— Мне больше нравится Морж, — сказала Алиса. Ему по крайней мере было хоть капельку жалко бедных устриц. — Но съел он больше, чем Плоник, — возразил Траляля. — Ничего не поделаешь, — возразил Кот. — Все мы здесь не в своем уме — и ты, и я!
К моему удивлению, до Москвы наша троица добралась абсолютно без происшествий. С Иваном пришлось распрощаться в Мариуполе — у него возникли неотложные дела, он сорвался в Карпаты, и на этом с нами распрощался: но клятвенно пообещал вернуться. По пути в столицу у меня было время подумать обо всем произошедшем за последние двое суток. Но больше всего меня взбесило то, что я опоздал всего самую каплю — месяц. Если слова Гесса насчет того, что Алису увезли из Лубянки в неизвестном направлении лишь месяц назад, были верны... Хотя, зачем ему лгать? Это не имело абсолютно никакого смысла. Ещё и Лена вела себя как—то странно всю дорогу: я чувствовал, как теряю её. Постоянно натыкаюсь на холодный взгляд, поникшие плечи. Я понимал, с чем это связано. Она была ошарашена на порядок больше меня, когда Томас рассказывал об Алисе. Ещё и этот странный побег посередине разговора... Но самое главное — Алиса жива. Если есть хоть какой—то призрачный шанс спасти её, вырвать из загребущих лап чекистов, я это сделаю. Любой ценой.***
Когда мы приехали в заброшенную, судя по всему еще лет пять назад войсковую часть где-то на юге Подмосковья, я подумал, что Томас над нами издевается. Но когда он сказал, что тут скрывается их штаб, мне эта идея показалась весьма рациональной. Пока Гесс возился со здоровенным замком на воротах около КПП, изредка звякая толстой цепью, я лениво прогуливался по асфальтированной стоянке, на которой одиноко ржавел армейский УАЗик. Колеса с него давно сняли, и стоял он на серых шлакоблоках, небрежно подпихнутых под рычаги рамы. Один из блоков давно потрескался и просел, от чего автомобиль скособочился в одну сторону, и его тормозные диски почти касались земли. — А почему часть никто не охраняет-то? — спросил я у Томаса, разглядывая салон УАЗика сквозь потрескавшееся лобовое стекло, в которое явно кто-то запустил камень — от центра стекла паутиной расходились мелкие трещины. — Формально, по документам её охраняют, но в действительности все немного по-другому, — отозвался Томас, вытащив из кармана связку ключей на небольшом кольце, и принялся ворочать одним из них в замке. — Не забывай, что Горбачева спровадили совсем недавно, и перестройка только-только закончилась. Вот и часть не успели восстановить, а мы тут перебиваемся пока. Наконец, он справился с замком, и положив его на землю, принялся разматывать цепь. Оставив её висеть на одной из створок, он потянул другую на себя, и створка начала двигаться под пронзительный скрип петель. — Проезжай, я закрою ворота. — Томас обернулся, и встал у ворот, покручивая связку ключей на пальце. Прыгнув за руль старенькой «Копейки», на заднем сиденье которой посапывала Лена, облокотившись на стекло, выжал сцепление и, дернув рычаг передач, заехал в ворота, которые Томас незамедлительно закрыл, обмотал цепью и защелкнул на ней замок. Когда я почтительно уступил Гессу водительское место, перебравшись на пассажирское сиденье, мы тронулись, поехав по потрескавшейся, проросшей бурьяном и травой сквозь трещины в асфальте главной дороге. — А какой род войск тут базировался? — лениво спросил я, осматривая окрестности заброшенной части. Вроде ничего примечательного — по правой стороне вдоль дороги медленно плыли четырехэтажные здания, видимо казармы. Большинство окон в них было выбито, и теперь проемы напоминали пасти неведомых чудовищ, оскалившихся треугольными осколками. Кое-где оконные рамы отсутствовали полностью. В некоторых местах обшарпанные стены на уровне человеческого роста были исписаны различного рода похабщиной и даже чем-то вроде граффити. Один раз встретилось даже каноничное «Хуй», небрежно намалеванное красной краской. — Мотострелковый полк, вроде бы. — задумчиво отозвался Томас. — Ничего необычного. Свернув налево, мы въехали на стоянку бронетехники, сиротливо стоящей за проволочным забором. Чего тут только не было — и БТР, и УАЗики, несколько тентованных УРАЛов со спущенными колесами. Маневрируя на рыжей «Копейке» между неровными рядами армейских колымаг, вылупившихся на вторгшегося на их территорию незваного пришельца помутневшими, тусклыми фарами, мы заехали на пустующее парковочное место между УРАЛом и стенкой пропускного пункта, и Томас заглушил мотор. — Приехали. — объявил он, и дернул за ручку двери. — А ключи? — я кивнул на замок зажигания. — Похуй. Тут никто не ходит. Ладно, пожал я плечами, и вывалился на улицу. После Крыма Подмосковье казалось унылым и серым до безобразия, тем более стояла пасмурная погода — по мутному небу плыли рваные клочья серых туч, подгоняемые ветром. Накрапывал дождь: я вздрогнул, когда холодная капля упала на голову. Редкие порывы ветра трепали и без того взлохмаченнную шевелюру. Тем временем из машины вышла Лена, и мелко задрожала, сложив руки на груди: на ней, кроме футболки и коротенькой юбочки не было. Я было начал расстегивать ветровку, купленную по дороге в Москву, но Лена демонстративно отвернулась. — Идем. — окликнул нас Томас, уже скрывшийся за грузовиком. Спустя десять минут плутания по утоптанной тропинке между зданиями и различными спортплощадками, мы наконец вышли к земляному валу. Когда я подошёл поближе и рассмотрел его, курган оказался на самом деле бетонным бруствером, обтянутым несколькими слоями маскировочной сетки, за которой располагались сдвижные стальные ворота, преграждающие доступ в недра бруствера. Когда Томас раздвинул сеть на воротах, в них обнаружилась отдельная дверь, тоже наглухо закрытая. — Что это за место? — с неподдельным интересом спросила Лена у Томаса, пока он, разминая пальцы, очевидно, вспоминал какой-то сигнал, поскольку в двери не наблюдалось никаких отверстий — просто голый металл. — Это — наша штаб-квартира. Бункер на случай ядерной войны для командирского состава части, переделанный под наши нужды. — таинственно улыбнулся Томас, и протянув руку, постучал. Три быстрых удара — три медленных, растянутых с разницей в несколько секунд, и опять три быстрых. Спустя несколько секунд за дверью послышался приглушенный голос, и скрип проворачиваемого штурвала. Массивная дверь, наверняка весившая не меньше тонны, начала медленно открываться. — Томас, ты? — послышался настороженный мужской голос. — Нихт, Дед Мороз пришел, вам подарков привез! — звонко рассмеялся Томас. — Открывай давай, а то мы уже замерзли. — Ладно-ладно. — пробурчал