Там, где звёзды холодны

      Лейн сидел за столом, бездумно водя пальцем по строчкам книги, но не видел в ней, ни слова. Прошло уже больше полугода с тех пор, как в его доме поселился дядя. Ярл Гибрайт, озлобленный тем, что все планы оказались нарушены одним исчезновением регалий, наводил свои порядки, стремясь ухватить хоть кусок. Менял все по своему вкусу, продавал породистых лошадей, перестраивал дворец, отправляя в кладовые старинные гобелены, картины и портреты предков. А вместо них развешивал свои изображения, выполненные в модной манере «под старину». Мальчик ненавидел эти напыщенные лица, нарочитые позы, яркие краски. Это бесило, хотелось кричать, запретить что-то дяде, но силы были неравны, и приходилось молчать. Лейн еле сдержал слезы, когда перекупщики уводили его кобылку – подарок супруга на десятилетие. Гибрайту было все равно, что думают про него племянник и соседи. Он откровенно говорил, что ему плевать на общественное мнение, главное сейчас пополнить собственную казну. И не прекращал поисков, в надежде найти заветную шкатулку – времени у него на это было всего четыре года, вернее, уже меньше. Найдет – станет магнатом, не найдет, останется простым ярлом. А владение отойдет императору, ведь Лейнолин утратил все права на наследование, когда его отец умер, а супруг исчез. Но будущее племянника волновало Гибрайта меньше всего, пройдет срок траура, отдаст мальчишку в новый брак и забудет о его существовании. Но надежда найти регалии еще тлела, быть может, братец просто спрятал их где-нибудь во владении, и если поискать, шкатулка найдется. И Гибрайт искал.       Были опрошены все ярлы второго ранга, проживающие в доме, всякие там кузены, двоюродные племянники и троюродные братья по боковым линиям. Гибрайта интересовал один вопрос, не видел ли кто странных лиц, уносивших коробки, мешки или ящики? Не забирал ли с собой супруг Лейна большую шкатулку? Не приглашал ли магнат специалистов по установке нового сейфа или, быть может, была перестройка и во дворце соорудили потайную комнату? И ничего. Никто ничего не видел. А попытки разговорить Лейна упирались в его прозрачные глаза и односложные ответы. Гибрайт подозревал, что его племянник настолько глуп, что единственным выходом избежать позора было замужество – в постели не нужны гении, главное подставляться по щелчку. Хотя судя по всему, мальчик был не тронут. Гибрайт только посмеялся над щепетильностью его мужа, сам он ни за что не тянул бы так долго – ведь учить ублажать супруга можно с ранних лет. А этот звереныш на все намеки смотрит своими зелеными льдинками и только что слюни не пускает, как идиот. Ну да ладно, он уж постарается, подберет племяннику нового мужа, тот его всему научит! А пока Гибрайт старательно не замечал мальчишку, разыгрывая на публику любящего дядюшку, не забывая при этом каждую неделю допрашивать личного слугу Лейна, его учителей и наставников. Пока сведения Гибрайта радовали, племянник именно такой, каким он его себе представлял – глупый и ленивый.       Конечно, так оно и было. Разумный человек разве смажет скользким гелем ступени лестницы, как раз перед тем, как по ней торжественно собрался спуститься дядя. А то, что вместо медленной и важной поступи получилось длинное «ааааааа», а потом «брямс и хряп», вообще случайность, нужно смотреть, куда ноги ставишь. Лейну очень нравился этот гель, наносишь на верхнюю ступень, выставляешь время активации и получаешь всё, что хочешь. А потом скользкая субстанция испаряется без следа, только медик удивляется, куда время от времени исчезает тюбик из шкафа. Правда, Лейн не рисковал и взял всего два раза, под благовидным предлогом смазывания свежего синяка.       Разумный человек не будет подливать в вино желудочные капли, чтобы дядя и его гости потом бежали на перегонки к ближайшему туалету. Или не станет заказывать на обед любимый сладкий десерт, привлекающий мелких кусачих мошек. И непонятно, почему дядя после обеда оказался покусанным, мог ведь и заранее побрызгаться отпугивающим спреем.       Разумный воспитанник будет учить этикет и историю, писать стихи и читать романы, а не изучать втайне военное дело, сбегая при первом же случае в тренировочный зал.       