( — )
Когда переговоры закончились, как и ожидалось, Мэттью ушёл, не обращая внимания на попытки Артура обратиться к нему. Кёркланд пытался последовать за ним, но его остановил караул ополченцев. Его проклятия ещё долго доносились до слуха бывшей колонии. Мэттью не оглядывался. Пройдя мимо рядов разбросанных по полю палаток, он опустился на колени и заглянул в ту, что они делили вместе с братом. Альфред уставился на него в ответ из тени. Во всём его теле читалась напряжённость. — Эй, Ал, — с мягкой улыбкой позвал его Мэттью. — Они уже ушли. Не хочешь выйти? — Нет. — Хорошо. Мэттью шагнул внутрь. Полог палатки за ним закрылся, скрывая их от внешнего мира. Воздух здесь был несколько спёртый для этих весенних деньков, но близнецы едва ли обращали на это внимание. Альфред подвинулся ближе к брату. — Он уже ушёл? — Артур? Да, ушёл. — Он вернётся, — Альфред надул щёки. — Наверно, — согласился Мэттью. Кумадзиро с топотом подошёл и уткнулся в колени хозяина, ворчанием напоминая, что пора бы и о еде подумать. Мэттью потрепал его по голове. — Когда он снова будет здесь, хочешь увидеться с ним? — Нет. — Тогда ладно. Они просидели в тишине ещё немного, вслушиваясь в суету лагеря за тряпичными стенами их западни. Одной рукой Мэттью чесал медвежонка за ухом, а другой сжимал ладонь Альфреда. Он зарылся носом в волосы брата и тихо вздохнул. — Ты бы видел командующего, Ал. Это было что-то. Даже Артур не смог ему возразить. — Он славный малый, — улыбнулся на это Джонс. — Так и есть, — закрыв глаза, Мэттью склонил голову к брату. — Эй, Ал... Расскажешь мне о своём генерале? Воздух застыл в горле Альфреда. — Тебе не обязательно это делать, — спешно добавил канадец. Джонс расслабился и пристроился на плече Мэттью. Из всех героев и мучеников Америки только его Генерал — его Отец-основатель — оставался загадкой для любопытного брата, как бы тот не старался. После единственного раза, когда он спросил о нём, Альфред долго не мог успокоиться — он отказывался есть и вставать с койки в течение трёх дней, лишь изредка шмыгая носом. Мэттью сгорал от любопытства, особенно когда вместе с днями стали дольше и битвы, но он не мог, не стал бы торопить события и рисковать всем тем, чего они уже добились. Альфред стал чувствовать себя гораздо увереннее, с тех пор как покинул свою тюрьму и оказался среди людей. Он не был собой, но ему стало гораздо лучше — он смеялся, бегая и играя с людьми целыми днями. в смеясь, бегая и играя с людьми в течение дня. Мэттью видел, как брат светился от счастья здесь, среди потёртых синих мундиров и поношенной формы, которая, казалось, должна была рассыпаться от очередного выстрела. Он был так близко... — Эй, Мэтти. — Да, Ал? — Мэттью вздрогнул и повернулся к брату. — Ты снова будешь сражаться, да? — Альфред отвёл взгляд и поёжился. Его пальцы снова перебирали ухо Флопси. — Думаю, да. Он схватился за руку Мэттью. Канадец вздрогнул, он уже и забыл, каким сильным мог быть его брат. Альфред поднял на него глаза, и в них мелькнула мольба. — Не надо. Мэтти, прошу, не уходи. — Мы уже прошли через это, Ал, — Мэттью поморщился от боли и попытался освободить руку. — У меня нет выбора — Артур уничтожит нас, если мы не будем сражаться. Тебе не нужно выходить, к тому же, я знаю, это пугает тебя... — Я не об этом! Голос Альфреда сорвался, и Мэттью заметил слёзы, поступившие в уголках его голубых глаз. Хватка стала ещё крепче. Он провёл языком по губам и через силу выдавил нерешительно вопрос: — Что, если... что если тебя схватят? Что, если... Что, если ты проиграешь? В утреннем тумане недосказанные фразы застыли в воздухе. Мэттью перестал пытаться вырваться. — Этого не случится. — А