Зимняя роза

***

Иннис был рад, когда его после осмотра в госпитальном покое отправили дежурить в крыло к малышам. Он скучал по запаху детской, по младшему братишке, который раньше него выскочил замуж и теперь носил ребенка от любимого альфы. Ему все казалось, что от Дина пахнет молоком, правда, в последнее время примешивался запах карамели, и все равно - не было ничего чудеснее его уже заметно округлившегося животика, да и вся фигурка брата приобрела закругленные, мягкие формы и утратила подростковую угловатость. Он не присутствовал на свадьбе, так как лежал в бреду с высокой температурой. Он только рассматривал снимки, потом, когда брат с мужем приехали навестить его, выздоравливающего, и, тихо хихикнув, Дин с лукавой улыбочкой сообщил, что он уже в тягости. Иннис тогда долго не мог опомниться от новости. Дин был младше его на два года и уже был замужем за приятным молодым человеком, который, хоть и был старше новобрачного на десять лет, но смотрелись они почти ровесниками. И болезнь вернулась к нему от расстройства, от переживаний, от горьких дум и слез в подушку. Он и в пансионе был одним из старших, и, закончив курс чуть позже своих сверстников, помогал гувернерам и преподавателям заниматься с младшими воспитанниками, следить за соблюдением режима, изредка позволяя себе попроказничать вместе с ними. Теперь он ощущал себя совсем иначе, нежели полгода назад, и почти смирился со своей участью, напротив, ему нравилось возиться, особенно, с малышами, которых только привезли в пансион. Малыши были растеряны и напуганы непривычной обстановкой, отрывом от родного дома, хотя некоторым и дома было не сладко - они только здесь узнавали, что такое есть каждый день, да не по одному разу. Зато именно эти дети были хорошими работниками - они содержали себя и свои вещи в чистоте, помогали возделывать небольшой садик, правда, были слабоваты в успеваемости, но постепенно подтягивались, благодаря собственным стараниям или врожденной любознательности, ну а те, кто был ослаблен или запуган домашними, тем помогали такие, как Иннис. Видя перед собой такого же, как они, воспитанника, малыши понемногу раскрепощались, и знания укладывались в их милых головках. Попадались откровенные сорванцы и лентяи, но, те были, в основном, из обеспеченных семей, таких балованных омежек держали в строгости, не доводя, впрочем, до крайностей. Телесные наказания, как таковые, отсутствовали - за проступок могли лишить сладкого, поместить в «одиночку» - изолировав шалуна в отдельную комнату, но самым страшным был вызов к отцу-кастеляну, а еще хуже - к попечителю пансиона! Этого бету видели только несколько раз. Он был членом королевской семьи, и на его попечении было несколько подобных заведений, в том числе и Университет для молодых альф. Нейл Нуэфольм с отличием окончил Открытый университет. Он с удовольствием учился, деля комнату с сокурсником-бетой, и с нескрываемой насмешкой смотрел на снобов из новообразованного Университета Молодых альф. Там был настолько узок круг специализаций, и принимаемые туда альфы оценивались не по знаниям и умениям, а, в основном, по «экстерьеру». Проходным баллом там значилось высокое происхождение, и даже он – крупный марк - не мог перевестись туда со своими «поселянскими»* корнями. Он не собирался блистать в высшем свете или служить в гвардии, ему слишком хорошо был знаком труд на земле, и он уважал своих поселян, зная, с каким трудом достается все то натуральное богатство, которым не принято гордиться – это не золото, не угольные шахты, но без еды никто бы не мог прожить - ни высокородный, ни самый простой смерд. Обучаясь экономике, Нейл учился экономить, изучая статистику – разумно соотносить приход с расходом, учился планировать и реально смотреть в будущее. Он умел мечтать, но эти мечты не были бесплотными мечтами философа. Юноша вырос на земле и грезил о хорошем настоящем, а не о неосязаемом будущем, и в свои двадцать семь крепко стоял на ногах и мог обеспечить не только свою семью, но и