неизвестный. Наконец дверь открылась до конца, явив нам вход в бункер, и осунувшегося хмурого здоровяка в камуфляжной форме зелено—черной расцветки, которая ему была явно мала. По габаритам он превышал немца раза в полтора, на голову выше( и это при том, что Томас был довольно высокий, совсем чуть—чуть не дотягивая до двух метров) налысо обритый, а толстенными ручищами, он наверное, мог без труда разогнуть подкову. Томас шагнул за порог, и протянул руку. — Ну что, как тут поживаете? — Твою мать, Томас, и ты пытаешься сделать вид, что ничего не случилось? — раздраженно пробасил мужик, но здоровенную, похожую на пудовую гирю руку в ответ протянул. — И это кто ещё?... — А это наши Кай и Герда. Забыл уже что ли? — Всё—таки ты их нашел. Я верил в тебя — уже добродушно добавил мужик, мгновенно изменившись в лице, и шагнул мне навстречу. — Михаил. Очень приятно с вами встретиться. Когда эта гора нависла надо мной, я немного оробел, но протянул ладонь, и она тут же утонула в руке Михаила. — Семен. Очень... Приятно. — кое—как выдавил я из себя. — Будешь с нами теперь, проходи! — протянул Михаил, убрав руку, и хлопнул меня по плечу, от чего я пошатнулся вперед, и чуть не споткнулся об порог. Потирая горевшее плечо, я зашел в бункер, и оказался в длинном, ярко освещенном коридоре, который упирался в грубо сваренную из стальных листов массивную дверь с ручкой из толстой арматуры. Рядом оказался деревянный стул со слегка разъехавшимися в стороны ножками — наверняка, место Михаила. На спинке стула висел автомат Калашникова на брезентовом ремне, тут же стоял небольшой стол с темной, поцарапанной столешницей, на котором стояла исходящая паром кружка из нержавейки, и несколько чистых листов бумаги. — Ладно, проходим, проходим. — Томас покосился в сторону выхода, словно опасаясь, что за нами могут наблюдать, и пропустил Лену. — Увидимся ещё! — пропыхтел Михаил, схватившись за штурвал. Да, конечно, согласился я с ним, и я с Леной последовали за Томасом, который уже стоял возле сварной двери и тянул ручку на себя. За дверью оказалась утопленные в бетон железные рифленые ступени, уходящие глубоко вниз, настолько глубоко, что конца туннеля не было видно — хотя весь спуск был прекрасно освещен яркими лампами, висящими через каждые три—четыре метра. — Какая же тут глубина? — поинтересовался я. — Да хер его знает. Очень глубоко. — отмахнулся Томас, и ступил на первую ступеньку, бодро зашагав вниз. Спуск продолжался минуту-полторы, не меньше. Из—за однообразной плавающей картины перед глазами, ярких лампочек, плавно уходящих снизу вверх, надоевшего почти сразу же, въедающегося в сознание звука подошв, стучащих об металл, мне начали чудиться различные образы и посторонние звуки. Но наконец где—то там, вдали, показалась в точности похожая на предыдущую, только с квадратным окошком из плексигласа на уровне головы. Мы столпились у нее, ожидая, пока она откроется, и о, случилось чудо — в окошке показались чьи-то глаза, внимательно оглядевшие нашу троицу. Послышался звук открываемого засова, и дверь легко распахнулась: за железными тонкими пластинами, простроченными заклепками, скрывалась обычная деревянная дверь. — Входите. Довольно большое помещение напоминало склад: вдоль стен высились полки с беспорядочно наваленными коробками, цинками, стопками бумаг и папок, в каждой стене имелась дверь, а в одной — и все три. Бункер, кажется, был довольно большим, и это помещение раньше служило для других целей, но нынешние владельцы переделали его на свой вкус. В центре помещения стоял длинный деревянный стол с нагроможденными на него чашками, папками и даже стоял монитор от компьютера с проводами, ведущими под стол к системному блоку. В мое время эпоха ЭЛТ-мониторов, или «трубок», как их чаще называли, канула в лету в нулевых годах, и глядя на эту отрыжку прошлого, которая сейчас, несомненно, считалась инновационной разработкой, (хотя, по сути так оно и было), мне хотелось лишь рассмеяться. — Ну как, горд собой, Томас? — вкрадчиво произнес мужчина, открывший дверь. В полумраке, после яркого света ртутных ламп я не сразу рассмотрел его, но теперь, спустя пару секунд, глаза немного привыкли к темноте. Незнакомец в том же камуфляже, что и Михаил, стоящий в паре метров от нас, сомкнул руки за спиной. На вид ему было лет 40. Узкое, сухопарое лицо не выражало абсолютно никаких эмоций, пронзительные серые глаза следили за каждым моим движением. Левую часть лица пересекал уродливый шрам, начинаясь от середины лба, разрубая кустистую бровь пополам, и уходил вниз, задевая краешек губы — создавалось ощущение, что ему по лицу полоснули острым, как бритва, ножом или когтем неизвестного зверя. — Ой, да ладно тебе, Андрюх. — ничуть не смутился Томас, но продолжал держать дистанцию. — Смотри, кого я привел. — Я вижу, — каркнул Андрей. В его глазах замерцал недобрый огонек. — Но из-за них не стоило подставлять всю нашу организацию. Знаешь, сколько дерьма теперь придется вычистить? — Догадываюсь. — покачал головой Томас. Андрей, не удостоив его ответом, резко развернулся, и исчез в проеме напротив нас, громко хлопнув дверью. — Кто это? — поинтересовался я. Этот человек производил весьма отталкивающее впечатление с первых же секунд знакомства — неудивительно, что Томас держался с ним осторожно. — Андрей Вычигин, майор Главного Разведывательного Управления. — подмигнул Томас, и сделал страшное лицо. — Жутко мерзкий тип, но профессионал в своей сфере. У меня с ним взаимная неприязнь, но цель у нас одна, поэтому приходится как-то уживаться. — Так у вас всё-таки подпольное движение? — Ну, что—то вроде того. — пожал Томас плечами, и направился к столу. — Тут собрались люди, несогласные с линией партии, и мы пытаемся сделать хоть что—то, что может предотвратить будущую войну. Воткнув в розетку шнур, извивающийся от закопченного чайника на столе, Томас уселся за компьютер, вдавив кнопку пуска на когда—то белом системнике, и откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди. Пыльный экран замерцал, отображая результаты POST. — Так чем мы так важны для вас? Я не могу понять... — отозвалась Лена, осматривающая ближайшую полку, на которой чинно располагался пулемет Калашникова. — Тем, ребятки, что вы в теме. Вы знаете то, что знаем мы, и даже больше. Вы можете нам помочь, работать на равных. — Гесс внимательно посмотрел на меня, и мне даже стало немного неловко. Словно подопытный кролик под пытливым взглядом ученого, занесшего иглу шприца над своей жертвой. — Значит так, в скором времени я и Андрей отчалим за нашим общим другом, а