А дядя пусть и дальше думает, почему вдруг его стали преследовать небольшие, но такие досадные неудачи. *** - Мы на орбитальной станции, - тихо говорил Андле, сидя рядом со своим капитаном и старательно делая вид, что моет пол. – Это вас гоняют на арену, мы всего лишь обслуживающий персонал, рабы. Шассы считают, что еще немного и люди начнут умирать. - Они не в первый раз захватили имперцев, - заметил Кир. - Да, только шассы не знают, что у нас нет привязки к вам, а мы молчим и делаем вид, что вот-вот и всё. - Еще что-нибудь? - Да, все корабли угоняют на переработку, так что «Звездного ястреба» больше нет. - Плохо… - помрачнел Кир. Не то, чтобы он надеялся на бережное сохранение своего корабля шассами, но вдруг? - Зато у них в ангаре стоит новенький крейсер с Эридана. - Тоже захваченный? А где экипаж? - Почти весь командный состав перебили, остались только рядовые.       Андле возил тряпкой под лежаком, искоса поглядывая на стоящего у решетки Борбхасса – тот следил, чтобы охрана не подобралась незаметно. И тихо продолжал делиться новостями. С тех пор, как Киру удалось наладить связь со своим экипажем, просто желание убраться от шассов стало обрастать деталями и сведениями, потихоньку переходя в стадию «смутный план». Так пленники узнали, что подобные сражения на арене происходят нечасто – только по особым праздникам, а всё остальное время они будут проводить запертыми в камерах. Что кормить их будут, но так, чтобы только с голоду не умерли, что выйти отсюда невозможно – тех, кто слишком задерживается, отдают влиятельным шассам на потеху. И тогда – всё, конец. Что одежды им не полагается – зрителям нравится вид стекающей по обнаженным телам крови. Потому и сняли с них одежду, после первого сражения. Зачем только давали, никто так и не понял. И самое главное - за все время еще никому не удалось бежать. - Сможешь узнать, кто остался от экипажа эридан? - Да.       Борбхасс кашлянул и Андле торопливо шагнул к решетке, сунув напоследок в руки капитана тонкую метательную иглу. Кир еле успел ее спрятать, когда мимо проклацали когтями рядовые инсектоиды. Маленькое, но оружие, внушающее мизерную надежду, следовало надежно спрятать. Его нельзя потратить просто так – другого может и не быть. И теперь самое главное то, чтобы регулярные обыски, устраиваемые тюремщиками, не обнаружили иглу. Но до очередного проверочного дня еще есть время, Кир найдет, куда ее спрятать. За прошедший год пленники хорошо изучили распорядок в своей тюрьме – знали, когда кормят и когда выводят смыть с себя грязь, когда очередной выход на арену и когда у них есть несколько свободных от боев дней. И инсектоиды, пришедшие с обыском, иглу не нашли.       Кир, загнавший ее глубоко под кожу, облегченно вздохнул, когда шассы ушли. Мутные пятна светильников вдоль стен потускнели, и камера погрузилась в полумрак. Ярл вытянулся на жесткой лежанке и закрыл глаза, представляя супруга. Почему-то воспоминания о нем были для Кира самыми светлыми, будто солнечный мальчик сосредоточил на себе все мечты разом.       Вот он сидит за столом и, высунув кончик языка, старательно рисует на листе лошадь. У него не получается и Лейн хмурит брови, недовольно разглядывая рисунок. Вот мальчик сидит на коленях супруга и, прижавшись к груди и затаив дыхание, слушает его рассказ о большом космосе. Или уютно сопит, уткнувшись в бок мужу, теплый, расслабленный и очень милый в смешной пижамке с разноцветными шариками. Они стали спать в одной кровати сразу после свадьбы, и Киру стоило больших трудов скрывать утренние мужские проблемы: в отличие от многих, он берег своего мальчика. Эти светлые моменты помогали Киру не сорваться в самые трудные мгновенья плена. Только его мальчик и дикое, невыносимое желание вернуться к нему, удерживало от срыва. Осточертевшая за последний год камера, мерзкое на вкус пойло, которым их кормили раз в день. Глухая ненависть к шассам, переходящая в слепую ярость на арене, когда их заставляют сражаться друг с другом. И только появившиеся друзья, которые весь этот год прикрывали ему спину, помогали всё вынести и выжить. Дьюрнах, невысокий и покрытый шерстью варг, и харрн Борбхасс стали так же дороги, как и его мальчик. А когда однажды убирать камеру привели Андле, первого помощника Кира, жизнь показалась ему почти прекрасной: его экипаж уцелел. Были, конечно, и у них потери, но меньше, чем боялся Кир.       