Каменное сердце - это опасно

— Могу я узнать, что с твоей головой, Люциус? — Волан-де-Морт сидел во главе стола и рассматривал локоны мага, в гостях у которого находился с тех самых пор, как возродился, что составляло где-то месяца три. — Прошу простить меня, милорд, — поджавшиеся губы, взгляд в стол, наклон корпуса в мольбе о милости. — Поход в Хогвардс не увенчался успехом. Это сделал Поттер, и заклятье не снимается, — руки с перепонками между пальцев он так и не положил на стол, спрятав в складках мантии. — Поттер? — кожа на месте, где должны быть брови, приподнялась, а красные глаза с наигранным удивлением впились в лоб Пожирателю. — И ты ничего ему не ответил? — Мы были в школе, я бы не смог ничего ему сделать. Если вы помните, последний раз закончился плачевно — за мальчишку заступился освобожденный домовик, а в этот раз в помещении нахходился преподаватель — пальцы сжались в кулаки, и тонкая кожица ничуть не мешала. — Милорд, умоляю, не обращайте на меня внимание. Скоро оно сойдет… «Мерлин великий и Моргана всесильная, прошу, помогите! — молился про себя аристократ, попутно проклиная Поттера и Саланга. — Если еще раз попаду в Хогвартс, то я найду способ, клянусь!..» — Мне не нравится твое кислое лицо, убирайся, — проворчал недозмей и проследил за тем, как хозяин дома, поклонившись, уходит из своей же столовой. — Лживая шавка! — рыкнул Темный Лорд, когда дверь закрылась, и кинул на стол салфетку, лежавшую, как того и требовал этикет, у него на коленях. Единственный момент, удерживающий его от убийства синеволосого чистокровки, так это то, что в случае смерти главы семейства Малфой-мэнор заснет. Нарцисса, находящаяся в положении, по одному из пунктов брачного контракта всех аристократов не сможет сама управлять домом и вынуждена будет вернуться в ту семью, в которой родилась, а Драко, как несовершеннолетний, уйдет вслед за ней к чертовым Блэкам. Несмотря на то, что ее брат умер, ни она, ни Беллатрикс — опять же из-за принадлежности к женскому полу — не могли принять правление семейным домом. Вот и получалось, что терпеть эту семейку нужно до совершеннолетия Драко. Проблему составляло еще и то, что метку малолетнему щенку не поставить, иначе она воспротивится, за что опять ответственны мордредовы гены Блэков с их не менее отвратительной Тому идеей абсолютной независимости и позволением отпрыскам до семнадцати лет делать все что угодно, кроме заключения контрактов и соглашений. Воспоминания тут же подкинули образ надменного Регулуса, который никогда не кланялся в ноги хозяину, а лишь плавным движением делал нечто похожее на медленное, неглубокое приседание — как будто барышне не хватало воздуха и она слегка покачнулась, чтобы попасть в чьи-нибудь крепкие мужские руки. И Регулусу в такие моменты становилось абсолютно безразлично, что именно Волан-де-Морт был тем, кого он обожал, важнее было то, что сам он — был Блэком. Вспомнилась и Андромеда, которая вышла замуж за магглорожденного, причем обставила все так, что мать и пискнуть ей ничего против не смогла. И все равно ей было, когда ее имя выжигали, главное, что это ее путь. А про Нимфадору и вспоминать не хотелось! Сириус же, сбежавший к своему, кажется, десятиюродному брату, на фоне их всех был сущим ангелом, даже несмотря на то, чем он занимался в школе... В общем, Нарциссе тоже не пригрозить, иначе магия ребенка в ее чреве, который тоже, по всей видимости, умудрился перенять что-то от бешеной семейки, Его Темнейшество просто на молекулы разорвет, а снова собраться уже точно не получится, и тогда уничтожать уродов, расплодившихся в его мире, будет некому. Не господам Пожирателям же все оставлять? Одна Белла разнесет на пути все, и там уже не посмотришь, где свои были, а где чужие. Таким, как она, нужна твердая рука, крепко держащая строгий ошейник. Рука, которая вовремя сможет натянуть поводок так, чтобы боль от шипов мгновенно распространялась по всему организму, а в мозгу отдавалась с удвоенной силой. Да. С этой бесшабашной чувствительностью к воле она всегда пытается сорваться, но и шипы в ее ошейнике простыми не были. Маленькая слабость к детям, которых она иметь не могла из-за самовнушения, на которое когда-то отреагировала ее магия, — и женщина готова на все, лишь бы получить еще одно тельце, чтобы развлекаться с интересным заклятием, превращающим палочку в маггловский скальпель. В общем, иногда он все-таки жалел, что связался с этой бестией... С Малфоем это не работало. У Малфоя было все, и если