Поглощенная во тьме

POV Автор       Наступил долгожданный рассвет. Матово-персиковые оттенки окрасили небо стремительно быстро. В воздухе витала частичка ночной прохлады, но и она скоро таяла там, куда падали блестящие лучи взошедшего солнца. Павел осторожно приоткрыл срубленную чуть дверцу бункера, и с ловкостью хищника выскользнул наружу. Парень оставался возбуждённым и неестественно оскаленным на сестру, а потому ни разу за ночь не сомкнул глаз. Он ложился и на уютный более-менее матрац, и, заходясь в гневе, швырял одеяло на пол, падая сверху —, но заснуть не удавалось. Аня устроилась с Ксенией на одной кровати, поэтому девчонки болтали и изредка посмеивались, а на недовольные возгласы Вершинина об усталости и прочей чепухе, обиженно фыркали и умолкали. — Доброе утро. Паша ответил угрюмым кивком головы и отвернулся. Какая-то тяжесть больно щемила сердце. Антонова прошла вперёд и присела перед задумчивым блондином, так, чтоб в любой точке, он смог различить изящные очертания девичьего лица. Она надломлено опустила глаза и принялась ждать — ждать несдержанного пыла, сумасшедшей реакции, откровенной исповеди. Да, впрочем, чего угодно, лишь бы обесцветилось это бледное истощившееся лицо со впалыми скулами, а взамен вернулось прежнее ребячество и задор светловолосого. Он заметил, в каком непринуждённом, но одновременно суровом образе сдвинулись, точно хорошо расчерченные брови, и лукаво улыбнулся за эти скучные три минуты. — Тоша, а ты смешная. — добавил парень, требовательно подавая девушке руку. Выражение, застывшее в зелёных глазах, было непередаваемо: где-то плясали искорки волнения, трепетали восхищённые нотки и плясала ядовитая горечь. Анна оцепенела. — Ты говорил… — прошептала светловолосая. — Были времена! Замёрзла? Вершинин перевёл взгляд на сидевшую поблизости Аню, и крайне удивился, отметив, что она чем-то напугана. Но как это обычно бывало — не подал виду. Симпатия за ночное время суток слегка охладела, и уже отсутствовало сжигающее пламя страсти, заставлявшее снисходить до порочного звериного инстинкта. — Тебе показалось. Паш, — Антонова встрепенулась, — уже почти семь, когда выезжаем? — Скоро, боюсь, правда, мест не хватит на всех. — простодушно проговорил Павел. — Ань, ты не видела, Вика проснулась уже? — Моя машина рядом с блоком на обочине находится, но для этого надо будет свернуть в Припять. На последний вопрос блондинка не ответила, ревностно поджав губы, и ушла заплетающейся походкой прочь.       Снисходительно улыбнувшись, Павел очутился в бункере. Там уже все очнулись ото сна и между товарищами завязался оживлённый разговор. Горелов, безразлично устроившись около стола, нервно и чересчур неразборчиво повествовал о чём-то из своей жизни, что отчётливо врезалось юноше в память, но бесцветно угасло в ощущениях. Грушницкий кажется задыхался от приступа смеха, находя вполне приемлемым использование ненормативной лексики в речи Алексея. Его круг общения оставался схож — немного резок, диковат и нахален по форме обращения друг к другу. Несмотря на кое-какие сбережения родителей, что со всей смелостью позволяло Косте заявить о положении среди богатых и знаменитых, он всегда весело шутил и выходил за простодушного юнца, толком не распробовавшего жизнь на вкус, так сказать. Оторвавшись от занятного рассматривания загадочных фотографий, Виктория подошла к блондину и, опустив ладошку на плечо парня, склонилась перед ним, точно в почтительном реверансе. — Привет. Неважно выглядишь, по правде говоря. — сузив глаза, отметила брюнетка. — Не выспался нихрена. От этого признания светловолосый стал немного приветливее, и с натянутой ухмылкой, поднес к губам женские пальчики, на каждом запечатляя поцелуй. — В душе через пять минут. — отозвался Вершинин, и как ни в чём не бывало, ушёл. Напряженная и совсем по-детски напуганная внезапным заявлением, Саркина понеслась на кухню, где столпились девушки. Они беззаботно трещали о интересующих их мелочах, и только она — Виктория, будучи любезно принятой в общество дам, оставалась в этот момент холодной и безучастной, хотя обычно принимала не весть какое активное участие в подобных утехах. Даже Антонова не казалась ей такой немыслимо скучной и ужасной. В ней было что-то чарующее, дружественное, будто ветерок, пронизанный сладким ароматом вина, могла искусно завлечь Анна в беседу. Так, что Вика жеманно пожимала плечами и охотно отвечала. Подруги? Однозначно нет. Скорее союзницы. Товарищи по несчастью! — Вика, не хочешь кофе? — Ого! У нас в запасах появился кофе? — с нескрываемым удивлением переспросила брюнетка. — Ага, прикинь! Нашла, когда отбирала у Лёхи тушёнку. Ну будешь? Саркина повертела головой в знак отказа. В горло не то что кусок пищи, любой напиток не лез. Она гордо расправила локоны и, посмотрев искоса на Вершинину, покинула комнату. Как только пальцы замерли на прогнившей щеколде, Виктория дала волю чувствам: она тяготела этим, будто жизнь открывает