Каменное сердце - это опасно

— Чем это ты занят? — приподнявшись на локте, Саланг смотрел на Драко, бьющегося головой об подушку. Не сказать, что зрелище было занимательным, да и увлекательности в нем мало имелось, но гипнотический эффект постоянное опускание и поднимание головы производило не слабый. Оторваться было просто невозможно. — Не... ме... шай... — проговорил запыхавшийся Малфой. — Я... пытаюсь... понять... как... чув... ству... ют себя... эльфы... Саланг не выдержал и, ухватив мальчишку за локоть, перетянул на себя как пушинку. — Меня от этой твоей проверки укачало! Какого черта, скажи на милость, тебе это понадобилось? — Как зачем? — опешил Драко, устраиваясь поудобнее. — Чтоб забыть вчерашнее. Саланг засмеялся. Его грудь дергалась, и от неудобства блондинистая голова, покоящаяся до этого на расслабленных мышцах как на подушке, поднялась. — Драко, а что было вчера? — глаза зверя были чересчур невинны и вызывали в смотрящем на него Драко только чисто Малфоевское отвращение, что он незамедлительно показал, выразительно изогнув верхнюю губу в гримасе из серии "фу, это дохлая муха или грязнокровка". — Это я должен спросить тебя, что вчера такое было. Сколько себя помню, подобное бешенство у меня вызывал только Поттер со своими дружками, а ноги бы я даже перед Блейзом с Тео не раздвинул… Мерлин… как же это все пошло! — Драко смотрел в сторону и говорил будто сам себе. Обхватив блондина рукой под обе ляжки, Саланг сел, подтянув таким образом Драко за собой. — Сядь ровно, — продиктовал Саланг неожиданно строгим голосом, как у преподавателя, и Драко рефлекторно послушался, и только после этого Саланг продолжил: — Я сейчас объясню все, что тебя так волнует, но нужно небольшое вступление, начинающееся с вашей ауры. То, что у вас аура, у нас — энергеры. — Звучит как-то нецензурно, — пробормотал Драко и получил слабенький щелчок по носу. — Это ты нецензурный, что вчера и было доказано на практике! — на губах зверя играла улыбка. — Не перебивай, это и так сложно объяснить! Малфой быстренько скорчил рожу "Я че? Я ни че!" и сделал знак, что молчит и не дергается. — На что ты мне сдался?! Молчи! — предостерег Саланг блондина, который уже открыл было рот. — В общем, энергеры — это точки на теле, которые собирают вокруг себя частички окружающей среды. Причем происходит это в какой-то определенный момент, например, при сильном испуге энергия будет выходить из воздуха, поэтому становится трудно дышать. Энергер для этого расположен в ногах. — Поэтому ноги подкашиваются?! — Да, — просто кивнул Саланг, довольно улыбаясь тому, что Драко уловил суть. — При ярости... — Огонь, — перебил его Драко. — Энергеры... все равно нецензурно... в руках, и поэтому руки трясутся и сжимаются в кулаки. Тогда вода — при грусти, и поэтому мы плачем, а земля... — Нет. Вот теперь слушай: вода и земля присутствует с вами, магами, и с магглами всегда. Вы почти полностью состоите из воды. Про слезы ты сказал правильно, но они могут течь и от усталости, и от безысходности, и от счастья, и когда больно или когда приятно. Они могут появиться просто так, когда ты даже не ожидаешь этого. Да и вообще, из человека сколько воды ежедневно выходит? Когда болеешь — из носа течет, когда поранился — течет кровь. Водные энергеры расположены по всему телу. Другое дело земля. — Она проходит через ноги, — предположил Драко и получил утвердительный кивок. — И идет к самой своей точке, — Саланг уперся двумя пальцами Драко между бровей, — в голову. Все вместе это идет сюда, — Саланг накрыл ладонью солнечное сплетение. — Тут оно смешивается и превращается в новую, чистую стихию — душу. — Это похоже на теорию о стихийной магии. — Стихийная магия оттуда и вышла. Когда ты испуган очень сильно, то воздух собирается вокруг ног с огромной скоростью, и энергеры не успевают его отправить правильно в душу, поэтому душа сама идет