( — )
Русская стратегия, как её называли, была предельно простой и выдающейся. Только ударили первые осенние морозы и на горизонте неясно замаячила приближающаяся зима, колумбийская армия начала отступать всё дальше и дальше, заманивая за собой британцев. Ободрённые казавшейся слабостью их противников, они держались неподалёку от ополченцев, и эта самонадеянность погубила их. Американский континент был куда более жестоким, диким и суровым, чем Британские острова. Снег шёл почти безостановочно, подгоняемый сильными ветрами, завывавшими подобно голодным чудовищами, за огромными сугробами скрывались дикие звери, выжидая момента. Жестокость их земли закалила и развязала руки канадским охотникам за мехами и горцам – и тренированные британские солдаты не могли им противостоять. По всей длине Британской Америки командующие отдавали приказы так, чтобы заставить землю работать на них. У границы Луизианы целый взвод британских пехотинцев исчез в илистых болотах; отряд солдат из Джорджии, который они преследовали, ушёл, не потеряв ни единого человека. Леса стали настоящим кошмаром для красномундирников*, каждый сугроб — могилой, а каждая долина таила засаду, приготовленную для них. К январю британская армия была почти уничтожена, и колумбийский генерал приказал дать решающее сражение. Ополченцы постепенно окружили их со всех сторон, зайдя в тыл британского командования с севера. Загнанные в ловушку у кромки гор с прусскими ружьями, направленными им в спину, и французской армадой, блокировавшей отход по морю, на случай если им всё же удастся прорваться к побережью, их поражение было лишь вопросом времени. Артур сбежал из хаоса финальной битвы. Он ринулся назад по пустой долине, припорошённой снегом. Мэттью последовал за ним со своим незримым союзником за спиной. Победный рёв Генерала Мороза разнёсся над землёй, когда Кёркланд оступился и упал. Преимущество было на его стороне; Мэттью остановился и одарил Артура решительным взглядом. — Всё кончено. Тот зарычал с нескрываемой ненавистью. Его хвалёный алый мундир висел на нём клочьями, намокший от снега и прожжённый порохом. — Всё кончено, — повторил Мэттью, делая шаг навстречу. — Эти люди отвергли тебя, Артур. Эта земля отвергла тебя. И я отверг тебя тоже. — Прекрасно, — он огрызнулся с такой силой, с какой захлопывается капкан, ломая хребет любопытному кролику. — Подавись своей независимостью, если так хочешь её. Посмотрим, как ты управишься с этим чёртовым куском земли сам. Но прошу… На этих словах голос Артура сорвался, растворяясь в слабых всхлипах. Он опустил голову и сжал дрожащими руками ружьё. — Прошу, верни его мне, — в его голосе слышалась мольба. — Я не могу потерять его. Я столько сил на это положил. Отдай мне его, пожалуйста, верни его... мой мальчик... В сердце Мэттью разгорелась злость. Он зарычал, как Кумадзиро. — Ты до сих пор ничего не понял. Артур посмотрел на него, и ненависть, разрывавшая его изнутри, смешалась с замешательством. — Альфред не ребёнок. Он не приз, что бы его выигрывать, и не питомец, чтобы держать взаперти, пока тебя нет дома. Он принадлежит сам себе. Он человек и он страна, — руки и ружьё Мэттью дрожали, пока он говорил, но, в отличие от Англии, он был охвачен гневом, а не страхом. — Теперь он свободен, как и должно было быть. Так же, как и я. Позади, на поле битвы, в воздух выпалила пушка. Вслед за взрывом последовали радостные крики победивший армии — его победивший армии, Мэттью знал это. Он опустил оружие. На лице Артура проступила горькая усмешка. — Не пристрелишь меня? — В этом нет смысла. Ты уже проиграл. Повернувшись спиной к проигравшей империи, Уильямс вновь направился к заснеженному склону. На вершине гребня появился Альфред, его синий мундир ярким пятном маячил среди серых и белых цветов Генерала Мороза. Джонс выглядел взволнованным, но вместе с тем и счастливым. Ему оставалось меньше половины пути до Мэттью. Едва завидев это, в Артуре вновь вспыхнула ненависть. — Нет, — прошептал он, хотя братья не могли его слышать, — это не конец. Я чёртова Британская Империя и я. Никогда. Не проигрываю. Он в бессильной ярости схватил с земли ружьё и