Сладкое сердце тебе к лицу

Весь путь до дома мы с Чонуном молчали, лишь изредка обнимая друг дуга, пока никто не видит. Я чувствовал его подавленность, пока он перебирал мои невероятно тощие и немного кривые пальцы в самолёте. Сеул нас встретил пасмурной погодой, а мама с улыбкой и объятиями. Я сослался на трудный перелёт и ушел к себе в комнату. На душе было одновременно тяжко и легко. Мне очень хотелось видеть Чонуна, снова прикоснуться к нему. Следующие несколько дней я провел в одиночестве наедине со своими мыслями. Мой «парень» был очень занят на работе из-за своего отъезда, а мама просто не трогала меня. Я не знал, что делать, что говорить, что думать. Но Чонун, кажется, знал. В один из таких одиноких вечеров, плавных перетекавших в ночь, я проснулся от пронзительного крика моей матери. Это произошло слишком внезапно, в моей голове не было ни единой мысли, руки задрожали. Только через пол минуты до меня дошло, что только что произошло. Неужели, он всё рассказал? Я не знал, как быть: бежать к ним или остаться тут и ждать, когда они сами придут. Оба варианта пугали до безумия. Сердце забилось невероятно быстро, выступил холодный пот. Сама ситуация начала постепенно давить, а страх накатывал волнами. Я не знал, чего ожидать: мира со слезами на глазах или войны с потерями. После первого крика пошли сплошные ругательства, оскорбления, угрозы. Я не слышал голоса Чонуна. Скорее всего, он старался успокоить маму и не повышал голос. После того, как стали слышны звуки борьбы и пощечин, я, не думая, побежал туда. Несколько раз споткнувшись, не имея возможности разобрать дорогу из-за помутнения в глазах, я вбежал на кухню, где стояли моя мама и уже бывший отчим, на щеке которого красовался красный след от ладони. -Реук!!! – мама оттолкнула Чонуна и бросилась ко мне, - Он тебя заставлял? Насиловал? Бил? Только скажи, мы сейчас же пойдём в полицию! Что с тобой?! Почему ты молчишь? Он запугал тебя? Посмотри на меня! Скажи что-нибудь! Пока мама трясла моё и без того колотящееся тело, я переводил обезумевший взгляд от неё к Чонуну, который стоял с виноватым и подавленным взглядом, мысленно прося послушаться мать и осудить его. Почему он этого хочет? Почему он рассказал всё один, ведь мы хотели решить эту проблему вместе? Он решил расстаться со мной? Просто так ему от меня не отделаться, раз уж он влюбил меня в себя. -Мам! Успокойся, пожалуйста! Послушай меня! – мама вцепилась в меня, надеясь услышать о то, что она себе представляла, но её удивлению и возмущению не было предела, когда я начал говорить, - Меня никто не насиловал и заставлял. Я сам согласился на отношения с Чонуном. Мам, прости меня, но я люблю его. -Как?! Сам? Но ведь…так… Я снова посмотрел на Чонуна. Он буквально кричал: «Зачем ты это сказал, идиот?». -Мам, я понимаю, что ты меня за это когда-нибудь простишь, но это так. Я самый худший сын, ведь влюбился в твоего мужчину и скрывал это очень долго. Мама отпустила меня и присела на стул, закрыв лицо руками. Она не плакала, просто сидела и молчала. Я боялся что-либо сказать, даже пошевелиться было страшно. Чонун подошел ко мне, взял за руку и увел отсюда, шепотом сказав, что маме лучше побыть одной и всё переварить. Мы молча дошли до моей комнаты. Всю дорогу Чонун ничего не говорил, но, как только закрылась дверь, он практически закричал. -Зачем ты сказал это?! Лучше бы обвинил меня! Сказал бы, какой я педофил и извращенец! Было бы легче, мама бы не злилась на тебя. Я стоял и не понимал, что сказать. Он вот так просто отказывается от меня? Ему проще убежать от проблемы, пусть даже в полицию, чем решить всё? Теперь уже я не смог этого вынести. -А зачем ты теперь это говоришь?! Почему ты просто пришел и выложил ей всё? Мы же хотели решить это вместе! Мы хотели быть вместе! Или ты всё уже забыл?! Как начались препятствия, ты сразу заднюю дал?! Ты сам добивался меня, на каждом шагу целовал, приставал! Это ты влюбил меня в себя! -Реук… -Или ты такой эксперимент ставил: влюбится или нет?! А теперь проще откреститься, да? -Реук, когда мы летели обратно, я понял, что подставляю тебя. Отношения со мной не стоят отношений с мамой. Я хотел сохранить ваши отношения. -Пожертвовав нашими? Значит, за прошедшие четыре месяца до тебя не дошло, что, в случае моей взаимности, придется об этом признаться маме? В твою старую голову не приходила мысль, пока ты меня целовал взасос через стенку от мамы и трогал под столом во время ужина, что ей придётся сказать? Когда я признался тебе тогда в Нью-Йорке, ты не подумал, что наши отношения уже давно вышли за рамки формальностей контракта? Я практически задыхался, когда говорил это. Из глаз хлынули слёзы, дыхание сбилось, ноги и руки дрожали, хотелось ударить Чонуна, но я даже приблизиться к нему не мог. -Прости, милый. Мне не хотелось верить его слова, хотя я и продолжал это делать. Когда лишь одинокие солёные капли превратились в водопады, я опустился на пол и заплакал навзрыд, игнорируя его сожалеющие речи и слова о какой-то там любви. -Я, правда, не думал, что ты такой легкомысленный мерзавец, Чонун, даже при нашей первой встрече. Оставь меня, пожалуйста, одного. Он не осмелился противоречить, а просто вышел и закрыл дверь. Только потом я понял, что не услышал звуков его шагов. Но мне сразу стало как-то всё равно. Я был не в состоянии добраться даже до своей кровати, поэтому просто лёг на пол, свернувшись калачиком. Слезы не останавливались, голова закружилась, тошнота подступила к горлу. Иногда я прислушивался к звукам из кухни. Маму больше не было слышно. Мне было не понятно: хорошо это или плохо. Я очень хотел сейчас получить её прощение и поддержку, даже пару слов мне было бы достаточно. Я знал, что так будет, но всё равно допустил это. Я чувствовал себя двойственно: я предал человека, но и сам оказался преданным. В груди сильно жгло в районе сердца, казалось, слёз больше не осталось. Хотелось сбежать отсюда, раствориться, отмотать время назад, что угодно, но не сгорать изнутри, расплачиваясь за свои ошибки. Думаю, сегодня я потерял двух самых важных для меня людей.