к энергеру, чтобы помочь избавиться от лишнего, и когда они соединяются... если на маггловском примере, то это выплеск адреналина. У них даже выражение есть: "Душа в пятки". В таком состоянии маггл может совершить прыжок выше своей головы. — А если на магическом, то это стихийный выброс. Предметы начинают подпрыгивать, взлетать и кружиться, а те, которые не могут взлететь, сильно дрожат. — Когда маггл в ярости, он впадает в состояние аффекта. Руки — две и в разные стороны, поэтому душе приходится разделиться. — Но ноги тоже две, — нахмурился Малфой. — Солнышко, ноги у всех вас, людей, хоть и похожи на руки, но только тем, что их тоже две. — Скептический взгляд, направленный на Малфоя, последнему как-то не очень понравился. — Ноги вы используете для определенного действия — ходьбы, и всегда, ну почти всегда, одновременно, а вот руками вы делаете... скажем так, все раздельно и по-своему. Во время действия одной руки вторая может быть не задействована, а может быть, что задействованы обе, но для разных действий. Поэтому руки больше подвержены влиянию, так как связаны с вот этим, — Саланг снова постучал Драко по лбу, за что и получил по пальцам. — Ладно, что там после «разделиться»? — Душа делится, и энергия земли бьет в голову без преград, поэтому человек совершает действия спонтанно. Убийство у магглов в этой ситуации почти не наказывается, потому что они считают это действием тела, а не мозга. Маг же начинает все взрывать. Предметы лопаются как от перегрева, и маг тоже может случайно кого-то убить. Страх этого в том, что душа, обороненная в груди, в руках совершенно теряет защиту, а так как у магов их силы выходят из рук, при убийстве с магией вылетают и крупицы души. Саланг на полминуты замолчал, видя, как Драко хмурится, и только после того, как тот удовлетворенно хмыкнул, решил продолжить: — Собрать душу из новых крупиц невозможно. — Почему? Стихии всегда вокруг! — Драко, они же не еда. Они не входят и выходят! Они входят в душу и остаются в ней, пока ребенок не теряет девственность. Если будущего убийцу насилуют в пять лет, а потом он становится мясником, рассылающим аваду направо и налево, он не выдержит долго. Он потеряет способность принимать стихии, потому что двигаться им некуда: душа их не притягивает — ее попросту нет! Он ее выкинул! Душа появляется еще в утробе матери. Она как магнит впитывает материнские эмоции. Но мы не о том. Драко, сейчас в этой комнате единственный, кто может пользоваться энергерами, — это ты. Я не в своем теле, так что контролировать это не могу, Гарри слишком далеко и тоже ничего сделать не может. Единственный способ — взять энергию от тебя, но сделать это можно только через касания, которых ты сам желаешь, и ты этого желал. Ты не перемещал душу, так что она цела, но из-за того, что я неопытен в таких делах, она измотана. Энергеры отправляли в нее свои заряды неравномерными кусками. — Ты понадкусывал везде понемножку, и поступать в нее все стало не постепенно! Поэтому у меня были выплески разных эмоций. Сволочь! — Драко ущипнул зверя за кожу на груди и попробовал пнуть его согнутой коленкой, но делать это было не очень удобно, и Малфой затих, хотя и продолжил нервно пыхтеть, поджав малиновые губы, которые кусал на протяжении всей лекции. — Из-за вчерашних срывов куски, которых не хватало, восстановились, и, отдохнув, то есть дав душе наладить связь со всеми энергерами, ты снова стал прежним. Почти. Когда ты уйдешь, ты снова будешь таким, каким и был до этого времени. — Уверен? — Драко вздернул бровь, а Саланг где-то внутри себя услышал: "Выделывается, крыса белобрысая!" — от чего хихикнул и потянул Драко на себя. — Уверен. — А давай ты мне еще что-нибудь расскажешь... — заулыбался Драко, удобнее устраиваясь в теплых объятьях. * * * Уже ближе к вечеру, когда прошли последние занятия в Хогвартсе, Малфой сидел в кресле, подтянув ноги