выстрелил в спину Мэттью. Мир перевернулся перед глазами, а время остановилось. Альфред рванулся вперёд, навстречу брату, отбросив оружие в сторону. Мэттью видел восторг в глазах Альфреда, огонь, радость. Он услышал выстрел, прогремевший в воздухе. Он оглянулся назад, на путь, который прошёл. Он увидел Англию с ружьём в руках, пороховую вспышку и дым, заволокший пространство между ними. Что-то тяжёлое лязгнуло у его груди. Он опустил взгляд. Руки Альфреда — он мёртвой хваткой вцепился в Мэттью и, поменявшись с братом местами, закрыл собой — дрогнули на его плечах, а спину свело от напряжения и боли. Картечь десятком осколков впилась в тело. Он открыл рот, но не проронил ни одного звука. Его глаза закатились, пока не исчез голубой. Он упал. Время вернулось к своему ходу. Мэттью закричал: — Альфред! Он схватил своего близнеца, но не имея под ногами опоры, лишь скользкую землю, рухнул следом. Альфред обмяк на его руках, как мерт… — нет нет, он даже подумать о таком не мог! — как будто под огромной тяжестью, и замер, до ужаса тихий. — Альфред, пожалуйста, только держись, — взмолился Мэттью. Он крикнул: — Франциск! Гилберт, кто-нибудь! — и прижал к себе раненого брата. — Держись, Ал, сейчас они приведут сюда доктора. Всё будет в порядке, только держись. Альфред дёрнулся, хватая ртом воздух. Мэттью взял его руку, которой брат пытался что-то схватить, забывая о крови, тёкшей по другой. Он вновь крикнул союзникам, но никто так и не появился. Выдавив резкий вздох, Джонс сжал ладонь близнеца и приподнял веки. — Хотел... Он хотел... вернуться... ферму... Испугавшись, Мэттью прильнул к брату. — Что? — Генерал... Отец... Он хотел вернуться на ферму, — Альфред шмыгнул носом, и по его щекам покатились слёзы. — Это всё, чего он хотел. Как только бы война закончилась, он бы вернулся на ферму в Вирджинии. Он всегда говорил, что так и сделает, когда мы будем свободны... Из его горла донеслись хрипы, он замолчал. Альфред повернулся и едва заметно улыбнулся Мэттью. — Сейчас мы свободны, Мэтти? Мэттью не сдержал всхлипа. Свободной рукой он смахнул слёзы с щёки брата, прежде чем они могли замёрзнуть. — Да, Ал. Мы свободны. Улыбка Альфреда стала шире, а в глазах будто снова отразилось ясное летнее небо. — Спасибо, Мэтти. Ты лучший. Тогда его голова запрокинулась назад, а рука выскользнула из ладони Мэттью. Ещё пару драгоценных секунд его тело продолжало существовать, прежде чем оно навсегда растворилось в веках, и страна, известная как Америка, прекратила своё существование. Мэттью остался лишь изорванный, покрытый кровью синий мундир — последний след существования брата. Ружьё выскользнуло из рук Артура. Падающий снег таял, опускаясь на ещё горячий металл. С посеревшим от ужаса лицом Кёркланд смотрел на дело своих рук. — Нет... Нет, этого не может быть. Альфред? Закрыв глаза, Мэттью прижал к груди мундир. — Нет, Альфред... Я не хотел... — простонал Артур. Он впился ногтями в своё лицо и задрожал. — Господи. Что я наделал? Что я наделал?! Альфред! Его ноги подкосились. Кёркланд упал на колени, всхлипывая и подвывая. А за холмом, на поле боя, бесновалась армия победителей. Они пели и кричали, когда британское командование вышло из палаток, подняв над головой руки, — они сдались. Мэттью вытер глаза. Он бережно сложил ветхую форму брата и медленно поднялся. За гребнем его люди ждали возвращения своего юного командира. — Постой, — позвал Артур. — Пожалуйста, постой. Мэттью. Канада. — Не называй меня так. Тон, с которым Мэттью, не оборачиваясь, бросил эту фразу, был так же холоден, как и северное небо над головой. — Это не моё имя, — нахмурился Уильямс. — Больше не моё. Он отвернулся и направился к своей армии, оставляя сломленную империю собственной скорби и снегу. Примечание переводчика: *"Омарами" ("Lobsterbacks") или "красномундирниками" в Америке прозвали солдат британской пехоты, участвовавших в подавлении колониальных восстаний, за ярко алый цвет униформы.Глава 3
12 февраля 2015 г. в 22:32
Ветер гулял по пустому и мирному полю. Никто бы даже не подумал, что недавно здесь была битва. Тела убитых уже унесли, а землю, изрытую шрамами, омыл утренний дождь.
