Он хотел...

Апрель заканчивается как-то до неприличия быстро. Драко с удивлением выводит на пергаменте название последнего весеннего месяца, старательно пытаясь вспомнить, что же такого интересного и полезного он успел сделать за предыдущий. Отчего-то на ум приходят только их внеклассные занятия с Поттером и взаимные успехи в изучении плотских утех. О, еще немного и они смогут кому угодно преподавать эту тонкую и изящную науку. Губы сами собой растягиваются в улыбке, когда Драко вспоминает, как он вчера развел Гарри на минет, но сильный тычок локтем от Панси заставляет его тут же принять серьезное выражение лица. Действительно, после недавней контрольной профессор Вектор не разделит его невесть откуда взявшейся радости. Черт. Пора прекращать думать о Поттере во время занятий, а то и без того ухудшившаяся за последнее время успеваемость окончательно скатится к «троллям». Впервые в жизни Драко рад, что родителям в этом году нет никакого дела до его оценок — оправданий еще и перед ними он бы не вынес. И без того с головой хватает объяснений с преподавателями, Снейпом и Панси. Последние двое будто задались целью свести его с ума, а то и вовсе в могилу. И если Панс, после нескольких истерик, угроз и нелепой слежки, удалось добиться от Драко правды, Снейпу он так легко сдаваться не собирался. Декану придется постараться лучше, чтобы выведать у представителя семейства Малфой хоть одну из его тайн! — Ты, блядь, прекратишь витать в облаках или нет? Свистящий шепот рассерженной Панси заставляет Драко вздрогнуть и сосредоточить все свое внимание на объяснениях профессора Вектор. Он и сам понимает, что такое поведение неприемлемо, но любые попытки вернуть себе былую усидчивость каждый раз проваливаются с треском. Да и как тут не забыть о концентрации, когда вместо скучных цифр перед глазами встают образы обнаженного тела и хриплый шепот: «Считай до двадцати, ладно? Если не собьешься, с меня пакет мятных тянучек». И Драко покорно считал, зажмурив глаза и стараясь абстрагироваться от робкого языка, медленно проходящегося по всей длине его члена. Мерлиновы яйца! Зачем он только предложил Гарри потренироваться в самоконтроле? Инициатор не имеет права проигрывать, так что пришлось старательно вспоминать не желающие приходить на ум цифры, комкать в руках простыни и отчаянно надеяться на то, что Гарри не заметит учащающихся заминок. Потому что эти его гребанные губы делали нечто совсем уж невыносимо сладкое. Подталкивали к грани слишком быстро и... — Малфой! Драко закусывает губу и в недоумении смотрит на Панси. Он чувствует, что лицо горит от прилившей краски, а стояком можно, в принципе, гвозди забивать. Но это же не его вина, правда. Она ведь должна понимать, что это все Поттер виноват! Никак не выходит из головы и ни на минуту не оставляет Драко в покое! Не факт, что Панси понимает, но что-то все же видит, потому что укоризненно качает головой и поднимает руку, привлекая внимание преподавателя. — Профессор Вектор, Драко плохо себя чувствует, можно мне проводить его в больничное крыло? Профессор окидывает взглядом его пылающие от ужасного смущения щеки и кивает. — Хорошо, идите. Но потрудитесь оба выполнить к четвергу домашнее задание. — Конечно, профессор, — Панси быстро складывает их вещи со стола в свою сумку и тянет толком не пришедшего в себя Драко за руку. Он еще не до конца осознает, что Панс просто взяла и утащила его с Нумерологии, когда та поворачивает в сторону Астрономической башни. Занятно. Не то чтобы Драко был против перекура в своем нынешнем состоянии, но делать нечто подобное прямо посреди занятий? С ней определенно что-то не так. Пока они быстрым шагом идут по коридорам школы, Панси хранит молчание, и он решает приберечь свои вопросы на потом. Быть может, она объяснит свое поведение позже? Их пальцы все еще крепко переплетены, словно Панс боится, что Драко в любой момент может куда-то убежать. И она не отпускает его руку до тех пор, пока они оба не оказываются на самой верхней площадке башни. Только после этого Панс лезет в карман за сигаретами, а потом отворачивается к окну. Да что случилось-то?! Иррациональное чувство вины вынуждает Драко переминаться с ноги на ногу и перебирать в уме все свои проступки за последние несколько часов. Ничего такого не вспоминается. Наконец, по всей видимости, немного успокоившись и взяв себя в руки, Панси начинает говорить, и от ее ледяного тона спина Драко тут же покрывается неприятными мурашками: — Ты хоть понимаешь, в какое положение себя ставишь? Мы же вместе на днях решили, что, судя по последнему письму от твоей матери, кто-то докладывает Темному Лорду обо всех твоих неудачах. Думаешь, Господин будет терпеть это бесконечно? С каких пор тебе стало наплевать на его задание и свою семью? С каких пор на третий план отошла учеба? Драко, декан замучил меня вопросами по поводу твоей в разы ухудшившейся успеваемости! Ты практически перестал появляться в общей гостиной, я не говорю уже про спальню. Пропадаешь неизвестно