своих поселян. Излишки выгодно продавались, вырастая в доход, что возвращалось в обеспечение имений и края в целом. Поэтому, прибыв по хитроумной договоренности оми и дядюшки в пансион, Нейл марк Нуэфольм внимательно пригляделся к небольшому хозяйству пансиона и нашел его состояние весьма удовлетворительным, а молодых омежек хозяйственными и привлекательными. - Хороший у вас пансион, дядюшка, только почему у вас омеги щеголяют в таких коротких штанишках? - Милый племянник, они же омеги, а не альфы и длинных брюк им не положено, а если ты заметил у некоторых отсутствие форменных гольф, то знай: они или не успели их постирать и высушить с вечера, или просто красуются друг перед другом, соперничая в аристократической белизне кожи и отсутствием какой-либо растительности на прелестных ножках. - Вот, значит, как дело обстоит у этих прелестников? - Конечно. Ведь скоро лето, и мало кто из омежьего племени носит под своими туничками даже коротенькие штанишки. Только путешествующие, замужние или занятые по хозяйству, как твой оми! - Вот уж не подумал бы, что у прелестников принято ничего не скрывать! - Подожди-ка… Это ты у нас уже? - Что «уже», дядюшка? - Повзрослел до того, что стал посещать свободных омег? - А ты думал, я затворником живу? Конечно, еще в университете мы с Кейтом удовлетворили свой интерес к слабому полу. Ярмарки незамужних прелестников для чего проводятся? - Ладно-ладно, только ты оми не посвящай, а то он уверен в твоей благовоспитанности. - Дядюшка! - Хорошо, но раз ты здесь, то мы вполне можем устроить церемонию смотрин. Не желаешь поучаствовать? Раз ты у нас в том возрасте, в котором уже принято думать о создании прочных взаимоотношений. И это тебе не ярмарка, а цветник. - Ты, пожалуй, прав, дядюшка, да и оми не помешает помощь по хозяйству. Когда он по весне прихворнул, так домашние без его твердой руки едва справлялись. Но как выбрать среди твоего цветника одного единственного? - А дядюшка тебе на что? Я даже присмотрел тебе пару-тройку кандидатур. А дальше – дело богов указать вам путь, если не к сердцу, то к взаимному интересу. Иннис нес на подносе поделки, те, что налепили из глины малыши, и вел за собою вереницу самых маленьких, которым было лет по шесть-семь, такие попадали в пансион после смерти своих оми или вместе со старшими братьями. Ему всегда было жалко сироток, и он уделял им больше времени. Вот и сейчас он вел мыть им ручки, все заляпанные в глине. Как ни старался он оттереть их влажным полотенцем, все равно каждую ладошку надо было отмыть и смазать маслом, чтобы кожица не шелушилась, и ручки не болели. Синяя глина годилась для обжига, но не подходила для детских ручек, а другой в округе не было, поэтому отец-эконом всегда выдавал на занятия по лепке пузырек с душистым лампадным маслом. - Иннис, а ты покажешь нам после обжига наши поделки? – выспрашивали маленькие «пчелки» - у младших гольфики были в желто-коричневую полосочку – они были менее маркие, и потому малыши бегали в них целый день. У старших воспитанников были белые гольфы, а все остальные носили различные цвета, от светло-коричневого до темно-синего, в зависимости от сезона. - Конечно, покажу! Вы должны будете их разрисовать, чтобы ваши поделки могли понравиться кому-то на ярмарке. Иннис вдруг запнулся и чуть не выронил поднос. На него смотрел тот самый альфа, которого он сегодня уже видел в душе! Но в одежде он был еще прекраснее! Ему так шел серый сюртук с темно-синим жилетом и нежно-голубым, в цвет глаз, галстуком! А Нейл не мог оторвать глаз от прелестного личика мальчика с темно-каштановыми волосами и карими солнышками глаз! Когда тот покраснел, то кожа, казавшая прозрачной, обрела оттенок утренней зари, а припухшие, нежного рисунка губы так и манили попробовать себя на вкус! Нуэфольм вдруг явно представил его с округлым животиком в том самом платье, из которого не вылезал его оми. Ему даже головой пришлось потрясти, чтобы отогнать наваждение! Иннис закрыл книгу и уставился в темное пространство окна. За