Альфред пробирался сквозь высокую траву, ища гильзы, снаряды и пули, что ещё не погрязли в жиже под ногами. Сейчас, когда боеприпасов катастрофически не хватало, каждый лишний кусочек металла был на вес золота, а свинец — в особенности. Обычно собирать их отправляли с десяток мальчишек-рядовых, которым было нечем больше заняться, но Альфред сам попросился пойти, и Франциск согласился.
Приходилось нелегко, но это было меньшим испытанием по сравнению со битвой — а Альфред знал, что битву он не перенесёт. Будь то выстрел или пороховая вспышка, его сердце сжималось, а дыхание перехватывало. Он ненавидел это чувство беспомощности, которое мучило его, пока он прятался в своей палатке. Ему становилось больно при мысли обо всех тех людях, что гибли. Эта работа была самым меньшим, что он мог для них сделать.
Он опустился на колени и провёл пальцами по влажной земле, тут же нащупав шесть пуль: три целых и три расколовшихся напополам. Они перекатывались в его ладони, словно жемчужинки, и Альфред улыбнулся своим мыслям. Неплохое начало. Франциск будет доволен и Мэттью тоже, когда вернётся.
В то время как он сложил свою находку в карман, его позвал голос, заставивший Джонса замереть:
— Альфред? Это ты. Слава богу.
Артур бежал ему навстречу с британской стороны поля, тяжело дыша и улыбаясь от уха до уха. Они были одни. Альфред не мог двинуться.
— Я знал, что когда-нибудь найду тебя, — дыхание у Артура спёрло. Он попытался остановиться, но ноги скользили по грязи и примятой траве. Кёркланд улыбнулся с толикой ностальгии. — И в такого рода месте, так? Как подходяще.
На его попытку подойти Альфред буквально отпрыгнул назад, с нескрываемым ужасом косясь на ставшую ещё более натянутой улыбку.
— Всё нормально, Альфред. Это всего лишь я. Я здесь, чтобы забрать тебя домой.
Альфред замотал головой. Он снова сделал шаг назад и обхватил свои плечи руками.
— Нет...
— Альфред.
— Он сказал нет, Angleterre.
У кромки поля появился Франциск, сжимая в руке ножны. Он быстрыми шагами преодолел отделявшее их расстояние. Вдалеке, на краю лагеря колумбийцев, Гилберт начищал до блеска свой штык в свете заходящего солнца.
— Тебя никто не спрашивал, проклятый лягушатник! — Артур сначала покраснел, а затем и вовсе побагровел.
— Мне не нужно ничьё позволение, — возразил Франциск. Его взгляд смягчился, когда он посмотрел на Альфреда. — Как ты?
— Ничего...
— Прекрати мучить его, — вновь повысил голос Артур. — Это же очевидно, что он напуган!
— Не из-за меня, — поправил его Бонфуа.
