Love Story 2.0

У Каса мы прожили еще неделю. Двадцать седьмого, когда открылись магазины, я послал родителям открытку. Выбрал самую обычную, с слащавым пожеланием удачного нового года, и подписал снизу только свое имя. Собственно, это было только подтверждение, что со мной все в порядке. К телефонному звонку я пока готов не был. Чак оказался тихим и малозаметным. Он словно постоянно существовал в собственном мире, практически не взаимодействуя с окружающими. К тому, что к Касу завалился неизвестный ему парень, который еще и ночует с ним в одной кровати, Чак отнесся до обидного безразлично. С другой стороны, нам так было легче. Кас устроил мне форменный разнос за ту сумку с подарками, которую я ему вручил. Но я видел, с какой бережностью он их перебирал, так что ни малейших угрызений совести я не испытывал. А в кардиган он просто влюбился. И, должен сказать, тот ему безбожно шел, подчеркивая цвет глаз. Особенно здорово тот выглядел, когда Кас надевал его на голое тело. Кас в кардигане тоже был весьма неплохо, если вы понимаете, о чем я. Я постарался не думать о произошедшем с родителями, и мне это почти удавалось. Большую часть свободного времени мы тратили на планирование нашей будущей жизни. То, что теперь мы будем жить вместе, следовало не только из наших желаний, но и из финансовых соображений. По идее, все еще обладая гардеробом на пару тысяч долларов и самым скоростным на тот момент персональным компьютером, который я сам регулярно рационализировал, я стал в принципе нищим. У меня не было никаких постоянных доходов, не был оплачен последний семестр колледжа, и будущее виделось скорее в дымке, причем далеко не радужной. Сократить расходы было возможно, если съехать из кампуса, найти какую-нибудь каморку на двоих и питаться исключительно дома. Тогда, работая в хвост и в гриву помимо занятий, мы смогли бы оплатить мою учебу, квартиру, счета и все необходимые расходные материалы на рисование Каса. Не скажу, что мне нравилась идея быть на содержании у своего парня, но, в отличие от меня, он вполне мог устроиться на работу в какой-нибудь развивающий центр для детей или взрослых, учитывая его художественные способности и почти законченное педагогическое образование. А через полгода, сдав выпускные экзамены, мы могли подумать о том, остаться ли нам в Нью-Йорке, поступить ли мне в Стэнфорд, как я и собирался, или уехать в Кремниевую долину и попытать счастья там.

***

Мы отпраздновали Новый год в центре города, побывали на Пятой авеню и посмотрели на украшенные елки, попытались даже покататься на коньках, но я отбил себе всю задницу. Правда, Кас придумал замечательный способ лечения моих ушибов, так что я был им даже рад. Несколько раз он куда-то уходил на полдня, не рассказывая мне, куда и зачем. Одному бродить по улицам мне не хотелось, поэтому, помаявшись, я как-то пошел к Чаку. Тот сидел за пишущей машинкой, встрепанный и задумчивый. Мне он, однако, обрадовался, сунул банку пива и похлопал рукой по дивану, а потом вдруг застучал яростно по клавишам. Так мы с ним и сидели, я потягивал пиво, он отхлебывал из кружки, в которой был явно не кофе, и что-то писал. От Каса пахло какой-то странной химией, бензином и немного табачным дымом, когда он вернулся в этот день домой. На все вопросы он отвечать отказался, зато на еду набросился как волк. Пришлось смириться. Накануне нашего возвращения в Бостон он, придя домой уже довольно поздно и только отмахнувшись от меня усталым жестом, выложил пачку денег на стол. – Откуда? У меня было ощущение, что меня хорошо приложили по уху, в голове зазвенело, перехватило горло. – Заработал. – Кас шлепнулся на кровать, даже не сняв ботинки. – Тачки помнишь? Я нахмурился. Никаких тачек я не помнил. – Внизу, перед домом. Рафа и других. Это я для них эскизы рисовал и помогал в мастерской разметку делать. Бесплатно, по дружбе. А теперь попросил мне несколько клиентов найти, чтобы подзаработать. Тут есть одна мастерская, не совсем легальная... Но делают они классно. Я машин десять обработал, они теперь их доделывают. А это нам, заплатим за первый месяц твоего колледжа и на квартиру. Он протянул мне деньги, явно смущаясь и гордясь одновременно, хотя и старался этого не показывать. Еще бы, художникам не пристало ведь разбазаривать свой талант. Но выбора у нас не было, он срубил реально крутые бабки. В пачке было больше двух тысяч долларов. Можно было возвращаться в Бостон со спокойной душой. – Я отдам, – это все, что я сумел на это сказать. – Угу, натурой, – хохотнул Кас. Пока я ходил на кухню разогревать чили кон карне, который мы приготовили с утра, Кас успел заснуть, даже не сняв толстовки и по-прежнему в ботинках. Я его уложил поудобнее и пошел к Чаку. – Спит? – коротко спросил он меня. – Да. Мне стало стыдно. – Он хороший мальчик, – вдруг почти без акцента выдал Чак. Кто знает, сколько времени он готовился произнести эти две фразы: – Позаботься о нем. Я кивнул и протянул ему руку, словно дал обещание. А утром мы с Касом уехали.