***
Карлос не знал, где сейчас Валентайн, и что с ней творят, но уже начал подозревать неладное. Сотрудница STARS, конечно же, могла за себя постоять. Однако латинос точно так же верил в то, что его товарищу, оставшемуся в трамвае, ничего не грозит. С этим заблуждением уже пришлось распрощаться. Когда Карлос увидел кровавое месиво посреди остановки, он едва не уронил тяжелую канистру. Справившись с тошнотой, мужчина на дрожащих ногах подошел к трамваю и позвал Михаила. Потом — Харлея. Открывая дверь, латинос до последнего надеялся, что товарищи просто разорвали на куски какое-то чудище и теперь сидят в укрытии. Но трамвай встретил Оливейру пустотой. Карлосу не оставалось ничего кроме как осмотреть трупы поближе. Он быстро понял, что может не бояться атаки внезапно оживших мертвецов. На земле лежали всего два тела: одно почти целое, но без головы (латинос мигом узнал Харлея), второе — изуродованное и со следами от взрыва. Видимо, именно его фрагменты были разбросаны по остановке. У второго покойника не было головы, рук и большей части туловища, но уцелевшие сапоги очень напоминали те, которые носил Михаил. Оливейра без сил опустился на землю, чувствуя себя слабым и абсолютно никчемным. Сейчас ему был просто необходим мудрый совет. От Николая, Валентайн, Ди Эя, да хоть от говорящей собаки! Карлос с радостью выслушал бы любого. Он уже пытался думать своей головой, а в результате расстался со спутницей, подвел своих друзей и потерял все, кроме сраной канистры сраного масла. Подумав о канистре, Оливейра чуть не выкинул ее в ближайшую мусорку. Но прежде чем наделать глупостей, он вспомнил о рации. Джилл не отвечала… а как насчет командира «Эха»? Карлос даже не пытался к нему обратиться! Мысленно обзывая себя тугодумом, латинос молниеносно достал рацию. — Оливейра вызывает капитана. Капитан, вы слышите меня? Прием. — Слышу четко и ясно, Оливейра, — откликнулся Ди Эй. — Вы нашли масло? — Да, но это единственная хорошая новость, капитан. По пути мы расстались с Джилл. Я вернулся к точке сбора один и обнаружил, — Карлос сделал паузу, чтобы сглотнуть ком в горле, — два трупа. Они принадлежат Михаилу Виктору и медику вашей группы. — Тебе известно, что с ними случилось? Оливейре послышалось подозрение в голосе Ди Эя, и он поспешил оправдаться: — Понятия не имею! Я только-только подошел! Что теперь делать-то? — Для начала отставить панику! — твердо заявил капитан. То ли он прекрасно владел собой и умел скрывать эмоции, то ли действительно не переживал по поводу Харлея. — Занимай позицию в трамвае и не высовывайся, пока «Эхо 6» не вернется. Увидишь кого-то постороннего — стреляй на поражение! Мы обсудим дальнейшие действия позже. Вопросы? — Вроде бы все ясно. — Тогда конец связи. — Да-да, — рассеянно сказал Оливейра, глядя на асфальт. Буквально только что он заметил кое-что подозрительное, не вписывающееся в картину произошедшего. На краю остановки начиналась и уходила вдаль дорожка из подсохших капель крови. Кто ее оставил, если бездыханные тела Михаила и Харлея лежат здесь? Это убийца? Или случайный свидетель? Оливейра призадумался. Чутье подсказывало, что темно-красный след ведет к разгадке этой трагедии. Латинос оказался в странной ситуации. Он рассчитывал на инструкции и получил ясный приказ — сидеть и не высовываться. Но именно сейчас Карлосу захотелось поступить наоборот — пойти и начать что-то делать. Если вдуматься, Ди Эй не обещал вернуться скоро, а раненый человек не мог далеко уйти. Приободрившийся и охваченный охотничьим азартом Карлос задвинул канистру под днище трамвая и пошел по следу.***
