Под знаком четырех

— Хочешь сигарету? — Шерлок чуть приподнялся, отстраняя Мориарти, и потянулся к карману собственных брюк, небрежно брошенных на спинку стула. — Не откажусь, — Джим дождался, пока любовник снова ляжет, и устроил голову у него на плече. — Курение — чуть ли не единственная просьба, в которой люди твоего брата мне отказали. Боятся, должно быть, что я пожар устрою. — С тебя бы сталось, — детектив прикурил две сигареты и вручил одну из них Джиму. Мориарти хмыкнул и потянул на себя руку Холмса, которой тот обнимал его за плечи, переплетая свои пальцы с пальцами Шерлока. Они курили, выпуская дым в потолок и стряхивая пепел прямо на пол. Молча: оба посчитали, что еще и говорить в такой ситуации будет как-то слишком. «Чёрта с два Майкрофт теперь сможет меня здесь удержать, — думал Джим, с удовольствием затягиваясь. — Вот он, мой стимул бороться против всего мира. Холмс-старший даже понятия не имеет, насколько мало у него шансов выиграть. Хотя и думает, что в его руках все козыри до единого». Докурив до фильтра и выбросив окурок в ближайшую чашку, криминальный гений провел пальцами по шее Шерлока, где снова появилось легкое раздражение, и ухмыльнулся. — Знал бы, что ты приедешь меня проведать, побрился бы. — Ерунда, — детектив погладил обнаженную спину любовника. — Было бы о чем волноваться. А потом с сожалением добавил: — Пожалуй, надо одеться. Мой братец появится минут через пятнадцать. Джим даже не подумал пошевелиться. Он откинулся на подушку и из-под прикрытых век смотрел, как любовник собирает с пола свою одежду. — Прикройся хотя бы, эксгибиционист. — Шерлок бросил в Мориарти его рубашкой. Тот закатил глаза и тоже встал. — Зануда, — нарочито-недовольно проворчал он. — Сознайся лучше, что тебе просто нравится меня раздевать. Сначала тебя смущало, что меня увидят голым местные придурки, которые должны были принести нам завтрак. Потом тебе захотелось трахаться. А теперь… — А теперь мне правда уже пора, — Холмс вздохнул. — Интересно, что скажет Майкрофт, если я потребую запереть здесь и меня тоже. Раз не хочет выпустить тебя, то и я не уйду. Джим засмеялся, застегивая брюки. — Мне нравится эта идея. — Только вряд ли он на такое пойдет, — детектив кисло улыбнулся. — Потому что единственный человек на свете, с которым Майкрофт ни за что не захочет связываться — это наша мать. Как много времени должно пройти, прежде, чем она заинтересуется, куда пропал младший сын? Оба расхохотались в голос. В этот момент дверь открылась, пропуская старшего Холмса. Политик лишь головой покачал, глядя на растрепанного, смеющегося брата и его любовника, одетого только в брюки. — Ты готов? — сухо спросил он. Шерлок поморщился. — Подожди снаружи, — предложил он. — Попрощаюсь и выйду через минуту. Майкрофт закатил глаза, но исполнил просьбу брата. Тот шагнул к Джиму, быстро притянул его к себе и поцеловал. После чего выудил из кармана пиджака небольшую коробочку и вложил в его руки. — Это тебе, — ровным голосом проговорил Шерлок. — Откроешь, когда я уйду. Надеюсь, к тому времени, когда мы снова увидимся, ты уже перестанешь злиться. — Ты притащил мне что-то, что должно меня взбесить? — поинтересовался Мориарти. Ехидный тон у него не получился. Перспектива разлуки на неопределенное время огорчала. — Просто… Я точно знаю значение вещи, которая лежит в этой коробке, — очень серьезно отозвался детектив. — Совсем заинтриговал, — Мориарти нахмурился. — Я почти готов поскорее тебя выгнать, раз уж ты просил не смотреть при тебе. — Уже ухожу, — Шерлок снова поцеловал его, неторопливо и очень нежно. — Увидимся. После этого он разжал объятия и исчез за дверью. Джим закрыл глаза и замер, прислушиваясь к шагам братьев, пока они не затихли в конце коридора. Потом глубоко вздохнул и разорвал оберточную бумагу. При виде того, что