Кое - что о...

      Леонард МакКой был отличным доктором (испытано почти всем экипажем Энтерпрайз), другом (испытано лично Джеймсом Т. Кирком) и собутыльником (испытано главным инженером Скоттом). Так же он был известен всем своей принципиальностью.       Заболел человек? Вылечит все болячки, даже если это не болит! Заболел гуманоид? Ничего, вспомнит все, что только можно о гуманоидах и вылечит все их болячки! Лечить, так полностью и до конца, вот первый принцип доктора МакКоя.       Второй принцип касается отдельно двух человек. Точнее, человека и вулканца. Здесь все просто — не давать этим двоим во время смен сильно увлекаться друг другом. Ну, и еще не давать им погибнуть во время очередной высадки. Этот принцип Леонард сам для себя называет «режимом няни».       Третий принцип касался личной жизни, в частности, отношений. Ни при каких-либо обстоятельствах Леонард МакКой не будет встречаться, а тем более спать, с несовершеннолетними. Это жесткое табу. Он не хотел быть арестованным за совращение малолетних. Этого принципа он придерживался всегда, без исключений.       Но всегда есть одно «но». Этим «но» был Паша Чехов, семнадцатилетний гений, который подкупает всех своей невинной внешностью. Почти каждый на корабле считает своим долгом нежно потрепать его по кудрявой голове или просто потискать. Сам же Паша не имел ничего против этого. Абсолютно.       Помимо того, что Павел был милым, он еще был чертовски упрям. Упрямство русского гения как-то испытал на себе Леонард, едва не подорвав свой третий принцип.       Как-то Чехов пришел к нему в кабинет после своей смены в медотсек и без спроса сел на краешек стола. Боунс вопросительно посмотрел на парня, на что тот только смущенно улыбнулся. — У тебя что-то болит? — Нет, доктор. — Тогда может что-то случилось? — Да. — И что же? — доктор обеспокоенно посмотрел на Павла. — Мне немного надоело, что меня трогают все подряд… — О. Хорошо, я предупрежу всех, чтобы тебя не трогали больше. -…кроме Вас, доктор.       МакКой напрягся и с подозрением посмотрел на юношу. Тот сидел, опустив голову, а в глазах стояла тоска. Мужчина тяжело вздохнул и потер переносицу. — Паша, ради всего святого. Я понимаю, что ты хочешь мне сказать, только слепой не заметил бы твоих взглядов. Но я не могу так. У меня есть принципы. — Я знал, что ты так скажешь, — тихо произнес Чехов, водя пальцем по столу. — И догадываюсь, какой у тебя есть принцип. Но я же уже достиг возраста согласия и всего через два месяца уже будет восемнадцать и хотел бы… — Нет, — сказал, как отрезал. — Извини, я не могу так. Приходи через два месяца, тогда и поговорим. — Но у меня хотя бы есть шанс? — с надеждой спросил Паша. — Да, — ответ прозвучал не сразу, но смог удовлетворить юношу. — А теперь иди. Через два месяца поговорим. — Доктор… — Что? — Может хотя бы… один поцелуй? — Чехов! — В щеку? — Иди, кому говорю! — Ну доктор, — Павел состроил милое личико и умоляюще смотрел на предмет своего обожания. — Нет. — Тогда я не уйду. — Что за ребячество? — Доктор, — Паша забавно фыркнул. — Мне семнадцать, имею право. — Так, иди давай. Пока не исполнится восемнадцать, даже думать не смей об этом. — Но поцелуй в щеку не считается за совращение. — Господи-боже, за что ты мне попался упрямый такой? — Но это же всего лишь в щеку. — Ай, да черт с тобой, — Леонард встал из-за стола. Чехов, как-то хитро сверкая своими глазами, подставил щеку для поцелуя. Подловил момент, когда чужие губы почти дотронулись до его щеки, он повернул голову и бессовестно поцеловал ошарашенного доктора в губы. — Чтоб тебя! — спрыгнув со стола, юноша поспешил убраться восвояси от слишком эмоционального мужчины. — Чтобы я тебя не видел ближайшие два месяца, иначе выпорю!       Перспектива была довольно соблазнительной, но Паша решил не рисковать. В конце концов, начало положено и в день своего совершеннолетия он возьмет свое.