для неё щедрые дары, посвящает бескорыстно в свои тайны. Ей с трудом дышалось в этой маленькой комнатушке, ужас которой состоял в том, что она слыла невежественно обустроенным декором, без тени элегантности, к которой так привыкла Вика. Впрочем в следующее мгновение девушка непростительно одёрнула порыв собственной дурости, и принялась терпеливо ожидать. Она прошлась мелкими шажками по ванной комнате, и мельком взглянула на бледноватое лицо. За время поездки Саркина, пожалуй, преобразилась более духовно, нежели внешне: отсутствовала напыщенность, ставшая прообразом её жизни, появилась какая-никакая искренность, лавирующая ещё с пристрастиями физического влечения. Проще говоря, ей не хватало грубых мужских рук, которые бы умело окольцовывали осиную талию, влажных поцелуев, заставляющих дрожать и нервно кусать губы, — внимания. А какая же девушка добровольно откажется от любви? Виктория упорно всматривалась в зеркало напротив и, увидев застывшего Пашу всего в нескольких шагах, вздрогнула. — Прости, что напугал. — Ты опоздал, Паш. — Мы не в разных странах находимся, чтоб ждать. Могла бы просто позвать меня. — приглушенным голосом заверил Вершинин. — Опустим это…— вскрикнула кареглазая, круто развернувшись, — я догадываюсь, о чём пойдёт речь. Я видела, как ты зажимался с Аней ночью. Девушка буквально дрожала от ярости и от ясности вчерашней сцены, сумбурно восставшей перед глазами. Ей представилось, каким нежным и открытым должен был быть в тот миг Павел, чтоб без стеснения, всего за доли секунд, покорить сердце неприступной Антоновой. Хотя, то что последняя грезит им — очевидно, хоть и из кожи вон лезет, чтоб доказать обратное. — Расстанемся? — Вика, я блин не знаю. Аня — да, девушка, с которой я хочу быть вместе. И реально было бы легче расстаться, но ты… ты мне стала хорошим другом, правда, и честно больше, чем другом. — Хм.. Затянулась долгая пауза. Блондин пытался переосмыслить сказанное только что, правильно ли он всё сказал? Но так казалось лучше. Так правильнее! Пусть лучше Павел окажется для неё подонком, плебейской тварью, но не станет играть с ней в «кошки-мышки». Лучше правда, чем недосказанность. Но в сердце парня зародилось ещё необузданное ощущение теплоты. Глядя на Саркину, он с упоением вспоминал, какой она была до случившегося, и как изменилась. Прошло то отвращение. Наступила дружеская признательность. Вроде бы всё, — конец без логического завершения, но что-то отличное от других, от той же Ани, преобладало в ней. — А секс по дружбе считается? — со смешком выдавила брюнетка. — В данном случае, увы… — поддержал шутку блондин и, притянув к себе, закрепил в объятия. — Подожди, я Аню позову. — Зачем? — недоумевал Вершинин, склонив голову набок. — Думаю, вам есть, что обсудить! — Виктория одобрительно подмигнула ему и с облегчением подумала, что притворничать в отношениях с Пашей нет необходимости, так как Антонова уже не столь действует на нервы своей манерностью и порядочностью. «Они хорошая, чёрт возьми, пара!» — размышляла Саркина. Но всё же невиданный прежде огонёк ревности, где-то больно уколол душу. *** Было около двенадцати, когда, снарядившись лёгкими по весу сумками, съестными запасами, на случай, если придётся задержаться в Припяти на ночлег, ребята отправились в путь. Ксения с тоской обернулась назад, на то самое бревно, где сидела задумчивая нескольким ранее, и тяжёлый вздох вырвался из груди. Невесть что страшило её. Часто девушка впадала в некую апатию или же распугивала всех в округе неожиданным проявлением гнева. Он точно поглощал её во мрак, из которого Вершинина вылезла. Каждый раз уходя в себя, Ксюша страдала морально, точно ощущала невесомое прикосновение Костлявой позади. Наверное пугалась голубоглазая больше того, что уже давненько не видела таинственную незнакомку блестящей красоты. В этом-то и состоял плюс, но постепенно тревожное чувство закрадалось глубже, и вырисовывался коварный, до невозможности, подлый минус. Сейчас уверенно шагая рядом с Настей, Вершинина бесчувственно мерила глазами разрезающее порывистым ветром пространство. Несмотря на предрассветную зарю, взявшую начало из сочных проблесков солнца, небо время от времени хмурилось, а сейчас и вовсе затянулись тучи, грозящие разразиться крупными гроздьями дождя. — Ксюшка, а ты ничего не хочешь мне рассказать? — воодушевилась Романова, тыкая локтем в бок молчаливую особу. — А что ты хочешь услышать? — Вершинина! — громко воскликнула рыжеволосая, чем заставила оторваться Пашу от беседы с парнями, — Что у вас происходит с Костей? Пунцовый цвет медленно разлился по щекам блондинки. Она застенчиво спрятала глаза, стараясь изучить сероватую массу раздробленного асфальта. — Я не понимаю ещё. Честно! — призналась девушка. — Так ты действуй, а не робей, подруга. Я тебя не узнаю! — хохотала Настя, поглядывая на идущих рука об руку Антонову и Саркину. Спустя три часа перед ними расстилалась бесконечно длинная дорога, ведущая