поближе к груди, и нервно икал, глядя стеклянными глазами в противоположную стену. — Он меня убьет. Снейп, сидящий напротив, только покачал головой. — Я тоже тебя убью. Тебя все убьют, а отец — в первую очередь. А еще к нему Блейз присоединится — за конспекты. — Я не виноват, что Салангу они не понравились. Но он же их переписал! — Кто тебя вообще просил давать эту бездарщину такому существу, как гаргулья? Он же уникум! Существо, которое имеет возможность "знать, что все знает", а ты ему даешь жалкие кусочки всякой дурости, которую диктуют профессора! И все потому, что что-то действительно серьезное, хоть давай, хоть не давай, вы все равно не поймете... И как вас учить, если смысла нет. — Снейп заворчал себе под нос что-то в отношении идиотов-учеников и не более разумных преподавателей. Правда, сводилось все к тому, что весь обучающий состав набран из гриффиндорцев и хаффлпаффцев. — И вообще, я горжусь им за то, что он спалил эту бездарщину! Кстати, то, что написал он, повергнет в шок весь учительский состав. Ты это понимаешь? — Да, я знаю, что он умный, и это понятно, он же ужасно старый... Хотя по их меркам не очень. — Это он когда тебе успел сказать? — Когда конспекты мне переписывал утром и доламывал десятое перо. Его когти все разрезают, как он меня интересно не... — Драко. Что делать с твоим отцом? Он будет в замке уже послезавтра, и, если Саланг брякнет хоть что-то, что разозлит Люциуса, это будет взрыв, потому что Поттер молчать тоже не станет! Зная эту парочку и судя по масштабам истерии, психами станет вся школа. Альбус тоже не очень разумно поступил, сообщив об этом совой, которая письмо принесла только на четвертый день в заброшенные комнаты вашего менора, если его после вылазки туда стайки авроров можно так называть. Если бы эльфы не обнаружили, Люц бы вообще ничего не понял, и было бы еще хуже. Драко не отвечал. Он старательно задерживал дыхание, чтобы икота прошла, но попытка была уже четвертой, а икота не прекращалась. — Меня прокляли, — пробубнил он и снова икнул. — Как мне ему объяснить свое тут присутствие и пропуск занятий? Салангу я уже не нужен, а в подземелья... извини, но там этот придурок, рядом с которым меня буквально начинает колотить. — Драко, ты же не можешь от него все время бегать, — Снейп обернулся на открывающуюся дверь и посмотрел на рельефное тело Поттера: «Саланг». Зельевар почтительно встал и одновременно с Салангом протянул руку для приветствия. — Добрый день. В тебя влили литр успокоительного? — Нет. Просто, если бы пришел не я, через два дня тут совсем для вас неожиданно появился бы отец вот этого юноши, — Снейп кивнул на дергающегося от икоты Драко. — Так что перед этим мне нужно поговорить с вами обоими. "Пусть лучше с зеркалом поговорит. Ну или хотя бы поздоровается", — прозвучал голос Поттера, и Саланг нахмурился. Такими темпами в Снейпа на самом деле придется что-нибудь вливать, правда, неизвестно, успокоительное или обезболивающее, потому что хвост мечется как-то слишком бурно. — А какие проблемы с его отцом? — зверь сел на пол рядом с Драко и погладил его коленку. — Ты в порядке? — Нет! — рявкнул блондин и икнул. Так жалобно и задушено, что после этого еще и заскулил. — Это побочный эффект вчерашнего. Скоро пройдет, — Саланг снова потрепал парня по коленке. — А что было вчера? — Снейп смотрел на обоих с подозрением. — Ничего страшного. Так что с отцом? — Люциус Абрахас Малфой, его отец и по совместительству самый нервный человек, которого я когда бы то ни было встречал. Он скрывает эмоции на лице мастерски, но вот в его действиях эмоций столько, что хватит на несколько поколений гриффиндорских учеников. Он бережет Драко, но иногда эта бережливость приводит к серьезным последствиям. Таким, как, например, уничтожение выводка суккубов за то, что одна из самок решила погладить несмышленого ребенка и случайно поцарапала, выращивание