если случится? — Альфред замолчал, но его испуганные глаза говорили гораздо больше, чем могли слова. "Он сделает с тобой то же, что и со мной. Я знаю, так и будет. Братец, не заставляй меня смотреть на это, пожалуйста, прошу, не уходи...'" — Этого не случится, — уверенно повторил Мэттью. — Пусть ты не можешь заставить себя думать по-другому, но если не верим мы, то не верят и наши люди. Ты же знаешь об этом, правда? — Д-да, — нервно отозвался Альфред. — Прорвёмся, — продолжил Уильямс, погладив брата по щеке. — Поэтому просто оставайся в безопасности, ладно? Ты ведь такой сильный, Ал, я знаю. Ты всё выдержишь до самого конца. Вот какой ты на самом деле. — Ничего я не сильный, — шмыгнул носом Джонс. — Сильный, — Мэттью сжал его плечо. — Ты намного сильнее, чем ты думаешь, Альфред. Ты герой. Несмотря на слёзы и страх Альфред улыбнулся.( — )
Война не была лёгкой. Не такой, как все ожидали. В конце концов, даже с объединёнными под одним знаменем силами всей Британской Америки, сопротивление колонии своей империи и надежда на победу была неслыханной дерзостью. Печальная страна из северных земель, чей дух боролся несмотря на десятки удушающих лет подавления, была только лишним подтверждением этого. Весна сменилась летом. Колумбийские ополченцы потерпели сокрушительные поражения в стратегически важных гаванях и были вынуждены отступить под натиском врага в глубину континента. Они продолжали выигрывать мелкие стычки тут и там на материке, но с тёплыми месяцами успехи ополченцев сошли на нет, британцы сумели отбросить их так далеко назад, что они могли видеть невооружённым взглядом горы. Август подходил к концу. С каждым днём тревога сильнее скреблась на душе Мэттью. Листья на деревьях едва тронул багрянец, когда появился Франция, приведя за собой Пруссию и его людей. — Ты понимаешь, — начал Франциск, едва три страны остались наедине в палатке для переговоров командующего, — что мой король послал меня сюда, лишь для того, чтобы сбить Англию с толку и не дать ему устроить заварушку где-либо ещё. — Но это не единственная причина, почему ты здесь, верно? — нахмурившись, Мэттью кивнул в знак того, что прекрасно об этом осведомлён. — Конечно, нет. Я же обещал, — лукаво прищурился Бонфуа. Мэттью не мог сдержать улыбки. Позади Франциска Гилберт потянулся и зевнул, как лев. Звук эхом разнёсся по палатке. — Бла, бла, бла. Чёрт, Франциск, ты тут выделываешься, как будто заставить Артура метаться туда-сюда на разные фронты — это неудачная идея. Нам же легче будет. — Твоя правда, — усмехнулся Франциск, потягивая горький кофе, подарок бывшей колонии. — Быть может, над Британской империей и не заходит солнце, но даже он не может надеяться вести две войны одновременно. — Ты действительно думаешь, что у нас есть шанс? — Мэттью нервно прикусил внутреннюю сторону щеки. — Oui. Однако, нам следует посмотреть, какие карты история положит в нашу колоду, — Мэттью ощутил на себе взгляд Франциска. Тот пристально смотрел на него сквозь пар своего напитка, вспоминая ту ночь в портовом пабе и все года, что они провели вместе. — Тебя что-то беспокоит. Что-то помимо войны. — Я... — выражение лица Мэттью стало напряжённым. — Расстроен, малец? — спросил пруссак, перегибаясь через стол с шальной ухмылкой. — Спорю, этот древний бровастый извращенец не преминул подавлять тебя. У нас всё ещё есть полчаса перед строевой подготовкой, так что я и Франциск вполне можем помочь тебе с этим... Франциск сделал то, что Мэттью от него не ожидал: отвесил своему белобрысому другу ощутимый подзатыльник. — Mon dieu, Гилберт, достаточно. Если ты в таком настроении, то о таких вещи мы подумаем в лучшие времена. А сейчас, – он