по самым разнообразным направлениям. Серость пейзажа нагнетала раскалённую до безумия степень напряжения, и поэтому, резко оборвав разношёрстный трёп, компания неистово засуетилась. На открытой местности, где свободно разгуливал колючий ветер, они не абы как рисковали оказаться пойманными доблестными караульными. — Так… — вздохнул Лёха, — ну чё, привал? Надеюсь, Анька, у тебя вместительный багажник. — Ой, а то ты не помнишь! — съязвила Анна и переменилась в лице. — Лёш, ты дурак? — вмешалась Настя, скрестив руки на груди, — какой здесь привал? Сейчас полдень. Тут всё видно! — Ну почему? Я с удовольствием бы стал подопытной крыской какого-нибудь придурка вроде Игоря! Забавно же? — рассмеялся Константин, дружелюбно хлопнув Горелова по спине. Где-то трещал сиротливый ветер, оповещая компанию, что следует скорее убраться прочь. Алексей мрачно посмотрел на Вершинина и уже через мгновение, восторженно, но сдержанно предложил обсудить ситуацию. — Нам бы разделиться. Так быстрей тачку заимеем, нет? — Он прав, а если что, встретимся тут же через.. Эм.. Три часа. — смело парировал Гоша, одергивая рюкзак.

***

      Тяжёлая ладонь бесшумно приземлилась на плечо. Алексей замер от этого невинного жеста, оказанного ему столь любезно. Никогда он не переносил все эти чертовы правила этикета, пресловутых правил дорожного движения, от которых голова кругом. Не мог. А сейчас, сейчас это казалось парню нереалистичным, паранормальным, если хотите. Горелов остановился и нахмурил брови. Он-то безошибочно знал, кому принадлежит гибкая, грациозная кисть руки, упавшая ему на спину. Просто не хотел уворачиваться, смотреть как сквозь матовую кожу под глазами появляются тонкие нити кровеносных капилляров, сверкают белоснежные клыки и зияют чёрные дыры, отнюдь не похожие на человеческие глаза. — Посмотри на меня. Я сказала посмотри! Лёха был готов поднять голову, готов подчиниться — все равно, рано или поздно, Зона в самом что ни на есть прекраснейшем образе, заставит его это сделать. Тонкая иссохшая рука медленно соскользнула со спины брюнета и оказалась на упругих ягодицах. Последнего Горелов не выдержал, но его точно парализовало, потому он бесполезно, отвратно следил за смелыми движениями девушки. Заикнуться о глупости было бы не позволительно мерзко с его стороны. Так он оказался прижатым к стойкой многовековой березе. — Тебе же нравится боль, Алёшка? — хмуро сдвинув брови, начала незнакомка, — Да вы посмотрите на него — хороший друг, забавный товарищ, даже любящий парень. Странно, не так ли? Странно, когда есть риск умереть молодым? Зона злобно рассматривала брюнета, но схватку по-прежнему не ослабила. Притиснутый к ненавистному растению, Горелов несколько раз стремился подавить приступ желчной боли к мертвенно-бледному, не имеющему ни доли сожаления существу. Они стояли так, наверное, минут шесть-семь, пока неравный бой, в виде внимательного взгляда, не прекратился. Они оставались неподвижными: только Лёха и Зоновское порождение — один на один, на расстоянии максимум вытянутой ладони. Длительная пауза, затянувшееся на неопределённый срок, начинала выводить из равновесия стойкую психику парня. Он что есть силы оттолкнул девушку и принялся выравнивать бешено колотящееся в груди сердце. Неестественно правда осознавать, что оно-то, — чёртово сердце существует на самом деле и он способен на какие-никакие чувства. Разъярённая, но одновременно потешающаяся таким раскладом событий, незнакомка ненасытно поджала тонкие губы и мгновенно оказалась рядом. Опять. — Хм.. А я смотрю с тобой весело. — отозвалась она и растаяла в воздухе, чем заставила Горелова стискивать кулаки и нестись прочь, обратно к Насте, которая похоже, задремала на берегу треклятого ручья. Солоноватый привкус на губах казалось, ещё сильнее подтолкнул его к бегу. Если появилась кровь, значит это уже не есть хорошо. Леха впервые, возможно, переживал за свою долбанную, не достойную Романову шкуру — легкие начинало будто бы внутренно саднить, а в области ребер стал появляться слабый хруст. Но его цель оставалась неизменной — хер его знает каким способом добраться до чертовой лужицы. — Настя! Вставай! — кричал темноволосый, приближаясь все скорее. — Леша? Что случилось? Ты нашел машину? — девушка устроилась на небольшом пригорке, зачерпывая немного воды в ладони. Он только вертел головой и не хотел признать, что всё в относительном спокойствии, а рыжая не пала смертью храбрых под непреклонным конвоем госпожи Зоны, чтоб её… Алексей задыхался, хватаясь за грудину и тряс пальцами собственную куртку. Глаза метались, точно заведенные часы и не уставали проискивать что-то или кого-то. Романова следила за хаотичными рукоплесканиями Лёхи и, выгнув бровь, решительно поняла, что понятия не имеет, чем вызван странный маниакальный синдром. Да и не хотела она это знать, откровенно признаться. Опустив обе руки в ручей и вспенив воду, поднимая со дна залежавшийся ил, Анастасия с надоедливой