К сожалению, Михаил недооценил Берту. Раненая и отброшенная взрывом, она нашла в себе силы подняться. Женщина обрабатывала ожоги и порезы, кромсала мачете свою поврежденную одежду, делая повязки из плотной ткани. Униформа «Волчьей стаи» после этого существенно укоротилась, открывая живот и правое колено, зато немка почувствовала себя немного лучше. «Русиш швайн! Ненавижу. Ненавижу!» — твердила про себя Берта, корчась от боли. Медик двинулась в путь, как только узнала, что Эрудитка засела неподалеку. Ноги гудели так, будто Берта только что пробежала десять километров, и норовили подломиться. Женщина шла, постоянно спотыкаясь, и с содроганием думала о том, что на нее вот-вот может напасть очередное чудовище. Зомби с ней не справятся, но ведь есть проворные церберы. Или непонятные желто-зеленые твари с шестью когтистыми лапами. Одна такая страхолюдина едва не отхватила Берте ногу по самое бедро. Произошло это всего час назад, и тогда медик могла дать отпор любому противнику. Но что делать теперь? Потратив последние патроны на квелых зомби и чуть не рухнув на землю, немка застонала. Она попробовала опереться на автомат, как на костыль, опять потеряла равновесие и, разозлившись, просто выкинула пушку. Злость позволяла собраться с духом и идти быстрее. Оставалось совсем немного… Передохнув перед магазином одежды и войдя внутрь, медик «Волчьей стаи» чуть не ударила дверью голую женщину. Она сидела на полу в позе лотоса, но не потому, что не могла обойтись без медитации, а потому, что была связана «креветкой». Ей согнули и связали ноги, заставив растопырить колени, скрутили руки за спиной чем-то черным, похожим на колготки, заткнули рот шариковым кляпом. Женщина сгорбилась — на ее шею была наброшена петля, ведущая к ногам (завязанная свободно, чтоб давила, но не удушила при малейшем движении). Поза мешала сказать наверняка, но немке показалось, что незнакомке между ног воткнули что-то лиловое. Рассмотрев пленницу, Берта убедилась, что японская развратница верна себе. Правда, это касалось не только ее «подружек», но и душевной теплоты. Ученая знала, что к ней идет раненая подруга, и тем не менее не вышла навстречу. Она устроилась в удобном кресле, закинула ноги на подставку в виде пуфика на колесиках и крутила в руках два ремня. Она изучала их очень тщательно и не поворачивалась, словно надеялась, что немка постоит немножко и сама уйдет. Но когда игнорировать гостью стало совсем уж неудобно, Эрудитка запоздало поприветствовала ее: — Берта, давно не виделись! Располагайся. Надеюсь, ты хорошо добралась? Эти слова следовало записать на диктофон и разослать по всем театральным институтам, чтобы показывать студентам, как НЕ надо изображать радушие. Даже зомбированная улитка сообразила бы, что Эрудитка не хочет никого видеть, а Берта, как ни крути, была поумнее улитки. — Никак не наиграешься? — Медик выразительно посмотрела на связанную женщину. — Меня можно понять! — возразила ученая. — Видела бы ты, в чем эта шлюшка щеголяла по городу! Там из-под юбки выглядывало все, представляешь? Мама с папой однозначно ее не пороли. Все придется делать самой. Но как же мне быть? — Эрудитка потрясла в воздухе ремнями. — Один жесткий и с тяжелой пряжкой, второй помягче, и им можно дольше бить. Посоветуй мне что-нибудь! Имя Джилл так и не прозвучало — для Берты она оставалась безымянным куском мяса, перетянутым веревками. Правда, лицо жертвы казалось смутно знакомым… Но невидимые жернова принялись безжалостно перемалывать мозги Берты, и медик поспешила выкинуть мимолетную мысль из головы. — Засунь себе в жопу… ремни, — посоветовала немка, прижимая руки к вискам. — И тупую шкуру можешь грохнуть! Пока ты с ней веселилась, я победила. — Правда, что ли? — Эрудитка наклонила голову и с сомнением хмыкнула. — У тебя пять трофеев? — Ровно пять! — крикнула Берта. С этими словами медик начала медленно водить руками по своей униформе, будто хотела размазать кровь и грязь ровным слоем. Встряхнувшись, она залезла в карман и вытащила из него мини-камеру. Все, что от нее осталось. — Какие-то проблемы? — безразлично поинтересовалась японка, когда Берта принялась вертеть устройство, бестолково давить на кнопки (видимо, считая, что смятый пластиковый корпус и торчащие из него детали — что-то вроде безобидного глюка) и повторять: «Нет. Как же так? Господи, за что?» — Я… сама не поняла! — Немка с потерянным видом уставилась на испорченную камеру. — Наверное, она пострадала от взрыва… или я упала на нее, когда меня отбросило. Черт! Почему именно сейчас? — Ох, роковые случайности! — Тон ученой изменился. В нем теперь ясно слышалась