в саду запрещенных растений из-за того, что малыш кашляет и ему нужны лучшие лекарства, ввоз в страну черных единорогов, чтобы ребенок научился ездить на лошади, а эти гады пускают на спину только девственников мужского пола, и к черту, что наследник умолчал про потерю драгоценной невинности и единорогов пришлось увозить обратно, а про гиппогрифа я вообще молчу! — Драко, прости, но твой отец — монстр. — Его отец — правая рука Волдеморта, — проворчал Снейп, смотря на сжавшегося Драко, который чувствовал вину за родителя. — Я не думаю, что его устроит то, что Драко помог Мальчику-который-выжил выжить снова и стать неуязвимым. А еще это юное дарование пропустило почти месяц занятий и уже начинает отходить от звания Слизеринского принца. Заметив непонимающее выражение на лице Саланга, Снейп только рукой махнул и замолчал. Молчали все трое. Снейп — потому что задумался, как избежать нервотрепки из-за Люциуса, Саланг — потому что слушал, что ему рассказывал Гарри про второй курс и Малфоя-старшего, а Драко — потому что мало того, что сказать ничего не мог из-за икоты, но и из-за того, что не было желания вообще что-либо говорить. Ему все равно придется вернуться в подземелья, где на данный момент происходит что-то вроде борьбы за территорию, от которой Драко уже порядком устал. Началась борьба с того, что в Хогвартс перевелся новый ученик, и его сразу распределили в Слизерин на седьмой курс. Высокий, стройный, с идеальными манерами, уверенной походкой и глазами цвета самой темной беззвездной ночи. Он очаровал всех красавиц, и отпугивало только его положение в Слизерине. Спускаясь в подземелья в первый же день, этот новенький зажал Драко в одном из коридоров и начал приставать с таким напором, что уши наследника древнего рода от пошлых слов, дотекающих до мозга грязной лавиной, сворачивались в трубочки и заколачивали за собой проходы. Если бы не Тео с Блейзом, то, возможно, стормозившего от подобной наглости Малфоя насильно поставили бы раком. Да, бегать от него было глупо, но Драко просто не хотел проклясть этого идиота на глазах у всей школы. Ублюдок цеплял его у всех на виду и окатывал циничными словечками с ног до головы. В итоге Драко приходилось отвечать не менее грязно и отвратительно. Даже Золотое трио никогда не слышало столько яда в его текстах. Дрейг, не стесняясь, отпускал в его сторону жаркие шуточки в Большом зале почти каждое утро и каждый ужин, а стоило их глазам встретиться — сволочь прямо раздевал Малфоя взглядом, и в один прекрасный момент, вернувшись с занятия по окклюменции с Северусом, блондин случайно скользнул в его сознание и поперхнулся, увидев, что его представляют на слизеринском столе в Большом зале, полностью голым и отдающимся новенькому прямо у всех на глазах. А потом и не только новенькому, но и всем желающим. — Драко? — Саланг подергал его за рукав. — Ты слышишь нас? — Чего-нибудь придумали? — Есть предложение не пускать его сюда. Не будет же он ломиться сюда насильно? — Будет, — в один голос ответили слизеринский декан и его подопечный. — Еще и укокошит кого-нибудь, — пробормотал Снейп, поднимаясь. — Я зайду завтра и заберу конспект Забини. Переделайте и молитесь, чтобы он не заметил подмены. Драко только икнул. * * * Драко смотрел на пергамент и понимал, что Блейз, увидев это, сразу поймет, что это совсем не то, что написал он. Еще Северус, гад, не захотел помогать, а что поделать, если Саланг оказался такой занозой в заднице. Хотя вот про эту часть своего тела Драко совсем говорить не хотел. Спускаясь с кровати, он икнул, и так сильно, что подпрыгнул, соскользнул со ступеньки и проехал по всей семерке ее сестер мягким местом. Теперь он сидит в кресле, и Саланг носится вокруг него, исполняя все желания. Иногда Малфой замечает, что Саланг неожиданно морщится или улыбается, хотя поводов для этого мало. — Саланг, это Поттер с