Михаил проведет экскурсию по бункеру, покажет вам много интересного... — Томас протянул руку, и выдернул шнур закипевшего чайника. Достав из—за стопки папок три чашки и пакет с чаем, сразу перемешанный с сахаром, плеснул кипятка по кружкам, и насыпал чаю. — Извините, ложки куда-то проебались, так что размешивайте пальцем. — ухмыльнулся Томас. — А ручка для чего? — я вытащил авторучку из пластикового стакана, стоящего рядом с монитором. Присев на ближайший стул, и помешивая темный кипяток, я наблюдал, как Томас застучал по клавишам, вводя пароль входа в систему. Явно не Виндовс — какая—то советская разработка, причем довольно сносная — графический интерфейс не дотягивал до уровня даже 95—ых Окон и был абсолютно отвратным, но загружался быстро. Среди иконок на рабочем столе я даже углядел морду Чебурашки. — А интернет тут работает? — поинтересовался я, не особо надеясь на положительный ответ. — Что? — Томас посмотрел на меня, как на сумасшедшего. — Ну, Чебурашка в смысле... — поправился я, совершенно забыв, что ему неведомо это слово. — А, нет. Серфер идет в базовой комплектации, но от сети мы отключены. — задумчиво ответил Томас, кликнул на значок карточного короля, и запустил... Пасьянс! Мать твою! Мне захотелось приложить его головой об стол, тут решается судьба чуть ли не всего мира, а он в картишки рубится! Уфф... Словно угадав мои мысли, Томас усмехнулся, и повернул голову в мою сторону. — Не беспокойся, времени у нас ещё достаточно. Пей чай и расслабься. — А Михаил у вас кто? — я попытался наладить диалог. — Капитан ОМОНа. — уклончиво ответил Томас, и вновь погрузился в раскладывание карт. Видимо, этот процесс имел для него сакральную ценность, и я встал со стула, немного размявшись, и похрустел суставами пальцев. Смотреть тут было особо не на что, и автоматически запустив руку в карман, я нашарил пачку сигарет, подцепил одну двумя пальцами, и вставив её в рот, и вытащил из нагрудного кармана бензиновую зажигалку, купленную мной в Курске за целых 5 рублей. Щелкнув хромированным колпачком, на котором был отчеканен в профиль советский танк Т—72, я прикурил сигарету, выпустив облако сизого дыма. Вдруг раздался писк устройства, стоящего у компьютера. В тысячах Циклов, прожитых мной, я изучал и радиодело. Профессиональным связистом не был, но кое-что в этом смыслил. Пищащая железяка больше всего походила на рацию конца 2000-х годов, только вместо стандартной антенны-резинки из корпуса торчал короткий оребренный цилиндрик, заканчивающийся игольчатым полушарием. Таких антенн я не видел ни в Циклах, ни в своем времени, не говоря уже о советском прошлом. — Что это за хрень? Рация? Как она работает в бункере-то? - спросил я. — Не совсем. Радиоволны в бункер не проникают - слишком глубоко. Станция нейтринной связи — потом расскажу подробнее, если интересно. — Гесс взял рацию и нажал на какую-то кнопку. — Одиннадцатый на связи. — Слушай анекдот, — в отличие от обычных раций эта штука не шипела, из динамика отчетливо звучал голос Михаила. — Маленькая девочка-еврейка подходит к эсэсовцу и спрашивает: Дяденька, а почему из этой трубы такой чёрный дым идёт? А это с твоего папы забыли галоши снять! — Мой отец не сжигал евреев, лысая ты морда. — усмехнулся Гесс в динамик, и положил рацию на стол. — Ладно, тогда слушай другой: Маленький мальчик—еврей подходит к эсэсовцу в столовой и спрашивает: Дяденька, вы можете мне взвесить двести грамм еды! Эсэсовец отвечает: Приноси — взвесим! — И голодом не морил, отвали. — И третий, последний: Объявление по лагерному радио: Сегодня в нашем концлагере дискотека — пулемётчик Ганс прокрутит вам два новых диска! — И расстрелял он всего их самую малость, так что не в тему. Кстати, тут детишкам надо экскурсию устроить, так что дуй сюда. — отозвался Гесс. Прошло минуты две, и входная дверь распахнулась, в проеме замаячил крупный силуэт отдувающегося Михаила. — Ненавижу эту гребаную лестницу! — выпалил он в сердцах, плюнув на бетонный пол. — То туда, то сюда... — Не гундось, иди займи детей, нам с Андреем надо отправляться. — сухо бросил Томас, и выключил компьютер. Толстяк тут же добродушно улыбнулся нам, и свернув влево, зашагал к одной из дверей между полок. — Ну что, идем, покажу кое-что очень интересное. Я бросил прощальный взгляд на Томаса, и направился к капитану, открывавшему дверь. За ней скрывался широкий коридор, пол и стены которого были выкрашены в защитный цвет — краска кое—где облупилась, потолок был затянут паутиной. По обе стороны коридора шли ряды стальных дверей, на многих из них висели массивные замки. Остановившись у одной из дверей с небрежно намалеванной белой краской надписью «Склад ЭР», Михаил вытащил из нагрудного кармана латунный ключ, и открыв замок, повесил его на ручку двери. — Добро пожаловать! — призывно пробасил здоровяк, и открыл дверь. За дверью располагался длинный широкий коридор, ярко освещенный подвешенными под потолком ртутными лампами, заканчивающийся точно такой же дверью с короткой надписью «Тир». По обе стороны ведущего к ней прохода тянулись стенды с развешанным на них оружием, которое я видел только по телевизору. Разнообразные ножи диковинной формы, футуристичного дизайна винтовки, дробовики, пистолеты, и некоторые, совершенно не поддающиеся описанию из—за их внешнего вида образцы. Различного вида странные приборы на железных столах под стендами, о назначении которых можно было только догадываться... — Ну нихуя себе. — восторженно прошептал я, осматривая это больше похожее на сувенирные экспонаты, оружие, словно предназначенное для съемок в фантастических сагах, вроде Звездных Войн или Стартрека. Все оружие, столы, и приборы были покрыты налетом пыли, намекая на то, что помещением и его содержимым пользовались весьма нечасто. — Я знал, что вам понравится. — отозвался Михаил, и зашел в коридор. — Почти все оружие деактивировано, так что можете брать в руки и смотреть. Обычное оружие не прощает небрежного обращения, а это... В особенности. — Что значит — деактивировано? — я с непониманием уставился на Михаила. — Это значит, что из него извлечены энергетические ячейки, и стрелять оно не может. Лена с не меньшим интересом разглядывала окружающий её арсенал. Не удержавшись, она аккуратно взяла с ближайшего стенда изящный нож с резиновой, эргономичной рукояткой с углублениями для пальцев. Обоюдоострое иссиня-черное лезвие, словно его долго держали над огнем, при ближайшем рассмотрении оно оказалось двойным — посередине имелся небольшой промежуток в несколько миллиметров. — Ой! — взвизгнула Лена, когда между лезвиями