издевка. — Ну тогда учти, что я переловила и оприходовала двадцать самых сексуальных красавиц Раккуна! За неполный час. Не завидуй мне, Берта… и не требуй доказательств — моя камера тоже пострадала. Затолкала ее в глотку летающему Тирану, чтобы он поперхнулся и не смог меня догнать! — Сука, это не смешно! — Берте приходилось прикладывать усилия, чтобы не качаться и не всхлипывать от черствости японки. — Я все сделала, как надо! Играла по твоим сраным правилам и выиграла! Как я могла предвидеть, что русский ублюдок подорвет себя? — Берта, ты сейчас нарушаешь одно из ключевых правил пари — отказываешься предоставить доказательства. Мечтаешь выиграть любой ценой, а? — понизила голос ученая. — Или забыла в своем кейсе что-то важное и хочешь поскорее достать? Что у тебя там? — Сильнодействующий яд, — автоматически ответила Берта. — Хватило бы, чтобы избавить нас всех от страданий. Вздохнув, немка подумала, что не отказалась бы сейчас от порции своего яда. Страдающее тело откровенно намекало хозяйке, что конец не за горами. — Фи, как пошло и безвкусно! — Японка не оценила идею медика. — Хорош приз для победителя пари! Его невозможно сравнить с моим, — Эрудитка пододвинула к себе собственный чемоданчик. — Обещаю, Берта — в отличие от меня, ты не будешь разочарована! Просто возьми другую камеру и пробегись по округе. Я даже дам тебе фору — побуду со своей шлюшкой еще немного. Когда поймаешь пять трофеев, мы вернемся к нашему разговору! Немка глухо зарычала, собираясь с силами. Теперь все было ясно как божий день. Мать-Волчица пропала без вести и скорее всего погибла; она, Берта, больше не в силах охотиться. Невредимой осталась только японка, которой очень выгодно притворяться строгой и скептичной. Для нее последнее пари — никакая не игра и не способ скоротать время до смерти. Эрудитка с самого начала настраивалась на победу и готова была пожертвовать подругами… Да какими подругами?! Конкурентками! — Я вот тут подумала… — Берта прислонилась к стене и стала вытягивать из ножен мачете. — Мой ножик поместится целиком в твою глубокую манду? Эрудитка лениво покосилась на немку, словно та не угрожала, а спрашивала у нее, как прошел день. — Маловероятно, — ответила ученая почти без раздумий. — Я мастурбирую предметами попроще и покороче. — Не беда! — Медик вдохнула запах запекшейся крови на лезвии и двинулась к подлой японке. — Я готова углубить твои «ножны»! Джилл поежилась, гадая, остановится ли страшная женщина после первого убийства, и удастся ли от нее уползти. Зато Эрудитка выглядела воплощением спокойствия. — Берта, не делай того, о чем потом пожалеешь, — многозначительно намекнула она. — Раздвинь ноги, тварь! — Медик была не в том состоянии, чтобы прислушиваться к предупреждениям. — Раздвигай, или я их отрублю! Ученая перевела взгляд на Джилл и с виноватым видом развела руками, как будто ей было неловко за ужасно невоспитанную подругу. Валентайн же постаралась поднять голову, насколько позволяла веревка, и рассмотреть взбешенную блондинку. Сотруднице STARS хватило одного взгляда на побитую Берту — еще живую, но уже передвигающуюся со скоростью «стремительного» зомби — чтобы понять, кто в этой комнате по-настоящему опасен. Валентайн поражала безрассудность немки. Неужели она не понимает, что невредимая японка легко отберет мачете у раненого врага, а потом уже сама будет решать, что отрубать и в какое отверстие засовывать? Эрудитка задумчиво качнула головой, согнула и разогнула ноги, заставляя подставку перемещаться вслед за ними. Затем она вновь согнула ноги и так пнула пуфик, что он проехал около трех метров и докатился до немки. Медик как раз попробовала разогнаться и так удачно зацепилась за препятствие, что хлопнулась носом о пол и уронила тесак. Валентайн невольно подумала, что это фееричное падение украсило бы любую комедию положений. Однако рот Джилл был растянут большим шаром, а жизнь висела на волоске, так что она не могла выдавить из себя даже злорадную улыбку. Медик «Волчьей стаи» вставала так медленно, словно выбиралась из могилы и боролась с весом центнеров земли. То, что она поднялась на