С чистого листа

Эту ночь, пожалуй, я не забуду. Она была прекрасна, очаровательна, волшебна. Мы разговаривали с русалкой обо всём. О Капитолии, о Энни, о Китнисс, о семье. Эти разговоры прожигали рану в моей груди, но мне даже было приятно. Разговоры били непринуждёнными и очень тёплыми. Складывалось впечатление, что разговариваю с человеком, которого я знаю очень давно, который знает меня не хуже родни. После той ночи мы не разлучались. Было время, что Шарлотта жила у меня целую неделю, помогала мне по хозяйству. Всё чаще меня посещала мысль,ъ на счет свадьбы. Ведь уже всем было ясно, что Китнисс меня опять бросила. И в этом предложении мне было самое страшное – слово «опять». Я настолько наивен, что поверил её сказочкам про лучшую жизнь, про детей, которых я очень хочу. Энни уже как полгода не может нарадоваться маленькому Финнику, который жуть как похож на своего отца. По стечению обстоятельств он очень любит «сахарочек». Вот я уже давно готов, собрался с мыслями, чтобы сделать предложение Шарлотте. Нет, я ёё не люблю, мне кажется, что я уже никогда не смогу этого делать. Она стала моим спасением в трудные минуты. Именно в те минуты, когда меня бросила Сойка. Что ж, Шарлотта уже закончила уборку и присела читать книгу: - Милая, что делаешь? – начинаю издалека. - Да так, читаю про выпечку, - обнявши меня, говорит она. - У меня для тебя есть подарок, - собравшись, сказал я,- вот, держи, - протянул ей коробку, в которой было обручальное кольцо. Пока она раскрывала презент, я стал на одно колено, сделал так, как сделал мой отец. - Ты выйдешь за меня замуж? – уже без боязни спросил я. - Да, да, конечно же, да! – практически крича и со слезами на глазах ответила она. Через несколько недель у нас была свадьба. Приехали все, все кроме Китнисс. Видимо, у неё слишком много дел. Гуляли долго. Хэймич был за друга жениха, а Энни за подружку невесты. Я очень был рад увидеть Хэймича, Эффи, Джоанну – они мои единственные друзья, которые прошли со мной очень длинный путь. Хотел бы я сюда приписать Китнисс, но не могу – слишком больно. Не прошло ни дня, чтобы я не вспоминал свою огненную любовь, свой одуванчик. Не могу смириться с мыслью, что она меня бросила, хоть и делаю вид, что мне абсолютно всё равно, но рана в груди была очень глубокой. Приехали даже Пейлор, Плутарх, Битти. Я ненароком подслушал их очень интересный разговор: - Поздравляю вас, Плутарх, ваш план сработал безукоризненно, - сказала Пэйлор, чокаясь фужерами с только что налитым шампанским. - Поздравляю и вас, президент, теперь всё стало на свои места. Она всё равно была его недостойна, - чуть тише сказал он. - Мне одному кажется, что это подло? – с раздражением сказал мой соперник в 75-х Играх. - Оу, здравствуй Пит, - обернувшись, сказала женщина, - поздравляю тебя со свадьбой! Желаю всего хорошего. - Спасибо,- как можно коротко ответил я. Этим словам я не придал никого значения. У меня была свадьба, жена – красавица, полно гостей. Смысл мне думать про человека, который доставляет мне боль в сердце? Спустя неделю мы с уже женой наконец-то восстановились от торжества. -Пит, что ты думаешь про детей? – завела она разговор. -Это было бы прекрасно! Очень хочу детишек,- улыбаясь во все 32, ответил я. - У меня для тебя новость, - с энтузиазмом ответила она. - Неужели ты беременна!? – прикрикивая, предположил я. - Нет – это плохая новость, - затихла она, - у меня не может быть детей, - совсем шёпотом продолжила. - Ничего страшного, - взяв её голову в свои руки, промолвил я, - усыновим. Она обняла меня и поцеловала очень крепко. Отпустив меня из своих объятий, я ушёл на кухню печь хлеб. Все эти разговоры про детей мне опять напомнили Китнисс. - Она мне обещала, что вернётся, - успокаивая себя, произнёс это. Всё чаще я вспоминаю про неё, всё чаще просыпаюсь с криками «Китнисс, нет!», которые приводят Шарлотту в истерику. Во время одной такой ссоры она ушла от меня на два дня, объяснив это тем, что «она не может находиться со мной в одном помещении, потому что все мои мысли только о Китнисс». Она открыто ревновала меня к мифической любви, которая приходила ко мне каждую ночь, в очередной раз пела «Дерево висельника» и стреляла в силовое поле. Это сначала был ужастик, но потом это переросло в нечто большее, чем сон. Для меня это стало миражем, который всё чаще длился намного дольше. И во сне я уже не выкрикивал имя Сойки, а спокойным голосом говорил «Всегда» либо же «Вместе». Из-за этого Шарлотта ещё больше бесилась и становилась несносной девушкой, которая ревнует меня к моим же снам. Но эти сны для меня были подарком, ибо они дарили мне спокойствие, моя рана меньше ныла и кровоточила. Так же, когда я готовил сырные булочки для Финника, она опять бесилась. Говорила, что выбросит весь сыр с нашего дома. И это меня уже начало уматывать. Каждое её слово про Китнисс действовало на меня, как яд: -Хватит, хватит про неё думать! Сколько можно кричать во сне? Сколько можно мечтать? Она ушла! Ясно? – кричала она чуть ли не целый день. - Может, ты прекратишь? – явно устав от этого, ещё громче накинулся я, - сколько можно о ней вспоминать? Смысла тебе ревновать нет! Я уже никуда не денусь! Она забыла обо мне! Тебе это ясно? Не ожидав такого ответа она, наверное, испугалась. Хотя в тот момент мне было всё равно. Я просто устал от этого.