гримасой выплеснула содержимое на Горелова. — Ты чё охерела совсем? — завелся Алексей, отряхиваясь. — Сядь. — в приказном тоне скомандовала Настя и пальцем указала на разостланный бомпер. — И расскажи нормально. На удивление, взбунтовавшийся пыл отступил, и парень безнадежно упал на место. — Знаешь, чё, Настюх, скажу? Хуёвая идея была разделиться. Фиг теперь знает, где остальные. Мое первое блять решение за поездку и то, летит к чертям собачьим. — он забавно шмыгнул носом и позволил себе поднять глаза на рыжеволосую. Спустя только десять минут после возвращения, Алексей обнаружил, что Романова мерзнет без верхней одежды. Ни слова не сказав, как это обычно бывало, Лёха стянул с себя (да, лениво и практически холодно) куртку и, приукутал ею девушку. — Надо идти, Лёш, мы тут и так полчаса сидим, ребята ждать будут. — расслабленно подала голос Анастасия. — Для начала выслушай меня! И не перебивай. Брюнет был взвинчен неожиданным откровением и потому долго собирался с мыслями. Он сознавал, что лучшего момента для правды не найти, но отчаянно тянул время, притаиваясь за ароматом горького шоколада, витающего в пышных локонах собеседницы. Отстранившись, парень с неудовольствием расправил свисающие кудри Романовой, и, испустив вздох, с толикой серьёзности приступил к самому главному. — Насть, я не знаю, что может случится с нами в этом сранном месте, где сама понимаешь.. Короче, да, я идиот, придурок, в какой-то степени бабник — темноволосый хитро прищурил глаза и ущипнул девушку за бок —, но я это, рыжая, люблю тебя что ль. После сказанной фразы он тут же поднялся и безмолвно, не выдавив с языка и слова, подал Насте руку. Она тепло улыбалась ему всю дорогу, но покорно плелась позади — в двух-трех шагах, как того требовал сам Горелов: мало ли что. Куда они направляются с такой скоростью она, к сожалению или счастью, не могла представить. Алексей не особо разговорчив сегодня и, как назло, признание было последней каплей. Романова послушно переставляла ноги, преодолевала расстояние длиной в километра четыре, и наконец бездыханно свалилась, стоило ей прислониться к мягкой, как ей казалось, кожуре дерева. — Лёха, мы идём часа четыре, ребят нет. Отдохнем? — Нет. — грубо отчеканил парень. Горелов подошёл к Насте и, крепко схватив за запястья, потащил следом. Он как никто другой пытался выйти из этого чертового периметра, тянувшегося от отличительного обозначения «Припять», где берёт начало опустевший город, до первых обвалившихся конструкций в виде маленьких деревень на пути. Ребята договаривались встретиться через три часа, но изрядно припаздывали, чем заставляли Алексея нервничать. Парнишка с болезненным ощущением смотрел на переломленные, сплетающиеся в гроздья, ветки кустарника, просовывая руки в карманы. Рыжеволосая все это время располагалась позади, хмурив подёрнутое крапинками лицо. Она неуверенно прикоснулась к его плечу и томно вздохнула. — Лёсик, — брюнет отшатнулся и не заинтересовано начал прислушиваться, — как думаешь, нашли машину Аньки? Парень нетерпеливо развернулся и довольно прочно схватил Анастасию за талию. — Настька, значит так: от меня ни на шаг, до тех пор пока мы отсюда не с*б.. уедем, ясно? Ах да, если все будет благополучно, а не через задницу, пообещай, что регулярно будешь выносить мне мозг? — глаза темноволосого сверкали недобрым огоньком, но тем не менее произносил это он с охотой и сосредоточившись. — Горелов, ты рехнулся? — повертев пальцем у виска, переспросила девушка, — таак, какую ты травку там курил? Признавайся, поссать отходил значит? Горелов? Лёха грубо встряхнул Настю, оттого казалось, что из глаз бедняжки летели снопы искр. — Просто пообещай, Настя! — Гарантирую. — обиженно фыркнув заверила Романова, — Лёш, чё происходит? Парень на долю секунд растерялся, однако опрометчиво оторвал взгляд синих глаз и умчался недалеко, оперевшись о тупой косяк какой-то трухлявой избы. ***       Увесистая сумка, отделанная пёстрым кружевом постоянно соскользала с девичьего плеча. Виктория злобно спустила её наземь и рассерженно пнула ногой. Утомительно долго шествовали они по окраинам города и уже, часов эдак через пять, с прилагаемым усердием и разгорячённостью, оказались на месте. Машина Антоновой была слегка задета: покореженное правостороннее зеркало свидетельствовало о том, как долго о ней не вспоминали, а растекшаяся по асфальту масляная жидкость, что хорошо было бы её ещё и привести в должный лад. Вершинин задумчиво потёр переносицу, встретился глазами с расстроенной блондинкой и, выхаживая взад-вперед, напряженно выпустил струю воздуха. — Гош, дай планшетник. — Паша внимательно исследовал виртуальное полотно карты. — Понятно, мы на северо-западе Припяти. Ехать из неё примерно минут тридцать, плюс-минус час на то, чтоб вернуться за спрятанной «Волгой». Ты ж её спрятала, Вик? Брюнетка слабо кивнула и перенаправила взор на крышу какого-то здания. Оно-то и выглядело как-то по-особенному — одно выделяющееся резким контрастом цветовой гаммы, и пронзительным холодом, исходящим от этих стен. — Паша, — протянула Саркина и подошла, —, а куда пошли Ксюша с Костей говоришь? Блондин грустно покосился на девушку и беспристрастно ответил, что сестра находится, очевидно, в трехстах метрах с обратного боку отвратительного сооружения. Так как светловолосый строго-настрого запретил Ксении отдаляться от него, хотя бы на ничтожный километр, тем более с Грушницким, который не до конца проявляет интерес и доверие старшего брата. Через мгновение автомобиль с большим трудом был поставлен на дорогу и подлежал полному диагностическому осмотру под руководством мнительного Петрищева, ведь транспорт принадлежал Анне. Гоша залез в салон и с любопытством юного технолога рассматривал содержимое. Дрожащими пальцами он вынул из-под сидения корпус злополучного телефона, растрескавшееся зеркальце, из которого посыпались осколки, и окровавленные вещи — рубашку заправщика и остатки нижнего белья Ани. Он отшатнулся, присел на водительское кресло и застыл. В смугловатом лице привиделись тени волнения и неподдельного страха. Павел хлопнул ладонью по спине брюнета и добродушно выхватил странноватые находки. С непониманием разглядывал блондин вещи и жадно глотал радиоактивный кислород. Мужская рубашка, запятнанная кровью не первой свежести, от чего-то не почудилась ему прямой угрозой, а вот комплект белья, затиснутый в кулаке — ещё как. Паша прекрасно его помнил — ещё бы! Замечательно удавшийся пикник на даче Вершининых с своеобразным эротическим подходом и таким же исходом после. Он ненавистно сжал челюсть, видимо так, что аж заскрежетали зубы, и посмотрел на светловолосую. Она стояла посреди тропы, не зная куда себя деть от сгорающего стыда и мучительной совести. А вот Викторию эта ситуация заметно потешала. И куда испарилось всё то человеческое в ней, что за эти дни приумножалось? А хрен его — может зависть вновь пожирала, а может и ревностный укол в груди, который она упорно отрицала, вновь заявил о себе. Павел строго приблизился к Антоновой и, резко схватив за ладонь, двинулся подальше от посторонних глаз и ушей. Девушка боялась его осуждения, которое попеременно должно было граничить с ненавистью, поэтому на негнущихся ногах подчинилась. Завернув за угол запруженной хламьем избы, Паша неожиданно холодно и неестественно притянул Антонову к себе. Одной рукой он так же как и раньше удерживал обе вещи. Парень находился в смятении и с минуту изучал подтянутое, но бледное лицо блондинки. Затем ледяные пальцы прошлись по ровному изгибу её спины и замерли в жутко неудобном положении. Отскочив ровно на два шага, Павел достал из кармана порядком отсыревшие спички и поднес их к лицу Анны. По правде говоря, выглядела она в тот момент униженной и оскорбленной. Никогда прежде не доводилось ей встречаться с таким превосходно идеальным и расчетливым обрисом лица напротив. Его ноздри вздувались и выпуская лёгкую завесу пара, опускались опять. — Что, Аня, страшно тебе? А ты, наивная дура, не думаешь, каково мне двадцать восемь лет находится в одиночестве? Когда тысячи людишек приезжают поглазеть на всё, что ты так стремительно пытался сохранить, а скорбят искренне лишь чертовы единицы. Голубые глаза Паши как будто преобразились и приняли черноватый оттенок. Аня расхохоталась и, вжавшись в глиняную стену, заходилась в истошном крике. Она утратила ту минуту, когда здраво мыслить была не способна. Это был не Вершинин! И это страшило. — А потом появляетесь вы: такие забавные, взбалмошные, перепуганные, а мне до боли хочется отомстить! Нет, дорогуша, не выпустить из облаков кровавый дождь, чтоб его…, а отыграться на ком-то из вас. Попомни мои слова, Антонова, отыг-рать-ся! Напряжение мгновенно рассеялось, а Павел с оглушающим воплем схватился рукой за голову, на что моментально среагировала Аня. — Паша? Паша, слышишь меня? Паааша? Парень слабо усмехнулся, перевёл взгляд на зажатое бельё в ладони и вздрогнул. — Ань, чё было? Антонова одним движением отпрянула от стенки и с облегчающим выдохом откинула собственные теперь уже тряпки, не стоящие ни гроша, ни нервов. Она благодарно вскинула брови и, прикусив губу, притиснула Вершинина к кирпичному ограждению. Сдержанно, но с огненным пылом внутри, девушка вцепилась коготками в спину парня, затем требовательно и совершенно аморально поцеловала. Они крепились с обстоятельствами, приглушенно кусали, рычали друг на друга, но довольствовались тем, что у них было. Поменявшись местами, блондин взял инициативу на себя, а потому Анна задыхалась от наваждения, податливо подставляя сочные губы и белую, точно фарфор шею. — Паша, запомни, ничего не произошло, понял? Там в машине… — отрываясь от поцелуя прошептала светловолосая, — будем считать промахом или моим косяком с пролитым энергетиком и последующими травматическими последствиями. Сейчас же все нормально? — Ага, только вот! Я. Хочу. Тебя. Сейчас же! — Не