колени, упираясь руками в пол, уже казалось подвигом. Насмотревшись на эти потуги, Эрудитка хлестнула по ее правой руке ремнем — тем, что потяжелее, разумеется — и Берта опять упала ничком. А второго шанса немке уже не дали — ученая опустилась ей на спину, давя коленом на позвоночник, и затянула ремень вокруг шеи. Берта рванулась, задергалась, выпучив глаза и широко открыв рот, однако ей не хватало сил, чтобы вырваться. «Она просто обожает душить. Брр! Чудовище!» — вздрогнула Джилл, машинально примеряя на себя ту же участь. Чтобы не видеть предсмертных конвульсий немки и заодно уменьшить давление на шею, она опустила голову. Стало чуть полегче. Еще бы удалось заглушить хрипы Берты и смешки Эрудитки! Постепенно звуки борьбы стихли. Зато теперь, судя по шуму, тело Берты активно переворачивали, расстегивая молнии. Джилл продолжала сидеть с опущенной головой, отгоняя жуткие мысли о некрофилии. Женщина бы не удивилась, если бы встреча «старых подруг» окончилась именно этим. А Эрудитка своим бормотанием еще и подливала масла в огонь подозрений: — Мы не закончили… Я так долго о тебе мечтала… Совсем, как о сладенькой Джилл.***
Вначале мир был пуст и черен. Кромешная тьма — вроде бы бесплотная — давила так, что невозможно пальцем шевельнуть. Впрочем, это было иллюзией — заключенному в ней телу просто не хватало силы (или мотивации). Внезапно наполнившись огнем, оно взвилось, отбросило мрак, после чего вынырнуло в мир света… и боли. — Ууууууугхх! Это было самое неприятное пробуждение в жизни Берты. Ее обнаженное тело ныло и дрожало, а мозг чуть ли не в открытую спрашивал, зачем хозяйка проснулась и почему не дает организму отдыхать. Медик зашевелилась, пытаясь хоть немного размяться, но не смогла раздвинуть ноги и руки. На них давило что-то широкое и плотное, непохожее на скотч или веревку. — Прости — я немного пришпорила твой организм! — Эрудитка облокотилась на диван, на котором лежала Берта, и выдернула шприц из ее груди. — Чуть-чуть адреналина. В больших количествах он навредит сердцу… но это такие мелочи на фоне твоих проблем. Немка сглотнула комок в горле и тихо застонала. Она чувствовала, как из мелких ран слабо сочится кровь, пачкая обивку дивана. Что, черт возьми, задумала японка? Разве не видит, что ее жертва в шаге от превращения в зомби? — Зачем… связала? — только и смогла спросить Берта. — Просто для верности, — честно ответила ученая, глянув на стянутые вместе лодыжки и вытянутые над головой запястья немки. — Ты и так безобидна. Мне важнее было наложить жгуты на конечности, чтобы ты не истекла кровью раньше времени. Моя шлюшка может подождать, а вот твое тело — товар скоропортящийся. Теперь медик поняла, что давит на бедра, голени и руки. Это были все те же крепко затянутые ремни. Злость распространялась по телу женщины вместе с адреналином. — Ты зашла слишком далеко. Отпусти меня! — Нельзя — ты бешеная! И не уважаешь правила игры. Кстати… Ничего, что я тебя уже засняла на видео? Как раз пять трофеев получилось! — Убью! — Впрочем, есть еще одна причина держать тебя здесь. Ты меня давно интересовала, Берта. — А ты меня — нет! Я тебе не лесбиянка! — Зачем же так? Я о другом, — укорила ее ученая. — Твое тело… гм… Видала и получше! Зато твоя кровожадность уникальна! Жаль, что ты не можешь посмотреть на себя со стороны, пока рубишь врагов. Твои глаза горят пламенем ада, лицо превращается в морду безумного демона, а уж вскрикиваешь ты так, будто скачешь на пятнадцатиметровом члене и вот-вот лопнешь от восторга! До встречи с тобой я не думала, что чужая боль и кровь могут приносить столько счастья. Но они реально приносят! Берта скрипнула зубами. Эрудитка высказывала верные догадки, но ей никогда не понять, какое удовольствие дарят хрипы грамотно расчлененного врага. Медик согласилась бы на все, если б ее освободили и позволили нарезать пальцы обманщицы мелкими кружочками. — Я пытала и наслаждалась… но мыслями все время возвращалась к тебе, — Эрудитка щелкнула пальцами по плечу немки. — Помнится, ты называла себя «знатоком боли». Однако я нашла в твоих словах нестыковку. Ты садистка, но бывала ли