подарил ему Шерлок, руки Мориарти затряслись. — Кладдахское кольцо,* — пробормотал он, с трудом проглотив невесть откуда взявшийся в горле ком. — И Шерлок сказал, что точно знает его значение… Выходит, это предложение? Мориарти бессильно опустился на кровать и закрыл глаза, сжимая подарок Холмса в кулаке, так сильно, что острые грани кольца врезались в ладонь. — И почему он решил, что я разозлюсь? Хотя… а что Шерлок должен был подумать, если однажды я уже послал его, причем весьма нецензурно? Твою мать, да если бы я тогда мог хотя бы предположить, что он это — всерьез! Джим до боли закусил губу. А потом решительно надел подарок своего детектива на безымянный палец левой руки. Коронованное сердце при этом оказалось обращено внутрь.** — Черт с ними, с формальностями, — он криво улыбнулся собственным мыслям. — На что они нам? * * * — Шерлок? — Мэри изумленно посмотрела на друга своего мужа, внезапно появившегося на пороге их дома. — Не ожидала тебя здесь увидеть. — Зайти-то можно? — детектив ухмыльнулся и приподнял бровь. — Конечно, только… — миссис Ватсон поспешно отступила в сторону, освобождая детективу путь в дом. — Джон недавно ушел гулять с малышкой. Она плохо засыпает днем. Холмс снова ухмыльнулся. Он не собирался рассказывать, что нарочно караулил у дверей дома, ожидая, пока доктор уйдет. Впрочем, Мэри, в отличие от супруга, отличалась редкой сообразительностью. — Ясно, — она хмыкнула и похлопала Шерлока по плечу. — Ты ко мне, а не к нему. Чаю хочешь? — Не откажусь. Пока Мэри возилась на кухне, детектив устроился в кресле и еще раз прикинул, что собирается ей сказать. И пришел к выводу, что лучше всего — правду. Потому что на любые несостыковки жена друга сразу обратит внимание. Миссис Ватсон принесла поднос с двумя чашками чая и устроилась напротив Холмса, выжидательно глядя на него. — Мне действительно нужна помощь, — проговорил Шерлок, стараясь, чтобы голос звучал как можно более бесстрастно. — Но я вынужден просить тебя не рассказывать об этом Джону. — Он мой муж, ты это понимаешь? — Мэри приподняла бровь. — И я обещала больше ничего от него не скрывать. — Понимаю, — ровным голосом отозвался Холмс. — Ты можешь говорить ему то, что касается тебя лично. Но моих проблем он не поймет. Потому что речь идет о человеке, которого твой муж ненавидит. А я — люблю. Шерлок произнес это таким будничным тоном, словно благодарил за отлично заваренный чай. Но Мэри буквально поменялась в лице. Потому что меньше всего ожидала услышать от него что-то подобное. — Даже так? — выдохнула она. — Рассказывай. Твои секреты останутся в неприкосновенности. Холмс откинулся на спинку кресла, сложил ладони у лица и начал говорить. Жена друга не перебивала, понимая, что ему и так сложно. Выворачивать наизнанку душу детектив не привык. Нельзя сказать, конечно, что он и сейчас это делал. Сухо излагал факты, оставляя эмоции за кадром, ограничившись одним, самым первым, признанием. Но Мэри видела за его словами куда больше, чем было произнесено вслух. — Так, — задумчиво проговорила она, когда Шерлок замолчал. Забытый чай давно остыл, обоим было не до него. — Резюмируем: ты должен вырвать его из рук брата, но не можешь рисковать. — Именно, — Холмс бесстрастно кивнул. — Это непростая задача, Мэри. Я пойму, если ты откажешься. Тебе надо думать о своей семье. — У меня сейчас не было бы никакой семьи, если бы не ты, — отрезала миссис Ватсон. — А потому я хочу, чтобы ты рассказал мне все, что знаешь об этом «учреждении». План здания, количество охраны, распорядок дня Мориарти. И вам придется придумать, куда скрыться — получше, чем в прошлый раз. Тебе не будет пути назад в Лондон, Шерлок. Ты это понимаешь? — Да, — голос детектива не дрогнул. — Ладно, — миссис Ватсон грустно улыбнулась. — Тогда я берусь за твою проблему. Скрежет ключа в