Love Story 2.0

Мой стервец брат все-таки поступил в Стэнфорд, причем не просто так, а с полной стипендией, которой добился вовсе не успехами в спорте. Он поставил меня в известность, когда в конце сентября отыскал наш домашний телефон через центральный телефонный узел Санта-Клары. Как он узнал, что мы теперь жили в Калифорнии, я так и не выяснил. Вероятно, связался с кем-нибудь из моих бывших сокурсников из МИТа. В любом случае, однажды вечером у нас дома зазвонил телефон, и в трубке раздался голос Сэма. Я был рад его слышать, и в воскресенье мы с Касом отправились к нему. Мы посидели пару часов в небольшом кафе втроем. Я смотрел на своего мелкого братца и не мог поверить, что это он. Если год назад он был вровень со мной, то за последние месяцы вытянулся еще и превратился в натурального йети. Кроме того, он сменил стиль одежды, исчезли штаны с резинками у щиколоток и яркие майки, теперь Сэм был одет в джинсы и клетчатую рубашку. Думаю, родители были довольны переменами в нем. Не скажу, что мы начали встречаться каждую неделю, проводя выходные вместе. Сэм с головой окунулся в заботы и удовольствия студенческой жизни, а у нас с Касом были другие дела. Я участвовал сразу в трех проектах, причем одном интернациональном, а Кас нашел себе место преподавателя в школе да еще начал вести занятия для взрослых в одном из клубов города. Они пользовались успехом, многие ученые, и не только молодые, искали способов отвлечься, и рисование оказалось замечательной альтернативой для ленивых неспортсменов. Кас просто позволял им экспериментировать, подсовывая все новые материалы и показывая новые способы. Несмотря на то, что оба мы работали с утра до вечера, не скажу, чтобы денег у нас куры не клевали. Жизнь в Долине была дорогая. Каждый месяц мы выкладывали кругленькую сумму за аренду дома и бензин для детки. Снимать квартиру было бы дешевле, но мы хотели уединения. Кроме того, в доме у Каса была мастерская, а у меня – комната для всяких поделок. Мы хотели начать копить себе на жилье, а надо было еще есть, одеваться, покрывать всякие страховки и выплачивать заем, который мы взяли на завершение моего обучения. Мы старались покупать все самое дешевое, но в индустриальном центре всегда все дороже, как ни крути. Кас оказался куда более приспособленным к строгой экономии, чем я. Последние полгода перед тем, как мы получили дипломы, у нас просто не было времени на развлечения. А вот теперь нам порой хотелось сходить куда-нибудь, но... – Макароны, – бросал Кас, и я затыкался. Со времен последних студенческих месяцев макароны вызывали у меня стойкое отвращение, поскольку были одним из немногих доступных, сытных и легких в приготовлении продуктов. Начинать опять жевать макароны каждый день у меня не было никакого желания. Поэтому концерт мы заменяли вечером прослушивания любимых записей или же просто сидели на веранде рядом и смотрели, как небо меняет цвет с синего на черный, проходя через все оттенки оранжевого, красного и фиолетового. На день благодарения Сэм уехал домой, а мы купили половину индейки в бакалейной лавке и попытались приготовить ее самостоятельно. Мясо получилось сухим и жестким, как подметка, начинка окаменела, картофельное пюре было с комочками, но мы все равно наелись, запив пиршество двумя бутылками калифорнийского красного. Когда я поцеловал Каса, губы у него были цветом и на вкус такие же, как вино в наших бокалах. На рождество я передал с Сэмом подарки для родителей, но он привез их обратно нераспакованными. Он ничего не рассказал, но не похоже было, что рождество у него задалось на славу. А мы с Касом ездили в ЛА и встретили Санту на пляже. Тот был одет в бороду, шапку и красные пляжные шорты. В феврале Сэм познакомил нас со своей девушкой. Она была очень милая и очень красивая, высокая стройная блондинка. Они планировали съехаться после летних каникул. Джесс пригласила нас приезжать почаще в Стэнфорд, и мы даже пару раз ездили туда, но потом работа нас закрутила. Кас начал серию пейзажей, которую планировал впоследствии продать. На них он изображал Кремниевую долину и ее окрестности. Как правило, в воскресенье утром он закидывал в импалу мольберт, бутыль с водой, краски, кисти, пару холстов на рамах или бумагу для акварели, и мы ехали куда-нибудь, отыскивая живописное местечко. Потом он расставлял свои причиндалы и начинал рисовать, а я расстилал старое одеяло позади него и изображал хозяйку, раскладывая еду. Мы устраивали пикник, и валялись на земле, и целовались, и даже больше. Никогда я не чувствовал себя таким свободным, как тогда, в эти рисовательные воскресенья, как прозвал их Кас. Еще он получил разрешение хозяев дома и принялся расписывать его снаружи и изнутри. Он научился делать настоящие фрески, так что вскоре наша гостиная выглядела достойной соперницей Сикстинской капеллы. Шучу, конечно, но Кас переплетал классические и современные стили изображения, менял техники, так что на стенах и потолке у нас соседствовали уличные граффити и мотивы лучших представителей итальянского возрождения. Даже живя в этом доме и бывая в гостиной ежедневно, я постоянно находил в картинах что-то новое. Что же говорить о наших нечастых гостях, которые порой забывали о цели своего визита и часами изучали хитросплетения флоральных узоров и угловатых букв. В общем, наш первый год в Долине был временем самого безоблачного счастья, какое только можно себе вообразить.