пробежал электрический разряд, и выронила нож, виновато оглянувшись на капитана. Но тот лишь ухмыльнулся, рванулся к ножу, с несвойственной для его габаритов прытью подобрал его, и нож исчез в его широкой ладони. — У тебя хороший вкус. — И что это за ножичек? — я с неподдельным интересом уставился на острое, как бритва лезвие. — Ножичек? Хуежичек, блядь! Оборонно—промышленный комплекс в последнее время увлекся заказами у экспериментального бюро на всякие ништяки, вроде этого ножа. Официально он называется «Изделие 410», и был выпущен в крайне ограниченном количестве — штук десять, наверное. Предназначался для диверсионных групп спецназа, но отзывы бойцов были крайне негативными, и в серию не пошел. Крайне смертоносное, и опасное оружие в ближнем бою. Между лезвиями проходит напряжение в десять тысяч вольт, способное убить человека при малейшем прикосновении. В рукоятку встроен аккумулятор, рассчитанный на час непрерывной работы. — отчеканил Михаил, поглаживая лезвие указательным пальцем. — Но практического применения он так и не нашел?... — Да. — вздохнул капитан, и выдвинул верхний ящик в столе, над которым размещалась стойка с ножами. Вытащив оттуда ножны с двойным набедренным ремнем, он засунул клинок в чехол, и положил его на стол. — У нас есть кое-что и поинтереснее. Намного... Интереснее. — И что же? — поинтересовалась Лена. Вместо ответа капитан снял со стенда другой клинок. Его конструкция сильно отличалась — похожий на мачете, хотя скорее всего он и являлся им, с такой же рукояткой, как у ножа, только больше. Вороненое, остро заточенное лезвие зловеще поблескивало в свете ртутных ламп. — Из той же серии. Изделие под номером 411, при активации лезвие из специального сплава раскаляется до температуры в полторы тысячи градусов. Он деактивирован, так что продемонстрировать работу не могу, извините. — виновато улыбнулся Михаил, и водрузил мачете обратно. — А зато это... На сей раз капитан подошёл к другой стойке, на которой отдельно ото всех чинно располагалась винтовка, отдаленно похожая на снайперскую винтовку Драгунова, но если СВД отличалась грубыми, рублеными формами, то у этой винтовки все углы были гламурно сглажены. Длинный, тонкий, не меньше метра ствол без мушки, был покрыт хромом, как и ствольная коробка без затвора. Вместо стандартного ПСО-1 на прицельной планке располагался куда более толстый и длинный, доходящий почти до гладкого, без единого отверстия цевья прицел, с откинутыми резиновыми заглушками на оптике. Михаил выдвинул один из ящиков под стендом и покопавшись, вытащил оттуда рифленый черный магазин, подбросив его в руке. Подобрав винтовку с креплений, он снарядил оружие обоймой, и нажал одну из кнопок на ствольной коробке, после чего винтовка ожила — что-то щелкнуло, и на корпусе прицела по очереди загорелся ряд зеленых светодиодов. Закончив манипуляции с оружием, Михаил жестом пригласил нас проследовать в тир. За дверью скрывался просторный тамбур, сама дверь тира с обратной стороны была обита толстым слоем резины, видимо для лучшей звукоизоляции. Преодолев вторую дверь, мы оказались в стрелковой галерее. Капитан щелкнул выключателем, и я увидел протянувшийся не менее чем на сотню метров, бетонный туннель с установленными в дальнем конце кусками железнодорожных рельсов и стальными пластинами на растяжках. — Вай. — только и сумел я выдавить из себя, осматривая подземный тир. Капитан, положив винтовку на стол в углу, и принялся копаться в железном шкафу рядом со столом. Я ожидал, что он достанет оттуда изолирующие наушники, но нет — к моему удивлению, он выудил тройку обычных солнцезащитных очков, и тут же надел одни, протянув оставшуюся пару нам. — Что это за оружие? — я наконец решился спросить Михаила, который уже встал на рубеж открытия огня, и снял резиновую заглушку со смотрового монокуляра, установленного на небольшой треноге. — Проще показать, чем объяснить. — подмигнул Михаил, и вскинул винтовку к плечу. — Надень очки, если не хочешь сжечь сетчатку. Я поспешно надел очки, и Михаил, как мне показалось, даже не целясь, нажал на спуск. Спустя секунду сверкнула голубая вспышка, озарившая весь тоннель, и весь отрезок, от конца ствола винтовки до куска рельсы прорезал нестерпимо яркий, проникающий даже сквозь затемненные очки синий луч. Он ударил в рельсу с такой силой, что та подскочила до потолка. — Смотрите. — капитан с довольным видом опустил винтовку, и отступил в сторону. Я тут же приник глазом к монокуляру. В шейке покачивающейся рельсы зияло большое сквозное отверстие, оплавленное по краям. В бетонной стене за ней красовалась глубокая воронка, с торчащей оттуда искривленной и закопченной арматурой. — Что это нахуй такое? Лазер? — пробормотал я, пустив Лену к смотровой трубе. Судя по тому, как вытянулось её лицо, она была удивлена не меньше, чем я. — Это, детишки, экспериментальная снайперская винтовка. Знаешь, что такое ферромагнитная жидкость? — покосился на меня капитан, и не дожидаясь ответа, продолжил: — Эта пушка снабжена резервуаром с этой самой жидкостью. Она затягивается магнитом в зарядную камеру и выстреливается с чудовищной скоростью, выделяя при этом столько тепла, что плавит и сжигает всё на своем пути. По байкам Калашников пробивает рельсу, а эта крошка — танковую башню, прожигая броню и всё, что внутри находится, — любовно поглаживая цевье рукой, проговорил Михаил. — Она очень, очень сложна и дорога в изготовлении, было создано не более сотни опытных образцов, но мы, благодаря своим связям, смогли достать один экземпляр. К сожалению, как и многое другое, не возымело популярности в регулярных войсках, из-за адской демаскировки стрелка и секундной задержки перед выстрелом... Можете себе только представить: мир вступает в эру совершенно новых технологий, и всё это благодаря вам. И семье Гессов. — Угу, а автомобили до сих пор на бензине ездят. — буркнул я. Увиденное меня впечатлило до глубины души. Нож с напряжением в десять тысяч вольт, мачете с накаляющимся лезвием, и эта винтовка, пробивающая танковую башню навылет... Я бы ни за что не поверил бы, если не увидел собственными глазами. Хотя, в Циклах, в будущем, прямо перед коллапсом 54 года, я видел всё это — но тогда воспринималось это так обыденно, словно должное. Сейчас, на фоне слабо развитого в технологическом плане мира, это всё оружие казалось чем—то далеким, недосягаемым, словно попало сюда из совершенно чуждой нам вселенной. Мои размышления прервала пискнувшая рация с уже знакомой антенной-цилиндром, прикрепленная на поясной ремень Михаила. — Мишка, мы отправляемся, будем через день-два, если не возникнут чрезвычайные обстоятельства. Кстати, Семен здесь? Пока не забыл... — Ага. Так как это работает? — Если честно — я и сам не до конца понимаю, как оно работает, это больше к физикам. Знаю только, что эти самые нейтрино, в отличие от радиоволн, проникают абсолютно сквозь все. Даже на Луне ловить будет. Вот эта антенна и излучает, и принимает поток нейтрино. Экспериментальная разработка, и ее успехом в немалой степени мы обязаны вам. Без лагеря и всей связанной с ним науки ничего бы этого и близко не было. — Кхм, ладно, спасибо... После всего, что я увидел здесь, сил на очередное удивление уже не оставалось, и я всего лишь вздохнул. — Ладно, удачного полета, — ответил Михаил. — Ну что, мы тут пока остаемся одни... — А можете ещё раз стрельнуть? — взмолилась Лена. Капитан лениво вскинул винтовку, хотя я не сомневался, что её восторг и изумление доставляют Михаилу удовлетворение.***