ты в шкуре жертвы? Способна ли кайфовать, когда режут ТВОЕ тело? Когда хрустят ТВОИ кости? Гадать можно бесконечно — мне следовало провести над тобой эксперимент. Спасибо чертовому Раккун-сити! — воскликнула она, резко подскочив и вскинув руки. — Он дарит мне все, о чем я могла только мечтать! Берта выругалась и задергалась, пытаясь поудобнее устроить раненую ногу. Над немкой нависло лицо Эрудитки. — Слышишь эти шаги? — прошептала она. — Это идет боль, которой не терпится заключить в объятия свою фанатку. Но с чего начать? Идея… Мне нужна идея. Ученая начала кружить вокруг дивана, почесывая в затылке. Делая четвертый круг, она остановилась и хлопнула себя по лбу: — Твои трофеи. Пятеро, если верить на слово, — произнесла японка, опять нагнувшись. — Как они ушли из жизни? — Отсоси! — Ну же, расскажи, — практически взмолилась ученая. — Ты ведь не всех рубила на части — наверняка проявляла фантазию… — Ты еще и глухая, сука?! — разозлилась Берта. — Нам не о чем говорить! Иди и отсоси у лизуна — он тебя научит боли! Эрудитка насупилась и отошла к тумбочке в углу комнаты. Медик ерзала и пыталась понять, что она делает, однако спинка дивана не давала ничего разглядеть. Прошло несколько секунд, и японка вернулась к бывшей подруге, демонстрируя ей инструмент. Вообще-то электромонтажный, но вполне пригодный для развязывания языков. — Ай! — Медик побледнела, когда японка стиснула левую грудь, приподняла ее немного и поднесла к коричневому соску бокорезы. — Берта, по-моему, тебя обманул мой вежливый тон, — предположила Эрудитка. — Я очень хочу послушать о твоих жертвах! Если заупрямишься… Соски у тебя плоские, так что не обессудь — могу случайно отрезать кусок титьки! Немка затрепетала. Такими кусачками запросто можно было отхватить палец. Что уж говорить о комочке плоти, в котором нет костей! Как только кусачки клацнули над грудью, Берта моментально заговорила: — Перестань! Чтоб тебя… Я не лгала — их реально было пятеро! Одну я ошпарила кипятком и утопила. Вторую придавила шкафом и спалила вместе с домом. Третьему прострелила позвоночник, четвертого просто изрубила. Пятому снесла голову, хотела так же поступить с его дружком… А он, говнюк, припрятал гранату! Медик не сомневалась, что Эрудитка будет долго потешаться над глупой ошибкой. Но нет — у японки было очень серьезное выражение лица. Ученая рассеянно провела рукой по испачканному дивану, пробормотала, что ей нужно подготовиться, и ушла в соседнюю комнату. Вероятно, там располагалось какое-то подсобное помещение. Готовилась японка достаточно долго. У Берты было несколько минут на то, чтобы проверить ремни… и еще раз убедиться, что ей не под силу сбежать. Адреналин прекращал действовать, и возбуждение спадало. Беспомощная женщина пыталась храбриться и утешать себя, мысленно повторяя, что сумасбродная японка ничего не смыслит в насилии. Зато любит блефовать и давить на психику. Вероятно, она просто посмеется над легковерной немкой, по привычке изнасилует, а затем оставит в покое. Унизительно, конечно, но не смертельно. «Знаем мы эту потаскуху. Сейчас притащит какой-нибудь самотык…» Однако первый предмет, принесенный ученой, однозначно не годился для полового акта. Второй, третий и четвертый — тем более. Перед Бертой появлялись газовая горелка, молоток, нож и почему-то электрический чайник, из которого шел пар. Эрудитка расставляла свои вещи прямо на полу, будто хотела собрать из них инсталляцию. Медик попробовала предположить, что именно выберет ученая, однако та взяла самый неожиданный предмет — чайник. Ухмыльнувшись, Эрудитка пояснила свой поступок: — Мне и так хотелось горяченького. Но с чайной церемонией придется повременить. Пойдем по порядку. Первую жертву ты обварила. Вот так? Берта инстинктивно сжалась, но это не помогло. Тело само вытянулось, как струна, когда кипящая вода хлынула на живот и стала стекать на бедра. Немка пронзительно закричала, а обжигающий водопад уже двинулся дальше и окатил грудь. Медик в отчаянии пыталась закрыться, согнув связанные руки, но лишь ошпарила локти в придачу к туловищу. — Почему ты так вопишь? — удивлялась