замочной скважине помешал Холмсу ответить. На пороге появился Джон с детской коляской. — Шерлок? — удивленно проговорил он. — Что ты тут делаешь? Детектив изобразил сияющую улыбку. — Тебя жду, — сообщил он. — Зашел проведать, а ты гуляешь. Мне, наверное, все-таки придется поехать в Лозанну. Решил повидаться перед отъездом. * * * Неделю спустя истерия, вызванная преступлениями Освина Шарпа, осталась позади. Адвокаты маньяка вовсю давали интервью о том, что надеются доказать невменяемость своего клиента. Дело «зодиакального убийцы» можно было сдавать в архив и снова погружаться в рутинные будни Скотланд Ярда. Преступления в огромном городе происходили каждый день. К счастью, новых «Шарпов» на горизонте не возникало. Такие монстры появляются не каждый день. Лестрейд устало улыбнулся и обвел взглядом свою команду, собравшуюся в пабе по случаю завершения рабочей недели. Своего рода традиция: выпить, расслабиться, пообщаться в неформальной обстановке. Вспомнить, что все они в первую очередь люди, а уж потом — полицейские. Редкие моменты, когда все старались забыть про службу. С большим или меньшим успехом. Один из констеблей как раз хвалился успехами своей младшей дочери, которая была признана лучшей в своем классе по литературе, получив невероятно высокий балл за последнюю самостоятельную работу. И вдруг замолк на полуслове. Мгновение спустя за столом установилась гробовая тишина, прекратились шутки и смех. Инспектор, сидевший спиной к двери, обернулся. И столкнулся взглядом с Майкрофтом. — Я присяду, не возражаете? — светским тоном поинтересовался политик. Донован поджала губы и подвинулась, уступая Холмсу место рядом с боссом. — Можно подумать, тут кого-то волнуют наши возражения, — недовольно пробормотал Андерсон. Достаточно громко, так, чтобы эта правительственная шишка, за каким-то хреном припершаяся в их компанию, точно услышала. — Прошу прощения, что вторгаюсь, — вежливо проговорил Майкрофт. И мягко улыбнулся Грегу, кивая на соседний с ним стул. — Ты не против? — Нет, — Лестрейд не знал, куда девать глаза. — Что-то случилось? Тебе нужна помощь Скотланд-Ярда? Тот покачал головой и уселся. Сделал знак официанту и заказал двойной виски. Инспектор в который раз подосадовал, что не может ничего прочесть по лицу Холмса. С чего он тут появился? В то, что такому человеку просто захотелось выпить с полицейскими, верилось с трудом. Лестрейд усилием воли усмирил бурю чувств внутри и решил задать прямой вопрос: — Майкрофт, что тебе здесь понадобилось? Холмс пожал плечами. — Тяжелый день был, — ровным голосом отозвался он. — Ситуация у наших партнеров на континенте… впрочем, вряд ли вам интересно. А мне просто захотелось провести вечер в компании людей, которые не пытаются ежеминутно обвести тебя вокруг пальца. Разговор, тем не менее, увял. Коллеги начали один за другим прощаться, изобретая разные предлоги, чтобы уйти. И пятнадцати минут не прошло, как Грег остался с Холмсом вдвоем. — Я испортил тебе отдых, да? — тихо спросил политик. — Не надо было мне приходить. — Не надо было, — согласился Лестрейд. — Но раз уж пришел, может, всё же расскажешь, зачем именно? — Я уже сказал, — Холмс поморщился. — Других причин нет. Просто устал от всего. Мне тоже иногда хочется расслабиться. Инспектор покачал головой и вдруг, неожиданно для себя самого, взял его за руку. — К чему это, Майкрофт? — тихо спросил он. — Знаешь же, что нам обоим будет лучше, если мы побыстрее все забудем. — Я не хочу забывать, — сознался Холмс. Пальцы его ощутимо дрожали, когда он сжал ладонь инспектора в ответ. — Может, мы могли бы остаться хотя бы друзьями? — Нет, — Грег оттолкнул его руку. — Друзьям я привык в первую очередь доверять. А тебе не могу. Он поморщился, понимая, что сказал полуправду, и решил быть честным до конца. — К тому же, я не смогу