На время отсутствия Томаса Михаил поселил нас в помещении, по габаритам больше напоминающее корабельную каюту. Места в ней было ровно на двухъярусную кровать, тумбочку, и стул рядом с ней, оставляя свободным пространство у двери максимум метр-полтора, застланное ковром. Лена сразу же заняла нижнее место, оправдываясь, тем, что она девушка и ей неудобно залезать наверх, и мне, скрепя сердце, оставалось спать на верхнем ярусе, где было весьма жарко и душно. Лена, как всегда пребывала в аморфном состоянии, ссылаясь на головную боль или прочую фигню, и вызвать её на разговор мне не удавалось даже в каюте: когда я заходил, она моментально отворачивалась к стенке и старательно притворялась спящей. Моё отношение к ней серьезно изменилось: несмотря на то, что Алиса теперь занимала все мои мысли, там находилось место и Лене. Я чувствовал вину перед ней, в первую очередь за то, что действительно вел себя, как полнейшее чмо, и я старался по мере возможностей исправиться — приносил ей кофе, таблетки от мнимой головной боли, вел себя вежливо и учтиво, и постоянно намекал на откровенный разговор. И вечером второго дня, у меня появился шанс. Сидя в холле, как я его окрестил — том самом зале, где стен не было видно из—за стеллажей и шкафов, а в центре стоял огромный длинный стол, мы с Леной уплетали армейскую тушенку. Михаил куда-то делся — как раз кстати. Отложив банку в сторону, я сложил руки на столе, и посмотрел на Лену. — Что? — Лена, набив рот тушенкой, пыталась пережевать её, но выходило не очень, и я придвинул к ней стакан с чаем. — Спасибо. — отозвалась она отпив немного, и громко икнула. — Прости. — Нам надо поговорить. — О чем? — Лена нарочито небрежно махнула рукой, и схватившись за перочинный нож, принялась вскрывать вторую банку. — Ты сама не своя после разговора об Алисе. Думаешь, я полный дурак, и не понимаю, что происходит? — я решил пойти сразу в лоб, отрезать пути к отступлению. На совершенно равнодушном до этого лице Лены проступило горестное выражение. — Не подумай ничего такого, но... — сбивчиво начала Лена, путаясь в словах. — Я боюсь. Из ниоткуда возникает этот Томас, предлагает нам ввязаться в какую—то авантюру. Может, он хочет передать нас западным спецслужбам? ЦРУ? Как только он сказал тебе, что Алиса жива, ты последовал за ним, словно собачка на поводке! Вдруг он лжет?! — перешла Лена на истеричный крик, и захлебнулась в рыданиях, спрятав лицо в руках. — У нас всё было хорошо, почти всё наладилось, а теперь... Я моментально встал со стула, обошел стол, и присел рядышком с ней, обняв обеими руками. Конечно, я допускал вариант, что Томас может лгать нам, но его ложь была настолько убедительной, что не поверить в неё я не мог. И если у меня были лишь легкие подозрения, то у Лены, похоже, это приняло параноидальную форму. — Ну всё, успокойся, пожалуйста. — растроганно прошептал я, поглаживая Лену по голове. — Просто я хочу, чтобы у нас всё было хорошо... Мы можем уехать отсюда, правда? — она подняла голову, и посмотрела на меня. Покрасневшие от слез глаза были полны щенячьей верности и преданности. — Нет... Пока не разберемся, что к чему. Мне нужно знать, что происходит. — твердо ответил я. — Ладно. Как скажешь. Ты тут главный. — Лена слабо улыбнулась, и обвила мою шею руками. — Ведь ничего не изменилось между нами, правда? — Нет. — Вот и хорошо. — Лена чмокнула меня в щеку, и встав со стула, направилась в туалет. — Пока что... — шепотом добавил я, когда она скрылась в дверном проёме.***
Лена никак не могла согнать торжествующую улыбку, рассматривая себя в зеркало над раковиной в параше — иначе она не могла назвать это помещение. Протянув указательный палец, она коснулась зеркала, и медленно провела кончиком пальца по пыльной поверхности, прочертив перевернутый вопросительный знак, и ткнула сверху, поставив точку. Крючок был брошен, но рыба всё ещё плавала вокруг, не ведясь на подцепленную наживку, хотя и посматривала на неё. Стоило устроить небольшую истерику — и она вновь любима и окружена заботой. Хотя она не могла объяснить недавно проявившуюся патологию в поведении Семена — раньше такое совершенно не прокатывало, и ей оставалось давиться желчью в одиночестве, слушая его пьяные крики, стенания, и звон водочных бутылок. О, эта загадочная женская душа, подумала Лена. Любим тех, кто нас не любит, а когда полюбят — отталкиваем... Она убила сразу двух зайцев: заронила зерно сомнения в душу Семена насчет намерений Томаса, и махом объяснила свое странное поведение за последнее время. Конечно, пришлось импровизировать, ибо она сама не могла объяснить свое состояние — она дико бесилась из—за известий об Алисе, чувствовала, как Семен отдаляется от неё, и не могла раньше предъявить ему внятных объяснений. Пришлось избегать его, как только можно: всё висело буквально на волоске. Она и сама не верила, что Томас блефует — уж слишком убедительно звучали его слова. — Кто я? — прошептала Лена, всматриваясь в отражение. Синяки под глазами от постоянного недосыпа и употребления алкоголя понемногу сходили на нет, глаза заблестели. Подавляемая ранее волей Семена, она возвращалась в норму. Готовая плести сети интриг и наносить неожиданные удары своим противникам.***