В очередной день уборки, Андле принес новые вести – в ангаре готовы начать демонтаж корабля эридан. И это время удачно совпало с праздником Обретения новой жизни у шассов. Именно сейчас на станции останется минимум врагов – остальные уйдут на поверхность планеты. Все складывалось очень удачно, и пленники решили рискнуть. Настоящим подарком был добытый Андле план базы, и, согласно ему, камеры экипажа Кира и эридан находились как раз по пути в ангар. Оставалось лишь выйти, пробраться к кораблю и улететь отсюда. Или с честью умереть при побеге, а не на арене, питая своей смертью шассов.       Люди и нелюди притаились на своих местах, делая вид, что спят, когда по коридору прошла вечерняя стража. Дождались, пока стихло вдали клацанье когтей инсектоидов, и Дьюрнах подошел к решетке, примерился взглядом к сенсорному датчику на противоположной стене. Шассы не использовали кнопки, вместо них были такие выпуклые полушария, разделенные на три сектора, в темноте коридора они светились неприятным желто-зеленым светом. Варг оглянулся на Кира, и тот, сцепив зубы, ухватил кончиками пальцев еле виднеющийся из-под кожи кончик иглы, потянул, перехватывая и пачкаясь кровью тонкую стальную спицу, и выдернул. Кое-как протер и протянул Дьюрнаху. - Не промахнись. У меня больше нет. - А ты не говори под руку, - огрызнулся варг, прицеливаясь. У них был всего один шанс для того, чтобы попасть иглой в нужный сектор на датчике и отключить его действие. И пленники затаили дыхание, молясь всем богам сразу, чтобы Дьюрнах не промахнулся. Свистнула игла, воткнулась в полушарие. Несколько мгновений ничего не происходило, но вдруг там что-то хрупнуло, посыпались искры, решетка замерцала, задергалась и потухла. - Навались! – приказал Кир, уже без опаски хватаясь за нее руками.       Рядом встал Борбхасс, бугром вздулись мышцы на могучих руках, к ним присоединился варг, подошли остальные пленники. Слышалось рычание, когда руки срывались со скользких прутьев. Зашипел от боли Дьюрнах – чьи-то руки прихватили его шерсть, вот кому не доставляло дискомфорта отсутствие одежды, своя покрывает с ног до головы. И решетка дрогнула, поползла, открывая дорогу к свободе.       Они неслышно передвигались по коридору, открывая камеры одну за другой и выпуская остальных пленников – оставлять в руках шассов никого не хотелось. Да и чем больше народу, тем легче будет прорваться к кораблю.       На удивление по дороге они никого не встретили, то ли стражники не патрулировали их вообще, то ли им повезло, то ли они попали на пересмену. А вот в самом ангаре их ждал неприятный сюрприз в виде группы вооруженных инсектоидов, да еще и с офицером. И тут беглецам помог фактор неожиданности – когда на шассов понеслась толпа озверевших голых пленников, те просто растерялись и упустили момент. А беглецы их просто снесли, задавили массой. Шассы только и успели, что несколько залпов дать по ним, как инсектоидов размазали тонким слоем по полу ангара.       Андле бежал рядом с капитаном, когда тот вдруг споткнулся и стал заваливаться на пол, оглянулся на него и, увидев страшное в крови и спекшейся корке лицо, заорал, подзывая хоть кого-нибудь. Борбхасс наклонился, подхватывая на руки Кира и буквально взлетел по трапу вслед за эриданином, торопливо набившем код доступа на панели. - Где медотсек? – рявкнул харрн на очередного тщедушного эриданина.       Тот ткнул дрожащей лапкой куда-то влево и пискнул, отшатнувшись от рыка Борбхасса.       Борбхасс уложил на реанимационное ложе друга и стал осматривать приборы, гадая, что ему теперь делать. - Позвольте, я сделаю все сам.       Харрн резко повернулся на голос, только сейчас заметив, что кроме них тут кто-то есть. Невысокий и хрупкий, как все эридане, со следами побоев и большим, плохо зажившим шрамом поперек груди, тот настойчиво тыкал лапкой в сторону двери. - Ладно, - смирился Борбхасс, понимая, что он здесь нужен, как зонтик при метеоритном дожде. И, уже занеся ногу над порогом, вспомнил: – Аааааа… где здесь рубка?       Эриданин ткнул тонким пальчиком в указатели на стене и повернулся к своему пациенту. Рослый харрн его не интересовал – сейчас важно было спасти этого раненого, а потом заняться остальными.       В рубке было многолюдно и многонелюдно. Народ сновал туда-сюда, сталкиваясь и извиняясь. Кресло пилота ожидаемо пустовало – шассы всегда старались уничтожать в первую очередь специалистов – и Борбхасс плюхнулся в него, жалея, что самый рослый эриданин намного меньше любого харрна. Но все кнопки были под руками, интерфейс вполне понятен: все корабли старались делать по одному принципу, чтобы в случае чего пилоты одной расы могли с легкостью подменить другого. Дьюрнах заглянул в распахнутую дверь и крикнул: - Борби, все на борту, пора убираться отсюда!       