видеть в тебе только друга. Потому что все еще испытываю к тебе… чувства. Майкрофт повернулся, пытаясь поймать его взгляд, но Лестрейд упорно смотрел в сторону. — Спасибо за помощь, кстати, — глухо проговорил он. — Признаюсь честно, я думал о тебе хуже. Что ты заставил Шерлока помогать мне, пригрозив расправой над Мориарти. — Я использую кнут только тогда, когда в моем распоряжении нет пряника, — ровным голосом отозвался Холмс. — К тому же, я не могу ничего сделать с Мориарти. Потому что тогда и Шерлок меня не пощадил бы, а я не вправе рисковать. Что бы ты ни думал о моей работе, Грег, но моя жизнь и мое время всегда принадлежали стране и королеве. Я каждый день делаю много такого, что лишило бы сна человека, вроде тебя. Но не ради себя, а во имя долга. Я потерял тебя, потерял брата. Потому что не принадлежу себе и не вправе перестать быть тем, кто я есть. Даже если бы хотел этого. — Ты видел их? — лицо Лестрейда исказилось гримасой. — Как они ведут себя друг с другом, как смотрят друг на друга… А мы разлучили их, Майкрофт. Неудивительно, что Шерлок меня на порог не пускает. — Знаю, — Холмс тоже поморщился. — Но, как уже сказал, я всегда ставил долг выше собственных желаний. Думаешь, я не хочу, чтобы брат был счастлив? К чему скрывать, я до последнего надеялся на его бесчувственность, неспособность к эмоциям. Работа для Шерлока всегда была на первом месте, и ни одна привязанность не могла этого изменить. Он без тени сомнений заставил друзей поверить в собственную смерть, даже не задумавшись, что это причинит им боль. И не испытывал ни малейшего раскаяния по этому поводу — потому что мог сделать свою работу, только исчезнув из жизни всех, кто его любит. Я надеялся, что и в этот раз будет так, что натура брата возьмет верх над чувствами. И ошибся. Но Мориарти опасен, и я не мог поступить с ним иначе — даже ради Шерлока. — Он никогда не простит этого ни одному из нас, — с горечью проговорил Лестрейд. — Я понимаю, почему ты не позволил Мориарти предстать перед судом. Хотя мне и не нравятся твои мотивы, но для тебя, наверное, это был единственный выход. Ты лишился бы поста, если бы он заговорил. — Это в первую очередь, — бесстрастно согласился политик. — Но было и еще кое-что. У тебя на него нет ничего, кроме признания, что он в состоянии аффекта убил насильника. Мориарти с большой долей вероятности получил бы минимальный срок. Или вообще условный, если сумел бы, как в прошлый раз, надавить на присяжных. Ты ведь сам это понимаешь. Он преступник, но доказательств против него нет. Хочешь, чтобы он разгуливал на свободе? — Я не знаю, чего хочу, — вздохнул инспектор и сжал пальцами виски. — На свободе ему, конечно, не место. Но и держать взаперти даже без решения суда — неправильно. А еще Шерлок… Знаешь, сколько у меня нераскрытых дел за последние полгода? Сколько преступников ушло от ответственности потому, что твой брат отказался мне помогать? — Думаешь, они все не стоят одного Мориарти? — Майкрофт приподнял бровь. — Думаю, что хотел бы жить в идеальном мире, — Лестрейд горестно вздохнул. — Где все по справедливости, а сам я уверен в том, что делаю и к чему стремлюсь. Не испытывать сомнений, как это и было раньше. Что я хороший человек и хороший полицейский, и что моя работа приносит пользу обществу. — Ты такой и есть, — мягко проговорил Холмс и осторожно, почти невесомо, прикоснулся к плечу Грега. — И всегда таким будешь. — Теперь ты лжешь себе, — в голосе инспектора зазвучала злость, и он резко дернул плечом, сбрасывая руку Майкрофта. — Или мне. Потому что не можешь не видеть, что я больше не тот, кем был всегда. Я пять минут назад почти попросил тебя выпустить Мориарти, не подумав ни о тебе, ни о людях, которые умрут или потеряют все, что у них есть, если этот преступник снова возьмется за старое. И лишь