Поглощенная во тьме

Дорогие читатели! Эта глава имеет временные промежутки. Со дня поездки героев прошла неделя. У меня ограничен доступ к интернету, поэтому те, у кого я в роли беты/ соавтора за работу сяду окончательно 21-22. Старалась на славу, пока отдыхала в лесу. Приятного чтения.

POV Автор Утро. 17 сентября 2014 года 07:00 — 09.00       Горячий пар струйками выбивался наружу, образуя утончённые спирали дыма. Павел непринужденно распластался на невысокой равнине, подле которой рассеивался дубовый лес, тонувший далеко во мрачном лабиринте. Последняя капля никотина проникла в гортань, застревая и согревая изнутри своими ядовитыми веяниями. Вершинин неохотно выпустил из рук белую бумагу, напичканную табачной нитью. Послышался лёгкий треск, а затем вновь уступил место отталкивающей тишине. Парень печально осмотрел местность, что, казалось, заиграла новыми жизненными оттенками и, схватив иссушенную корягу, находившуюся в двух шагах от него, очертил замкнутый круг. Ловкими, хорошо отточенными движениями разделил он каждый сектор фигуры. Геометрическая площадь с размером в небольшой мяч, изображена была крайне изуродовано и так же точно поделена. Наблюдая за тем, как тонкие ровные пальцы выводят причудливые росписи на запылённом гравии, блондин окончательно пал духом: он блюстил за жизнью каждого из дорогих в своём обществе людей — будь то семья, состоящая из четырёх человек, будь то настоящие друзья, коих в кругу Вершинина насчитывалось малое количество, которое возможно пересчитать по пальцам. А сейчас, расположившись около машины, ему довелось осознать, сколько, на самом деле, он потерял, растратив близких по духу и сердцу. С выразительной тоской в глазах исследовал он голубое, выстланное из небесных пушистых облаков, полотно. Парень плотно сжал губы, переключая ничем не заинтересованный взор с белоснежной поверхности на серую выемку под ногой, где начертана картинка в виде схемы. Она заключала в себе пять заголовков: первый — довольно не примечателен, уготован для родителей; второй — ничем не отличителен от предыдущего для Ксении; третий — пожалуй, не столь важный, но тем не менее заключался для Лёхи, Насти и, возможно, Георгия; четвёртый и пятый сектора по первостепенному схождению не имели преимуществ друг перед другом: Аня значит для Паши многое,— можно сказать, луч света в кромешном царстве тьмы, неиссякаемая надежда на лучшее; Виктория — полнейшая неопределённость: её рвения к лидерству, порой, отпугивают парня, а слишком открытые манеры гласят о легкомысленности, однако стеснения и робкость, изредка пробуждают в нём ранее обузданые чувства. Поразмыслив над графиком, Павел вознёс ветвь над головой и, несколько раз обернув вокруг своей оси, мгновенно стёр изображение. Цветастые тона, постепенно окрашивающие Припять, заискрили лиловым полусветом, а языки восходящей на небосводе гигантской звезды, медленно обуяли весь город пылким жаром. Вершинин прищурился, смахивая капельки пота со лба. Нежное прикосновение миниатюрной ладошки заставило его содрогнуться, гордо выпрямляясь. — Давно не спишь? — поинтересовалась Виктория, облокотившись на мягкие пожелтелые отростки травы. Светловолосый утвердительно качнул головой, склонившись. — Выспалась? С разгорячённым от волнения трепетом показала Виктория своё лицо, наполненное небывалой прежде покорностью и одновременно чарующей кровь алчностью. Горделиво расправив плечи, она вынула из кармана свёрток бумаги. То был затёртый до дыр клочок, исчирканный чернилами. — Вот, Паш, это твоё. — она любезно протянула руку парню, отчуждённо ёрзая на месте. Вершинин с нескрываемым недоверием покосился на Саркину, устремляя взор на буквы, превращённые в единое повествование. Изящный почерк адресанта живо заинтересовал блондина и тот, тяжело вздохнув, принялся за чтение. «Дорогой Паша.       