где, а между тем миссис Малфой пишет, что Господин недоволен твоим бездействием. Ваши развлечения с Поттером действительно стоят того, чтобы так подставляться? Молчавший все это время Драко хочет возразить. Сказать, что все это неправда, что он проводит возле Исчезательного шкафа не меньше десяти часов в неделю, вот только никак не может понять причину поломки механизма. Хочет, но внезапно понимает, что это будет ложью, и только устало приваливается к шершавой холодной стене. В начале весны действительно все так и было, но не теперь. Не теперь. Да, он сидит возле волшебного шкафа по два-три часа в день, только вместо мыслей о починке в голове бродят совсем другие рассуждения. А правильно ли то, что ему доверили сделать? Какие последствия будут у этого поступка? Что случится, если Пожиратели Смерти проникнут в школу? Гарри же ему этого никогда не простит. Конечно, Драко еще не настолько сошел с ума, чтобы обсуждать с ним поручение Господина, но в последнее время их разговоры стали выходить далеко за рамки пустого трепа после секса. Он все больше узнает о том, что пришлось пережить Гарри с друзьями от рук Темного Лорда и его приспешников. Все эти рассказы заставляют сомневаться, теряться в безжалостных аргументах, никак не вписывающихся в привычные представления о долге. Драко уже не знает, что правильно. Конечно, он все так же боится за себя и свою семью, вот только теперь уже не уверен, сможет ли взять на себя ответственность за жизни других людей, которые погибнут по его вине. Гарри вон до сих пор снятся кошмары из-за тех, в чьей смерти тот виноват только косвенно. Привычка мысленно называть Поттера по имени появилась сравнительно недавно, но избавиться от нее уже не представляется возможным. Драко помнит, что сам говорил по поводу подобных вольностей, когда запрещал такое Гарри. Вот только сам себе он запретить ничего не может. — Драко, — Панси подходит практически вплотную и внимательно смотрит ему в глаза, — я обещала, что сохраню твою тайну. Но если из-за него ты испортишь свою жизнь, я буду вынуждена первой настаивать на прекращении ваших... отношений. Он мог бы разозлиться за то, что она лезет в его жизнь, мог бы придумать какую-то чушь и успокоить ее всего парой слов. Но это же Панси — его единственный друг. Драко знает, что все ее резкие и категоричные слова продиктованы искренним переживанием за его судьбу. — Я справлюсь, — он приподнимает уголки губ в улыбке, которая смогла бы обмануть разве что слепого, — у меня все под контролем. Панси качает головой, а затем делает шаг вперед и утыкается лбом в его плечо. — Мне начинает казаться, что Поттер стал для тебя важнее всего, — и, не услышав возражений, со вздохом продолжает, — тебе и правда с ним хорошо? — Хорошо, — Драко бережно обнимает Панс за плечи и зарывается носом в ее волосы. — Лучше, чем я мог себе вообразить. Панси всхлипывает и обнимает его в ответ. Драко понимает, что должен уверить ее в том, что в итоге все будет в порядке, но сам чертовски сильно в этом сомневается. *** — А потом Рон не успел затормозить и мы на полном ходу врезались в Дракучую Иву, представляешь? Эй, хватит ржать! Гарри берет из шуршащего пакета очередную мятную тянучку и пытается заткнуть хохочущего Драко конфетой. А тот, не переставая смеяться, старательно уворачивается от липкой сладости, зажатой в перепачканных сахарной пудрой пальцах. Воображение уже рисует живописные лица застрявших в безумном Фордике Гарри и Уизли, и это настолько уморительно, что Драко никак не может успокоиться. — Ах так?! Гарри изворачивается, перехватывает его за пояс и роняет на спину, чтобы в следующую секунду нагло забраться сверху на уже поскуливающую от смеха жертву. С твердым намерением прервать безудержное веселье, он прижимается к губам Драко своими, и это, наконец, дает желаемый эффект. Секунду спустя Гарри отстраняется, удобнее устраивается на обнаженных бедрах и, как ни в чем не бывало, продолжает: — Тебе вот смешно, а нас это чертово дерево чуть не прибило! Мы еле вырвались из адских веток. И все ради чего? Только представь, минуты не прошло, как неблагодарная машина распахнула дверцы, вышвырнула нас на землю и укатила прямиком в Запретный Лес! Малфой, это не смешно! Драко снова захлебывается смехом, а улыбающийся Гарри опять пихает ему конфеты. И зачем только рассказал про свою тягу к сладкому? Попробовав однажды мятные тянучки с губ самого Драко, Гарри теперь практически на каждую их встречу притаскивает пакетик сладостей, смотрит на то, как тот уплетает их за обе щеки и довольно жмурится. И это могло бы показаться странным, если бы Драко не знал, как сильно Гарри нравится делать что-то хорошее для других. Наконец, отсмеявшись, он обхватывает губами предложенную конфету, как бы невзначай проходясь языком по пальцам Гарри, и тот тут же перестает улыбаться. В обращенном на Драко взгляде зеркально отражается собственное желание, которое теперь стало подобно тлеющим уголькам в камине — никогда не угасает до конца и мгновенно