превращайся в Лёху. Паша. — девушка наигранно оттолкнула его от себя и пошла прочь. По возвращению ребят, уставшие и обессиленные беседовали и подошедшие Лёха и Настя с застенчивым чересчур Георгием. Вика без зазрения совести устроилась на переднем сидении пассажирского места и тихо посапывала. *** Несмотря на едкие шутки Алексея, которыми он щедро осыпал друга и Аню, всё было, если так выразиться, умиротворенно. За чертой Припяти бесновался и ревел сильнейший ветер, а вот в окрестностях преобладало умерщвлённое спокойствие. Стихия отлично угадывалась там, где россыпью падали ветви, не выдерживали плотные корневища, а весь этот хаос сопровождался хрустом и скрипом, словно Зона не желала выпускать добычу из когтистых лап. Анна села на то место, где располагалась ранее Саркина, а Вика, сраженная решительным взором Вершинина, переползла на диванчик сзади. — Прости, Ань, за неимением лишних мест в машине, ты вынуждена мучаться у меня на руках. Идёт? — со «скучающим» видом пропел Павел и любезно предложил девушке место на коленях. За рулём, величественно восседая, держался Лёха. Он, к общему удивлению присутствующих, не издал более ни звука, прямо держа спину и вовсе не моргая. Куда ехать, компания определилась — как и предполагали, они свернут на противоположную сторону загадочного строения, а после большая половина останется ждать второго авто. Вернуться за «Волгой» должны Павел и Виктория, так как девушка яро противилась тому, что не сможет контролировать состояние машины в целом, а доверять Горелову — не в её замыслах. Переезд из одной точки в другую более повеселил всех, нежели добавил пользы: с таким-то успехом можно было вполне себе пешком преодолеть заложенную дистанцию, чем протяжно загружаться. Но после на это никто традиционно внимания не обратил. Только темноволосый оставался по-прежнему хмур и задумчив, искоса поглядывая на Антонову. Из-за обильного цветения кустарников (некоторые из них достигали в вышину приличного количества метров), поредевших и вынужденно осыпавшихся, не сразу компания заметила пару, притаившуюся внутри сооружения. Ксения и Константин о чём-то увлечённо рассказывали, кружась мечтательно фактически на пустыре. Брюнетка, сидевшая скраю, помахала им рукой, однако все попытки, собственно как и эта, оставались пресечены неудачей. — Ну чего сидим? Вперёд! — среагировал Павел и заботливо выпустил Анну из объятий. — Это всех касается! Лёх? — Да-да, иду. — он покинул салон одним из последних и выглядел уставшим и невесть каким рассеянным. Свободно разгуливая вокруг витиеватых, сохранивших былой облик колонн, Алексей ядовито посмотрел наверх, и скорчил гримасу. Настя далеко поддалась вперёд, так, что теперь мелькала синеватым отсветом её ветровка. Но парень не стал подзывать девушку к себе. Напротив, счёл важным и необходимым побыть немного наедине с самим собой. Обхвативши одну из таких арок, строгих по стилю, Горелов высунул голову. Рядом совершенно беззаботно оказалась не уехавшая ещё Саркина, видимо, потому, что Вершинин лично последовал на поиски неугомонной Ксюши. — Эй, свободный третий, иди сюда! — нагло свистнул Лёха и звонко расхохотался. Виктория жеманно повела носом и, закатив глаза, очутилась поблизости. — Слушай, когда ты перестанешь пялиться на мою грудь и стебать меня? — А ты мне дашь? — похотливо поинтересовался низкорослый паренек и склонился зашнуровать кроссовки. — Пф, не надейся! — выплюнула Вика — я ведь и по лицу съездить могу и Насте растрепать. Брюнет деловито выровнялся, издал горький смешок, но смолчал. Они недолго бродили в стенах здания, однако успели порядком измотаться. Компания таинственно переглянулась между собой. Вскоре все очутились на втором этаже: там царил беспорядок, ещё больший, нежели снизу, а дополняли безмолвность и зарождавшееся ощущение тревоги, настежь отворенные или выбитые стёкла. Брюнетка просеменила вдоль перекрестной комнаты к заросшему сетью паутины углу, и остановилась. Проведя пальцем по запыленной выгравированной дощечке, девушка с интересом начала шевелить губами, настолько тихо, что ребятам пришлось прислушиваться: — Здание управления КГБ СССР. Почетным служебным отличием посмертно награждается Костенко Сергей Александрович за проявленный героизм и отчаянность в ликвидации последствий на Чернобыльской АЭС. Она оторвалась от чтения и развела руками. — Блять, — вскипел Вершинин, — где их занесло? Убью суку! Анна перепуганно сжалась и положила ему руки на грудь. Приблизительно через полминуты послышались позвякивания стальных цепей и тросов и сдавленный женский крик. Все мигом кинулись на чердак, почуяв беду. Словно взбешённый пес, расталкивал Паша мусор, бутылки, которые мгновенно летели с лестницы. То, что вопли, появившиеся из пустоты, не были иллюзорным обманом, ребятам удалось убедиться сразу. По выходе на улицу торчащая из петель дверь, которой уже не счесть сколько лет, с грохотом свалилась на ногу Гоше. Аня, встревоженная