Возможно, это письмо последнее из тех, которые я осмелюсь написать тебе. Впрочем, в этом-то и не будет необходимости. Сейчас я изливаю на чистый лист все свои мысли, беспокоящие меня до сих пор, разделяя их с тобой. Я не стану винить тебя в измене, упрекать и прочее, просто хочу сказать, что это был слишком больной удар по сердцу. Я знаю, я даже уверена в том, что, будь бы ты трезв, ты никогда не позволил себе изменить мне с другой или же цинично оскорбить. Последнее же, перенесено мной крайне ужасно. Прошу прощения за это. Я думаю, что тебе наше расставание принесло немало боли, но не смей замыкаться в себе! Слышишь? Не смей! У тебя есть, ради кого жить. Не ищи меня, я возвращаюсь домой завтра. С уважением, твоя Аня! 08.09.2014.» Оторвавшись от листка с особым усилием, Паша распростёрся на земле, беззаботно швыряя его в воздух. Нащупав что-то в кармане, парень полуозабоченно полушутя подскочил с места, чиркая спичкой единожды. Брюнетка ошалело наблюдала за тем, как остатки письма медленно расползаются по сторонам, жалко осыпаясь. — Может расскажешь, откуда она у тебя? — хрипло отозвался Вершинин. Виктория пожала плечами и, осознав, что таить изведанное несколько странно, с трудом вымолвила: — Я украла это. Аня приходила ко мне, после вашего расставания, после того, как ты её послал, изрядно напившись, и угрожала. Тогда у неё из джинсов выпала эта записка. Павел отстраненно следил за мимикой собеседницы и поняв, что она говорит правду, оборвал её. Молчание завладело их душами. Темноволосая с лихорадочным в сердце холодком размышляла над уготованным планом покорения, вновь изображая развратную напускную особу. Она с остервенением привлекла немного растерявшегося Павла в грубый жгучий поцелуй. — Паш, — девушка игриво провела бровями, — честно, малыш, давай попробуем стать парой? Светловолосый устало потёр переносицу, осуждающе взглянув исподлобья. — Странно, Вик, я думал ты стала другая – настоящая, а нет. Неприятно осознавать ошибку. Это и был твой план? Шатенка стыдливо спрятала очи, немного отстраняясь от парня. Откровенно говоря, она и предполагала, что отворив завесу тайны, изложив правду, девушка сможет иметь утраченное ранее доверие в глазах Паши, однако заметив, как просчиталась, бесповоротно поникла. Над ней восторжествовали два чувства — жажда мести и желание обладать. На чём, собственно, она и опалила свои крылья. — Вик, тебе бы немного поменять себя. И ты была бы отличной девушкой. — проговорил блондин. — Но не для меня... — прибавил он позже, заметно понижая тон, всё ещё сомневаясь. — Я... Знаешь что, Вершинин? Ты урод. Определись сам, чего хочешь и кого хочешь! — сплюнула темноволосая, дёрнувшись с места и отдаляясь. Ледяной порыв ветра сорвался с небес и глухо пронизав заражённые участки земли, мгновенно ударил в пылающие неистовым пурпуром щёки. Ненависть и злость, точно кощунственным змеем поразили её плоть, и опять прежде утихшее благоухание души сменилось напыщенным гневом и ясным желанием покончить с соперницей при первой же из встреч. Встревоженная и бледная пошатнулась Виктория около автомобиля и, засмотревшись на тонкую нить света, устало уместилась поблизости с Гошей. С минуту салон «Волги» был наполнен покоем и размеренным удушьем присутствующих. Даже Горелов поник, уставившись в зеркало заднего вида. Ясно очерченная тень улыбки скользнула по лицу парня и, гордо выпрямившись, он с охотой повернулся. — Вик, у тебя чё, ПМС? Саркина бесстыдно развалилась на мягком диванчике, совершенно не реагируя. Затем, в замешательстве поправив чудные локоны, она обиженно фыркнула. — Нет, меня раздражает синдром твоего дружка. Парень, сидевший с брюнеткой рука об руку, пугливо посмотрел на стоящего подле Павла, с устрашённым видом ныряя в планшет. — Ты чё, курнула что ли? — хохотнул Лёха, вынужденно обернувшись вперёд. — Синдром себялюбия. Он не может выбрать между мной и этой вашей... Романова с осуждением вникала в суть данной реплики, поняв, что между обоими произошло нечто более странное, нежели жалкие ссоры и недомолвки. С поразительной быстротой пересекал Паша потресканную тропу, направляясь обратно. Виктория уклончиво усмехнулась, скривив уста широкой линией. Анастасия, ровным счётом как и Алексей с пытливым любопытством мерили раздосадованную стать товарища, проникновенно вглядываясь в напряжённые черты его лица. Они провели с ним без малого около тринадцати лет вместе, безошибочно различая монотонность привычек и пристрастий Вершинина. — Чего, Пашка, каких мутантов мы едем покорять? Придумал? — обратиться отдалённо Лёша. Светловолосый едва заметно расслабился, упираясь в кресло всем весом. — По одному или ещё как – опасно. Предлагаю не светиться лишний раз, а пересидеть в засаде. — раздражённым голосом пробурчал он, исследуя друзей на предмет волнения и страхов. — А смысл? Они знают, что мы тут. — Короче, поедемте ближе к станции, а? — с оживлением предложил Горелов, — не, ну хоть посмотрим на эту развалину. *** 17 сентября 2014 года. С утра до полуночи следующего дня. 09:40 — 23:55.       