становится жарким пламенем от дуновения даже самого слабого ветра. Они ежедневно видятся уже пятый день подряд, но голод не становится меньше. Наоборот, с каждым новым прикосновением Драко все сложнее заставить себя выпустить Гарри из объятий, и он видит, что тому их вынужденные отлучки также даются нелегко. — Хочешь половинку? Драко зажимает тянучку между зубами и игриво смотрит из-под ресниц. Ему нравится дразнить Гарри, нравится доводить его до беспамятства, сводить с ума желанием и обещанием сладкого удовольствия. Гарри судорожно сглатывает и тянется за предложенным угощением, но отстраняется сразу же, как только откусывает половину конфеты. О да, он тоже чертовски умело научился играть! Хитрый взгляд из-под отросшей челки не предвещает ничего хорошего, но Драко не успевает вовремя среагировать и только втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, когда уверенные пальцы мягко обхватывают его мошонку. Даже знание того, что последует за этим незатейливым жестом, не в состоянии подготовить к ощущению бесстыдного языка, который начинает свое затейливое путешествие по телу. Сначала внимания удостаиваются ключицы, затем — одним своим видом выдающие желание соски, после — чувствительная область возле пупка и выпирающие тазобедренные косточки и, наконец... — Да-а-а, — Драко выгибает спину и запрокидывает голову, когда Гарри обхватывает губами упругую головку члена. Это совершенно ни на что не похожее ощущение кружит голову, сбивает дыхание и заставляет полностью погрузиться в вязкое удовольствие. Несмотря на то, что они еще только осваивают оральные ласки, с каждым последующим разом у Гарри получается все лучше и лучше. Теперь он уже не торопится, не задевает нежную кожу зубами, а медленно, будто нехотя скользит по члену короткими и частыми мазками. Распаляет, опьяняет, но только затем, чтобы в следующую секунду до основания погрузить в рот и начать двигать головой в резком рваном ритме, вынуждая захлебываться громкими стонами и теряться в ослепительно-ярких ощущениях. У самого Драко пока еще не выходит с таким же упоением и самоотверженностью дарить наслаждение, но Гарри будто бы не против такого положения дел. Будто он получает гораздо больше, наблюдая за извивающимся под его ласками Драко. Хотя, с учетом того, что он уже успел узнать о Гарри, это вполне может оказаться правдой. Запредельный альтруизм Героя — это его конек. Заметив, что Драко отвлекся на какие-то мысли, Гарри протяжно стонет, не выпуская изо рта твердый член, и от этой вибрации по телу прокатывается жаркая волны возбуждения. С-с-сука! Теперь ни о каком самоконтроле и речи идти не может. Драко толкается во влажный рот раз, другой, третий, и собирается уже окончательно себя отпустить, как вдруг встречается глазами с затуманенным и жадным взглядом. Черт, он ведь тоже безумно хочет. И можно попробовать не быть эгоистом хотя бы раз, исключительно разнообразия ради. — Подожди, Поттер, притормози, — голос слушается довольно плохо, но Драко заставляет себя произнести необходимые слова. — Стой. Блядь, да остановись же ты, Гарри! Самозабвенно отсасывающий ему Гарри, наконец, отвлекается от своего увлекательного занятия и выпускает член изо рта. — Ты же сказал, что нам нельзя... — начинает он, но Драко не дает закончить фразу, подтягивает за плечи к себе, обхватывает ягодицы ладонями. На то, чтобы удобно устроить Гарри на своих бедрах уходит от силы несколько секунд. Тот еще пытается что-то сказать, когда Драко слегка надавливает на все еще приоткрытое и влажное кольцо мышц, но давится словами, стонет, непроизвольно подается назад, сильнее насаживаясь на длинные пальцы. Тоже ведь всегда голодный. Сделав несколько движений, Драко убирает руку и полностью передает контроль. Ему нравится наблюдать за тем, как Гарри берет на себя инициативу, обхватывая его член и направляя в себя. В такие моменты он до безумия красивый! Осторожно приподнявшись, Гарри плавно садится, сходу полностью погружая член в себя. Запредельное удовольствие. И все, что остается Драко в данном положении — покорно лежать, громко стонать и бессвязно уговаривать двигаться быстрее. Его ведет от одного вида жадно насаживающегося на член Гарри. То, как тот бесстыдно выгибается, резко приподнимается и опускается, как похабно облизывает свои ненормально яркие губы и хрипло постанывает — это больше, чем можно вынести. Вот только Драко уже хорошо знает, что если начать просить, Гарри из кожи вон вылезет, но не даст просто так кончить, а значит действовать нужно хитрее. Драко делает глубокий вдох, затем обхватывает ладонью его член и медленно ведет второй рукой по груди, привлекая внимание, растворившегося в собственном удовольствии Гарри. Тот лениво приоткрывает свои практически черные от расширившихся зрачков глаза, и на короткое мгновение у Драко перехватывает дыхание. — Давай вместе, — шепчет он, не отрывая взгляда от его глаз, — пожалуйста, Гарри. Одновременно. Сейчас. Он и сам уже не в силах терпеть, но судя по сладкому стону