Лена сидела в туалете уже достаточно долго. Лениво выковыривая вилкой остатки тушенки из консервной банки, я раздумывал о нашей будущей жизни с Леной. Меня раздирали непримиримые противоречия: я не знал, как поступить с ней, если в перспективе воссоединюсь с Алисой. Бросить её на произвол судьбы? Не смогу — совесть замучает. Она и так в последнее время совсем распоясалась. Предложить остаться друзьями? Сомнительно, что она согласится. А зная её нестабильный характер и пылкие чувства ко мне, может и руки наложить, чего я сам уже пережить не смогу. Слишком уж многое нас связывало. Пришлось отложить принятие решения, поскольку в холл забежал Михаил, и отдуваясь, сообщил, что Томас и Андрей притащили «языка», и теперь дожидаются снаружи, у ворот. Как только его грузная фигура скрылась в проеме, ведущем наверх, я встал со стула, и направился в туалет — руки помыть. Аккуратно заглянув за приоткрытую дверь и убедившись, что там никого нет, я зашёл в зловонное помещение. «Кто я?» — Есть тут кто? — озадаченно спросил я, глядя на зеркало, покрытое слоем пыли, на котором была выведена эта фраза, и сверху — большой перевернутый вопросительный знак. Хотя и понимал, что тут быть никого не может — в крошечном помещении туалета спрятаться было просто негде. Протянув руку к зеркалу, я стер надпись, и открыл кран, откуда незамедлительно брызнула струя холодной воды. Сполоснув руки, я вышел в коридор, и свернул в холл, где уже стояли Михаил, и Вычигин с Томасом. На столе лежал какой—то толстый обрюзгший мужик в черном плаще, явно без сознания. — Схватили его прямо у машины, собирался куда—то. Этот швайне хотел раскусить ампулу с цианидом, но мы успели его вырубить... — победоносно провозгласил Томас, потирая руки, одетые в черные кожаные перчатки. — А вот и наш герой! Иди сюда. — окликнул он меня. — Это и есть ваш руководитель? — я вопросительно посмотрел на Томаса. — Да. — кратко ответил Андрей за Томаса, внимательно осматривая бессознательное обмякшее тело. — И что... Вы будете с ним делать? — Попробуем поговорить. Если не захочет по-хорошему — придется включить фантазию. — В смысле — пытать? — Ну да. — пожал плечами Томас, и повернулся к Вычигину. — Тащи свой чудо-чемоданчик, Андрей. Михаил — отнеси языка на алтарь. — коротко раздал приказы Томас. К моему удивлению, Вычигин приложив руку к козырьку, развернулся и ушел, не промолвив и слова — если раньше у меня были сомнения насчет ранга Томаса, то теперь их не осталось. Михаил закинул тело на плечо без малейшего напряжения, словно та ничего не весила, и направился в сторону двери, в которую я ещё не заходил — очевидно, малоиспользуемая часть бункера. Я и Томас последовали за ним — миновав несколько коридоров и дверей, мы оказались у двери с выведенной на ней трафаретной надписью «Оставь надежду». Томас вытащил из кармана связку ключей, и выбрав один, открыл замок на двери и распахнул её. Очевидно, раньше это помещение было душевой — стены и пол выложены пожелтевшим и кое-где потрескавшимся кафелем, в углу одиноко торчал из стены смеситель с стоящим под ним железным ведерком. На полу виднелись темные подтеки засохшей крови, небрежно размазанные шваброй. Посередине душевой стоял обычный железный стул со спинкой и подлокотниками. — И часто вам приходится пользоваться... Этим алтарем? — я смотрел на Михаила, который водрузил бессознательного чекиста на стул, и снял с него плащ, оставив в в брюках и накрахмаленной белоснежной рубашке с повязанным красным галстуком. — Так часто, что хотелось бы и пореже. — отозвался Томас. Михаил вытащил из кармана моток скотча и принялся фиксировать чекиста на стуле, приматывая его руки к подлокотникам, затем принялся за низ: чтобы обмотать его жирные, слоновьи ноги, ушло не меньше половины катушки. Дверь почти неслышно открылась, и вошел Андрей, держа в руке небольшой черный чемоданчик. Аккуратно положив его на стол, он отстегнул скобы, и откинул крышку, под которой в множестве отделений располагались разнокалиберные шприцы, ампулы, порошки и таблетки. Натянув резиновые перчатки, он ловко выхватил один из шприцов и небольшую ампулу, отломил стеклянную верхушку ампулы, и погрузив в неё иглу шприца, выбрал прозрачную жидкость без остатка. — Оставь свои примочки. — глухо проговорил я. — Я сам всё сделаю. Вычигин уставился на меня с искренним недоумением. Я вдруг отчетливо понял, что эти слова сказал вовсе не я, а чудовище, жившее внутри меня, жаждущее утолить свой голод. Но отступать было уже поздно. — Ты кажется, не понял. Твоя жажда мести не имеет отношения к нашему общему делу. Если ты сейчас всё запорешь... — Вычигин, пришедший в тихую ярость от того, что ему осмелился возразить такой, как я, собирался выдать целую тираду, но его вовремя перебил Томас. — Да ладно тебе, Андрей. Я тоже хочу тряхнуть стариной. — Гесс украдкой ухмыльнулся мне, и сложив пальцы в замок, хрустнул одновременно всеми суставами. — Как скажешь. — резко ответил Андрей, и положив шприц на стол, направился к двери, где его ждал Михаил, но на прощание повернулся, и бросил: — Когда навеселитесь, то зовите меня. Я сделаю всё быстро и аккуратно. — Ну что, готов? — спросил Томас, и отойдя к смесителю, повернул кран над ним. Из смесителя тут же тонкими струйками брызнула вода, наполняя ведро под ним. Когда емкость наполнилась до конца, Томас подхватил ведро, встал напротив гэбиста, и опрокинул содержимое ему на голову. Бодрящая сила ледяной воды сделала своё дело — чекист сразу очнулся, из-под надбровных дуг показались крошечные, свиные глазки, и уставились на Томаса. — Привет, Олег. — поприветствовал чекиста Томас, отставив ведро в сторону. — Ты! — брызнула слюной свиная туша, и задергалась на стуле. Томас размахнулся, и наотмашь ударил Олега по лицу, от чего заплывшая жиром щека пошла волнами и заалела. Томас уперся руками в подлокотники, и склонился над жирдяем. — В общем, так. Я, и наш общий друг, — кивнул он на меня. — мы хотим побеседовать с тобой. Не о смысле бытия, конечно, сам понимаешь... — Пошёл нахуй. — просипел Олег, и дернул ногой, очевидно намереваясь ударить Томаса по причинному месту. — От кого-кого, а от тебя я точно не ожидал такого предательства, ублюдок. — Кто я, и кого предал — это вопрос второй. — мягко промолвил Томас. Словно мурлыкающая кошка. — Меня интересует другое. — Ты думаешь, я что-нибудь тебе скажу? — оскалился Олег, обнажив ряд пожелтевших зубов. — Конечно, скажешь, иначе я поведаю нашему другу пару занимательных историй, и он оставит от тебя только роожки—да—ноожки. — чуть ли не пропел Томас последнюю фразу. Свиные, пылающие лютой злобой глазки Олега уставились на меня. — А ты неплохо скрывался всё это время, пацан. Пожертвовал своими друзьями, чтобы спастись самому... Так поступает либо трус, либо очень расчетливый человек... Задумывался когда-нибудь, кем ты являешься? — вопрошал Олег, из уголка его рта потекла струйка тягучей слюны, и меня чуть не вырвало. Пока туша заходилась в заливистом смехе, Томас нагнулся ко