для того, чтобы Шерлок снова помогал Скотланд-Ярду. — Потому что в глубине души понимаешь, что мой брат тоже остался тем, кто он есть, — всё так же мягко проговорил Холмс. — Он не даст Мориарти творить все, что тому вздумается, какие бы чувства их ни связывали. Вспомни, что он делал, когда мы за ними гонялись? Раскрывал преступления и сообщал в полицию. — Они оба делали это для отвода глаз, — раздраженно отозвался Лестрейд, борясь с невольной яростью, поднимающейся изнутри. Опять Майкрофт поступает с ним так! Жонглирует словами, подменяет понятия, путает мысли. И вот уже все, что он говорит, кажется правильным и разумным, в то время, как истина лежит в противоположной стороне. Холмс умен, дьявольски умен. Он не раз доказывал, что способен выдать черное за белое, да так убедительно, что Грег не сможет опровергнуть. — Это тоже, — кивнул Майкрофт. — А еще они выпендривались друг перед другом, старались произвести впечатление. И никогда не устанут это делать! Шерлок не оставит без внимания ни одно деяние Мориарти просто потому, что будет бояться его разочаровать. Приложит все силы и способности, чтобы разгадать очередную загадку. — Для него это только ребусы, — Грег еще сильнее сжал голову руками, словно надеясь выдавить из нее слова Майкрофта, которые против воли казались ему верными и логичными. — А люди страдают. — Вспомни, что сделал мой брат, когда догадался о заложенных в Скотланд-Ярде бомбах, — спокойно парировал Холмс. — Попытался сработать на опережение, нарушить планы Мориарти. Он любит его, но остается на стороне закона. Преступность будет всегда, Грег. Победить её нельзя, можно лишь сдерживать. И Мориарти — только один из преступников. Хотя и самый опасный из них. — Хватит! — Лестрейд яростно стукнул кулаком по столу. — В чем ты пытаешься меня убедить? Что его надо выпустить? — Нет, — Майкрофт мягко улыбнулся. — В том, что ты не перестал быть собой, сочувствуя страданиям Шерлока. Ты в первую очередь желаешь ему счастья. И лишь во вторую надеешься, что он снова будет тебе помогать. И ты не перестал верить в закон, когда принялся защищать Мориарти. Потому что в глубине души и сам понимаешь всё, что я тебе только что сказал. Грег закрыл глаза, с трудом удерживая рвущуюся наружу горечь и злость. «Манипулятор! — яростно думал он. — Чертов манипулятор! Зачем я стал его слушать, знал ведь, что ему ничего не стоит заморочить мне голову до такой степени, что я соглашусь с каждым его словом! Я как мальчишка ведусь на его речи, на звук его голоса, на его обаяние… мне даже рядом с ним находиться нельзя, потому что я ничего не могу поделать с желанием уступить ему… поддаться чувствам, которые он во мне вызывает». — Ты неправ, — процедил Грег сквозь зубы. — Очень убедителен, спору нет. Но всё равно неправ. Я не тот, кем был до встречи с тобой. Потому что раньше мои слова, мысли и поступки не вступали в противоречие друг с другом. А сейчас я делаю одно, а хочу другого. — Чего же ты хочешь, мой дорогой? — спокойно поинтересовался Холмс. Это обращение, равно как и неприкрытая нежность во взгляде, окончательно сорвали Лестрейду тормоза, и вся злость на Майкрофта, которая копилась последние полгода, а сейчас достигла точки кипения, выплеснулась наружу. — Чего хочу? — спросил он дрожащим от ярости голосом. И вдруг резко поднялся и потянул Холмса за руку, заставляя встать тоже. — Пойдем. Сейчас узнаешь! * * * В такси они ехали молча. Майкрофт отлично понимал, что Грег чертовски зол, и любое неосторожно сказанное слово может привести к непредсказуемым последствиям. Потому решил просто идти за ним. Не хотел оставлять его в таком состоянии одного. Пусть выплеснет свою боль и обиду на Холмса, раз уж считает его виновным. Только после этого можно будет надеяться, что они когда-нибудь начнут все сначала. Он не спросил