— Ну, а из-за кого тогда?
В повисшей тишине вопрос раздался подобно крику альбатроса над погибшим кораблём. С гор потянул холодный ветер, беспокоя траву своим ледяным прикосновением. Артура посетила страшная догадка. Его словно водой окатили, такой ошарашенный был у него вид.
— Ты думаешь... Это я? Что он боится меня? — не дождавшись ответа от Франциска, Кёркланд перевёл испытующий взгляд на Альфреда. То, как он нервно сглотнул и попятился, не ускользнуло от внимания британца. Краски вернулись на его лицо. — Это смешно! — выпалил он, хватая бывшую колонию за руку. — Идём, Альфред, подальше от этого дурдома. Позволь мне отвести тебя домой...
— Только через мой труп.
Голос разнёсся над полем ещё до того, как его обладатель появился вдалеке. Мэттью спускался с вершины ближнего холма, окружённый кусачим холодным ветром, который пробирал до костей. Даже закутанного в форму Артура пробрал озноб.
Рука Кёркланда опустилась против его воли. Во взгляде Мэттью, когда он приблизился к своей бывшей империи, была ярость, какой тот раньше не видел.
— У тебя есть тридцать секунд, чтобы убраться в свой лагерь, прежде чем я дам Гилберту сигнал и отправлю за тобой половину наших солдат.
— Ты же не серьёзно, — прошептал Артур. Он жевал нижнюю губу от волнения. — Ради всего святого, мальчик, это же я.
— Я знаю, кто ты. Двадцать секунд.
Артур остался неподвижен. Ни слова не сорвалось с его губ. Мэттью потянул за оружейный ремень, не прерывая пристального взгляда.
— Десять секунд. Девять... Восемь...
Артур обратился в бегство.
Словно по мановению волшебной палочки, напряжение в воздухе рассеялось. Наконец они смогли расслабиться, и Мэттью убрал руки от мушкета и обернулся к брату. Альфред тут же повалил его с ног.
— Мэтти! — засмеялся он, когда близнецы покатились по земле. — Ты вернулся!
Мэттью не мог сдержать содрогания – он приземлился на своё ружье, которое, к счастью, не было заряжено — и тем не менее улыбнулся.
— Эй, Ал, похоже, тебе стало лучше.
— Наверное. Я скучал по тебе, — надул щёки Альфред, устраиваясь у брата на плече.
— И я. А теперь, можно я встану, ладно?
Альфред в последний раз сжал запястье Мэттью, прежде чем откатиться в сторону. К ним подошёл Франциск. С лёгким смешком он подал Уильямсу руку.
— Какое счастье видеть тебя снова, mon cher. Твоё путешествие слегка затянулось.
— И насколько "слегка"?
— Почти месяц прошёл.
— Простите, — виновато опустил голову он. — Я даже не осознавал, сколько времени...
— Тебе не за что извиняться, — цокнул языком Франциск и поднял с земли Альфреда, отряхивая засохшую грязь с пол его голубого мундира. — Мм, стоит почистить его позже... А что до сейчас, расскажи нам, где ты был и ради чего тебя звали?
— Сложно объяснить, — вздохнул Мэттью. Они подошли к лагерю колумбийцев, и он отдал своё ружьё Франциску. — Но мне нужно поговорить с командующим. У меня есть новая стратегия для него.
— Стратегия? — Бонфуа взглянул на Альфреда, который тут же замотал головой, — даже родной брат-близнец Мэттью не знал, что творилось у него в голове в тот момент. — Какого рода стратегия?
Пронизывающий ветер, который, похоже, преследовал Мэттью, гулял по лагерю, снуя между палаток и котелков. Альфред ёжился от холода, по-детски недовольно надувая щёки и морщась. Видя это, Мэттью ухмыльнулся и взглянул на Франциска.
— Стратегия, которой меня научил сосед, — на его лице блуждала какая-то исступлённая улыбка. — Теперь, скажем так, на нашей стороне появились могущественные друзья...