We both had our share in the sacrifice Once upon a time We had something beautiful
Temples of Gold
В зеленоватых глазах застыли недоверие и даже невысказанная обида. Кажется, его объяснения не смогли убедить. Это напоминало ему...***
Она стояла рядом. Невысокая, еле достающая ему до плеча, длинные темные пряди волос сплетены в хитроумную прическу, свободное одеяние скрывало очертания фигуры, из украшений — только тонкая полоска кожи на запястье. Она выглядела величественно, восхитительно, но, на его взгляд, совершенно не божественно, хотя являлась самой почитаемой богиней среди них. Великая Защитница, Мать всех живущих, на мгновение обернулась, почувствовав на себе взгляд, и улыбнулась. Остальные давно считали его и Митал любовниками, хотя это было совсем не так. Он испытывал к ней не романтические чувства, а нечто более высокое и благородное. Митал была и его Богиней. Он же, напротив, представлял собой полную противоположность собравшимся. Выбритая до блеска на солнце голова — лишь бы лишний раз позлить собравшихся эльфов с вычурными прическами, простая дорожная одежда в противовес дорогим тканям. Единственная приметная деталь, волчья шкура, украшавшая плечи, выглядела совершенно нелепо и больше подходила какому-нибудь дикарю. Окружающие брезгливо косились на него, но ничего не говорили. Как и всегда. Солас неприветливо обвел собравшихся тяжелым взглядом. С течением времени встречи старых друзей, вместе переживших последнюю войну, переросли в официальные собрания, где каждый с подозрением относился к соседу. И вопросы поднимались соответствующие: о границах сперва условных территорий, у кого больше последователей, в чью честь построили самые величественные храмы, а кому посвятили больше рабов. О каких только новых знаниях и открытиях в магической сфере могла идти речь! Впрочем, Солас предпочитал не распространяться о своих собственных исследованиях и беседах с друзьями-духами. Ему было вполне достаточно того, что его негласно считали изгоем, самым слабым из них. Даже на лицах собственных рабов он не ставил клейма и почему-то называл их «последователями», жить предпочитал уединенно, без роскоши причитающейся живому богу. Он с большим удовольствием проигнорировал бы очередную встречу, благо бывшие друзья с не менее большим удовольствием не стали бы настаивать, если бы не Митал. Солас не знал, как невысокой эльфийке это удавалось, но ее вмешательство не раз останавливало самые ожесточенные споры и сводило количество жертв к минимуму. Остальные ее уважали, хотя и посмеивались над слегка наивными взглядами о всеобщем благе. Митал была лучшей из них, самой разумной, самой сострадательной, не злоупотребляющей собственной властью. В отличие от самого Соласа, все иллюзии которого рухнули давным-давно, она продолжала ожидать лучшего от них всех. А вот ему, напротив, было не спокойно. Он умолял ее не доверять остальным, быть осторожнее. Дурное предчувствие не давало покоя. Растущее влияние Митал среди простых эльфов не могло не беспокоить остальных. Они просто не могли понять, что эльфам нужна справедливая Защитница. «Подожди, — говорила она. — Скоро они осознают свои ошибки». И он почему-то ей верил. Хотел верить. В конце концов, она была его Богиней. Дурные предчувствия его все-таки не обманули. Для него до сих пор оставалось загадкой, как долго эванурисы планировали убийство, как выбирали оружие и подбирали заклинания, способные уничтожить саму сущность Митал... Наверняка они посмеивались над ним, вполне справедливо ожидая, каким ударом это окажется для него самого... Солас плохо помнил, как держал в руках окровавленное тело эльфийки, в чьих зеленых глазах навсегда застыли обида и недоверие — такого подлого удара в спину она не ожидала, и как просил своих друзей-духов помочь спасти хоть крупицу сознания Митал. Зато в память хорошо врезалось (хотя сам он хотел об этом забыть), в какую слепую ярость он пришел после, круша все на своем пути. Но эванурисы напрасно ожидали, что Солас будет пытаться поквитаться с каждым лично, и от него можно будет легко избавиться. Его месть была гораздо изощреннее. В укромных и хорошо защищенных местах воздвигались убежища, где эльфы-рабы, желающие этого, могли найти приют и получить помощь. Сперва остальные «боги» отнеслись к этому как к забавной затее, заранее обреченной на провал. Лишь много позже они начали осознавать все масштабы и понимать, что Солас никогда не был настолько слаб, насколько они рассчитывали. Тогда и появилась эта унизительная кличка «Фен'Харел». Но кто мог ожидать, что Солас сделает ее предметом гордости? Тем временем «армия» Волка росла, а его агенты были повсюду. Эльфы, убравшие со своих лиц рабские метки, не испытывали никаких симпатий к лже-богам, убившим их Защитницу. Но самое главное было еще впереди, не зря же Солас провел столько времени за исследованиями. На одной чаше весов был привычный ему мир, зато на другой — благополучие этого самого мира и месть за Митал. Солас знал, что это лишь вопрос времени, когда эванурисы совершат что-нибудь совсем необдуманное, что обернется потом крахом всего ныне существующего. Частично мысль о том, что могущественные маги рано или поздно совершат что-нибудь, что приведет к гибели этого мира, прикрывала жажду отмщения. И он сделал невозможное — отделил Тень, создав Завесу и загнав «богов» в самый дальний угол, откуда они не смогут выбраться. Он не смог отказать себе в удовольствии послушать их крики. Но это было подходящим наказанием за смерть Митал. Последствия своих действий он осознал сразу же, но пути назад уже не было. Он был нужен своему народу. Если бы только они что-нибудь поняли... Для остальных эльфов и он сам, и остальные все равно остались богами, мудрыми и справедливыми, а Солас мстил за потерянную возлюбленную. Воздвигались храмы, посвященные Митал и Ужасному Волку. Увиденные статуи вызывали у Соласа улыбку. Великая Защитница была изображена в своей другой ипостаси, а рядом с ней лежал волк, вытянув вперед лапы. Его кличку восприняли слишком буквально. Впрочем, потом время вообще сделало его предателем.***
Инквизитор стояла перед ним, неосознанно поддерживая левую руку с Якорем правой. Должно быть, он причинял ей невыносимую боль. Жаль ребенка (а по-другому Солас не мог ее воспринимать): всего лишь оказалась не в том месте и не в то время. Жаль, что других способов удалить Якорь не было. Жаль, что ей все равно придется погибнуть, — потом. А сейчас в ее глазах застыло недоверие, вызванное его небольшим рассказом о событиях давно минувших дней. Скорее всего, в ее понимании, он был опасным безумцем. Может, так оно и было. Одно Солас знал твердо: ей пока было рано умирать. Быть может, когда-нибудь она все-таки сможет переубедить его. Он резко схватил ее за руку. Fin