даже, куда и зачем они едут. Пусть Лестрейд видит, что Майкрофт, не доверяющий никому, по-прежнему не сомневается в нём. И готов пойти за ним куда угодно, не задавая вопросов. «Ты нужен мне», — отчаянно думал Холмс, глядя на любимого мужчину, который застыл в напряженной позе, с судорожно сжатыми кулаками и искаженным злостью лицом. Они молча вышли из такси, инспектор, не говоря ни слова, открыл дверь ключом и впихнул Холмса в прихожую. Мстительно ухмыльнувшись, когда тот споткнулся о чертову подставку для зонтов. Свет зажигать Лестрейд посчитал излишним, просто стиснул плечи Майкрофта, с силой прижимая его к стене, и грубо поцеловал, буквально сминая его рот своими губами, настойчиво проникая внутрь языком. Холмс задохнулся и подался навстречу, отвечая на поцелуй. Тело отреагировало предсказуемым образом, отзываясь на действия Грега горячим, почти лихорадочным возбуждением. Лестрейд хмыкнул и безо всяких церемоний стиснул член Холмса сквозь ткань брюк, а свободной рукой рванул его галстук, одновременно расстёгивая ворот рубашки и обнажая шею. К которой тут же прильнул губами. Майкрофт глухо застонал, откидывая голову. Напор и решительность Лестрейда его по-настоящему поразили, но останавливать его даже не пришло в голову. Хочет грубого секса? Ну ладно, если это именно то, что ему нужно, Майкрофт примет правила игры. К тому же, от самого факта его близости кружилась голова и сдавливало горло. Пиджак Холмса упал на пол, следом отправилась и рубашка. Пока любовники добрались до спальни, Майкрофт остался только в брюках, уже расстегнутых и сползших до колен. Грег довольно бесцеремонно пихнул влиятельнейшего человека в стране на кровать и избавил от остатков одежды, а заодно разделся и сам. Майкрофт с удивлением увидел, что Лестрейд возбужден не меньше него самого. Это его-то Грегори, вечно напряженный, которого почти невозможно было убедить расслабиться! — Грег, — пробормотал Холмс, протягивая к нему руки. Тот прорычал что-то нечленораздельное и, резко потянув Майкрофта на себя, приподнял и перевернул на живот. Раздвинул ягодицы и настойчиво протолкнул в тело любовника смоченный слюной палец. Майкрофт шумно выдохнул и усилием воли заставил себя расслабиться. Не было никакого смысла сообщать Лестрейду, что последний опыт такого рода был у него более десяти лет назад. Или что он довольно чувствителен к физической боли. «Это же Грег, — сказал себе Холмс. — Мой Грег. Его злость свидетельствует только об одном: как бы он ни гнал от себя чувства ко мне, они еще живы. А значит, я приму злость так же, как принимал любовь». Лестрейд, тем временем, сплюнул на ладонь, растер слюну по своему члену и потянул бедра Майкрофта на себя. — Будет больно, — хрипло предупредил он. Майкрофт кивнул — давай, мол, и закусил губу, но всё равно не смог сдержать крика. Грега это слегка отрезвило. «Что, чёрт возьми, я творю?!» — в ужасе подумал он и с глухим стоном склонился к Холмсу, целуя его шею и плечи. Нежность этих поцелуев до такой степени контрастировала с грубостью вторжения, что Майкрофт задрожал всем телом. — Грег… — пробормотал он. — Милый… Полицейский начал двигаться, медленно и осторожно, но утихшая было боль проснулась и вгрызлась в тело с новой силой. Холмс кусал губы, но всё равно не мог сдержать тихих всхлипов. Он старался дышать глубже и полностью расслабиться. Лестрейд гладил спину любовника, невнятно шептал что-то успокаивающее охрипшим от желания голосом. В какой-то момент он приподнял его бедра повыше, заставляя слегка прогнуть спину, резко толкнулся навстречу, и тело Майкрофта вдруг пронзило настолько острое удовольствие, что он вскрикнул в голос. Реакция партнера от Грега не укрылась. Он с трудом сдержал стон и ускорил темп. Холмс задышал чаще и потянулся к своей промежности, но Лестрейд решительно оттолкнул