мне, и прошептал на ухо: — Не слушай его. Он очень умелый манипулятор, несмотря на свою внешнюю неказистость. Может попробовать настроить нас друг против друга... Я судорожно кивнул. Конечно, в душе я пытался убедить самого себя, что не мог спасти остальных. Всё это время я мыслил с позиции холодного логического расчета, и в конце концов пришел к выводу, что их было необходимо бросить, чтобы спасти себя и Алису. Но человек, сидящий на стуле напротив меня вскрыл, разбередил, посыпал солью старую, почти зажившую рану, и она воспылала с новой силой. — Я прав, да? — Олег словно прочитал мои мысли. — Нет. Я не смог бы их спасти. — покачал я головой, подавляя желание взять и уебать ему посильнее. Зверь внутри меня просыпался, ворочался в своей берлоге, почуяв запах крови, а совесть вторила Олегу, заставляя меня признать то, в чем я не хотел признаваться. — Смог, смог бы. Алису ведь ты попытался спасти? Но не смог... — Где она? — кулаки непроизвольно сжались. Казалось, ещё чуть-чуть — и я не выдержу, начну избивать его, лишь бы он заткнул свою поганую пасть. — Во тьме ночной, средь звезд полярных, в ледяные оковы заключенная... — гнусаво пропел Олег, явно довольный собой. Потеряв над собой контроль, я рванулся к нему, и занес руку. Удар пришелся ему прямо в переносицу — замахнувшись по прямой, я впечатал кулаком ему в нос, от чего его голова мотнулась назад, как у тряпичной куклы. Незамедлительно брызнула кровь, протекая с уголков рта и ноздрей, пересекая подбородок, и капая прямо на белоснежную рубашку. — Ах ты щенок! — прошипел Олег, скосив глаза, и глядя на свой сломанный, окровавленный нос. Казалось, он даже не почувствовал удара — и я решил исправить эту недоработку. Приложив ладонь к носу, я резко нажал на него — и нос поехал влево, неприятно хрустнув. — Ааа! Сука! — уже истошно заорал Олег, дергаясь, как свинья на скотобойне, которой всадили нож в сердце. Я знал, что эти действия принадлежат не мне — Зверю. Он буквально вырывался наружу, требовал крови, жаждал утолить голод — и я сдался. Дальше всё происходило, как в дурном сне, кошмаре, сквозь мутную белесую пелену — хоть я и видел, но практически не мог влиять на свои действия. — Смотри, не убей его. — послышался встревоженный голос Томаса, но Зверь не слышал: всё его внимание было приковано к человеку, сидящему на стуле. Наклонившись прямо к Олегу, что они почти соприкасались лбами, и тихо прошептал, настолько тихо что его мог услышать только Олег. Только шепот этот был похож на хищное рычание. — Где Алиса? Зверь, делающий первые шаги в теле своего столь неосмотрительного владельца, не особо волновался о последствиях своих действий. Он был голоден, очень голоден. Только пищей служила ему вовсе не обычная еда — он питался страхом и страданиями своих врагов. Он только начинал осознавать себя — и понимал, что находился с хозяином с тех самых пор, как Семена — так его звали, посадили в стеклянную камеру и произошло что-то странное, послужившее катализатором его рождения. Красивая девочка с фиолетовыми волосами, неотступно следующая за хозяином, и в которой до сих пор таилась та же сущность, аналогичная Зверю, объясняла это неким сбоем в аппаратуре, после которого произошли фундаментальные изменения в психике Семена. Тогда слепой, мало понимающий свое место в этой жизни, Зверь пытался разобраться в себе, выяснить цель своего существования — но хозяин решил за него, дал имя и направление. С тех пор он терпеливо затаился в самых темных уголках души своего владельца, и ожидал, пока его призовут. Согнув пальцы, Зверь осматривал давно нестриженые ногти владельца, больше похожие на когти. Они как раз ему сейчас пригодятся. Взмахнув рукой, он, едва уловимым движением, коснувшись лишь кончиками ногтей, оставил четыре длинные кровоточащие борозды на щеке завопившего от страха Олега. — Эй, Сэм, с тобой всё в порядке? — Томас дернул Зверя за плечо, но с испугом отшатнулся, когда тот резко вывернул голову чуть ли не на сто восемьдесят градусов, и вытаращил глаза. Не каждый выдержит зрительный контакт, когда зрачки оппонента расширены до размеров радужек, и обрамлены покрасневшими от полопавшихся сосудов белками. — Всё в порядке. Сейчас он всё расскажет. — Зверь вновь повернулся к жирному ублюдку. Приложив ладонь к его виску, Зверь слегка надавил большим пальцем на глаз, веки затрепыхались в попытке сомкнуться. — Где? — глухо пророкотал Зверь. Я даже не ожидал, что мои голосовые связки способны на подобное рычание. — Где Алиса? — Я уже сказал. И... — хрюкнула свинья, явно попытавшись сменить тему, но Зверь вдавил палец в глазницу, постепенно прикладывая всё больше силы. Верещание Олега сменилось диким ужасом крика и отчаяния, когда глаз, мерзко хлюпнув лопнул, бесцветная жидкость начала медленно стекать из уже пустой, черной глазницы, перемешиваясь со слюной и кровью на лице. Я почувствовал рефлекторные рвотные позывы, но спазмов не было — потому что тело сейчас принадлежало не мне. Я бы точно опустошил содержимое своего желудка прямо на Олега в тот же момент, но не Зверь — он не повел и бровью, словно только что раздавил куриное яйцо, а не глаз живого человека. — Ты что творишь?! — Томас встал перед Зверем, заслонив его от Олега. Я боялся, что чудовище может убить Томаса в порыве ярости, но к моему искреннему облегчению, всё обошлось. — Допрашиваю пленного. Разве не видно? — осклабился Зверь. Я чувствовал, даже сидя в ментальной клетке — от него исходила такая мощная аура страха, что Томас, ранее казавшийся мне совершенно бесстрашным, осмеливался перечить ему с ноткой боязни в голосе. — Не убей его только. — буркнул Томас, и отошел в сторону, но краем глаза я успел заметить, что он положил ладонь на рукоятку пистолета в кобуре на поясе. Олег тем временем сидел в каком-то жутком трансе, широко распахнув уцелевший глаз и глядя куда—то в пространство, совершенно не замечая никого вокруг. — Суки, твари... — шептали его жирные, блестящие от слюны губы. — Ну что, перейдем к рукам, или так заговоришь? — вкрадчиво обратился к нему Зверь, похрустывая костяшками пальцев. — Пошёл нахуй! — неожиданно взорвался Олег. — Ничего не скажу! — Дело твое. — злорадно усмехнулся Зверь, и схватил его за указательный, похожий на сосиску палец левой руки. — Помнится, то же самое вы делали с Алисой, почему бы мне не ответить тем же? — Я не делал с ней ничего, клянусь! — истерично завизжал Олег, лихорадочно уставившись на свою руку. Я не сомневался, что в случае в дальнейшего ухода в несознанку Зверь исполнит свою угрозу, и действительно — Олег попытался что—то