Love Story 2.0

– А чего ты ожидал? Мы сидели в моей комнате на кровати и ели мамин яблочный пирог руками. Было уже довольно поздно, общежитие оставалось непривычно тихим, потому что практически все уехали на праздник по домам. После обеда с моей семьей мы доехали до Бостона, разговаривая о каких-то мелочах. Ни Кас, ни я не решались начать разговор о том, как прошло знакомство. Заехав в пиццерию, мы купили на всякий случай большую пиццу, а потом заперлись в моей общежитской комнате. Мы не виделись почти три дня, и я чувствовал себя как наркоман в ломке, учуявший близость доступной дозы. Кас успел самостоятельно снять рубашку и брюки и сложить их на стуле, а дальше он оказался в центре урагана имени меня. Пицца безнадежно остыла, моя сумка с покупками так и стояла неразобранная, мамины пироги были забыты, пока мы неустанно доказывали друг другу, что мнение других людей нам не указ. Я, в любом случае, доказывал. Прошло часа два, не меньше, прежде чем мы разлепились. – Я опять хочу есть, – покачал головой Кас. – Это плохо. – Что именно? – Я принес пиццу прямо в кровать, и мы устроились друг напротив друга с коробкой между нами. – Я очень много ем в последнее время. Я посмотрел на его запавший живот без единой унции жира и пожал плечами. – Только не говори, что сидишь на диете. – Нет. – Он ухватил здоровенный ломоть и впился в него зубами. – Но мой бюджет не выдержит, если я буду продолжать в том же духе. Я опустил пиццу и посмотрел на него. – Хочешь сказать, что ты голодаешь? – Да нет, не то чтобы. – Он посмотрел на пиццу, потом куда-то в угол, избегая встречаться со мной глазами. – Просто я обычно не покупаю себе ничего особенного. Стыдно мне не стало, я вдруг задумался, как мало, в сущности, я знаю о Кастиэле и его жизни. Чтобы исправить ситуацию я вытащил упакованный в целлофан пирог из пакета и водрузил его на опустевшую коробку из-под пиццы. – Вот черт! – Я беспомощно развел руками. – У меня никаких приборов нет. – Не беда. – Кас размотал пластиковую пленку и осмотрел круглый пирог с решеткой из тестяных полосок, посыпанных сахарной пудрой. – Обалдеть! Я смотрел, как он отломил сбоку корочку и засунул ее себе в рот. Он жевал, прикрыв глаза, и на его лице отражался чистый восторг. Кажется, я нашел собрата по духу в моей любви к маминой выпечке. – Это что, – небрежно бросил я, отламывая сразу приличный кусок, – ты бы попробовал его, когда он свежий и недавно из духовки. Язык проглотишь. – Ммм, – глубокомысленно отозвался Кас, пальцем подбирая вытекающий из пирога сироп и слизывая его. Пирог на наших глазах превращался в развалины, когда Кас вдруг и сказал ту самую сакраментальную фразу. – В смысле? – я поднял глаза и уставился на него. – Ты молчишь, избегая обсуждения того, что произошло за обедом. Ты ожидал совсем иного. У меня резко пропало желание доедать пирог. – Как, по-твоему, должны были отреагировать твои родители, когда ты притащил им эмигранта без рода без племени, да еще и парня, и заявил, что вот она, твоя вторая половинка? – Сказать, что уважают мой выбор. Что это мое дело. Что я все равно остаюсь их сыном. Он неверяще уставился на меня. – Ты серьезно? Ты правда думал, что отец похлопает тебя по плечу, твоя мама сходу начнет звать меня сынок, а брат будет прыгать и хлопать в ладоши? Я представил себе гигантского Сэма, прыгающего посередине ресторанного зала, и фыркнул. – Твои родители оказались на высоте. Они, должно быть, очень любят тебя, раз отнеслись ко всему настолько сдержанно. Особенно твой отец. – Мой отец – и любовь ко мне? Не выдумывай. – Ты даже не видишь этого, но со стороны это очень заметно. Ты сам посмотри, они приехали, чтобы увидеть тебя, сделали все, чтобы подарить тебе хорошие праздники, несмотря на все связанные с этим неудобства. Не думаю, что подобная поездка дается твоей маме легко, да и Сэм мог бы придумать занятия поинтереснее. А твой отец... – Мой отец занят исключительно своей фирмой. Он потащил всех в Нью-Йорк из-за дурацкого договора. – Дурацкого? – Кас, казалось, не верил, что услышал это. – Как ты можешь говорить, что работа твоего отца дурацкая? Он помогает сотням людей, а теперь станет возможно помочь еще большему их количеству. – Лучше бы он подумал о тех людях, которые находятся вблизи от него. – Мы опять спорим об одном и том же. – Кас принялся отламывать кусочки корочки от пирога и макать их в начинку. – Ты мог бы относиться к тому, что делает твой отец, с большим уважением. – У тебя натуральный комплекс любви к вождям. А я вырос в демократической стране, мне предводители не нужны. Кас не выглядел обиженным, но мне показалось, что он погрустнел. – Я тоже вырос в этой стране, – сказал он, – а ты, Дин Винчестер... Он ткнул в меня измазанным в начинке пальцем. Чтобы прервать этот спор я схватил его за запястье и обхватил палец губами, слизывая яблочную сладость. Это действовало на него всегда безотказно, у него были невероятно чувствительные ладони, пальцы и вообще руки до локтей. Однажды он признался, что у него порой встает только от того, что я беру его за руку, переплетая наши пальцы. Дыхание Каса потяжелело, и он прикрыл глаза. Я потянул его на себя и, придвигаясь, он угодил коленом в пирог. Остатки пиршества окончательно превратились в месиво из раскрошившегося теста и остатков начинки. Я зачерпнул этой смеси и шлепнул ему на грудь, старательно размазывая по коже, после чего принялся слизывать ее, очищая сантиметр за сантиметром. Форма для пирога полетела на пол, за ней отправилась коробка из-под пиццы. До премьеры "9 1/2 недель" оставалось еще два с половиной месяца, так что мы чувствовали себя первооткрывателями. (17) Надо ли говорить, что мы перепачкали все постельное белье, на ковровом покрытие перед кроватью образовалось липкое пятно, которое пришлось замывать, но по сравнению с тем, что происходило между нами, это были такие мелочи. – Мы еще поговорим об этом, – зловеще пообещал мне Кас, когда очередной раунд завершился. – Угу, потом, – мучительно зевая, ответил я.