Поглощенная во тьме

POV Автор       Утро наступило для всех несколько неожиданно. Едва слабые лучи солнца озарили светом почерневшую землю и тусклые образы покинутых деревень, центром коих являлись запустение и тоска города, как тут же скрылись за мрачными тучами, обволакивающими воздушное пространство. Анна проснулась одной из первых, с ноткой мечтательности всматриваясь в эти серые краски, лишённые всякой жизни и контрастности. Ноги её порядком онемели, так, что девушка не ощущала свинцовой тяжести и приятной истомы. В этом тесноватом салоне ей казалось, что стекло совершенно не пропускает воздух, а огороженные и на совесть сделанные дверцы Отечественного автопрома, давят морально. Блондинка попыталась приподняться с сидения, но возрастающая слабость покорно отбросила её назад, на захваченную вчера подушку из гусиных перьев. Антонова с дрожью в теле гордо выпрямилась, а затем пару раз толкнув не поддающуюся женской ладони дверь, оказалась на улице. Опоясанная рубаха обтягивала её грациозную фигуру, а сама девушка с раздражением последовала к разбитому лагерю, поправляя свой неопрятный образ. К превеликому сожалению Ани, все, кроме, разумеется, неё, ещё видели цветастые сны, укутанные в постели. Она медленно опустилась на бревно, чиркая спичкой возле угасшего костра, зола от которого разлетелась по воздуху. Вскоре, накинув на плечи что-то вроде покрывала, девушка с толикой усталости и разбитости изучала языки пламени, обнимающие подкинутые ветви и прочий мусор. Треск огня, который то разрастался, то утихал, приводил Анну в восторг. Она не чувствовала щемящей грудь боли, более не выказывала слабости, искушающей плоть, и с надрывом препятствовала появившимся слезам. Когда яркие искорки достигли своего апогея, Антонова наполнила алюминиевую кружку чем-то похожим на зерновой кофе, разбавленным водой, и не торопясь попивала. — Доброе утро. — быстро проговорил Петрищев. — Доброе, Гош.       Он выглядел вполне себе отдохнувшим и набранным сил, и только мимолётные нотки стеснения и страха скрашивали его луннноликое лицо. Парень, словно не замечая блондинки, прошёл к раскидистому дубу, с поднятой с земли палкой, имеющей заострённый конец. Антонова любознательно наблюдала за столь удивительной сценой, угловато любуясь неловкими движениями Георгия. Мрачный дуб возвышался и, кажется, прорезал величественной кроной, оттеняющей золотом, тёмное небо. Георгий потряс головой и, занеся запястье за спину, последовал удар. От того содрогнулось дерево и веером посыпались рыжие листья. Брюнет скорчился от подступившей в мышцы боли: глаза застелила белесая пелена, а изо рта вырывались струйки пара. Аня, поставив кружку, с тревогою понеслась на помощь шатену, всячески упрекая последнего в неуклюжести и взбалмошности, коей он себя наградил. Когда девушка приблизилась, послышался глухой, точно отдалённый шелест, а у её ног оказался невиданной прелести жёлудь: ровный, блестящий. — Гош, ну и зачем? — Просто увидел и захотелось просмотреть. Решил сбить палкой. — не унимался Георгий, с тяжестью топая по земле и устраиваясь на пне. Из рассеченной губы хлестала кровь, а подёрнутый нос приобрёл чуть синеватый цвет. Петрищев с осторожностью пальцами придерживал переносицу, откуда отдельными токами накапывала вязкая струя. Анна удалилась, живо перепрыгивая через травинки к машине. Её сердце трепетало в порыве иронии и горечи. Никогда ещё она не была так далека от представлений собственного «Я». Светловолосой не доставало смелости, чтобы признаться, что она только лишь мечется между двумя мирами: сожалением и признательностью к Георгию и воспламеняющейся страстью и тлеющими чувствами к Павлу. Ледяными руками схватив кейс, наполненный без остатка медикаментами, она вернулась обратно. От крика, пронизавшего, чудилось, всю Припять при столкновении с дубом, проснулись и