Куриная слепота

Сашка сидит за своим огромным письменным столом и увлечённо пишет очередное письмо в далёкую Англию, своему хорошему другу, который тоже видит всё сердцем и душою. За окном пасмурно и противно, Сашка чувствует, поэтому кутается в вязаную кофту. Пальцы у неё заледенели, ещё немного – и кажется, что они совсем отвалятся. Хлопает входная дверь. - Мы дома. Сердце пропускает один удар, а затем начинает биться с невероятной силой. Сашка вскакивает с места, как ужаленная, откидывает куда – то ручку. Ручка падает, по ощущениям – прямо к ногам. Сашка раздражённо вздыхает и лезет под стол. - А чего это твоя сестрёнка по полу ползает? Нас так приветствует, да? Сашка дёргается, больно ударяется о столешницу и протяжно стонет. - У вас что, вся семья ненормальная? Голос у Лили странный – хриплый, прокуренный, больше похож на пацанский. Сашка потирает макушку и беззвучно ругает себя. А ещё ведь гордилась, что сердцем видит! Напридумывала себе утончённую аристократку с нежным голосом, смоляными волосами и печальными глазами! Всё это имя. Лиля. Красивое, проникновенное, заставляющее вздрагивать. - Ручку ищу, - обиженно говорит девчонка. Лиля хмыкает, а затем идёт к столу. Сашка морщится – неужели можно действительно топать, как слон? Определённо, у брата отвратительный вкус. - Так вот же она, у твоей ноги. Какого ты так далеко залезла? Сашка хватается за ручку, как утопающий за соломинку. Миг, и она чувствует, что Лиля пытается встретиться с ней взглядом. У Лили зелёные глаза, цвета первой весенней травы – это Сашка понимает почти сразу же, на уровне инстинкта. А ещё ей кажется, что Лиля чем – то сильно недовольна. Однако это ощущение проходит. - Ты чего мне в глаза не смотришь? Слепая что ли? Сашка дёргается, будто бы ей дали пощёчину. Наотмашь били, чтобы задеть нежную кожу, чтобы надолго оставить след. - Лилька, ты чего? Голос брата слышится совсем рядом. Сашке становится почему – то ещё больнее. - А ничего, придурок. Сам ненормальный, и семейка у тебя чокнутая. Про сестру молчу. Слепота куриная. Сашка вздрагивает. Вздрагивает и с надеждой крутит головой, пытаясь уловить присутствие Лили. - Ч – что? Наверное, она просто не так расслышала. Это же Лиля. Подружка брата. Милая добрая девочка с именем аристократки. Где ошибка? - Брат твой Идиот, кличка у него такая, тебе тоже кличку дать надо. Сестра идиота жутко звучит, а Куриная Слепота – в самый раз. Сашка сидит всё на том же месте, сжимая ручку побелевшими пальцами, бессмысленно глядит куда – то сквозь брата, сквозь Лилю. - Всё, она загрузилась. Пошли отсюда. Лицо обдаёт холодом. Сашка сжимается, старается казаться меньше. Её воля – вообще бы испарилась. Ковёр шершавый и противный. Он трётся о коленки и заставляет кожу зудеть. Вокруг – тишина, только за стенкой на кухне слышен звон посуды и приглушённые звуки разговора. Весь мир постепенно теряет краски. Точнее, он их уже давно потерял, лет десять назад, теперь ещё исчезают и звуки. Тьма и тишина – вот что ужасно. Сашка боится этого больше смерти – проснуться однажды и ничего не услышать. Ни – че – го. Наверное, тогда она и умрёт. Хотя, она умирает и сейчас – не теряя связи с окружающим миром, но разочаровываясь в людях. А ещё ведь была уверена, что видит сердцем. Очередной раз промазала. Только сейчас почему – то больно вдвойне. Сашка вновь садится на стул. Коленки ноют, в пальцах зажата та самая злосчастная ручка. Пальцы ещё и трясутся, теперь на листе наверняка останется неровный след. Друг из Англии прикола не поймёт. Наверное, нужно переписать всё заново. Сашка покорно вздыхает и лезет в тумбочку за новым листком. Она не подаёт виду, когда слышит за дверью вялые переругивания и шорохи. Лиля не может уйти незаметно, сказав на прощание: «Пока» и выскользнув за порог. Ей обязательно нужно поорать, причём на кого, неважно – на брата, на тупой мобильник или на грязные полы. Лиля наверное не знает значения слова «тихо». Она делает всё шумно, суматошно: топает по паркету, препирается с братом, чмокает его слишком звонко и орёт во всю мощь своих лёгких: - Пока, Куриная Слепота! - Не понимаю, что ты в ней нашёл, - хмурится Сашка и кутается в шерстяную вязаную кофту, выходя на порог своей комнаты. Сашка брата не видит, но почему – то с полной уверенностью может сказать, что он улыбается. Ласково так, нежно. По – идиотски. - Она... Ну я даже не знаю, как это объяснить. Лиля, она... Ну, Лиля. Одна в своём роде. Это звучит ужасно глупо, но почему – то Сашка прекрасно понимает, о чём идёт речь. - Чтобы больше её не было. Брат напрягается. Сашка нутром чует, как в прихожей сгущается густой холодный туман. - Она придёт завтра. Посидит с тобой. У меня факультатив, - он говорит слишком спокойно. - Я могу посидеть и одна, - Сашка старается говорить ещё спокойнее. - Не можешь. - Могу. Они оба говорят всё тише, их диалог всё больше напоминает шипение двух ядовитых кобр. - Ничего с тобой не случится, это же ненадолго, - брат решает закончить их бессмысленный спор. - Но я не хочу терпеть её издевательства! Мне больно, понимаешь? Больно! Сашка сжимает кулачки. Она уже готова разреветься, но её хватают за шиворот и прижимают к себе. Резко, бесцеремонно. А Сашка и не сопротивляется, лишь крепче прижимается к брату, кладёт взлохмаченную каштановую макушку ему на плечо. - Больно мне, больно... - Дурочка моя. Плечо брата трясётся. Он поглаживает её худую спину, пересчитывает выпирающие позвонки. Он смеётся. - Лильке нужно дать отпор. Она тогда проведёт для себя невидимую линию, за которую ей нельзя заступать. Понимаешь? Сашка понуро кивает. - А ты никак не можешь пораньше сбежать, а? – безнадёжно спрашивает она и плетётся к себе. - Не могу, - доносится ей вслед, - и потом, тут кто – то мечтал о приятеле – враге, нет? Сашка вздрагивает. А потом с силой захлопывает за собой дверь и сползает на пол, давясь беззвучным смехом. Ковёр противно трётся о коленки. В душу прокрадывается давящая тишина. А Сашке весело. Брат прав. Всегда прав. Хотела ведь она друга – врага, хотела. За что боролась, на то и напоролась. Получите – распишитесь и проведите полтора часа в обществе этой Лильки.