обернулся к канадцу с серьёзным выражением лица, – о тебе, мой дорогой. Что-то сильно тревожит тебя, но что? — Н-ничего, — Мэттью вздохнул и встал, потирая шею. — Не пытайся это скрыть. Что-то беспокоит тебя, — глаза Франциска расширились от страшной догадки. — Только не говори, что Альфред... — Альфред в порядке, — покачал головой Мэттью. Он невольно сделал шаг назад. — Ему становится лучше, вам стоит с ним увидеться, пока вы здесь. Вы его не узнаете. За него я не волнуюсь. И меня не волнует ничего, кроме сражений сейчас, и всё же... Я не могу избавиться от этого чувства. Франциск и Гилберт обменялись многозначительными взглядами. — Какого рода "чувства"? — Просто чувства, — Мэттью укусил большой палец, буравя глазами дальний угол, в попытке разобраться со своими мыслями. — Мне нужно здесь оставаться. Я знаю, что должен. Это моя война, но я хочу... Хочу... Тишина. Франциск сделал знак, чтобы он продолжал. Мэттью шагнул к выходу, отодвинул ткань и бросил взгляд на далёкие горы. — Я хочу туда, — признался он. Его голос дрожал от волнения. — Я не могу объяснить, но это чувство... Словно они зовут меня. И я просто не... Гилберт разразился смехом. Щёки Мэттью тут же вспыхнули пунцовым, а сам он выпустил из рук ткань палатки. — Что такого? — О, чёрт. Первый раз у новеньких всегда смешной. — Ч-что ты хотел этим сказать? — спросил он срывающимся голосом. На лицо Мэттью набежала тень. Франциск усмехнулся и поставил чашку с кофе на стол. Подойдя к Уильямсу, он приобнял бывшую колонию за плечо и отвёл того в сторону так, что Гилберт мог видеть лишь их спины. — Дорогой Маттьё,— сказал он, изящно покачав головой, — говорил ли я когда-нибудь тебе, как встретил мою милую Жанну? Рассказы об отважной и прекрасной Жанне Д'Арк всегда занимали особое место среди тех историй, что он рассказывал колонии перед сном, но Мэттью пока ещё не слышал ни одной. Он покачал головой. — Как ты знаешь, то было время великого смятения для меня, — Франциск скрыл задумчивую полуулыбку за чашкой, которую вновь поднёс к губам. — А тем, кто мне эти неприятности доставлял, тогда был Angleterre. Почти не было надежды, что мои люди или я сможем выстоять против него. И я принял это и почти утратил свой дух. Тогда я услышал Зов. — Видишь ли, парень, — со спины на Мэттью навалился Байльдшмидт и обвил его плечи руками, — когда на наши земли сваливается доля больших перемен, нам приходится следить за самими собой. Если мы там, где быть не должны, то от этого скребущего ощущения в груди не избавиться. Мои предки и старик Рим называли это Зовом, да и как-то так повелось. — Он не подводит нас, — Франциск согласно кивнул на слова Гилберта. — Я следовал за его призывом в Шинон, где я узрел первое истинное предсказание моей милой Жанны, когда появился её дар. С той встречи прошло множество битв и благословений, но моя история была бы иной, если бы я не увидел того мгновения собственными глазами. Мэттью неуютно заёрзал на стуле. — Как вы говорите, мне нужно идти туда — в горы. Это что-то зовёт меня оттуда? — В точку! — засмеялся Гилберт. — Но что делать Альфреду? Он не выносит эти горы в своей стране, он ненавидит холод! — Нет нужды волноваться, — похлопал воспитанника по руке Франциск. — Мы присмотром за ним, пока тебя не будет. — Вы уверены? — Oui, — взгляд Франциска смягчился. — Как бы не повернулась к нам удача, я позабочусь о нём как никогда раньше. Мэттью почувствовал укол совести из-за его извиняющегося выражения лица. — Это была не твоя вина. Твой король... — Вина моих людей и вина моего правителя тоже лежит на мне, — безапелляционным тоном оборвал его Франциск, а после улыбнулся. — Со временем ты поймёшь