Харрн поморщился от сокращения собственного имени, но не устраивать же разборки вот прямо сейчас? И он проорал в ответ, стараясь перекричать шум: - А кто у пушек? Тут двери закрыты, пусть шарахнут парой ракет. - Будет сделано, командир! - Э, нет, командир сейчас в лазарете, а я так, порулить сел.       И харрн нажал несколько кнопок, запуская двигатели. Где-то громыхнуло, корабль содрогнулся, и прямо перед обзорным окном в стене станции образовалась неаккуратная дыра с оплавленными краями. - Ну, вот и хорошо… - бормотал Борбхасс, - вот и замечательно… маловата дверка, конечно, ну да ладно…       Он переключил несколько тумблеров, бросил взгляд на датчики и плавно перевел рукоять в положение старта. Корабль чуть задрожал, набирая обороты, и вдруг медленно стал отрываться от поверхности, обрывая крепления один за другим. Несколько мгновений казалось, что ничего не получится, и сейчас шлюзы вскроют подоспевшие инсектоиды, когда вдруг дюзы полыхнули пламенем, сжигая врагов, и беглецы увидели в окне чернильную черноту космоса. Борбхасс мстительно развернулся к станции всеми пушками и настоятельно посоветовал проверить их огневую мощь. И выплюнув напоследок потоки огня, корабль ушел в гиперпространство. Инсектоиды спустя несколько дней обнаружили на месте станции только лениво дрейфующие обломки. *** - Уважаемый ярл Гибрайт… ваше вино великолепно! Такой букет!       Стройный красавец лениво качнул янтарной жидкостью в бокале и прикрыл глаза, скрывая насмешку. Байниран, ярл из императорской семьи, хоть и не самый знатный и приближенный, презирал этого выскочку, случайно ухватившего комету за хвост, но с трудом удерживающийся на нем. Подумать только прошло уже два года после смерти последнего истинного магната, а этот идиот до сих пор не подтвердил свои права на титул. Регалии, видите ли, пропали. А поискать? А допросить всех? Ах, допрашивали! И каков результат? Никто, ничего не знает? Жааааль.. — А что там с юным Лейнолином? — Он глуп и ленив. Правда, красивый, не отнять. — Пригласите его, я хочу оценить внешность вашего племянника.       Лейн в этот самый момент готовил очередную пакость: не так давно он нашёл в парке кустарник ши, обычно его уничтожали, не допуская контакта с людьми, слишком непредсказуемая реакция была на запах и сок листьев. Предприимчивый мальчик набрал целую охапку веток и припрятал в дальнем углу чердака, по опыту зная, что туда заходят в лучшем случае раз в год. Он тщательно растер пригоршню в ступке, отжал сок, следя, чтобы на руки не попало ни капли, и перелил его в маленький пузырек. Мальчишка едва успел спуститься в комнату и усесться за стол с задумчивым видом, как за ним пришли.       В кабинете у дяди был гость, очень неприятный на вид, с внимательным и липким взглядом, от которого хотелось отмыться. Незнакомец так и не представился, видимо не посчитав нужным, но разговаривал с Лейном, как с недалеким недоучкой. Одно то, что он по два раза повторял каждую фразу, взбесило мальчишку, скромно опустившего хитрые глаза. Поглядывая на неприятного гостя, Лейн заметил, что у того очень нужная привычка проводить по предметам рукой, туда-сюда, туда-сюда. Вот он встал, подошёл ближе, поднял голову Лейну и удовлетворённо кивнул и снова пальцы по подлокотнику вперёд-назад. Эх… вот бы знать заранее, капнул бы туда пару капель сока ши. И такой случай неожиданно представился. Гость зачем-то отошёл к окну, подозвав к себе дядю. О чём они переговаривались, Лену пока было неважно, но вот нанести сок ши на подлокотник он успел. И даже вернулся на место, по-прежнему скромно опустив глаза. Неприятный гость, как и ожидалось, смазал сок пальцами, допил вино и даже успел потереть нос этой же рукой.       Дядя отпустил мальчика, приказав не являться на ужин, мол, в комнате поешь. И разочарованный Лейн ушёл, не зная, чем закончилась его авантюра. Впрочем, выяснилось это быстро — по разъярённым крикам гостя и перепуганным дяди. Мальчик осторожно заглянул в комнату, где происходило основное действие, полюбовался на распухший нос гостя, на его слезящиеся глаза, на пятна на руках и лице, видимо он успел полапать себя везде, где только дотянулся и ещё с дядей поделился — у того красовались не менее красноречивые следы на ладонях и подбородке.       