и тому, как ускоряются движения, Драко все же смог подтолкнуть его к грани. И это маленькая, но чертовски приятная победа. Ох, в такие игры он готов играть бесконечно. Драко сильнее сжимает пальцы и опять откидывает голову, позволяя настойчивым губам припасть к открывшейся шее. Гарри любит оставлять засосы, и иногда он это ему разрешает. Вот прямо как сейчас, когда подобные мелочи совершенно не имеют значения. Только бы двигаться не прекращал, только бы сжал немного сильнее. Вот так, да, еще немного. Ну же! — Еще, — всхлипывает Драко, и Гарри покорно ускоряет движение. — Вот так? — Да. Да-да-да. Почти, ах, блядь! Сейчас? — Сейчас. Все внутри будто закручивается в тугой узел, переворачивается, сжимается, а в следующую секунду выплескивается скопившимся напряжением и спермой на разгоряченные тела и льняные простыни. Гарри сорвано дышит и крепко держит за плечи, словно Драко позволяет ему не утонуть в море терпкого удовольствия. И он прекрасно его понимает. Притянув его за плечи к себе, Драко целует подрагивающие губы. Они уже привычно делят на двоих хриплые стоны, послеоргазменное наслаждение и еще до конца не опознанные чувства. И обоим до безумия хочется, чтобы это продлилось как можно дольше. *** Привычка проводить вместе каждый свободный час очень мешает жить. Драко был бы безумно рад, если бы они просто трахались, молчали какое-то время, снова трахались и расходились по своим делам. Но Гарри — человек довольно открытый. Ужасно, блядь, разговорчивый. И сегодня Драко совершенно не нравится ни его мрачное настроение, ни уклон, который начинает принимать очередной разговор. Все пиздец как плохо. Такие моменты бывают нечасто, но во время каждого из них Драко никак не может перестать воспринимать все случившееся между ними в негативном ключе. Хотя, собственно, а почему он должен? В этих отношениях изначально не было места какой-либо взаимной симпатии, за исключением чисто физиологического влечения. Их совместное времяпрепровождение должно было предполагать снятие напряжения посредством секса. Без всяких там обязательств, задушевных разговоров, поцелуев и нежных объятий. Когда же, блядь, все так охуенно изменилось?! Драко лежит на кровати и курит очередную отобранную у Гарри сигарету. Его голова покоится на теплом плече, и в ней, в этой самой голове, нет ни одной положительной мысли. Пальцы Гарри медленно скользят по предплечью, обводя контур Темной Метки, словно в знаке отличия нет ничего особенного. А может быть это действительно так — всего лишь клеймо на память о том, что теперь у него есть хозяин. Черт! Когда он перестал считать Метку почетной? В какой конкретный момент времени все, что раньше имело первостепенное значение, потеряло всякий смысл? Последние затяжки дерут горло не хуже наждачной бумаги, но Драко упорно докуривает. Ему нравятся эти сигареты с забавным названием Marlboro. По крайней мере, они гораздо лучше той легкой ментоловой ерунды, которой травит себя Панс. Каждый вдох едкого, терпкого дыма необыкновенным образом успокаивает, наполняет все тело томной расслабленностью. Гарри говорит, что у него сигареты давно уже не вызывают подобных ощущений, но Драко ему не верит. Иначе придется признавать, что это просто для него в компании любовника обостряются все без исключения чувства. А это совершенно не так. Драко частенько начинает подумывать о том, чтобы обзавестись-таки своим собственным запасом табака, вот только все еще не определился с механизмом добычи подобного дефицита. Он знает, что Панси притаскивает с собой по паре блоков с каникул, а вот откуда берет заветные пачки Гарри, выяснить пока не удалось — тот упорно не желает сдавать своих поставщиков. А жаль, если бы не столь полюбившиеся сигареты, частоту встреч можно было бы сократить. Ведь не может же Драко действительно хотеть с ним свиданий как минимум раз в день! Это же глупость несусветная. Да. Именно так и не иначе. Кто сказал, что обманывать себя — это занятие бессмысленное? — То поручение, которое тебе дал Воль... которое тебе дали, оно стоит того? Драко замирает, не донеся недокуренную сигарету до рта. Раньше Гарри ни о чем подобном не спрашивал. Возможно, тоже чувствует, что между ними что-то кардинально изменилось. Хуево. — Я не понимаю, о чем ты. — Да брось, — Гарри ерзает, устраиваясь поудобнее, а затем снова касается его руки, — мы же договорились, что я прекращаю лезть в твои дела, поэтому подробности можешь не говорить. Но само дело, каким бы оно ни было, стоит того, чтобы им заниматься? — Приказы Господина не обсуждаются, — Драко на автомате выпаливает эту фразу и тут же прикусывает губу. Блядь. Поттер, что, пропитывает свои гребанные сигареты Веритасерумом?! — Даже так. Следующее за бестолковым изречением многозначительное хмыканье вынуждает Драко приподняться и повернуться к нему лицом. Он внимательно смотрит на задумавшегося о чем-то там Гарри и внезапно ловит себя на желании с размаху заехать тому в челюсть. Какое этот идиот имеет право его осуждать? Блядский