что-то отобрать — тот сможет получить что-то новое за деньги, текущие к нему словно через прорванную посреди бурной реки плотину. Малфоя нужно было топить. Опуская его божественное тело в потоки грязи и унижения. Только так можно было сохранить уважение, которое Темный Лорд отчаянно путал со страхом. — А не посмотреть ли мне на конюшни? — прихватив палочку, Волан-де-Морт направился к выходу, а Люциус, прекрасно знавший, что именно происходит в его доме, с закушенной губой и еле сдерживаемыми слезами уже прощался с любимыми скакунами. -Ты должен мольться на меня, малолетний ублюдок, что я ничего не рассказал ему про твою рогатую голову... — Люциус отправился в библиотеку * * * «Она все-таки спятила», — Рон несся в сторону Запретного Леса за подругой. Его розовые уши поднимались, когда он останавливался и пытался разглядеть ее фигурку вдалеке. Урок у Бинса — это единственный урок, на который он сунулся, и слизеринцы, ясное дело, его в покое не оставили надолго. Когда он выбегал за подругой из кабинета, ему вслед неслось что-то вроде: «Смотрите! Побежал за мамочкой-крольчихой», на что ответом было: «Нет, мамочка у него ласка, а он просто уродился косым». [1] Когда Рон наконец пробрался через гущу стволов, он увидел орла на дереве и девушку, орущую на птицу странными, по всей видимости маггловскими, выражениями. Орел молчал, только опустил голову и, что самое удивительное, выглядел виноватым, хотя рыжий… то есть теперь розовый, и не понимал почему. Сделал шаг вперед он абсолютно бесшумно, но голова Фера резко поднялась, и хищник, распахнув огромные, чуть ли не метровые крылья, издал боевой клич. Гермиона тут же обернулась. — Ты! — прошипела она, сузив глаза. Рон однажды видел горгону. Отец как-то раз выиграл в случайной лотерее поход с семьей в магический зверинец. Кого там только не было. Наверное, навсегда Рон запомнил Взрывопотама, потому что махина следила за ним все то время, что он блуждал вдоль вольера, а потом, когда он решил пойти посмотреть на других животных, пошла за ним, смяв забор как бумагу. Им потом долго объясняли и успокаивали, что зверь ничего бы мальчику не сделал, просто у Взрывопотамов шерсть рыжая, а мальчик тоже рыжий, вот самка и решила, что это ее детеныш... Рон как раз, которому тогда уже было четырнадцать, еще и по росту подходил. Горгону он увидел после. Красивая высокая женщина, похожая на Нагу, только со змеями в волосах и с завязанными глазами. Она улыбалась, танцуя под тихую музыку, когда какой-то парень, чуть старше Рона, начал долбить по стеклу, за которым она была, чтобы та хоть что-то делала, кроме как гнулась туда и обратно. Аспада — как было написано на табличке и как ее называли — после такого, ясное дело, взбесилась. Что не дало ей сдернуть с себя повязку, так это юноша, вбежавший в вольер и крепко обнявший ее, после чего она сразу успокоилась. Вот и Гермиона выглядела сейчас так, как та Горгона в бешенстве. Особенно выделялись пряди волос, словно змеями двигавшиеся на голове девушки. — Кто тебя просил лезть? Хотел сидеть в своей норе? Так почему в ней и не остался? Какого черта ты сунулся? Какая разница, кто он такой? — девушка все распалялась, орала все громче и не давала Рону вставить ни единого слова. — Почему же ты такой идиот, Рональд Уизли? Почему? С этими словами Гермиона кинулась прочь, орел поспешно полетел следом за ней, а Рон так и остался стоять в одиночестве возле дерева, на котором каких-то пару секунд назад сидела странная птица. Нужно сказать, что Гермиона вот уже пять лет подряд получала звание самой умной ученицы Хогвартса, но это, увы, касалось только учебников, а не жизненных ситуаций. * * * Устроившись на ступеньках кровати, Драко что-то писал в блокноте. Он вел его с того самого момента, когда Саланг впервые начал рассказывать ему всякие истории про гаргулий. Про то, что у них у всех разные крылья, разные формы. Например, та гаргулья, что стоит у входа в кабинет директора, хоть и с крыльями, но не летающая. Она вроде сторожевой недособаки и не умеет думать — только исполнять приказы, а без приказа ничего не сделает. Были еще те гаргульи, что стояли на башнях замка, некоторых хорошо было видно из окон за балдахинами в гостиной их апартаментов. Эти были как пчелы войны. Они даже и без приказа ринутся в бой в случае угрозы. С них, кстати, все и началось… Усевшись на окно в один из первых дней, проведенных с Салангом, Драко заметил движение. На выступе в стене он увидел гаргулью, одну из тех, что неизменно