произошедшим, кинулась высвобождать конечность. Петрищев не переставая скулить, очень скоро потерял сознание абсолютно бледный и истощившийся. Подняв глаза, Антонова не дыша пристроилась к черепичной крыше, поддерживающей гниющие своды чердака, уходящего куда-то вниз. — Аня, не подходи. — прохрипел Павел — Оставайся с Гошей. Блондинка послушно кивнула и волей-неволей затряслась. По обеим сторонам тянулись длинные ряды неизвестных людей, заполонивших всё пространство. Они злобно скалили зубы, некоторые даже осмеливались рычать и давиться воздухом от смеха. На вид они были неимоверно натренированы и крепки. У каждого из-под надетых балаклав выглядывали хищные глаза и уродливо сложенные губы. Но, пожалуй, самым ужасным оставалось то, что в руках — мускулистых, сильных блестели отлично начищенные автоматы, готовые каждую секунду произвести решающий выстрел. Кто-то, наподобие этих существ, расположившийся поодаль, наслаждался ледяным дуновением, которое на высоте разыгралось подобно стихийной буре за пределами города. Увидев рвущегося вперёд Вершинина, странноватый парнишка обернулся и самодовольно прищурился. Он подошёл к Павлу, которого слаженно теперь сдерживали трое мужчин. Каштановые локоны растрепались, а чёрные глазища с холодным сиянием пронзили укрывающихся перед сорванной дверью Лёху, Настю, Вику. — Вершинин, сколько лет… А ты всё так же гоняешься за сестренкой, да? По приказу незнакомца его пару раз пнули ногами в живот да так, что из ротовой полости стала струиться кровь. Обидчик только повеселел от такого действа. Он низко склонился к блондину и, заглядывая в голубые глаза, подал знак одному из подданных. — Привести эту дрянь и предателя болвана! — скомандовал парень. — Пните Пашку ещё разок! После того в отдалённой части чердака стали слышны очередные позвякивания и умоляющий шёпот Ксении со смешиваемой бранью Грушницкого. Девушка оцепенела, беспомощно спрятав раскрасневшийся вздутые щеки. Вершинина чувствовала за собой не абы какую вину за то, что распростертый на коленях перед наглым Максом, Паша раскачивался в разные стороны, в очередной раз стараясь спасти её. Светловолосую подвели ближе два здоровых амбала, а Костю оставили позади. Максим круто развернулся к ней и прижал ладонью подбородок с такой силой, что десны невыносимо начали зудеть. — Дорогая, я же говорил тебе, что доберусь! И почему ты ещё не сдохла, а? Ксюша принялась вертеть головой, за что получила смачный плевок и раздражённый взгляд Калинина. Босая, практически обездвиженная, разве что не обнажённая — она теснилась помеж худощавого тела и двух охранников. На глаза сами напрашивались слёзы, однако девушка пыталась сдержать слабость, мысленно проклиная себя за то, что встречалась с ним когда-то. Макс щелкнул пальцами и скоро трое человек, снабженных дубинками, пару раз стеганули Пашу по коленям, затем исчезли. — Ксюш, кто тебе дороже, родной парень или родной брат? Ммм? — Да пошёл ты! — увернулась она и постаралась выпутаться из железной хватки. Калинин рассвирепел пуще прежнего, а его подчинённые, стоявшие кротко и безмолвно, наблюдали равно как и заведенный Лёха, растроганная Виктория, застывшая в ужасе Анна, и  ошеломленная Анастасия. Парень, будто бы дождавшись знака свыше, под свист и раскаты грома, приказал хорошенько выпороть по рукам и ногам сперва Пашу, потом Константина, и так до тех пор, пока мерзавец не получит истинного удовольствия. Несколько человек с безразличием распахнули жилеты и, достав парочку пистолетов, лёгких на ощупь, стали их заряжать. Антонова нервно сглатывала и наблюдала за готовящимся самосудом. Оторвавшись буквально на мгновение, чтоб проверить положение Георгия, к слову приходившего в себя после тяжеловесного удара, она встретилась глазами с кровожадной хозяйкой. Совершенные черты идеального личика затрагивала ненависть и пылающее недовольство, будто Зона проклинала того, кто смеет тревожить бессмертный покой. Аня отлично догадалась о том, что ведение не случайно, а ангельский образ, сменяющийся на разрушительный, подчёркивает это. Блондинка спокойно потрясла Петрищева за плечи. Он отозвался практически сразу, перепуганный и загнанный в недоумение. Два на вид широкоплечих коренастых мужчины медленно стянули противные маски, задыхаясь от зноя, и отшвырнули в неизвестном направлении. У одного из них поверх щеки красовался рубец, что добавляло своеобразной остроты ощущений. Второй — чуть пониже ростом, самоуверенный и несколько сгорбившийся, приподнял выпавший пистолет. Анна долго размышляла, о том, что предпринять, но если уж сама Зона не хотела присутствия — значит у неё есть шанс выбраться живой из этого чертового Ада, взамен предотвратив разворачивающуюся вакханалию. Вот только сомнения порой брали верх. Наконец, когда один из уродов осмелился нанести первый удар по ногам Вершинина, светловолосая неожиданно накинулась на хмурого Макса, отвесив порядочную оплеуху за несправедливый разбой. Как ни