гриффиндорский идеализм и блядское же поттеровское самомнение. Еще пару недель назад Драко просто встал бы и ушел, оставив Поттера один на один с его тупыми вопросами, но теперь он не может заставить себя промолчать. — Какого черта ты берешься судить о том, о чем не имеешь ни малейшего понятия? Если я не выполню свой долг, мои родители могут... они могут пострадать. Поэтому да, Поттер, это того стоит. Драко считает, что дал вполне логичный ответ, но реакция Гарри, как обычно, удивляет. В его глазах больше нет глухого непонимания, и от того, какое беспросветное отчаяние начинает их заполнять, почему-то становится страшно. — Значит, ты готов обменять их жизни на чьи-то другие? Уверен? — Почему ты решил?.. — Драко не находит в себе силы закончить фразу, делает судорожный вдох и практически беспомощно смотрит в ответ. Он не хочет продолжать обсуждение. Не хочет. — Это же моя семья. Разве ты бы поступил иначе? На этот раз Гарри молчит достаточно долго, и это выглядит для Драко красноречивее всяких слов. Сам он на подобные вопросы отвечает даже не задумываясь, но Герой на то и Герой, чтобы смотреть на общепризнанные аксиомы с другого ракурса. И судя по всему этот ракурс не предвещает Драко ничего хорошего. Наконец, Гарри отмирает, садится на кровати, а потом вдруг резко прижимает его к себе. В этом горьком объятии Драко чувствует свой приговор. Крепко обнимая в ответ, он безотчетно молится всем известным богам, чтобы Гарри не стал озвучивать свои мысли. Только бы промолчал, только бы... — Драко, — нет-нет-нет, пожалуйста, не надо! — спасая свою семью, ты лишаешь других людей их родных и близких. По-твоему, это честно? Никто не имеет права решать, кому жить, а кому — нет. Каждый сам делает свой выбор. Твои родители сделали его задолго до твоего рождения. — И контрольный в голову: — А что выберешь ты? Драко не помнит, когда в последний раз ему было так горько и страшно. Нечестные, несправедливые, но отвратительно правдивые слова комом оседают на сердце. Он хочет сказать, что выбирает свою семью, вот только разве не из-за отца Драко сейчас находится в таком безвыходном положении? Он хочет сказать, что выбирает своего Господина, но разве Драко по-прежнему ему предан? Он утыкается в изгиб шеи Гарри, чувствуя, как глаза начинает пощипывать от невесть откуда взявшихся слез, и задушено шепчет: — Тебя. Я выбираю тебя. *** Принесенное Панси сливочное пиво заканчивается подозрительно быстро. Драко делает большие глотки из запотевшей бутылки, толком не разбирая вкуса. Конечно, старательно напиваться в девять вечера на верхней площадке Астрономической башни — это далеко не лучшая идея, вот только какие из своих последних решений он сам может назвать удачными? Жизнь катится с обрыва со скоростью не меньше трехсот миль в час, а ему остается разве что беспомощно наблюдать за этим падением и отчаянно уповать на то, что жесткое приземление принесет с собой долгожданный покой. Гарри больше не пытается затрагивать во время их общения какие-то больные темы, но и сказанного ранее для Драко более чем достаточно. Он понимает, что окончательно потерялся в своих эмоциях и ощущениях. Логическое мышление, всю сознательную жизнь служившее ему верой и правдой, оказывается бессильным в спорах с упрямым сердцем, которое так несвоевременно начало диктовать свои категоричные условия. И это можно было бы считать нелепым бредом, если бы он знал, как справиться с самим собой. Но Драко не имеет ни малейшего понятия, и помощи ему ждать неоткуда. Ужасно хочется курить. Крепкие поттеровские сигареты были бы сейчас как нельзя кстати. Хотя, даже ментоловая гадость оказалась бы лучше, чем ничего. Но ушедшая минут двадцать назад Панси сознательно забрала с собой пачку — в воспитательных целях, так сказать. Мстительная стерва! Драко швыряет опустевшую бутылку о стену напротив, с удовольствием глядя на то, как яркие зеленые осколки усыпают каменный пол, а затем тянется за новой порцией. Собственное поведение кажется ему несусветной глупостью, но именно поэтому отчего-то чертовски нравится. Наверное, Поттер бы одобрил подобную бесшабашность. Он же любит все эти ебанутые штучки. Поттер, Поттер, Поттер! Ненавистный, нелепый, до боли желанный Гарри. Драко на тысячу процентов уверен, что если — когда, милый, когда — окажется на пороге смерти, то его последним воспоминанием будут нереальные, сумасшедшие, завораживающе-красивые глаза. От осознания того, что ради изредка мелькающего в этом взгляде счастья, он оказался готов на многое, хочется лезть на стену. Бред. Нездоровый, неадекватный бред. Если бы только это оказалось ложью! Драко больше не использует Выручай-комнату для того, чтобы починить шкаф, не пытается придумать новый план по устранению директора. Он говорит себе, что просто устроил временную передышку, но сам себе не верит. До начала каникул осталось всего полтора месяца, а значит, следует, наоборот, взять себя в руки и абсолютно все время посвятить заданию Господина. В сложившихся обстоятельствах передышка