сидят на различных каменных выступах по всему периметру Хогвартса. Он видел, что на гриффиндорской башне таких фигур около пяти, а башня Хаффлпаффа так и просто кишит ими. Хоть Драко и не был уверен, но все же предполагал, что и другие стены замка, обычно скрытые из поля зрения — правда, он и не вглядывался никогда особо, — также были полны подобных обитателей. В общем, последив за ней неотрывно в течение нескольких минут, он увидел, что голова ее резко, по-зверинному отряхивает с себя капли моросящего дождя. С испуга Драко даже с подоконника упал, хорошо, что подушки были раскиданы везде и всюду. Внутренняя часть замка не сильно отличалась от внешней количеством статуй. Если верить Салангу, пока он нес бессознательного Драко в кабинет директора, то видел еще гаргулий, но все они уже были бездейственными наблюдателями и чуть что — так сразу же сообщали обо всем директору. Они были ушами и глазами школы, и Салангу было обидно, что их роль в происходящем в замке была утеряна. — Тут ужин принесли, ты идешь? — Саланг говорил из-за закрытой двери, показывая тем самым, что не собирается нарушать личное пространство юноши. Драко на секунду задумался. А не попросить ли домовиков принести ужин сюда? Священная Титания, как же он устал от общества только одного «человека». После прихода отца он почувствовал это с удвоенной силой. Он отвык, что нужно держать маску. Он испугался, что не удержит ее по возвращении в… — Драко, ты не спишь? — Начинай без меня! Я уже иду, — недовольно сказал Драко громким голосом и спрятал дневник в сундук, уже тише добавив: — Мерлин, как же хочется уйти… Захлопнув крышку, расписанную защитными рунами, заполненную вырезанными знаками-оберегами и просто украшенную камнями, блондин вышел из комнаты и посмотрел на зверя. — Драко, я надеюсь, все в порядке и ты не злишься из-за отца? — Саланг, осторожно удерживая в руках вилку, чтобы ее не сломать, чуть ли не бережно наколол ею листья салата. — Сейчас я понимаю, что с этим правда могут возникнуть проблемы. Ты погорячился, а я зря потакал тебе, — Драко нацепил ледяную маску. Это все нужно начать контролировать снова. Северус был прав, эмоции надо держать в узде. Строгой, крепко натянутой узде. Поэтому сегодня же я отправлю отцу письмо с извинениями, и ты скажешь, как снять то, что ты наложил. Саланг нахмурился, осматривая лицо Драко мрачным взглядом, но все-таки кивнул. — Вот и отлично. Так что теперь, раз ты научился пользоваться магией, ты сможешь соорудить себе ложе, и, я думаю, теперь мы можем спать раздельно. Способ избавления отца от такого неприятного последствия нашего посещения передашь через эльфа. Салат, который Малфой все это время крошил на мелкие кусочки, лишился только одного листика, который Драко с видом королевы Великобритании положил себе в рот, брезгливо сморщился и, промокнув уголки губ белоснежной салфеткой, встал, откидывая ткань, и сразу после этого направился в комнату, где благополучно закрылся. Саланг так и остался сидеть с хмурым взглядом и смятой в шарик вилкой. — Эфи, — ничего не значащий голос, будто и не звали никого вовсе, прокатился по комнате, но настороженная эльфийка незамедлительно появилась рядом со столом. — Все убрать, а Драко передай, что отец просто должен сделать глоток озерной воды. А еще мне нужны около полусотни подушек и два крупных одеяла. Все, что будет происходить в этой комнате, никто не должен услышать. Он, — Саланг кивнул на дверь, — тем более. * * * Вой и рев разносились по всей гостиной. Зверь на полу возле погасшего камина стенал и метался. Хвост уже разрубил пополам сидение кресла, в котором не далее чем днем сидел Люциус, а спинка валялась где-то в дальнем углу комнаты. Второе кресло, Малфоя-младшего, пострадало от когтей. Третье — получило такой пинок, что врезалось в стену рядом с дверью Драко. Давно растерзанные подушки оставили после себя только цветастые обивки, кучу пуха и еще чего-то непонятного, чем они, очевидно, были набиты. Одеяло, на котором лежал Саланг, было просто смято, а вот второе — попало в камин одним углом, да так и осталось лежать в сером пепле. Крылья хлестанули по полу в последний раз, хвост дернулся, вырубая в камне пола приличную вмятину, от которой шли трещины, когти полоснули по полу так, что в нем остались следы, как от ножа в масле, а из горла вырвался последний болезненный рев. Саланг проснулся и уткнулся в согнутый локоть, пряча слезы боли и злобы, а эльфы уже начали неотложную работу по уборке комнаты. * * * — С