ребята, уютно теснившиеся друг к другу. Они со смехом изучали полученные удары на лице шатена, расспрашивая о случившемся, однако тот упорно молчал, изредка хмыкая. — Доброе, Анька. — весело прощебетала Настя. Девушка выпрямилась и ответила сияющим взором и лёгкой полуулыбкой, затронувшей губы. — Доброе. Ань, а ты не в курсе, чем тут наш Гошанчик баловался? — с издёвкой спросил Горелов. — В курсе. Иди, посмотри. На желтоватом полотне из высушенной травы, валялся тот самый жёлудь. Лёха наклонился и, присвистывая мелодию, покрутил его в руках. Горячо и любопытно исследовал он плод дерева, предоставляя на обозрение всем. Виктория спрятала глаза и не почерпнув для себя чего-либо стоящего, возвратилась к палаткам, где Антонова со всей ответственностью обрабатывала губу Гоши. Вершинин же увлечённо беседовал с Настей и Лёхой, потешаясь над даром природы. Синие глаза тотчас блуждали около Ани, заботливо порхающей вокруг парня. Раздосадованное и разгневанное выражение застыло на его лице. Когда же все расположились по своим местам, прозвучало заманчивое предложение собираться в путь, что компания поддержала восторженным всплеском эмоций и только одна Ксения опустила плечи и погрязла в размышлениях, а из-за кустов выскользнула светлая тень и налитые кровью и адским пожаром очи. *** При мимолётных дуновениях ветерка, нарекавшего, чудилось, обездоленный и крайне зловещий Чернобыль на стихийную непогоду в этот день, шагали ребята. Каждый предпочитал оживлённой беседе гармоничное властвование души своей и угрызения совести. Вершинина замыкала шествие, не особо стремясь перейти дозволенный барьер: там ценность жизни не имела столь высоких значений, а мелочность общества, погрязшего в неведении, показалась ей омерзительной. Юное тело сковал ничем не обоснованный страх — ведь по-прежнему было тихо и лишь отголоски бури шумели где-то вдалеке. Образ дьявольской красоты вновь встал перед затуманенным рассудком Ксении: эти безжизненные, метающие огненные зигзаги глаза, кристальной белизны щёки, стройный стан, великолепие форм — пробуждало в девушке самые ужасные рассуждения. Светловолосая на миг остановилась, обведя возвышающуюся башню энергоблока печальным взглядом. — Ксюш, ты идёшь? — рядом оказался Паша, несколько озадаченный рассеянностью сестры, ей не присущей. Девушка несмело оторвала встревоженный взор, цепляясь за широкую ладонь Вершинина. Неестественно бледный цвет лица подчёркивал волнение и душевное противостояние Ксюши, за что, собственно, он, как брат, переживал. Угасшие на рассвете красноватые огни вышек и оставшихся трёх блоков, неподвижно стояли в стороне, и только скрип, сопровождаемый гулянием ветра, покачивал лампы в медной оправе. Вершинина содрогалась от грядущей неизвестности, послушно следуя за остальными. — Ксень, ты не заболела? Та отрицательно покачала головой. Невозможно было передать, насколько сложно в ту минуту было скрывать тайну, достойную жизни. Павел не мог дать себе отчёта в том, что произошло за ничтожные две недели с его сестрой. Замешательство и ужас овладели его душой: он остерегался жестоких откровений услышать от Ксении и о том, чему подвергалась её молодая, преисполненная энергией жизнь. Между тем они плавно пересекли заблудшие перекрёстные пути, уверенно передвигаясь по серой ленте раздробленного асфальта. Светловолосая оторвала руку и, с сожалением посмотрев на парня, удалилась к идущим Ане и Насте. Однообразная серость и едкий воздух нестерпимо давали понять, что Зона — не место для игр и утех, а потому отсюда надо убираться со скоростью ветра. Паша рывком догнал Георгия и опущенного по виду Лёху. Он не шутил, что более странно для его натуры, не издевался над Петрищевым, а только не многозначительно отвечал на расспросы Виктории, куда же испарилось вечно не увядающее расположение духа и колкость. — Слушай, — вмешался