равнозначна полной капитуляции. Вот только он уже точно знает, что не справился. Подвел Темного Лорда, обрек на неминуемую расправу родителей, а себе, скорее всего, и вовсе подписал смертный приговор. Очередная пустая бутылка летит в стену. Плевать. На все плевать. Панси больше часа пыталась воззвать к его долгу перед семьей, уговорить действовать и послать окончательно испортившего ему жизнь Поттера нахер, но даже ей в итоге пришлось уйти ни с чем. Что бы она ни говорила, Драко знает, кого на самом деле следует винить в своей неудаче — и Гарри тут совершенно ни при чем. Он всего лишь озвучил то, в чем Драко боялся признаться самому себе — его родители сделали неправильную ставку, а он добровольно позволил поставить на своей руке отвратительное клеймо. Это их общая вина, а значит, и платить придется всем. Страшно до тошноты. Но разве не должен человек нести ответственность за все свои действия? По крайней мере, больше Драко не придется идти на сделки со своей совестью и делать то, что идет вразрез со всем его мироощущением. В любом случае, Гарри в его безысходности живется в сотни раз хуже. Драко оглядывается в поисках еще одной целой бутылки, но, так и не обнаружив искомого, тяжело поднимается с подоконника. Ему приходится тут же схватиться за какой-то выступ, чтобы не упасть — в голове шумит, а ноги отказываются слушаться своего законного владельца. Осознание этого прискорбного факта внезапно огорчает — он же сейчас должен пройти добрую половину замка, чтобы добраться до подземелий! Черт, помощь Панс пришлась бы как нельзя кстати. Но Панс здесь нет. Она предала его, ушла, оставив на произвол судьбы. Бессердечная сука. Конечно, Драко не стал бы ругаться с Панси из-за привычной для нее манеры выражения беспокойства. За все годы их дружбы она неоднократно сводила его с ума бесконечными нравоучениями — к такому Драко привык. Но предательство спустить ей с рук не сможет. «Если ты не возьмешь себя в руки, я буду вынуждена просить помощи у профессора Снейпа. Он сказал, что Господин поручил ему оказать тебе любую необходимую помощь для выполнения задания. Прости, но ты не оставляешь мне выбора». Да как она смеет строить какие-то заговоры за его спиной?! Кто ей дал право решать, что будет для него лучше? Используя стену в качестве опоры, Драко начинает медленно спускаться по крутой лестнице. Обидные слова никак не желают укладываться в голове. Неужели Панс, единственный по-настоящему преданный ему человек, может поступить так жестоко? Да нет же, ерунда. За столько лет им еще никогда не приходилось сомневаться друг в друге. Скорее всего, она просто решила его припугнуть. Испугалась за грядущее будущее и попыталась хотя бы таким странным способом повлиять на его решение. А он, толком не прояснив ситуацию, обидел ее, заставил уйти. — Надо бы извиниться, — бормочет Драко очередному лестничному пролету и ускоряет шаг. Что бы ни происходило в его жизни, он не может себе позволить потерять Панси. Ни при каких обстоятельствах. *** «...Поскольку семена клещевины являются токсичным ингредиентом, их использование при приготовлении зелий должно быть строго дозированным. Несомненно, следует учитывать эту особенность семян при варке лекарственных мазей и суспензий. Как утверждает в своем учебнике Либатиус Борадж, семена клещевины входят в состав одного из немногих «шутливых» зелий, изучаемых по программе шестого курса, а именно — Эликсира радости, который так замечательно получился у Гарри на недавнем занятии...» Драко несколько секунд тупо смотрит на написанные его собственной рукой строки, а затем со стоном бьется головой о находящуюся за его спиной стену, попутно комкая очередное испорченное эссе. Даже находясь черт знает где, Гарри умудряется портить ему жизнь. И как у него это только получается? Талант, не иначе. Сегодня Гарри умчался заниматься какими-то сверхважными квиддичными обязанностями, и у Драко, наконец, появилась возможность засесть за выполнение домашнего задания. Вот только дело упорно не желает двигаться с мертвой точки. Может, кто-то наслал проклятие, а он и не заметил? В последние недели мысли витают черт знает где. Тяжело вздохнув, Драко поднимает глаза к сводчатому потолку. — За что мне все это? — вопрос однозначно риторический, но оживший потолок отчего-то решает на него ответить. — У-у-у, кто-то опять жалуется? — И тебе привет, Миртл, — вяло отмахивается он, фокусируя взгляд на появившемся привидении. — Я не жалуюсь, я возмущаюсь. — Не очень-то похоже, — Плакса Миртл задорно хихикает и подлетает ближе. — На твоем месте я бы не жаловалась, а радовалась тому, что меня любит такой красавчик. Несмотря на неудачи с эссе, настроение у Драко, на удивление, хорошее, поэтому он не спешит переубеждать несносную мертвую девочку и только приподнимает бровь. — С чего это ты решила, что меня кто-то там любит? — Ну-у-у, я видела, как он на тебя смотрел, когда ты вылезал вчера из ванны. Такой красноречивый взгляд, знаешь ли. Как если бы он был очень голодным, а