Лейн довольный, как самка рухха в брачный период, сидел в комнате до глубокой ночи, слушая перебранку гостя и дяди, куда время от времени вклинивался голос врача. Дело усугубилось ещё и тем, что аллергические реакции лечились труднее, чем обычные болезни, так что оба не-приятеля* получили весь спектр гадких ощущений.       Байниран отбыл крайне недовольный, всё ещё чихающий и почесывающийся, а дядя помчался искать виновных, разумеется не нашел, так как умный мальчик успел пробраться в кабинет и тщательно уничтожил следы преступления. На следующий раз он задумал что-нибудь другое, например, испортить «любимому» дядюшке верховую прогулку. Нет, он не собирался наносить вред лошади, её, в отличие от дяди, было жалко, а потому благородному животному добавил в корм особую травку, вызывующая кратковременный понос. Особой удачей, вдохновившей Лейна на дальнейшие подвиги было то, что в самый ответственный момент, дядя нечаянно оказался по ходу основного действия: домой он приехал залитый почти с ног до головы жидкими экскрементами. Благоухание от него не выветрилось даже спустя неделю, а уж смешки продолжались ещё дольше. Не говоря уже о том, что на обратном пути дядя, весь такой «красивый» встретил пару соседей, просто пролетавших по своим делам мимо. Слухи о неприглядном виде кандидата в магнаты быстро облетел всех желающих. Заткнуть рты ярлам дядя не мог, вот и скрипел от злости зубами.       Неприятным было только то, что конюха выпороли на конюшне, но и это сыграло на руку Лейнолину — обиженный слуга пожаловался на несправедливость, получил от мальчика слова сочувствия и выразил готовность поддержать шутника в будущем. Мальчишка промолчал, что это его рук дело, но слова конюха запомнил. И как оказалось очень вовремя: спустя долгое время, но до дяди вдруг дошло, что регалии могли вывезти из поместья и он вызвал к себе слуг, узнать, кто брал в то время лошадей. Конюхи, один помня порку, а другие из солидарности рассказали, что лошадей брал только Лейн на урок, и проходил он вооооон там, в манеже. Да, лорд, конечно, их все видели. Нет, лорд, они никак не могли исчезнуть из виду, да вы сами посмотрите! Разочарованный дядя отпустил слуг и закрыл эту страницу. Итак, регалии исчезли. Куда, непонятно. Зачем? Ну как зачем? Чтобы не допустить его воцарения. Осталось совсем мало времени до конца траура Лейна, а дальше придется выметаться из поместья ни с чем. А мелкие пакости продолжались и виновника найти никто не мог. *** - Что скажешь, Байниран? – спросил своего посланника император, разглядывая изображение Лейна. - Он красив, мой император. И когда вырастет станет достойным украшением вашей коллекции. - А почему не сейчас? - Ему двенадцать, мой император. Сейчас вы получите только ребенка, играющего в куклы. Необученного и испуганного, хоть и очень привлекательного. - В невинности есть своя прелесть, - заметил император. - Не в этом случае. Он настолько хорош, что вы наверняка оставите его при себе подольше. Но не в том состоянии, что сейчас. - Он настолько глуп? - Я опросил дядю, слуг, наставников. Никто ничего не сказал о выдающихся способностях или остром уме Лейнолина. - Значит, если его правильно воспитать, то я получу послушную куклу? - Да, мой император. И он будет охотно подчиняться вам. Но сейчас, мальчишка ждет своего мужа и надеется на его скорое возвращение. - Пусть ждет. Даже если ярл Кирбрайт вернется, магнатом ему не быть – перенесенный плен не позволит настолько сильно нанести урон чести остальным. - Да, мой император, Палата магнатов его не примет.       Император задумчиво кивнул, не то чтобы он предпочитал в постели юных партнеров, напротив, ему нравились опытные. Но воспитать любовника под себя не отказался бы. Однако приходилось соблюдать внешние приличия. И если по поводу мальчишки из второго, третьего или даже первого круга, никто бы ничего не сказал, то отпрыск магната в данном случае защищен. Пока. - Ну что ж, а чтобы дядя не испортил нам всю игру, я подарю ему новое магнатство. Талас станет его, а я получу мальчика нетронутым. Пусть напишут указ. —————————— *специально поставила это слово, просьба не исправлять. Знаю, что оно означает совсем другое, но вот – хочу!