***

      В день своего совершеннолетия Паша витал в облаках. Он был в предвкушении сегодняшнего вечера, ведь именно сегодня доктор МакКой не сможет отвертеться от него.       Получив за завтраком поздравления от Сулу, Скотти и Ухуры (единственные, кто знали о его Дне Рождения, а Ухура, ко всему прочему, еще и знала о первой любви навигатора), Чехов пошел на мостик. Естественно, через медицинский отсек, надеясь по пути пересечься с Леонардом. Надежда не оправдалась, но юноша не расстраивался, ведь впереди еще целый день.       На мостике в это время было еще тихо. Все еще спали на ходу, да и капитан, главный нарушитель тишины и спокойствия, еще не появился. По всем известной причине, разумеется.       Сев в кресло, Паша, первым делом, привел в порядок свое рабочее место после бета-смены, после проверил координаты, по которым они летели к новой неизвестной планете. Примерно через десять минут, когда уже весь персонал мостика был в сборе, пришел капитан. — Капитан на мостике! — звонко оповестил всех Чехов, поворачиваясь к Кирку и улыбаясь, когда тот привычным жестом потрепал его по волосам. — Всем доброе утро, господа и дамы, — поприветствовав всех, Джим упал в кресло и потянулся. — Павел, доложите. — Мы летим со скорость варп-4 и через 42 целых и 3 десятых часа прибудем к пункту назначения, сэр. — Хорошо, спасибо.       Смена тянулась медленно, во время которой капитан и коммандер привычно о чем-то спорили. Иногда Чехов заводил разговор с Сулу, тихо посмеиваясь над очередной историей друга. В общем, самая обычная смена на корабле.       За час до ужина на мостик пришел доктор МакКой, хмуро поприветствовав всех присутствующих. — О, Боунс! Что, соскучился по мне? — Кирк повернулся к вошедшему лицом и дружелюбно улыбнулся ему. — Да больно ты мне сейчас нужен, — фыркнул доктор. — Вы разбиваете мне сердце, доктор! — театрально приложив ладонь ко лбу, воскликнул Джим. — Ради всего Святого, Джим. Я пришел за Пашей. — О, интересно! Надеюсь, не для опытов? — Я скорее тебя на опыты заберу, чем кого-либо другого. Паша, — кивнув имениннику, доктор направился к выходу. Чехов пошел следом, поймав двусмысленный взгляд от Ниоты. — Интересно, — Джим встал с кресла и, подойдя к Споку, сел тому на колени. — Спок, подключи меня к камерам. — Капитан, Вы нарушаете субординацию. — К черту. Давай, включи мне камеры, будь паинькой, — мужчина поерзал на коленях вулканца, устраиваясь поудобней. Спок, зная характер своего партнера, послушно вывел на дисплей видео с камер.       Выйдя с мостика, Леонард не повел Пашу далеко. Ему надо было просто сказать пару слов. — Вы сами пришли ко мне, доктор, — мило улыбаясь, начал разговор Чехов. — Эм… Ну да. Ты вечером занят? — Нет. — Хорошо, может тогда, кхм… встретимся где-нибудь? Хочу поздравить тебя. — Конечно, — радостно улыбаясь, Паша подошел вплотную к Леонарду. — Где ты хочешь встретиться? — В моей каюте, — тяжело вздохнув, Боунс тихо пробормотал: — Господи, это все звучит так по-дурацки, если честно.       Приподнявшись на носочках, Паша неуверенно поцеловал доктора. Тот, что-то быстро просчитав у себя в голове, приобнял юношу за талию и ответил на поцелуй. — Обязательно приду. Во сколько? — В 20.00. — Хорошо, — немного смущенно улыбнулся Чехов и, еще раз быстро поцеловав мужчину в губы, быстро пошел дорабатывать смену. — Спок, ты это видел?! — Джим на мостике чуть ли не подскочил на коленях у коммандера при виде этой сцены. — Да. — Ну наконец-то этот ворчун отстанет от нас! Теперь хоть кто-то будет его успокаивать, — заговорщически подмигнув Ухуре, Джим вернулся в свое кресло.       Жизнь на звездолете «Энтерпрайз» медленно налаживалась.