Эрудитка. — Должно быть, вода недостаточно теплая. Не бойся — дальше у нас огонь! Он согреет твою ручку. Пока Берта вскрикивала и ворочалась, стараясь стряхнуть с себя всю воду, ученая подпалила горелку. Она отрегулировала величину пламени и плавно провела им по плечу жертвы. Кричащая немка мигом заизвивалась так, словно ее положили на сковородку. Она дернула руками, норовя подставить ремень под огонь, но Эрудитка только посмеялась, ударила Берту кулаком по лицу, а затем стала водить пламенем по ее левой руке. Японка держала горелку ровно до тех пор, пока участок кожи не начинал чернеть, и потом двигалась дальше. Она остановилась только тогда, когда комната наполнилась удушливым сладковатым запахом, а рука Берты — от плеча до кисти — превратилась в головешку. — Нравится моя коллекция веселых предметов? Со всей округи собирала! — спрашивала ученая, игнорируя стоны покрывшейся ожогами немки. — Вода, огонь… Если бы ты убила кого-нибудь воздухом и землей, было бы красивее и символичнее. Или молнией… — Эрудитка закатила глаза, что-то представляя, но уже через несколько секунд тряхнула головой. — Дальше будет сложнее, но я справлюсь! Следующий пункт — пуля в спине. Вероятно, того несчастного парализовало. Мне не сложно прострелить тебе хребет, Берта, но у тебя тогда просто отнимутся ноги. А как же боль? — А-а-а-а-а-а-а-а-а! Су-у-ука-а-а-а-а-а! — завопила не своим голосом медик «Волчьей стаи», когда молоток японки раздробил правую коленную чашечку. — Чокнутая блядь! Ты ответишь за это! Когда выберусь, я… А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а! — Берта сорвалась на визг, когда мучительница от души ударила по второй ноге. — Выберешься? — переспросила ученая. — Это не входит в мои планы. Даже самые опасные ранения на заданиях не приносили белокурой садистке таких страданий. Все новые и новые очаги боли охватывали тело. Каждый раз когда Берта думала, что достигла пика и уже ничего не почувствует, они убеждали ее в обратном. Немка завыла, слушая, как хрустит под чужими пальцами черная корка на левой руке, а Эрудитка уже «обыгрывала» гибель четвертого трофея. Острый нож полосовал правую руку Берты и, казалось, двигался хаотично. Но только на первый взгляд. Несмотря на жгут и серьезную кровопотерю, от которой страдало тело жертвы, Эрудитка старалась рассекать мышцы и сухожилия, не задевая важные артерии. Напоследок японка проткнула ладонь насквозь, умиротворенно улыбнулась, сняла ремни с лодыжек и запястий Берты и начала любоваться. Орать немка больше не могла — только скулила и постанывала. Туловище, левая рука, правая рука, обе ноги — все изуродовано, искалечено, безнадежно испорчено. Окровавленная туша с трудом боролась за жизнь, но японке было важно, чтобы она продержалась еще чуть-чуть. — Берта, ты меня расстроила, — Эрудитка даже не задумывалась, слышит ли ее бывшая подруга. — Скулить и выкрикивать бессмысленные угрозы любой дурак умеет, если только его не заткнули кляпом. Но ты ведь знаток боли! Почему ты утопаешь в слезах и соплях? Разве тебе не весело, стерва?! Немка не сумела ответить. Она в самом деле обливалась слезами, но не могла их смахнуть своими бесполезными руками. — Слышишь аплодисменты? — широко улыбалась ученая. — Мне рукоплещут души тех, кого ты казнила. Жаль, что я не могу обрадовать целую толпу жертв, убитых тобой за пределами Раккуна! Но и это еще не все! — напомнила она, вытаскивая из кармана гранату. — Осталась пятая жертва — самая зубастая. И у тебя до сих пор невредима голова! Выходит, моя миссия не закончена. Жри гранату! Жри, падаль! Орущая Эрудитка все сильнее и сильнее тыкала гранатой в сжатые губы Берты. Внезапно та дернулась, собрав последние силы, и скатилась с дивана. В момент приземления боль прострелила все части окровавленного тела. Из глотки умирающей немки вырвался глухой протяжный стон, однако страх заставлял ее дергать сломанными ногами в бессмысленной попытке уползти. «Достала!» — подумала рассерженная японка. Она бросилась на жертву, и ее рука сама подхватила молоток. Промежуточные итоги: Эрудитка — 5, Лупо — 3, Берта — разгромное поражение.