Горелов, — это моя жизнь! Ты можешь заткнуться? Саркина ненавистно прожгла его взглядом огненно-серых блистательных очей и, поджав губы, развязной походкой направилась далее. Блондин нежно положил руку на талию девушке и, добродушно улыбнувшись, поцеловал в щёку. Брюнетка, кажется, и вовсе расцвела от оказанного им знака внимания и, заливисто смеясь от рассказанной истории из жизни, теснилась к надёжному крепкому плечу. Но её постоянно преследовало ярко выраженное отвращение, ведь играть на чувствах человека, было подло, а умело скрывать — ещё трудней. Чего не скажешь об Алексее: при воспоминаниях о собственном бытие там, среди людей, его бросало в холодный пот и он не в состоянии был унять дрожь. Пальцы отказывались приходить в движение, кожа становилась бесцветной, даже скорее прозрачной, а обворожительные голубые глаза с примесями хладнокровия, которые некогда покорили Анастасию рассматриванием её прелестных достоинств, делались стеклянными и мутными. Всякая тень улыбки исчезла, уступая мертвенному равнодушию: воздух был тяжел, так, что вздохнуть полной грудью Горелову казалось непозволительной роскошью. Но несмотря на это, парень как и раньше бодро преодолевал дистанцию, разве что вверившись в мысли. — Лёш, всё нормально? На его плечи приземлилась женская ручка рыжеволосой. Он развернулся и прижал её к груди, невозмутимо следуя вперёд, к показавшейся кованой ограде, обвитой дикими кустарниками. — Да, Настюха, всё путём. — отозвался брюнет. — А я думала мы выйдем на главные ворота. И поедим на машине. — Нет, нам туда нельзя, только так. Или ты забыла, как мы попали в Зону? — со смешком спросил Лёха. — А машина? — с нескрываемым удивлением пробормотала Романова. — Мы с Пашкой вернёмся за ней, а вас оставим за пределами Зоны. Здесь не прослеживается территория. Витиеватые узоры на выкованной ограде произвели просто неописуемое впечатление на девушек: разве существует что-либо прекрасное в этих местах? Да, здесь есть частичка души человеческой, но не подвластное разрушению за долгие годы произведение искусства — нечто. Ксения в изумлённом восторге приблизилась к крохотным по размерам воротам, напоминавшим больше лазеечку, и пальцами провела по гибким стройным линиям. — Чудненько! — вынесла вердикт она, повеселев. — Паш, — впервые Аня позволила себе обратиться к нему, не робея, перед уничтожающим взглядом Саркиной, — я так полагаю, вас здесь ждать? Вершинин обернулся к бывшей стремительно, а глаза излучали живую любознательность. Конечно, может быть, он надеялся на большее с её стороны, нежели обыденные вопросы о сложившейся ситуации, но так или иначе лишь они играли сейчас связующую нить между ними. — Да, девчонки, Гоша, переходите границу аккуратно и ожидайте нас по ту сторону. — повелительно приказал светловолосый. Серьёзные намерения обрамляли лицо Паши, а потому, дотронувшись до бархатистой кожи своей девушки, он мгновенно развернулся и пошёл прочь в густые заросли кустарников, откуда проглядывала тьма. Алексей с поникшей головой поплёлся следом, только удостоившись крепко сжать рыжеволосую в объятиях. Вдохнув терпкий аромат, исходящий из тела Анастасии, он мрачно обвёл присутствующих болезненным взором и скрылся. С минуту девушки рассматривали обветшалые и уродливые ставни окон соседней, наглухо заколоченной сторожки, что смиренно продолжала гнить и издавать скрежет при искорках ветерка. Романова медленно обошла её со всех сторон и с подавленным видом, прошептала: — Меня бросает в дрожь. Пойдёмте отсюда прочь. Нас разделяет всего двадцать метров от свободы. Все безоговорочно послушались Анастасию и с глухим рокотом шелестящих листьев принялись преодолевать стену из железа, пускай и обворожительную, но огромную, возвышающуюся в несколько метров, будто стекавшую по вечно хмурому небу. Сквозь тонкие выборочные отверстия с трудом проходила