Режущий скрип половиц вынудил парня старательно, но с опасением пробираться далее к выходу. В конце длинного, испещрённого обвалами и рассыпчатых сводов коридора, ведшего из глубины узкого расщелья, показался дневной свет. Корчась от боли и чахоточно задыхаясь, вышел крепкий паренёк. Руки его были кое-где измазаны останками кровавых подтёков. Усталый и изношенный духовно, он исследовал обнесённый колючей проволокой периметр, и не обнаружив угрозы, медленными шагами поплёлся к укрытию, сплошь и рядом выделанного из прочной нержавеющей стали. Ощутив опору под ногами, Константин осел на скамью и затих, сочувственно изучая ушедшие дали города-призрака. Вобрав в себя отяжелевший воздух, он мгновенно выпрямился, излучая горечь и сожаление всем своим естеством. Перед скрытой нишей, в которой на время расположился Грушницкий, выделяясь на фоне белоснежной дымки невесомых облаков, возвышалась труба Четвёртого энергоблока, невероятно закрученные спирали которой, отливали желтизной на солнце. Ветхие части станции были намеренно спущены вниз разрушительной волной, а радиус радиоактивных колебаний существенно померк. В данный момент там остались догнивать остатки отходов, преимущественно на самой крыше реактора, да беспочвенно ржаветь оборудование, не задействованное ныне. Темноволосый устало сложился пополам, облокачиваясь на рядом стоявший, чуть покосившейся стол. С явным для себя азартом осматривал он территорию, ведь прежде ему не довелось тут бывать, а слышал он, естественно, по минимуму, ворочаясь в разные стороны. Белоснежные одеяния учёных, работающих здесь, сверкнули и быстро скрылись в зияющей толще бетонного сооружения. Костя, расширив глаза от изумления, пригнулся, отчего теперь доступными для обзора работникам станции оставались лишь бегающие зрачки. — Костян, ты где? — осторожно спросил Андрей, шурша вещами и перебирая ногами. Брюнет поднялся в полный рост и с нескрываемым отвращением, подал знак шедшему Андрею, а затем и Игорю. — Ну что двинули? — оперешившись на погнутые перила, утвердил Матвеев с задумчивостью. — Да, мне надо принять душ, а здесь это просто, блять, невозможно. — почесавшись констатировал Андрей, сквозь плотно замкнутую манжетную линию защитного костюма. — Погоди, а девчонки? — А что девчонки? С ними покончено. Пусть загнивают, швабры! — цокнув языком, проговорил рыжеволосый. Грушницкий, обездвижено наблюдавший за ожесточённым безразличием товарищей, кажется, отстал, замедляя ход, а затем и вовсе скрылся из виду.       Его душой завладела невиданная до сих пор тоска и горечь случившегося. На каменистой расщелине, куда ныряла извилистая тропа, были вылеплены статуи, покорно находившиеся на месте, служившие некогда декоративным украшением не так обросшего в те года леса. Константин измотанно остановился и, закрыв ладонями лицо, глухо выдохнул. Особого представления о передвижении он, к сожалению, не имел, бесцельно нарезая круги по Припятским, уходящим в зелень окраинам. Парень шёл молча, то вздымаясь на пригорки, то смело бросаясь в низины. От него веяло смутным безрассудством и безумием, изредка достигавшим своего финиша. Темноволосый частенько уходил в себя, забываясь в собственных отнюдь не радостных мыслях. Так и сейчас. В этот одинокий вечер, когда первые ночные тени уже наложили свой отпечаток, Грушницкий распростёрто приземлился на почву, отдаваясь твёрдой мысли и прочным, увы, изречениям с самим собою. Подперев ледяную руку вместо подушки, он вкрадчиво смотрел ввысь, где исчезали сотни остроконечных верхушек деревьев. — Да и хер с ним. Подумаешь, бля, царь! — полусонно бубнил парень, вспоминая Игоря. Далее русло его дум в корне сменило направление, степенно переключаясь на покинутую Ксению. Перед глазами Константина расстилался далёкий и прекрасный образ Вершининой: её бархатные ресницы, выразительной голубизны глаза, отдающие то презрением, то дружелюбной теплотой. Он с сожалением выдохнул наполненный жаром воздух, обессилено падая на пожолклую листву, сопровождаемую звенящим шелестом. Тёмные глаза его опустились, а массивная грудь тихо вздымалась от размеренного сопения. Повсюду были разбросаны сухие ветви, а скрежет вечерних обитателей разразился далеко за пределами лесной стены, воздвигнутой и неприступной для очей заблудших варваров. Костя сладко потянулся, расправившись: блестящие и сероватые распахнулись глаза его. В сию минуту он казался чересчур возбуждённым, гневным. Поднявшись с выстланной постели, парень нехотя осмотрел мрачную завесу, энергично шагая в неизвестном направлении.       