сказать, но слова резко перешли в истошный крик, когда его палец хрустнул, и выскочил из сустава, выворачиваемый ладонью Зверя в обратную сторону. Но на этом он не остановился — схватив уже ослабшую и растянутую ленту скотча, Зверь рывком разорвал её, освободив ему руку. Олег уже чуть ли не плакал, время от времени харкая сгустками крови. Мне даже стало его немного жаль — но только немного. Жестокость оправдает себя, если мы узнаем то, что нам нужно. — Для тебя не важен результат. Ты наслаждаешься процессом... — прохрипел Олег, исподлобья покосившись целым глазом в сторону Зверя. — Избиение беспомощных — твой конек, не так ли? — Не отклоняйся от основной темы. — Зверь даже не повел бровью. — Не скажу! — заорал, махнув искалеченной рукой чекист, из уголка целого глаза через рассеченную четырьмя кровавыми бороздами щеку сползла одинокая слеза. — Я не дам вам разрушить всё, что мы создавали десятилетиями... — Тогда ты умрешь. — Зверь зашел Олегу за спину, и мягко взяв его за кисть свободной руки, а второй — уперся в локтевой сустав. — Но прежде, чем ты попадешь в девятый круг ада, ты пройдешь через все предыдущие. Я сломаю все двести шесть костей в твоем теле, брошу на съедение крысам, и когда они обглодают твою жирную тушу, может тогда — я сжалюсь над тобой, и пристрелю. Но ты можешь избежать всего этого. — вкрадчиво нашептывал Зверь Олегу на ухо. Тот неестественно мотнул головой. — Она в Антарктиде... — Что?! — Томас резко дернулся, и оказался прямо перед чекистом. — Антарктида?! Охх, факк меин готт. И база с излучателем тоже там? А Абвер?! — Да. — устало прошептал Олег, и свесил голову на грудь. Томас схватил его за грудки, и сильно тряхнул, приводя в чувство. — Где именно?! — Закричал ему на ухо Гесс, и вытащил из нагрудного кармана блокнот с карандашом. — Пиши координаты, шайзе! — он наотмашь хлестнул его по щеке, выхватил нож, и разрезал скотч, стягивающий здоровую руку. Олег бессознательно схватил карандаш, и принялся выводить цифры, пачкая листок в крови. Последние цифры координат дались ему с большим трудом — рука задрожала, и карандаш, выскользнув из ослабевших пальцев, покатился по полу. Томас торжественно посмотрел на листок, и оглянулся на нас. — Мне нужно их проверить! — крикнул он, выбегая из помещения. Белесая пелена начала потихоньку спадать, и я почувствовал, как рукам, а затем и ногам, возвращается подвижность. Я вновь контролировал свое тело. Я ни с кем не делился своим секретом, даже с Леной, которая наверняка бы меня поняла — благо, я сам помог справиться ей с подобным недугом, убив её вторую Я. Зверь, живущий во мне с того самого момента, как я покинул инкубатор, рос и креп. Я не подавлял его, считая это просто психическим расстройством, которое вскоре пройдет. Возможно, это было моей самой грубой и фатальной ошибкой за всю жизнь.***
Лена, в самом начале шмыгнувшая за зондер-командой, всё это время таилась в тени у приоткрытой двери, и имела возможность наблюдать весь процесс от начала до конца. Ее не заметили ни вышедшие вначале Вычигин с Михаилом, ни Томас, ни после, уже в конце. Но когда уже вышел Семен, вытирающий окровавленные руки засаленной тряпкой, она сама вышла на свет, и немедленно пошла во фронтальную атаку. — И чем была обусловлена такая невероятная жестокость, дорогой? — Лена нанесла удар, нахмурившись и сложив руки на груди. Тот, явно не ожидав подобного поворота, быстро спрятал руки за спиной, и попытался улыбнуться. Но получилось крайне неестественно. — Так было надо. Я не хотел, чтобы ты это видела. — Но я видела. — возразила Лена. На самом деле, ей было плевать, каким способом он выбивал бы из этого жирного борова сведения — но теперь требовалось время от времени приструнять Семена, держать его на коротком поводке, не допустить превращения в тот аморфный, безразличный ко всему овощ, коим он являлся неделю назад. Сведения об Алисе встряхнули его, оживили. — Мне жаль. — бросил он, и кинув тряпицу в сторону, направился в холл. Лена едва поспевала за ним — на два его шага приходилось её четыре. — Слушай, это же бред какой—то. Этот Олег врет! — Лена наконец нагнала его и ухватила за руку, но Семен вырвал её, и обернулся. — С чего ты взяла? — Ты сам понимаешь, что такое Антарктида? — умоляюще посмотрела ему в глаза Лена. — Неважно. Главное, что Абвер там. Лена отметила, как ловко он подменил Алису Абвером. Наверняка опасается вызвать очередной приступ ревности, в мыслях ухмыльнулась она. — Ладно, идем. — одернул её Семен, и направился в холл. А там тем временем шел ожесточенный спор между Вычигиным и Томасом: Андрей, активно жестикулируя, что—то доказывал Томасу, но когда вошли Лена и Семен, они поспешно замолчали. — Ну что, мучитель, можешь быть довольным собой. — радостно объявил Томас. — Точка пересечения координат находится в Новой Швабии... — Земля Королевы Мод. Королевы Мод, а не Швабии. — поправил его Андрей. — Быстро же вы, — почесал голову Семен, но спохватился, увидев, что на руке ещё размазана кровь. — Так какой план? — План будет прорабатываться. Это песня минимум на неделю, а то и больше. Знание местонахождения само по себе ничего не дает, нужно больше информации — размеры, количество персонала, охраны, сама схема базы, если возможно. — тут уже очередь чесать голову перешла к Томасу. — кроме того, нужно подобрать группу, ибо вчетвером... — Вчетвером? — уточнила Лена. Если под четверкой имелись ввиду все мужчины в бункере, то этот вариант её совершенно не устраивал. Томас с искренним недоумением посмотрел в её сторону. — Ну да. Я, Семен, Михаил, и Андрей. А что? — Ну, вообще-то я тоже хочу... — замялась Лена, поняв, что истериками и рыданиями на этом поприще она ничего не добьется. — Это даже не обсуждается. — проговорил Семен, даже не повернувшись к ней. — И ты оставишь меня здесь одну? В этом месте? — ехидно поинтересовалась Лена. — Я не хочу рисковать тобой. Всё. — надоедливо махнул рукой Семен. — Ладно. — Лена демонстративно надулась, словно морской еж, и зашагала в сторону туалета. Громко хлопнув дверью, настолько громко, чтобы сидящие в зале люди услышали, она вновь подошла к зеркалу. Надпись уже кто-то стер. — Ты будешь только моим, и баста. — прошептала Лена, уперевшись руками в жалобно взвизгнувшую раковину. Открыв кран с горячей водой, она дождалась, пока пар покроет потемневшее от времени стекло. Этот момент стал для неё переломным: она должна была попасть в команду любой ценой. — Ну что, Алисонька, ты немного задержалась в этом бренном мире. Я попробую это исправить. — Лена ядовито улыбнулась, и протянула палец к зеркалу.