тобой все в порядке? — Драко окинул Саланга подозрительным взглядом. Завтракали они в полном безмолвии, и блондин стал первым, кто нарушил грубую тишину. Именно грубой она было потому, что в молчании сожителей было столько нервного по отношению друг к другу, они столько хотели высказать и о стольком пришлось молчать, потому что кое-кто решил вернуться к роли слизеринца. Тишина словно говорила: «Только попробуй рот открыть». — Все хорошо. Как спалось? — мрачный взгляд зверя оторвался от тарелки с оладьями. — Неплохо, только один раз проснулся утром, потому что пришел ответ от отца. Он говорит, что все прошло и без воды. — Про известие о разорванном Мишеле, коне, которого подарила ему еще в детстве бабушка перед смертью и органы которого теперь были раскиданы по всей конюшне, он решил умолчать и не закатывать истерику, что именно из-за глупой шутки Саланга он лишился любимого зверя. — Я намерен заняться сегодня трансфигурацией и прошу мне не мешать. — Судя по всему, моя помощь не требуется? Что ж, в таком случае я попрошу кого-нибудь из книжных духов сыграть со мной в шахматы. Своего интереса Драко не показал и лишь кивнул. Допив чай, он поднялся с кресла, цвет обивки которого со вчерашнего вечера почему-то поменялся, и удалился в спальню, где все-таки разрыдался, вспоминая жеребца. «Ненавижу. Ненавижу. НЕНАВИЖУ!» — боль, которую приносил Волан-де-Морт своими действиями, даже с Круциатусом не равнялась. * * * «Франкенштейн, Думаю, обращаться к вам по имени будет уместным, раз вы сами так решили. Поверьте, последний, кто назвал меня грязнокровкой, остался со сломанным носом, но уж лучше быть магглорожденной, чем быть такой, как мой лучший друг. Я не понимаю, почему он так вас боится. Хотя боится он сейчас всего. Из-за смешения зелий он стал похож на розового плюшевого кролика. Фера он боится как огня, думает, что тот его непременно съест, но, кажется, ваш орел привередлив в еде. Наш профессор по Уходу за Магическими Существами сказал, что птица просто великолепно выглядит и тот, кто за ней, в смысле за ним, ухаживал, заслуживает не только уважения, но и восхищения, так как подобную птицу содержать непросто. Зная Хагрида, могу с уверенностью утверждать, что подобное заявление из его уст означает высшую похвалу. Кстати, наш профессор Истории Бинс сказал, что вы убили его мать и он совсем не против этого… Что касается Гарри, то я напишу вам отдельное письмо с описанием того, что случилось, а на этом листе я хотела бы спросить, не могли бы вы попросить своего друга сделать что-нибудь вроде справочника для Гарри. Как я понимаю, он больше никогда не вернется в человеческое состояние, а адаптироваться без посторонней помощи ему будет сложно. И еще кое-что. Не сочтите наглостью, но расскажите, пожалуйста, о болезни, которую вы упомянули. С уважением и надеждой на скорый ответ, Гермиона Джейн Грейнджер». На этом письмо заканчивалось, правда, к нему прилагался еще один лист с рассказом о том, что Гермиона знала о ситуации с лучшим другом. И вот девушка уже цепляет к ноге Ферканда сумку и отправляет его в путь. Из окна одной-единственной южной башни замка, где Гермиона и поселила птицу, так как раньше питомцы учеников жили именно здесь, можно заметить, как над Черным озером вздымаются щупальца огромного кальмара, который собирается впасть в зимнюю спячку и теперь распугивает всех, кто может подумать, что он уже уснул. "Черт! — звон колокола засмотревшуюся вдаль девушку напугал так, что она поцарапала палец о выступ на каменном окне. — Это не начало учебного года, это начало массового писхоза... Чтоб тебя, Гарри..." — заворчала про себя Грейнджер, прикладывая палец к губам, и поспешила на обед. * * * Гарри не двигался. Было просто лень, но потом его кто-то вдруг подтолкнул в спину, однако, обернувшись, он ничего не увидел. А затем он просто потянулся к маленькой пылинке, пролетавшей рядом. В мире пустоты эта пылинка была чем-то экзотическим, и в момент прикосновения к ней по телу пробежало несколько сотен тысяч маленьких электрических зарядиков… И еще голос... Этот чертов голос, который он узнает везде… — …и открой, наконец, глаза! Саланг! Ты… Саланг? Что с твоими глазами? — Малфой смотрел на зеленые глаза зверя с удивлением и шоком, пока не понял, в чем дело, и не произнес только одно слово: — Поттер. [1] Сместила русскую и английскую словесность. «Уизли» переводится как «ласка», а заяц для русских — «косой», что также означает еще и «перекошенный», то есть «уродец».