***
Утро пахло вчерашним дождём и горячим чаем. Как пахнет горячий чай? Думаю, чем-то тёплым и уютным. Как в доме, например, у бабушки. Там всегда уютно и спокойно, и пахнет чем-то. Нет, не старостью. Историей, которая перебивается в запахе домашнего печенья и свежего молока. А все чувства группировались, давая прорваться главному: уюту. Таким было это утро. Утро — время сна, мягких подушек и тёплых одеял. Но только не для учеников. Пора просыпаться, а так не хотелось. Гостиная старост пустовала, и Драко не старался нарушать это единодушное молчание. Лучше молчать, чем кричать слишком громко. Верно? И он, кажется, «доорался». Вчера, под дождём. Парень охрип, а виной всему чёртова Грейнджер, которой так захотелось поговорить. Не сказать, что Малфою было противно, но и не так, чтобы приятно. Для него Гермиона Грейнджер всегда будет с грязной кровью, кто бы что не говорил. И пусть сама мать на него кричит, ему, честно говоря, будет похрен. Да, именно это слово было на языке парня, когда тот стучал в запертую дверь. И представляете, это была всё та же ванна. Просто на этот раз Грейнджер была умнее. «Надо же, она проснулась в шесть часов лишь для того, чтобы досадить мне!» — мысленно возмущался Драко, стуча кулаком по двери. Девушка сидела в комнате уже почти час, что не очень радовала юношу, так хотевшего принять душ перед занятиями. «Чему можно учить тех, кто прошёл войну? Неужели нельзя было просто сказать, что не принимают таких учеников, и меня наверняка бы не отправили в это, хм, неприятное место. Хотя, кого я обманываю. Меня бы отправили всё равно. Хотя бы потому, что здесь его «любимая» будущая жена. Драко даже заскучал по Астории. К счастью, побороть это «горе» помогала её старшая сестра Дафна. Девушка таскается за Малфоем везде, уже почти не боясь того, что Астория всё узнает. Ей, кажется, было по барабану. А вот Драко… Драко не было всё равно. В какой-то там степени он любил эту маленькую смышлёную Гринграсс, которая так смешно краснела при виде парня. Ему не хотелось причинять ей боль, не смотря на все природные принципы. Для него она была дорогой, в какой-то степени. Одна из немногих, для которой он бы сделал всё. Сейчас девушка гостит у своей тети Рене — очень своеобразной женщины, которая красила губы в ярко-розовый, не смотря на свои сорок девять. Странно, что она не покрасила волосы в фиолетовый, например. Но вот это как раз не волновало парня, хоть он и ждал, что Астория попадёт под влияние столь яркой тётушки. — Грейнджер! Ты там что, сдохла? — терпению пришёл конец, — Алохомора! Дверь отварилась, долгожданная ванна открыта. Пора б наказать ту, что просидела здесь столько времени, даже не включив воды. Но, к большому удивлению Драко, никого не было. Ванная, которую он ждал целый час, мать твою, пуста. Чёртова Грейнджер решила подшутить над ним, и она за это ответит. Дочь Сатаны. На полу лежал отрывок бумаги. Парень поднял его и пробежал глазами по содержанию записки. Нет, всё же Грейнджер его бесит. Причём очень сильно. Как ей это удаётся? Драко бросил на пол бумажку и выбежал из ванной. Ну, а запись «Привет, Малфой! Помнишь, ты не дал мне спокойно принять душ? Так вот. Моя очередь. Хорошего опоздания» осталась там, где была написана.***
Гермиона вбежала в пустую гостиную. Когда нужен хоть кто-то, никого нет. Даже того же Малфоя, который вечно шутил над девушкой, где б она не была. Исключением было вчера. Они гуляли, просто не думая о завтра. Да и не о нём сейчас думала плачущая девушка. В голове шатенки стучали слова. Одни и те же. «Нам нужно остаться друзьями, Гермиона. Пойми. Ты — прекрасный друг, но большего я сказать не могу. И это предложение, которое я тебе сделал. Прости. Я не должен был давать ложную надежду. Прости меня. Молю, прости. Может, ты когда-нибудь это поймёшь. А сейчас, иди. Иди в Хогвартс. Прощай, Гермиона». Слова Рона, перед тем, как девушка убежала в замок. Такие простые предложения, которые резали, как пила. Если не больнее. Но больше всего тошнило от того, что он говорил это осознанно. То есть полностью понимая, чем это грозит. Рон, как всегда, без проблем и ответственности. Ведь он и вправду не знал, что это: нести ответственность. Не показывал свою беспечность он лишь во время битвы за Хогвартс. Причём, как оказалось, он защищал то место, в которое не хотел возвращаться. Где, чёрт возьми, его логическое мышление? Даже если взять историю сегодняшнего вечера. Это было больно. Это было предательство. Очень жгучее желание влепить пощёчину, и она это сделала. Имела право за всё то, что он только что сказал. Друзья… Всё это было настоящей и неисправимой ложью. Плевать… Пусть он хоть жениться завтра вздумает, ей будет плевать. Так девушка настроила себя. Хотелось бы, чтобы это было правдой. Гермиона сидела у камина, в котором горели языки пламени. Можно было смотреть, но это вечно. Как горел огонь… Всё это разрушили простые слова. — Грейнджер, ты что, плачешь? — насмешливо произнёс только что вошедший в гостиную Малфой. — Не твоё дело, Малфой, — на ссоры не было ни желания, ни сил. — Из-за этого придурка Уизли? Знаешь, какой бы ты отвратной не была, — он поднял вверх одну бровь, — Он тебя не достоин. — Спасибо, — тихо прошептала Гермиона, смотря на то, как Драко садится рядом с ней возле горячего огня. — Это был не комплимент, Грейнджер. Всего лишь убеждаю себя, что моя будущая жена не такая ужасная. Повышаю репутацию. — Здесь же нет никого, — ровно сказала девушка, смотря будто сквозь камин. — Мне всё равно. Ты жалкая и ничтожная со слезами. Вытри эту гадость! — скомандовал парень, — И вообще, иди спать, поздно уже. А ведь правда: девушка плакала очень долго. Двенадцать часов ночи, а она не спит. — Не командуй мной, — сердилась уставшая Гермиона, вставая с пола. — Захочу, и буду, — отмахнулся блондин, поднимаясь по лестнице, — Я собственник. — А я — не твоя собственность, Малфой! Запомни это! — крикнула она в след слизеринцу. Тот услышал, но ничего не сказал. Ему не было жаль её. Он просто продвигал Уизли в ещё большую задницу. Думать Драко не хотел, а, как он понял, без мыслей засыпаешь быстрее. __________________________________________ Заметался пожар голубой, Позабылись родимые дали. В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Был я весь — как запущенный сад, Был на женщин и зелие падкий. Разонравилось пить и плясать И терять свою жизнь без оглядки. Мне бы только смотреть на тебя, Видеть глаз злато-карий омут, И чтоб, прошлое не любя, Ты уйти не смогла к другому. Поступь нежная, легкий стан, Если б знала ты сердцем упорным, Как умеет любить хулиган, Как умеет он быть покорным. Я б навеки забыл кабаки И стихи бы писать забросил. Только б тонко касаться руки И волос твоих цветом в осень. Я б навеки пошел за тобой Хоть в свои, хоть в чужие дали… В первый раз я запел про любовь, В первый раз отрекаюсь скандалить. Сергей Есенин