тобой разговаривает? — спросил юноша с подозрением, когда его в конец достало кривляние зверя. — Если да, то пусть заткнется, потому что я подозреваю, что причина твоих хихиканий — насмешки этого морепродукта надо мной! — Драко, он про тебя и слова не сказал, не надо его обижать! На это Малфой только фыркнул, отвернулся и снова икнул. Так они и просидели, перекидываясь пустыми фразами, пока в комнате не раздался стук. Когда Саланг подошел к одному из балдахинов на стенке и отодвинул его, открывая Драко вид на окно и птицу, бьющуюся в стекло, Малфой даже на таком расстоянии узнал отцовского филина. Запущенный в комнату Катарсис подлетел к Драко и протянул лапу с письмом. Отвязывая конверт, Малфой почтительно погладил птицу по черным перьям с золотистыми вкраплениями. Открывать послание было страшно, еще страшнее его читать. Мерлин. Лучше б он и не начинал. В письме было всего четыре слова: "Жди. Буду завтра. Отец". Должен же был прибыть ПОСЛЕзавтра… — Саланг, можешь делать со мной все, что хочешь. Завтра меня уже в живых не будет. На такое заявление Саланг только хмыкнул, расплывшись в плотоядной улыбке, и отправился спать. Драко последовал за ним через полчаса, когда солнце село за Черное озеро, а щупальца кальмара последний раз ударили по водной глади и скрылись. Правда в ту ночь у них ничего не было кроме поцелуя в висок и тихого шепота: "Спокойной ночи, солнышко". * * * В то же время когда Саланг прижимал к себе Малфоя и умиротворенно засыпал, в гриффиндорской гостиной вся чуть ли не заваленная книгами сидела на полу мисс Гермиона Грейнджер и читала уже не первый, и даже не двадцатый, том о мистических существах и о том, встречаются ли в истории создания, похожие на Саланга, точнее Поттера. На удивление, некоторые записи упоминали о существах, похожих на демонов, но с сердцами ангелов, работающих на смерть. — Герми, ты еще долго? — Рон вошел в гостиную и спросонья сел на красный диван, подергивая длинным серо-розовым ухом. Рону так и не удалось избавиться от последствий столкновения со стеллажом для зелий. — Я просила меня так не называть, — по привычке пробубнила ему девушка, даже не вслушиваясь в то, что он спрашивает, а ориентируясь на одно прозвучавшее слово. — Ну, Миона, — заныл Уизли. — Ты же уже не вылезаешь из-за этих книг несколько дней подряд. Что ты там могла найти сегодня такого, что не нашла вчера? — Рональд Уизли, — золотистая грива девушки взметнулась, стоило ей понять сказанное другом, а услышанное ей совсем не понравилось, — ты хоть понимаешь, сколько я нашла? — свалив стопку книг и достав пергаменты в количестве двух штук, она потрясла ими в воздухе. — Вот это я собрала за всю свою работу! — Но там же совсем мало?! Что ищешь, что не ищешь — все равно смысла нет! — пробубнил Уизли, разглядывая ножку шахматной доски, стоявшей неподалеку. — Что? Рон, я, конечно, понимаю, что из-за своей новой натуры ты не хочешь работать мозгами, а место мысли переместилось ниже, как и у любого другого кролика, но Саланг, а теперь и Гарри, из рода, который не просто исчез, но и тщательно подчистил все, что от него осталось! Я нашла только короткие фразы типа «существо вида демона, приходящее с Мрачной миледи, забрало его в царство мертвых», а дальше совсем ненужная информация! Но я наконец нашла то, что мне нужно, а ты даже не понимаешь, насколько это важно! — Ну и зачем тебе все это? — Я должна знать, что теперь делать с Гарри. Думаешь, ему такое описание понравится? «Существо вида демона»! Да это... Черт, Рон, не надо на меня так смотреть! И вообще, что тебе говорят по поводу... этого, — девушка махнула рукой на пушистые уши. Рон моментально залился краской. Он на опыте испытал, что такое маггловские кролики. Когда Снейп пришел к нему в больничном крыле и сухо пояснил, что при смешении зелий разных составов, разных концентраций, времен настаивания и при просроченности