заботами дня так незаметно стемнело. Уже время и ему укладываться – день был на удивление насыщен событиями, и он устал от впечатлений. Но уютно посапывающие носиками малыши и запах детской были так прелестны, что он позволил себе чуть помечтать, обходя кроватки сладко спящих малышей, приворачивая фитили в лампах над кроватками, создавая волшебный полумрак. В спальнях младших всегда горел свет, только с десятилетнего возраста они привыкали спать без света, на плоских тюфячках, да и одежда у старших была из более грубого полотна, и пища была более «здоровой» - только раз в три дня подавался десерт, а не каждый день, как у маленьких. Их готовили к тому, что они могли оказаться в семьях с разным достатком, да и отец-эконом тоже считал, что ограничения лучше действуют на созревающие организмы. Хотя заболевшим и слабым здоровьем всегда делалось послабление, и даже Иннису после болезни выделялось лишнее одеяло, а в его комнате поддерживалась более высокая температура. Войдя к себе в комнату, которую делил еще с тремя старшекурсниками, он обнаружил на стуле возле своей кровати странного вида розовый плащ. - Что это? – спросил он остальных, беря в руки нежную ткань атласа. - Как что? Плащ для особых церемоний! Ты где был, что не знаешь такого? - Я не понимаю, о чем вы говорите! – Иннис присел на разобранную постель, и тут же прозвучал сигнал для старших воспитанников к тушению огня. Омежке пришлось раздеваться на ощупь. - Инни, ты, правда, ничего не знаешь о церемонии? – спросил его нежный Валери. Он уже был помолвлен и ждал перевода в другое крыло. На его стульчике такого плаща не было, а у Невиля и Юргенса были такие же плащи, и мальчишки перешептывались и хихикали, предвкушая некое событие. - Ты что!!! Это же шанс получить в мужья прекрасного альфу, что приехал сегодня к отцу-кастеляну! - И что, все это затевается ради одного альфы? – фыркнул Иннис, чувствуя, как его сердце ухнуло в пятки. - В особых случаях, да! - А этот альфа особый случай? - Валери, да что ты с ним разговариваешь? Он даже не знает, кто такой марк ле Нуэфольм! – громким шепотом проскрипел Юргенс. - Ну, почему не знаю? Нуэфольм – это одно из крупных землевладений на юго-западе королевства. Экономику надо учить, мой милый! - Не экономику, а знать богатых женихов в лицо! – выкрикнул заносчивый омежка. Иннис умолк, не ему, Нинуэ, мечтать о таком богатом землевладельце, пусть дядюшка и имеет неплохой доход от ценных бумаг, его семья средней руки – звезд с неба не хватает. Папа всегда умел жить по средствам, и они с отцом были счастливы, о чем и мечтал сам Иннис – небольшой уютный домик с парочкой детишек, хороший любящий муж… Дальше он не глядел. Не было в нем честолюбия – он знал, что не отличается ослепительной красотой, торговать собой и своей невинностью не собирался, но очень боялся участи ярмарочного омеги. Вот это была незавидная судьба. Почти узаконенная торговля своим телом – омеги на ярмарках заключали временные браки – в силу возраста и фертильности они рожали родовитым альфам детей, получали от них содержание и оставляли детей в роду супруга. Такие браки могли быть расторгнуты по желанию самого омеги или альфы, но только если омега уличался в каком-то проступке, и тогда его судьба решалась королевским постановлением. Для этого омег во всех пансионах и учили писать специальными чернилами на специальной бумаге, чтобы, оказавшись в щекотливом положении, они всегда могли обратиться напрямую к самой королеве. Она всегда сама рассматривала дела обиженных омег и лично занималась каждым случаем. Утро этого дня началось для Инниса ле Нинуэ несколько позже обычного – им в комнату принесли сладкий чай и фрукты, а потом сопроводили в ванную, предупредив, чтобы не брали с собой никакой сменной одежды, а только выданные им розовые плащи-домино. Всех их подвергли процедуре очищения, выдали на ножки тонкие вязаные чулочки и туфельки розового атласа. ________________________________ *Поселянские - в моем контексте: крестьянские корни.