ты был бы пирожным на его тарелке. — Стоп. Какая ванна? Миртл! Ты подсматривала! — Драко пытается возмутиться, но на губах все равно появляется нелепая улыбка. Вчера ночью они с Гарри, не иначе как в погоне за разнообразием, прокрались в ванну старост. И да, там было чертовки здорово. Как оказалось, мыться вдвоем в тысячу раз интереснее, чем одному, а уж какое оригинальное применение можно найти благоухающим маслам для тела! К тому же, так скоро приближаться к Выручай-комнате они банально побоялись — нравоучительные наставления Панси все еще звучали в головах у обоих. Панс подкараулила их на восьмом этаже в воскресенье, когда они, чудом миновав караульный пост, возвращались с внеплановой прогулки по Запретному Лесу. Гарри сказал, что им необходимо перебить старые неприятные воспоминания новыми, и затащил сопротивляющегося Драко в ненавистную с самого детства чащу. Стоит отметить, что терапевтические поцелуи все же возымели нужный эффект — к концу оздоровительной процедуры Драко напрочь позабыл обо всех своих прошлых страхах. Но, по-видимому, на удачно прошедшей прогулке запас их везения в тот вечер закончился. Панси прямо-таки настояла на приватной беседе и, затащив их, совершенно ошалевших от подобного напора, в Выручай-комнату — оформленную, кстати, далеко не так презентабельно, как если бы ее заказывал сам Драко, принялась за свою бесконечную лекцию. Чего только им не пришлось выслушать о своих умственных способностях! Драко никогда прежде не видел ее настолько рассерженной. Даже во время их недавнего неприятного разговора Панси была более сдержана, чем в тот злополучный вечер. Возможно, на нее так подействовало излюбленное выражение лица Поттера, которое иначе как «я идиот, и вас не понимаю» охарактеризовать нельзя. А уж когда Гарри, воспользовавшись паузой в монологе о халатном отношении к учебе, удивленно спросил: «Паркинсон знает про нас?», Драко решил, что бедняжку и вовсе придется отпаивать Успокаивающим зельем — настолько живописным было ее ошеломление. В итоге Панси пришлось уйти ни с чем, а они с Гарри еще пару часов цитировали друг другу некоторые особенно выдающиеся фразы и ржали, как обкурившиеся фестралы. Тем не менее, похоже, именно благодаря нравоучениям Панси, Гарри так внезапно вспомнил о своем капитанском долге перед квиддичной командой, а сам Драко уже третий час сидит на полу в туалете, обложившись учебниками и уговаривая себя сделать хоть что-то. Он всегда любил учиться, но этой весной знания категорически не желают задерживаться в голове. Скорее всего, этому есть какое-то логическое объяснение. Проклятие или заразный похуизм Поттера, например. — О-о-о, я заставила тебя погрузиться в приятные воспоминания? — Противный писклявый голос выводит Драко из задумчивости. Он ухмыляется и начинает собирать с пола учебники — за окном стремительно темнеет, а значит Гарри тоже уже скоро вернется в замок. — Мне кажется, что ты помнишь все гораздо ярче, чем я, маленькая вуайеристка. На полупрозрачном лице Миртл отражается замешательство. — Ты опять обзываешься? Что это за слово? Тихо посмеиваясь, Драко закидывает на плечо школьную сумку и направляется к выходу. Уже возле двери он оборачивается и смотрит на нее. — Спроси у кого-нибудь. Уверяю, ответ тебе понравится. Плакса Миртл хихикает, а Драко с легким сердцем покидает свое излюбленное убежище. В конце концов, может же он позволить себе ненадолго забыть о своем безвыходном положении и хоть немного побыть беззаботным. *** — Это было неплохо, Поттер, — шлепнув его по обнаженному бедру, Драко встает с кровати и подходит к распахнутому настежь окну. Поттер что-то обиженно мямлит, но Драко даже не пытается вслушиваться. Нахуй. Этот фарс нужно было заканчивать еще в первых числах апреля. Да что там, даже начинать не стоило! Тогда бы сегодня вечером, вместо того, чтобы превращать Выручай-комнату в филиал затасканного борделя, он привычно чинил блядский шкаф. И ему было бы абсолютно похер на то, что сегодня в Большом Зале Поттер ослепительно улыбался нахальной девчонке Уизли. Впрочем, чего еще можно было ожидать от такого, как он? Всю жизнь же общался исключительно с отбросами общества, так с чего бы ему меняться за несколько недель? Подобное, как говорится, притягивает подобное. Драко достает сигарету из позабытой на подоконнике пачки и подкуривает от лежащей рядом зажигалки. В полумраке комнаты отчетливо видно, как подрагивает мерцающий уголек. Блядь. Из-за долбанного Поттера нервы стали совсем уже ни к черту. А ведь Панс его предупреждала, уверяла, что ничем хорошим эта связь не закончится. Вот только он, как дурак, повелся на все эти жаркие взгляды и сладкие поцелуи. С чего-то решил, что между ними действительно может быть нечто большее, чем обычный трах. Такой идиот! Ну, ничего. Это их последняя встреча. Больше Драко не собирается позволять играть на своих чувствах. — Эй, что случилось? Поттер подходит так тихо, что Драко невольно вздрагивает, когда на плечо ложится горячая ладонь. Да пошел он