На часах пробило давно за полночь, однако отсутствие временного механизма немного мешало Грушницкому ориентироваться в пространственных рамках. Он не мог дать ответа, сколько ему предстоит пройти, прежде чем он нападёт на след девочек и добродетельно спасёт их от когтистых лап Макса и его зловонных действий. Дрожь пробирала брюнета до костей, при свете безликой луны освещая белое, как мел, лицо. Отчаянная злоба достигла предельных границ, а потому, остановившись, Константин с упоением стал размахивать руками и повторять давно заученные боевые приёмы: он метался между растений, понимая то, что за облачно романтическими сношениями, утратил былую жизнь и привычный ритм. Как Грушницкий посмел, будучи отважным воином, готовым на любые передряги, променять всё это на дешёвый трагический спектакль безответной любви? Он и сам с трудом различал обнажившуюся грань его жизни, где, собственно, Костя — влюблённый герой или же Костя — взбалмошный парнишка с перекрестных дорог. Успокоившись и опустившись на землю, он отрывисто задрожал, переводя внутренний жар в беспечность, бьющую в груди. Когда голова темноволосого коснулась почвы, он мгновенно застыл, проваливаясь в глубокую беспокойную дрёму ***. Семью часами ранее. 17 сентября 2014 года 15:00 — 17:50.       Безжизненные стены, отливавшие непримиримой серостью и однообразием форм, скоро сменялись, извилисто блуждая вдоль тесных расселин. Ксения замерла, задыхаясь от ядовитых испарений, несущихся с подземных глубин реактора. Маленький рот искривился, приобретая рассечённые язвочки. Пронзительный взор тягостно рассеивался по периметру замкнутых контуров. Начертанное на руке клеймо, изображавшее карту ходов, частично стёрлось. Вершинина расстроенно обернулась и, подавая должный жест Антоновой, поползла через свисавшие потолки и бугристые неровности, пока радиоактивные излучения не коснулись мелкой щебёнки и их искалеченных тел. — Ань, я больше не могу. Усталость.. — бормотала светловолосая, запинаясь. Анна жалобно скорчилась, посмотрев на Ксению полными сочувствия глазами. Она прекрасно осознавала, что через некоторое время по всем отсекам пострадавшего реактора пройдёт новая, не менее вредоносная волна радиации, и тогда уж точно спастись или выйти живыми не удастся. Девушка боязливо изучила тесную цепь коридоров и, кое-как приведши сердцебиение в нормальный ритм, произнесла: — Ксюш, сама понимаешь, надо ползти, идти, но надо. — Ты точно хорошо запомнила здешний строй лабиринтов? — с особым рвением проговорила Вершинина. — Вроде бы. Но нам по-любому надо выбираться, иначе мы умрём, как крысы. Времени мы не знаем, а потому ползём дальше. — с серьёзным видом прощебетала Антонова. Ксения повиновалась, руками рассекая груды каменистого булыжника и запылённых остатков графита. Её изнеможенные конечности с трудом преодолевали расстояние. Анна, полностью ослабленная под действием радиоактивных сфер и лучистых испарений, ухватилась за выступ скалы. Состояние обеих было критическим: из образовавшихся ран струилась алая кровь, худые бледные пальцы вдоль и поперёк исполосаны царапинами, а прозрачная на вид кожа безжизненно свисала местами, особенно на коленных суставах. Впереди, из-за закрученного полукругом коридора, образовалась едва зримая нить света. Вершинина с лихорадочным жаром кинулась на выход с восторженно-уставшим выражением лица. — Ань, мы нашли его! Анютка, мы вышли почти! — задыхаясь вторила она, превозмогая сухость во рту и оцепенение. Светловолосая счастливо моргнула, покорно следуя за подругой. Красное, испещрённое ссадинами лицо, невыносимо зудило, расширяясь и оставляя опухший след на впалых щеках. — Как ты? — прохрипела Ксюша, рассматривая обезображеные черты лица Антоновой. — Терпимо, — промычала та, с досадой изучая увечья на теле сестры Паши, — ты я гляжу не