Зимняя роза

Утро свадьбы было немного суматошным, но в душу Инниса с некоторых пор снизошел необычайный покой, и, что удивительно, не было даже доли нервозности, присущей всем новобрачным. Его одевали два омеги - дядюшка и свекор, раз уж папочка не соизволил прибыть. Доннэ Ольве и доннэ Лизбет оба уже были наряжены - дядюшка по последней моде в узеньких панталонах, прикрывавших всю ногу, и в затейливо расшитой тунике - красная вышивка на бордовом смотрелась по-царски, а трепетный свёкор - в бежево-золотом платье-костюме. Донне Ольве сам принес поднос с чаем и бокалом лимонада для невеста. Инниса с утра тошнило, и он боялся принимать пищу. Бледный, с горящими глазами, он в своем изумительном платье смотрелся отстраненно-прекрасным. За несколько дней он похудел, только щеки, казалось, пылали. Оши затянул шнуровку корсета, и его слегка подтянули наверх, чтобы спрятать наивно торчавшие соски. - Все же хорошо, что платье с корсажем, иначе в первом варианте была бы видна грудь новобрачного, – порадовался дядюшка, а свекор закусил губу. В своем изысканном наряде Иннис выглядел ходячим соблазном. Острые мальчишеские коленки, выглядывающие из-под кружевных оборок панталон, смотрелись так наивно в сочетании с приподнятым тюлем верхней юбки и полосатым атласом нижней. Простой корсаж выгодно подчеркивал тонкую талию и слегка налившиеся груди с острыми навершиями сосков. - Милый, вдохни сейчас, и последний штрих, - сказал донне Ольве, когда омеге натягивали белые перчатки до плеч. Он опустил на завитые кудри Инниса полупрозрачную вуаль, а Оши еще туже затянул корсет. Внизу, у лестницы, его ждал дядюшка Дэвид. Кто бы мог подумать, что за право вести его к алтарю спорили два самых замечательных человека в его жизни: отец-кастелян Сеган ле Туллиан и лорд Дэвид Йорвик, потомок знаменитого «делателя королей», который в свое время возвел на трон первого короля-омегу. Пусть потом власть переходила в руки альф и бет, но граф Йорвик создал прецедент, и с той поры правящие омеги гораздо удачнее своих предшественников вели дела Объединённого Королевства. В споре победил лорд Дэвид, а отец-кастелян выступил в роли посаженного отца со стороны жениха. Когда открылись двери старинного храма Богов, Нейл невольно обернулся и застыл, пораженный, как, впрочем, и все присутствовавшие на церемонии. Под строгие звуки органа в переливах солнечного света в разноцветных витражах к нему шёл воплощенный бог Весны в пене кружев, целомудренно скрытый полупрозрачной вуалью. Жили только милые ножки, обутые со всем новомодным изыском, милые коленки, к которым хотелось припасть и целовать. Он едва сдерживался, пока лорд не передал в его руки трепетные пальчики. Они так же трепетали, когда он натягивал на тонкий пальчик обручальное кольцо. И Нейлу стало невыразимо, до слез трогательно, когда, эти пальчики, взяв его руку, надели кольцо до середины пальца. Пришлось помогать, а когда пришел момент, и уже можно было снять покровы с новобрачного, он, откинув вуаль, очаровался взмахом длинных ресниц и детской припухлостью губ, что тут же были смяты поцелуем, и по храму прокатилось восторженное «Ах!». Свадебное застолье пролетело как одно мгновение, им обоим запомнилось только то, как их осыпали хмелем и зернами пшеницы и как Нейл незаметно помог новобрачному избавиться от случайно упавших в корсаж зернышек. Ощущение шелковой кожи поселилось в ладонях альфы, и когда за молодоженами закрылись двери спальни, а снаружи поставили ширму и столик с яствами для омег-доннэ, что по обычаю утром должны были засвидетельствовать консумацию брака, для Нейла настал тот самый вожделенный момент. Иннис дрожал, когда Оши и горничный оми мужа раскалывали булавки, освобождая его от верхней юбки, нижнюю же по обычаю снимал сам альфа-новобрачный. Нейл разрезал завязки нижней юбки серебряным ножом, и мальчики вынесли их из комнаты, плотно затворив двери. - Не бойся меня, я не обижу тебя, мой мальчик, - он обнял зардевшегося Инниса, оставшегося в своих трогательных панталончиках и корсете. Нейл помог ему ослабить шнуровку, усадил в кресло и , налив из чайника отвар, подал омеге чашку. - Выпей, тебе надо успокоиться и отдохнуть. Хочешь есть? Здесь есть фрукты, немного ветчины и кусок свадебного пирога. Они молча пировали, а потом вдруг Иннис не понял, почему, но, потянувшись к Нейлу, пересел к нему на колени. Муж поцеловал его губы, шею, плечи, потом помог стянуть панталончики и стал целовать стопы и колени сквозь шелк чулок. Затем пришел черед корсета, и Иннис оказался совершенно обнаженным перед мужем. - Милый мой малыш, какой же ты хорошенький везде, во всех местах… - альфа целовал и ласкал тело своего омеги, узнавая его. Касался комочков сосков, скользя ладонью по линии живота к пупочной впадине и ниже. Когда рука мужа проследовала к полувозбужденному члену, омежка напрягся, но его тут же отвлекли нежным и требовательным поцелуем и он потерялся в ощущениях. Его никогда еще не ласкали ТАМ, в самом заветном месте, а теперь его раскрыли, и палец альфы уже проник в святая святых! - Не надо… - захныкал было, закрываясь, Иннис, но Нейл был настойчив и умел убеждать, и юноша расслабился в умелых объятиях. Это было приятно и неприятно одновременно, но омежка сам не заметил, как возбудился всего лишь от ласк, ему стало мало рук, губ и уже захотелось большего, и он заерзал попкой по кровати. - Ш-ш-ш! Тише, маленький мой, не все сразу, тебе еще надо привыкнуть ко мне. Нейл довел своего мальчика до разрядки, и когда тот заснул, ввел ему в попку одно зерно от жемчужного ожерелья и укрыл одеялом, оставив на виду только эту часть омежьего тела. Потом сам приоткрыл дверь и почти одетый нырнул под одеяло. Доннэ Ольве вошел в спальню новобрачных вместе с дядюшкой Инниса, Лизбетом, и еще одним соседом, который во всех разборках всегда держал сторону Нуэфольмов. Брак был консумирован, и счастливый Нейл обняв своего малыша, притянул к своему большому телу. Так они встретили утро своей новой жизни. Вместе. Обнявшись.