странно, отметина осталась и увеличилась в размерах. — Да как ты смеешь, паршивка? А, за любовничка заступилась? Да я тебя дважды сгною в этой земле. — глаза Максима метались и полыхали огненными зигзагами, того и гляди, уничтожат, — я знаю Зону, как свои пять пальцев! Во имя отца сгною. Он умер здесь героем, а ты сдохнешь сукой! — Прости.. Твой отец? — вмешалась Виктория. — Костенко Сергей Александрович, слышали? Несмотря на выкрики девушек о сумасшествии, желании Павла защитить и порвать пута, блондинка оставалась на удивление беспристрастной. Калинин трижды намеревался ударить Анну в ответ, но вместо этого ему приходилось кричать от пронизывающей боли в области живота, и приземляться на корточки. Час перепалки не прошёл даром: Макс отступил, а марионетки, окружающие его, только лишь облепили выход. Под руководством Антоновой, защищённой невидимой плёнкой, отпустили Пашу, расковали цепи на руках Ксении и Кости. Они благодарно ей улыбнулись и направились к краю крыши, дабы очутиться на земле. Калинин был бессилен по отношению к бывшей, поэтому стоя у косяка, жестоко и своенравно скомандовал половине солдат следовать вниз, для того, чтоб подло схватить всех разом. Алексей предвидел это и, готовый прыгнуть, внезапно отскочил назад. Дыхание участилось, а кровь потоком хлынула по венам. Он затрясся, точно пораженный лихорадкой, и схватился за грудную клетку рукой. Все, кто находился за Лёхой, тут же переполошились. Настя, крутившаяся около Петрищева, перескочила через ржавый гвоздь, торчащий из крыши, и в момент прижала его ледяными пальцами. — Лёша, что? Что с тобой? — Нормально. — отмахнулся Горелов, — чё делать, мы в той заднице, Настюх, о которой я говорил. *** Облокотившись о рухнувшую трубу, останки которой проглядывали сквозь чёрные дыры в потолке здания, Павел закрыл глаза. Ему необходимо было время, как глоток свежей росы в знойную жару. Волей-неволей он ловил себя на мысли, что положение-то действительно поганое, и как вернуться к настоящей жизни — парень не знал. Он тяжело протянул ноги, ещё раз мельком осмотрел друзей, и обнял Антонову сильнее. — Паш, есть идеи? — шепнула она, свернувшись калачиком. — Таааак! — недовольно пробурчал Максим, — вы так до старости сидеть будете. Он деловито прошёлся по той территории, которая ему была дозволена Зоной, взял в руки палку и что-то в быстром-быстром темпе начал чертить. — Эй, Матвеев! Поставь несколько человек по бокам, прикажи им стрелять на поражение, скучно мне. Сейчас приду. Игорь неохотно потряс головой, распушил беспорядочно зализанные волосы, и нетерпеливо оскалил зубы. Вслед его распоряжению на пороге оказалось несколько, можно сказать, проходимцев с большой дороги; они не имели ничего общего с регулярно натренированными громилами, без эмоционально следившими и выполняющими приказы избалованного мальчишки. С оборванной в клочья одеждой, изуродованными физиономиями подходили голодранцы к Игорю, низменно кланяясь в ногах и целуя замш на туфлях рыжеволосого. Унизительно и мерзко! Грушницкий скривился и отвернулся. Неожиданная радость и умиротворение постигли его душу: неужели он и вправду мог очутиться среди этих? Наслаждаться пресмыканием других? Быть властителем мира, имея жалкую гнилую душонку? Костя напоследок взглянул на оранжевые одеяния малоимущих и жалостливо улыбнулся, даже скорее вымучено. Приказ стрелять на поражение разгневал и одновременно спугнул всех. Алексей вновь подпрыгнул на край крыши и пошатнулся, вспомнив нечто ужасающее. Вот он — стоит около пропасти, не боясь рвануть в бездну, за ним во всепоглощающем мраке выстраивается колонна — Паша, Аня, Настя, Гоша и Ксения, Виктория, на удивление, зажатая между Петрищевым и оголёнными проводами. Все они не на шутку перепуганы неожиданным поворотом событий, а потому у девчонок легко читается неописуемый страх на окаменевших устах. Сделать шаг — значит ли это погибнуть героем, или же так и остаться на произвол судьбы, предоставленным самому себе на съедение? Алексей не знает, как и не знает никто другой, находящийся в сию минуту на покатистой крыше управления КГБ СССР. Внезапно мёртвая тишина города-призрака сменяется свистящим грохотом пуль, а кислород пронзительно быстро впитывает в себя запах крови и смерти. Парень дрожит, волнительно перебирая остатки выжженных волос на голове и до боли закусывает губу: прыгать или не прыгать? Безжизненные тела хаотичными рывками ударяются о землю, навеки застывая на месте. Из пересохшей глотки вырывается дикий звериный вопль. Сам того не осознавая, Горелов отрывается от грунта под ногами и, стискивая челюсти, на всех парах летит вниз — на заросшую дикими ветвями и кустарниками дорогу. Позади лишь слышны отголоски автоматных очередей и не смолкавшие ни на миг голоса преследователей — Макса и его подчиненных. «Грёбанный Чернобыль!» — шипит Лёха, сжимая кулаки. А мальчишка, лет шестнадцати на вид, уже рьяно схватил автомат и выбрал первую жертву среди восьми.