это. А теперь иди, ты должен с ним попрощаться. Будет невежливо, если ты исчезнешь, не пообещав ему вернуться. С кивком Мэттью помог Кумадзиро забраться рюкзак и, убедившись, что тому удобно, затянул ремни. Оставив чашки на столе, три страны вышли из палатки в лагерь. Вскоре ушёл Гилберт, ругаясь на проходивших мимо солдат за, как ему показалось, отвратительный строй. Мэттью было жаль их — пруссаки были известны как суровые надсмотрщики, но свою работу они делали в лучшем виде. Они обнаружили Альфреда в компании парочки выходцев из Джорджии, вдали от их солнечного дома, жующего цыплячью ножку, ещё шкварчащую от кипящего масла из котелка неподалёку. Стоило ему заметить брата, как Альфред тут же заулыбался. — Эй, Мэтти! Хочешь курочки? — Она же вся сочится от жира, Ал, — озадаченно уставился на него Мэттью. — Но это такая вкуснятина! — по-детски надул щёки Альфред. — Ну, если ты так говоришь... Франциск хмыкнул, садясь напротив юноши и глубокомысленно помешивая масло. — Такой способ приготовления довольно интересен, довольно приятное вкусовое сочетание. Знаешь, я заметил, что если порезать картофель на тонкие ломтики и зажарить, он выйдет просто великолепно. — Правда? — переспросил Альфред, пристально изучая куриную ножку в своей руке. — Тогда, думаю, в следующий раз мы так и сделаем... Уголки губ Мэттью против его воли поползли вверх. Его брат был так сосредоточен, рассматривая свою еду с напряжённостью полевого врача перед операцией. Он опустил руки на плечи брата и любовно сжал. — Что-то не так, Мэтти? — Альфред отнял ножку ото рта и наклонил голову назад. — Нет, просто... Мне нужно будет уйти на некоторое время. — Уйти? — голос Джонса скакнул на октаву выше, когда знакомый страх подкрался к задворкам сознания. — Куда? Зачем? Как надолго? — Я не знаю, — признался Мэттью. — Но я вернусь так скоро, как смогу, обещаю. — Это действительно необходимо? — Альфред схватил близнеца за руку, оставляя на форме жирные следы. Теперь его глаза напоминали летнее небо: огромные и ясные. — Ага. Думаю, это так. — ...ладно. Он отпустил. Мэттью отступил назад, но ни одним движением не попытался стереть жир с рукава, даже уже надев рюкзак на плечи. Понимание Альфреда было одновременно облегчением и разочарованием. Взъерошив и без того непослушные волосы брата, Уильямс кивнул Франциску на прощание и направился к границе лагеря. До него уже почти не доносилась привычная суматоха солдат, когда Альфред закричал: — Мэтти! — Да, Ал? — остановившись, отозвался Мэттью. — Береги... Береги себя! Улыбнувшись, Уильямс отсалютовал близнецу, как настоящий солдат. — Ты тоже. Я скоро вернусь. После он развернулся и направился в горы, чтобы внять Зову.( — )
На вершине горы Мэттью встретил человека. Оглядываясь назад, он осознавал, насколько недостаточным было это описание, но в первый момент, когда он увидел незнакомца, это было всё, что он отметил. Ему понадобилось почти пять минут, чтобы понять, что ни один нормальный человек не смог бы находиться в таком враждебном, безжизненном месте. Но отчего-то он выглядел знакомым, этот человек. Он сидел, высокий и бледный, одетый в одежду, казавшуюся почти бесцветной. Белый шарф, обмотанный вокруг его шеи, едва развевался на ветру. Когда пришёл Мэттью, он сидел на камне, вглядываясь в покрытые снегом вершины, раскинувшиеся перед ним. Затем он обернулся, бросая на Уильямса мягкий взгляд фиолетовых глаз. — Чудесный вид, да? — Да*, — эхом повторил Мэттью, но тут же исправился: — Кхм, то есть... Да, — он остановился в паре шагов от незнакомца. Тот цокнул языком. — Ты слишком много сомневаешься, сосед. Если хочешь, чтобы мир воспринял тебя всерьёз, ты должен