фигура Виктории — шикарная, неистово королевская. С лёгкостью проскочил и загнанный в недоумение Петрищев, очутившись за оградой. Вопрос состоял в том, сумеют ли, будучи слегка расстроенными и спешащими, парни каким-то чудным образом пересечь таинственную границу на автомобиле? Нет, естественно в углублении песчано-чернозёмных почв, откуда расширяется проход, утопая в лесополосе, так и оставаясь недоступным для обзора периодически стекающихся военных для тщательной ревизии территории. Не так далеко, всего в нескольких метрах отсюда, протекает жизнь всей Припяти: здесь господствуют разного рода браконьеры, убивающие добычу, снуют экскурсоводы вместе с увлечёнными людьми, поэтому сквозь купол тишины, ударяющий в маковки деревьев, можно уловить нестихающее бормотание и звон голосов. Но все, ровно как один, твердят о существовании загадочного объекта ангельской красоты с дьявольскими повадками. Они притаились лишь на несколько секунд. Внезапно окраину города-призрака объял шум, а затем зловещее молчание. Романова с полной отчаяния гримасой рухнула на землю, за ней Ксения в бесшумном ритме оказалась поваленной. Гоша цепенел от раската молний и происходившего вокруг, лихорадочно задыхаясь и бледнея всем естеством. Саркина отошла от заграждения, присев на корточки, и скрываясь от нарастающей угрозы раскинувшимися ветвями. Аня же, чуть пригнувшись, подползла к решётчатым сводам, и, замерев в неестественной позе, стала всматриваться в зияющую пустоту. — Не шевелитесь! Гош, умоляю, молчи! Через мельтешащие иглы елей, неизменно остающимися зелёными, обрисовались два тонких профиля. Трудно различить было их облик издали, однако Антонова со всей преобладающей дерзостью могла сообщить о том, что два подозрительных субъекта — ой как велики и массивны. По мере приближения, девушка замечала всё более ясные прообразы: мускулистые тела, сошедшие как с обложки журнала, лёгкий шаг и грозные голоса. К несчастью, успеха в ином видении она не имела, так как ещё с расстояния, не свойственному обычному зрению человека, блондинка мастерски сумела извлечь мельчайшие детали, повергшие её в шоковое состояние: на месте, где предположительно должны были находится лица, натянуты респираторные маски, по рукам и ногам струился плотно севший камуфляж, а дополняло силуэты эдаких «бесстрашных» винтовка или же автомат. Антонова с ужасом распахнула рот и прижалась к сырой почве, пальцами дав наставления лежать смирно и не двигаться, так как непрошенные гости держат путь именно сюда. — Вот, Макс, я же говорил, тут должен быть проезд для машин. И они по-любому должны отсюда выбираться. — бормотал Матвеев раздраженно. — Ты уверен? — Да, кроме этих двух шалав, которые, наверное, загнивают на дне подвала, есть ещё две бабы и Вершинин с двумя другими парнями. — самодовольно закончил Игорь. Шаги их стали усиливаться, а сердцебиение Ксении учащаться: ей знаком этот прокуренный голос. Она затрепетала, а изнутри постепенно накалялся вулкан ненависти и призрения. — Макс, мы же всё нормально сделали и рассчитались. Ну пропал Костян, ну и что? Зачем лично тебе здесь появляться? — Ты не поймёшь, Игорёк. Жажда влечения и адреналина. Я хочу посмотреть, что стало с Ксюшей. Я хочу встретить её и прикончить, если она будет сдыхать, вымаливая у меня прощения за свободу действий. — не унимался Максим, а тон его буквально прорезался с каждым вытянутым словом. — Но... — желал возразить рыжеволосый. — Заткни пасть! Их тут нет, пошли подгонять остальных. — прогремел приказ, а затем чётко очерченные фигуры стали плавно рассеиваться. Виктория поднялась с холодной бесчувственной земли, отряхивая ладони. По её взгляду можно было с окрыляющей лёгкостью заметить непонимание и сумбурность действий. Она энергично пересекла границу, разделяющую её с потрясёнными громогласными заявлениями девушками и задумчиво