некоторых получилась нелицеприятная смесь, которая, попав в ссадины и занозы Рона, перенеслась на генетическое и магическое строение юноши, и в итоге получилось зелье, используемое для эротических игр — эту часть он проговорил с особенно равнодушным голосом и странно каменным лицом. Главная проблема состояла в том, что его действие отменяется лишь в тот момент, когда внутрь девушки-кролика, а предназначается подобная смесь именно для девушек, попадает семя партнера. Ну вот и как Рону оно попадет? Не с Финниганом же или Невиллом... да нереально! Он никогда никому ничего не подставит, а особенно задницу. Так думал Уизли, отмазываясь перед Гермионой. — Чернобрюхий соплохвост сказал, что… — начал мусолить слова Рон, но его грубо оборвали, запульнув каким то фолиантом. — Рон! — рявкнула Гермиона, нахмурившись и поднимая еще одну книгу. — Ну Снейп! сказал, что это эффект временный! Гермиона же только закатила на это глаза. Она уже прилично прообщалась с парочкой из «великого и ужасного», то есть с Уизли и Поттером, чтобы научиться понимать, когда они вешают ей на уши макаронную чепуху. Несмотря на это, она уже с жадностью считала дни до того момента, как можно будет появиться у Гарри и обнять его наконец, а еще — посмотреть, изучить, а еще — много-много всего. Главное, спросить побольше. Главное, узнать, как его вылечить. — Так что ты там нашла? Гермиона подняла пергамент и начала читать вслух: — "Когда я открыл глаза, передо мной стояло существо высотой в мой домик в Сальвешмире, черное с красными полосами, словно шрамами. Изо лба его вились рога, как у вожака горных баранов, на хвосте, как у крокодила, шипы красного цвета, крылья, как у летучей мыши, лежат на плечах, словно плащ заходившего в мой бар несколько месяцев назад графа. Пока он стоял, его лицо было сложно увидеть, но когда он опустился на одно колено, разглядывая меня с таким же интересом, что и я его, я понял, что мне не грозит опасность..." — Что это? — Рон навострил уши. — И что за Сальвешмир? — Это про одного из возможных родственников Саланга. Сальвешмир — это деревня на севере Альбиона. Она закрыта от маггловских глаз, они считают, что там проклятые земли и что живут там вампиры. — Но вампиры — это просто маггловские сказки! — Нет, Рон, это не совсем сказки. Магглы не ошибаются, там действительно живут вампиры, но не те, что они себе представляют. Люди Сальвешмира не стареют, питаются кровью и сырым мясом, читают мысли, превращаются в летучих мышей и черных котов, становятся туманом и летают, управляют пауками и ходят по теням, но они называются не вампирами. Рон, они контрактники. Они — заключившие выгодную сделку с демонами в попытке сбежать от смерти и достичь какой-то цели. В общем, слушай дальше: "Зверь назвался Ишрафом из Сахары и предложил обменять мне мой контракт на свободу для нас обоих. Я не знал, что это значит, и согласился. Теперь мне осталось девять дней. Ишраф оказался каторжником Властительницы Косы Мироздания. Он ищет тех, кто согласен уйти с ним по доброй воле, дабы спасти чью-то жизнь и дать ему возможность снять с себя долг в виде тех миллионов душ, которые он уничтожил ради удовольствия и оставляя за собой вместо города Сахары пустыню с тем же названием. Я отдам ему свою столетнюю душу, чтобы он отдал ее Смерти и помог Мегги. Моя маленькая крестница, теперь она будет жить. Она больна, но он поклялся, что она выздоровеет. Кроме этого мне ничего не нужно". Это самая яркая история из двадцати таких же. Точнее, история, предшествующая этому и продолжающая эти события, самая известная как магам, так и магглам. Хотя маги называют ее «резня Сахары», а магглы — «охота на вампиов». Человека, который это написал, звали Дрей Круа. Первый контрактник, которого пытались убить за то, что он заключил контракт на весь город. Девушка, которую освободили от контракта, стала Магирой Дьябло. Она