быть гораздо настойчивее. Иди сюда и садись со мной. Он смахнул рукой снег. Мэттью опустился рядом мгновением позже. Та часть его рационального сознания, что долго протестовала против вторжения армий и истребления исконных племён, кричала ему, чтобы он бежал. Инстинкты же заставили его остаться. Незнакомец запустил руку под пальто и вытащил железную фляжку. Сделав большой глоток, он предложил её Уильямсу. Запах ударил тому в нос. Мэттью поморщился и отодвинул флягу рукой. — Нет, спасибо. — Как хочешь, — он опять выпил и вернулся к созерцанию гор. Ещё долгое время лишь ветер завывал среди скал. — Тебе не холодно? — снова заговорил незнакомец. — Нет, — пожал плечами Мэттью. — Твоё пальтишко не выглядит особенно толстым. — Всё нормально, — Мэттью провёл пальцем по шву на нашивке с кленовым листом и звездой. — К тому же, я привык к морозам. — Нужно быть больше, чем просто привыкшим, чтобы подняться сюда, — заметил незнакомец, отхлёбывая из фляжки. Он завинтил крышку на жестяной бутылке с обжигающей жидкостью и улыбнулся с отрешённой удовлетворённостью. — Мне интересна, знаешь, эта твоя война, — Уильямс подавился воздухом и закашлялся. Собеседник лишь хмыкнул. — Я слышал, она тебе нелегко даётся. Твой противник, Британия, он собрал в своих руках большую мощь. — Это так, — Мэттью нервно кусал губы. — А тебе теперь не хочется увильнуть, когда на пути к твоей цели столько преград? — Нет. Слова вырвались у него раньше, чем он успел о чём-либо подумать. У него перед глазами вспыхнула яркая картина: Альфред, чей дух был сломлен и уничтожен, как жители, о которых он заботился, как революционеры, которых он любил. Это не могло произойти снова. Мэттью не допустит этого. Его необычный посетитель, кажется, был доволен этим. — Ты один из самых упорных людей, что я встречал. Ты никогда не сомневался в своих мотивах? — Никогда, — это бы означало отказаться от части его семьи, пусть даже она была изломана и погребена под потухшими мечтами. — И ты будешь сражаться до самого конца, даже если дальше будет только разрушение и покорность? — Да, — в голосе не было ни капли сомнения. Началась метель, поднимая с земли и их плеч снег в воздухе, словно волны морскую пену. Незнакомец засмеялся и заговорил словно с самим ветром: — Да, согласен. Его самоотверженность впечатляет. Это восстание подходит твоим великим умениям. Мэттью пригнул голову, пытаясь расслышать что-то сквозь завывание ветра. Сердце стучало о рёбра. — Что за ерунду ты говоришь? Что это значит? — Это значит, что мы решили помочь тебе, Канада. Ветер стих так же неожиданно, как и поднялся, роняя охапку снега Уильямсу за шиворот. Незнакомец встал, отряхнул пальто и с улыбкой обернулся к младшей нации. — В эту войну я дам тебе моего лучшего Генерала, — его голос и по-детски доброе лицо никак не вязались с серьёзными вещами, что он говорил. — Он может и станет твоим самым ценным союзником, если ты знаешь, как правильно использовать его навыки. Уильямс нервно сглотнул. Солнечный свет, с борьбой пробивавшийся в это возвышенное и скрытое от чужих глаз место, осветил сзади незнакомца. Мэттью с лёгкостью мог вообразить себе неуловимую фигуру, окутанную сиянием, как снег под его ногами, пугающую, как буран, и ненадёжную, как лёд зимнего озера. — Идём, — незнакомец протянул ему руку. — Я научу тебя. Сомнения одно за другим наполнили мысли Мэттью. Он думал о своём командующем и ополчении, о Гилберте и Франциске, об Альфреде. Без дальнейших раздумий он принял предложение. Примечание переводчика: *(Оригинал для лучшего понимания происходящего) “A lovely view, da?” “Da. Um… I mean, yeah.” Как в таких случаях говорят, “непереводимая игра слов”.