со своими вопросами! Дернувшись, он скидывает чужую руку и делает очередную затяжку. Не хочется ничего объяснять. Не хочется выслушивать сбивчивые оправдания. Не хочется и дальше разыгрывать из себя понимающего и всепрощающего партнера. Хватит с него этой ерунды. — Драко, если я сделал что-то не так... От виноватых ноток в тоне Поттера начинают ныть зубы. За то время, что они спят друг с другом, Драко уже успел забыть каким тот может быть жалким. Только теперь, вместо былого отвращения и злости, он чувствует едкую горечь, вязкой слюной оседающую во рту. Его Гарри не должен быть таким. Хотя, судя по сегодняшнему обеденному представлению, ни хрена он не его, а так, общественный, мать его, Поттер. — Отъебись, — коротко бросает Драко, приваливаясь плечом к оконной раме. — Можешь передать своим друзьям, что теперь они будут видеть тебя гораздо чаще. Я на твое время больше не претендую. — Да что случилось-то? — Поттер резко хватает его за руку и разворачивает лицом к себе. И зачем он только это сделал? Не ожидавший такого обращения Драко вскидывает голову, намереваясь уничтожить этого придурка парочкой припасенных как раз на подобный случай фраз, и вдруг, пораженный, замирает — стоящий перед ним Гарри невозможно, немыслимо красив. Некогда освещавшие комнату свечи уже догорели, и теперь будто вылепленную из бронзы обнаженную фигуру щедро ласкают яркие серебряный свет выглянувшей из-за туч луны. Обеспокоенное выражение ничуть не портит смягченные темнотой черты лица, наоборот, добавляя блеска и без того выразительным глазам, а все еще припухшие после секса губы выглядят настолько притягательно, что Драко едва успевает задавить в себе порыв их коснуться. Блядь. Блядь-блядь-блядь-блядь! Да что же с ним такое происходит?! — Ничего не случилось. Я больше не хочу иметь с тобой ничего общего, Поттер. — Мы можем это обсудить? — Гарри смотрит внимательно, будто пытается по лицу прочесть мечущиеся в голове мысли. Его голос теперь звучит ровно, мягко, и от этого покровительственного тона у Драко окончательно слетают тормоза. Его до безумия бесит эта черта — чем сильнее нервничают окружающие, тем спокойнее становится Поттер. Словно его собственные эмоции в этот момент отходят для Героя на второй план, а задача нейтрализовать панику других получает наивысший приоритет. Драко уже сталкивался с этой особенностью, когда позорно сбегал из хижины Хагрида, но наблюдать подобные метаморфозы повторно оказывается выше его сил. — Сворачивай свои убогие приемчики. Может подобная хуйня и действует на кого-то вроде твоей рыжей бабы, но на мне этот номер не пройдет. Гарри открывает рот, будто собирается что-то возразить, затем ненадолго его закрывает и пару раз удивленно моргает. — Моей — кого? — Вот только не надо разыгрывать передо мной святую невинность, — Драко вскидывает руку, призывая его заткнуться, — это ты ей можешь рассказывать всякие сказки, а меня избавь от нелепых оправданий. А вообще ты удобно устроился, Золотой Мальчик! Спишь со мной, а на публике развлекаешься с девчонкой. Идеальный вариант, не правда ли? Вот только меня он не устраивает. Видеть тебя больше не хочу. Уебывай. Поттер пару секунд озадаченно хмурит брови, а затем вновь удивленно их вскидывает. — Если ты говоришь про Джинни, то между нами ничего нет, и вряд ли когда-нибудь будет. С чего ты взял, что я стал бы за твоей спиной встречаться... — внезапно Гарри обрывает сам себя на полуслове, а его губы растягиваются в робкой улыбке, — Драко, ты что? Ты ревнуешь? — Нахуй иди! — Он отпихивает Поттера в сторону и подходит к расстеленной кровати. Память незамедлительно подкидывает картинки того, чем они занимались на сбитых простынях всего десять минут назад — выгибающийся под поцелуями-укусами Гарри, и сам Драко, расцвечивающий собственническими метками столь желанное тело. Как же отвратительно до белых пятен перед глазами хотеть того, кто намеренно делает тебе больно! Драко уже не помнит, что именно собирался делать, когда Гарри опять бесшумно материализуется за его спиной и, обхватив за плечи, крепко прижимает к своей обнаженной груди. Бездушная скотина, использующая бесчеловечные приемы! Жаркий шепот, сливающийся в какое-то бессвязное: «Прости-прости-прости», заставляет Драко крепко зажмуриться и закусить губу. До сегодняшнего дня он понятия не имел о том, как сильно попал, насколько увяз в этой своей страсти. Мерлин с этой рыжей девчонкой! Собственная не поддающаяся контролю ревность пугает гораздо больше гипотетической измены. А что, если Гарри действительно решит уйти к какой-нибудь девке? Или к мужику... да насрать! Как он, Драко, сможет это пережить? Пора разорвать этот никому не нужный фарс. Попрощаться и навсегда забыть обо всем, чему они позволили себя связать. Оставить нелепые чувства и вспомнить о долге перед теми, кто возложил на них ответственность. Забыть. Вот только где найти для этого мужество и силу воли? К своему сожалению, Драко этого не знает. И сильно сомневается, что Гарри сможет ему помочь.