уехала в какой-то испанский городок, и часто появлялся слух, будто она находится под защитой ночного демона. — Значит, Ишраф остался с ней? — Он не просто остался с ней. Они искали контрактников и освобождали их, если те не успели еще кого-нибудь втянуть в свои кровавые сети. Девушку узнавали благодаря ее крестному — первому вампиру. Род Магиры стал называться Дампирами. Они шли против тех, кого создал ее отец. — Что значит создал? — Дрей Круа, или, как его запомнили магглы, Дракула, был ученым. Он и его брат проводили опыты в создании мифических предметов, схожих с косой смерти, мешком Санты, посохом друида. Они не знали, что все мифические существа — просто очень сильные маги! Последней попыткой Дрея было создание полноценного гомункула с душой и силой. Он убил брата для этого и свихнулся, тогда демоны и пришли к нему. Насколько я понимаю, те, кого назвали вампирами, попали под контракт, так как Дракуле нужны были органы для опытов, а новый питомец, никогда не стареющий юноша Франкенштейн, стал распространять заразу бессмертия, выкачивая кровь для своей жизни. Увы, Ишраф смог только вернуть им сознание, но то, что Дракула создал монстра, понятно на все сто процентов. Но существует возможность, что именно Франкенштейн знает достаточно много про то, что происходит с Гарри. — Гермиона, а откуда он должен про это знать? — Рон давно потерял суть логики подруги, но из-за воспоминаний о старых сказках улавливаемых в этой истории продолжал слушать, надеясь понять что его подозрения ошибочны. — Магира не была бессмертной, и, несмотря на то, что Ишраф выполнил желание Дракулы и вылечил ее, она состарилась и умерла, оставив сына, которого назвала Ваном. Ишраф пытался заботиться о ребенке, но он не умел делать ничего подобного, поэтому отправился искать Франкенштейна. Их троих перестали видеть вместе лет тридцать назад, Вана, правда, потеряли уже давно, и они остались только вдвоем, но все же. Франкенштейн должен знать о гаргульях больше всего. Последний раз он был замечен на своей родине. Я уже отослала письмо, но не знаю, придет ли ответ. Рон сидел молча минуту ровно. Потом одно его ухо дернулось, а потом он завопил на всю гостиную: — Ты что сделала? — заорал он, вскакивая и разнося стопку книг у него под ногами. — Ты что, написала монстру, убийце, да и вообще, искусственно созданному существу и попросила его помочь?! Гермиона, на тебя что, шкаф с гримуарами упал? — Рон! Ты что, не понимаешь? Может, Ишраф все еще с ним! — А ты что, не поняла, что и Ишраф, и Франкенштейн — убийцы? Думаешь, Ишраф просто так собирал чужие души?! Да он хотел откупиться от смерти за завал работы, который ей обеспечил! — Не говори так, Рон! — Гермиона кинула пергамент и тоже подскочила с пола, от чего еще одна стопка книг завалилась на бок и упала. - Я, в отличие от тебя, хоть чем-нибудь занимаюсь, что может помочь, а ты — только сидишь в спальне и никуда не выходишь! Рон уже открыл было рот, как в окошко постучали. Точнее стукнули. Сильно. Гермиона встала и отворила створки, впуская бойца-орла. Огромного. Стоя на подоконнике, который был высотой Гермионе по бедра, птица оказалась чуть выше головы девушки. На длинной пушистой ноге крепились два ремня с сумкой в которой обнаружилось письмо. Орел пристально разглядывал девушку, а потом наклонился и клювом отцепил ремни и отпустил посылку так, что она упала на пол. Рон, решивший что-то воскликнуть, неожиданно наткнулся на взгляд птицы. Уши зайца тут же прижались к голове, а ноги машинально сделали шаг назад. — Рон, я не думаю, что он решит тебя съесть, ты же не настоящий заяц. — Для него я настоящее мясо! Пусть он уходит отсюда! — Лучше ты уходи, — не вытерпела Гермиона, уже распечатывая письмо. «Добрый вечер, Мисс. Я не получал писем уже несколько сотен лет, и Ферканд последнее время заскучал, так что ваше послание принесло удовольствие нам обоим…»