его руку. — Нет, — глухо проговорил он. — Я сам! — Грег, дорогой… — Холмс почти умолял. — Пожалуйста… Мне нужно прямо сейчас! Лестрейд обхватил пальцами его член, лаская по всей длине. Майкрофт протяжно застонал, двойная стимуляция буквально плавила нервные окончания, наполняя тело жидким пламенем. Боль никуда не делась, но перестала иметь значение, только сильнее оттеняя и без того невероятно красочные ощущения. Держаться дольше было просто невмоготу, и Холмс кончил в ладонь партнера, из последних сил выдохнув: — Грег… Лестрейд и сам был уже на пределе. Когда мышцы любовника сжались вокруг его члена, а потом расслабились, впуская его еще глубже, инспектор содрогнулся всем телом, выплескиваясь внутри Майкрофта. А потом выпустил его и откинулся на спину, беззвучно хватая ртом воздух в попытках вспомнить, как дышать. Холмс уткнулся лицом в подушку. Воздух вырвался из его легких вместе с едва слышными стонами, а сердцебиение никак не желало замедляться. И в голове была только одна мысль: «Меняет ли это что-то между нами?» Что это вообще было: просто всплеск страсти, попытка наказать, сорвать злость… или все вместе? — Тебе легче? — тихо поинтересовался он, когда понял, что снова в состоянии контролировать голос. — Уходи, — безжизненно отозвался Грег. Вместе с физическим удовлетворением пришло полное опустошение. Ярость тоже схлынула, оставив внутри горечь и отвращение к самому себе. Что он натворил, спрашивается? Как теперь жить дальше, и где найти силы держаться от Майкрофта на расстоянии, если… — Уходи, — повторил Лестрейд. И мысленно взмолился: «Скорее! Боже, пусть он уйдет поскорее… потому что еще немного, и я начну умолять его остаться!» Холмс поднялся и принялся собирать свою разбросанную по полу одежду. Невольно морщась — внутри болезненно тянуло при каждом движении. Но эта боль не шла ни в какое сравнение с той, которую он испытывал, глядя в застывшее лицо Лестрейда. Зная Грега, можно предположить, что в голове у него сейчас неописуемая смесь из разнообразных мыслей, и что он, несомненно, по своей привычке во всем винит себя. Одевшись, Майкрофт присел на край постели и провел кончиками пальцев по щеке любовника. — Ты всегда требуешь от себя слишком многого, мой дорогой, — мягко проговорил он. — И от меня. А мы оба всего лишь люди. Тот закусил губу и промолчал. Холмс вздохнул и тихо удалился, оставляя его одного. Когда хлопнула входная дверь, Лестрейд поднялся, натянул брюки прямо на голое тело и подошел к окну. Он смотрел в щель между жалюзи, как политик медленным шагом идет по улице, собираясь ловить такси. Грег уже достаточно изучил его, чтобы заметить, что двигается Майкрофт не так уверенно, как обычно. Очевидно потому, что испытывает боль. «Наказываешь его за собственные ошибки? — всплыл в памяти холодный голос Мориарти. — Отличное решение, достойное честного человека». Грег поморщился, понимая, что все эти месяцы ненавидел не столько Майкрофта, сколько самого себя. Холмс не изменился, в нем по-прежнему были те самые ум и сила, которые очаровали Лестрейда и заставили забыть обо всем на свете. Он все еще восхищался Майкрофтом, даже несмотря на его поступки, которые должны бы вызывать отвращение. На поверку выходило, что принципы, которыми Грегори всегда гордился, не так уж сильны. Раз даже теперь он не может выбросить Холмса из головы и из сердца. Забыть не получается, принять — тоже. И Лестрейд мстит за это Майкрофту, хотя тот вовсе не виноват в противоречиях, раздирающих его. Не может же Холмс перестать быть самим собой! — Я не заслуживаю такого человека, как Майкрофт, — безнадежно поговорил инспектор. — Почему он не оставит меня в покое, не прекратит все это? Одно Грег понимал абсолютно отчетливо: сам он никогда не сможет отказаться от Майкрофта. Потому что любовь в нем сильнее здравого смысла.