лучше. Мрак, окутавший низменное укрытие в виде подвального помещения, незаметно сошёл. Девушки, севшие немного отдохнуть, с ледянящим душу страхом, слабо переговаривались между собой. Их обнажённые тела, погрязшие в копоти, выглядели крайне ужасно, прикрытые лишь позорными клочками нижнего белья. Кружева давно истрепались, а пёстрые оттенки, облекавшие материю, пришли в упадок. — Ань, что будем делать? Куда идти? Блондинка тоскливо пожала плечами. — Можно попытаться найти мою машину, если они не забрали. Там есть мои вещи. — выдохнула Анна, пальцами касаясь холодной почвы. Далее среди подруг завязалась оживлённая беседа. Словно находясь в саду, уединённом пышной растительностью, болтали они без умолку. Лёгкий звон смеха мгновенно отрывался от земли, пронизывая глухие стены воздушными вибрациями. Ксения и Аня, набравшиеся жизненной энергии, которую по мере возможности не расточали, улыбчиво приподнялись, гибко извиваясь под низкими сводчатыми потолками. Вдруг Антонова задрожала, а пышущее пурпуром лицо, из которого исходили струйки тепла, разразилось судорожным рыданием и неведомым истощением. Отлично обострённый слух, которому способствовала мёртвая тишина местонахождения, уловил шаловливый шепоток ветра и проникновенное шипение, нарушающейся колебаниями. Из недр земли в нескольких метрах за поворотами неприступных бетонных изваяний, посыпались рыжие искры, распространявшие острый удушливый запах и пылкий жар, исходящий из-за основания взорвавшегося реактора. — Бежим. — крикнула Аня, энергично покидая контуры подвала. Внутри всё горело и свистело: пары чёрного и серого дыма порывисто смешались, образуя странную спиральную воронку, размером с пробитую пещеру. Огненные гребни один за другим ласкали оголённые стены построения, а сноп звездообразных форм расточал пылающую завесу и ослепительный свет. Так происходило раз за разом, когда останки реактора извергали радиоактивные частицы, даруя обильное тепло и пожар. Девчонки обессилено упали на траву, при этом чахоточно дыша и откашливаясь. Антонова с трепетным волнением закрыла крепкие двери, петли которых подёрнули от удара, безразлично исследуя осененный на воротах крест. Солнечные лучи змейкой проникали на территорию введённых работ по строительству саркофага. Первой поднялась на ноги Ксения. Шатаясь и с особым рвением передвигаясь свободно по земле, она благодарно раскинула руки в разные стороны, желая ощутить дыхание природы. Даже обнесённый колючей проволокой в три ряда периметр, не казался ей потенциальной угрозой, а люди, коих они ещё не повстречали — за щедрость Высших сфер. — Анька, мы сделали это! Светловолосая блаженно усмехнулась, распластавшись. Предпринимая попытки встать, она несколько раз терпела фиаско, с жутким потрясением рухнув обратно. — Да, Ксюш, надо понемногу идти отсюда! Она отдалённо сверкнула глазами туда, где возвышается неподвласная времени и неразделённая бременем труба энергоблока и живо отвернулась, прочувствовав под собой плотный слой земли, медленно унесённый из-под ног, ввиду обрамляющей слабости. Антонова жадно хватала ртом кислород, вторя движениям Вершининой: робким, нерешительным, отчуждённым. Миновав выстланный декоративный дворик, созданный специально для людей работающих и отдающих веру и желание творить добро во Благо Родины, девочки прислонились к ограде, ветхой и давно проржавевшей. В метрах стах уже блестели маковки зеленеющих деревьев, воздух казался не таким тяжёлым, а за массивными воротами, удивительно не закрытыми в данное время суток, кипела жизнь во всём её могучем разнообразии. Аня предвкушающе потёрла ладони и с мечтающей добротой в сердце рванула прочь, цепко впиваясь ногтями в кисейную наощупь кожу приятельницы. Она запнулась около раскинувшихся кустарников, оставаясь ни для кого невидимой неслыханной. Глаза с интересом отливали головокружительной синевой, губы распухли от томительного ожидания независимости, и даже постыдный внешний облик не мог загасить улыбку, расцветающую на устах Анны и Ксюши. Внезапно она поёжилась, затрепетав всем естеством, выпуская изящную кисть блондинки. — Ксюш, там Лёха и Паша. Вершинина недоверчиво улыбнулась и выглянула из тени раскидистой листвы. Каждое мгновение равнялось с вечностью, а в груди разлился приятный огонь... — Пошли. — шепнула она Антоновой.