинни сделала маленькую паузу, — мадам Помфри сообщать мне все, что с тобой происходит. Меня не пускали первое время... — Потому что ты все на своем пути сносишь, — ворчливо подметила колдомедик, протирая свои пробирки в том же дальнем углу комнаты. Джинни невинно хихикнула.

***

— И она даже не знает, кто ее спас? — Блейз вальяжно ходил по комнате, меняя направление каждые пять секунд, будто флюгер. Вчера, ворвавшись в его комнату, Малфой рассказал ему весьма познавательную, коей Блейз сам отметил ее для себя, историю, и, если честно, уже начал волноваться за того, кто все это сделал с гриффиндоркой. Вчера Малфой, весь разгоряченный, на полном серьезе хотел пойти искать тех, кто оставил Гермиону там. И это, пусть совсем немного, но грело мысль Забини о том, что его другу гриффиндорка небезразлична. Он улыбнулся своей мысли, продолжая ходить туда-сюда, поглядывая на сидящего в кресле Малфоя, следящего за его хаотичными движениями. На серебряной части предметов слизеринской гостиной отражался огонь старого камина. Казалось, что даже на галстуках студентов серебряная полоска пылала рыжим, а зеленая превращалась в салатовую, как свежая весенняя трава на лугу или в лесу. — Спас — слишком громко звучит, — высказал Драко, бросая взгляд то на Блейза, то на деревянный стол возле двух зеленых кресел. — Хорошо, перефразирую, — собрался с мыслью Забини, уже начиная прожигать Малфоя взглядом, — она даже не знает, кто нашел ее, истекающую кровью, без сознания, и отнес в больничное крыло, где ей спасли жизнь? Малфой лишь улыбнулся. Друг все же перегибал палку: ведь Драко не спас Гермиону, совсем нет. Всего лишь оказал необходимую помощь, да и то, это сделала мадам Помфри, которая — и Драко был ей за это очень признателен, — не спрашивала ничего лишнего, а лишь занялась своей прямой обязанностью. — Да, так лучше, — заключил Малфой. — И ты не скажешь ей об этом? — спросил Блейз, наконец-то плюхнувшись в кресло. — До определенного времени она не должна это узнать, — ответил Драко, — а пока мне нужно просто ее навестить. И Забини вздохнул с облегчением.