запнулась. — Интересно. Ксения, кто-то тебя очень любит, да так, что готов убить. — она усмехнулась, отступая. Встряхнув роскошные локоны шоколадного оттенка, она осталась безучастной в дальнейшем ко всему, чего хотела добиться компания. Саркину более не тревожили подобные мелочи, не стоящие и гроша, а потому она грациозной походкой отправилась вслед за всеми, рядом с Петрищевым. Хотя предполагала, что это участь уготована именно её сопернице. — Антонова? Девушка вопросительно изогнула бровь, замедляя шаг. — Чего тебе? — возмущённо спросила Аня. — Спасибо за то, что спасла нам жизнь. А теперь ковыляй рядом с Гошей. — темноволосая нахально улыбнулась, пожав ладонь блондинки. Багровый ожог остался на руке светловолосой, от соприкосновения с электрическим шокером незначительной силы. Из раны стекала кровь, однако, стиснув зубы, Антонова ускорила движение, боясь затеряться здесь. *** И хоть до автомобиля оставалось пройти всего ничего, Лёха ощущал как порабощают оковы бессилия его тело, подобно сотни ножей вонзённых по самую рукоятку. Он тщетно старался не придавать этому значение и что более странно, свыкнуться с болью. Быстрое передвижение, которым ранее мог похвалиться Горелов, превращалось в кроткие шаги. — Лёх, чё с тобой? — обратился Вершинин. Последний отмахнулся, прикрывая смущённо острую слабость, облекавшую его на погибель в этих странных краях. Солнце кое-как выскользнуло из-за заточения косматых облаков, бесконечно плавающих по равномерной дали. Ослепительная вспышка света осветила искажённое лицо брюнета, ярко подчёркивая бесцветный тон и безразличие парня. Он мгновенно увернулся, однако тоненькая бусинка луча беспристрастно последовала за Алексеем, будто бы нарочно вытканная из золотого перламутра солнца. Наконец, после нескольких минут скитаний по останкам выжженного леса, которого в простонародье величают никак иначе: «рыжий лес», добывший славу себе тем, что при взрыве получил не абы какую дозу радиации, парни пришвартовались около «Волги». Немного приободрившись таким раскладом событий, товарищи загадочно переглянулись. Горелов счастливо поковылял к машине, списывая своё недомогание обыденной усталостью: — Столько всего произошло, Пашка, ну ты же понимаешь... — говорил он с несокрушимым видом. Светловолосый лишь поджал губы и, неуверенно согласившись, занял положенное водителю кресло. Через прорывающиеся отблески тусклого солнца, Алексей заметил непривычное движение, разразившее холод и тревогу, между тонких стеблей. В тесном проёме пахнущей листвы показалась белогривая головка, а затем чародейной красоты глаза, покорившие его стойкое сердце, пылающее огнём только для Романовой. Он был потрясён, точно парализован этим безумием, одновременно одержим этим необыкновенным созданием. Павел же ничего не заметил, с сумасшедшим порывом глядя в шелестящие одинокие ветви, скованные в дневные сумерки. Горелов жестом приказал ждать, а сам задыхаясь от нетерпения, словно вспарил, как ястреб, к таинственной незнакомке, что жаждала его. По мере того, как парень приближался к ней, его охватила тоска и дрожь, а плотно сжатые губы величественно приоткрылись. Руки сами тянулись к изысканному созданию, а ноги перемещались с быстротечной скоростью. — Позвольте спросить, — начал темноволосый галантно, — что потеряла в этом ужасном месте такая прелестная девушка? Зона молчала, коварно усмехаясь. Её тёмные завитые ресницы опустились, а бледный оттенок кожи сошёл на нет. Расправив костлявыми ручонками лохматые кудри, она гордо выпрямилась. — Лёш, я знаю о тебе всё. О твоей жизни — ничтожной и вместе с тем восхищающей, рассекающей всякие сомнения о благородстве, и жалкой. — растягивала слова светловолосая, оскалив белый ряд зубов. Тот попятился назад, внимая мелодичный голос незнакомки. Судорожное волнение и злоба, переплетающиеся с покорностью, захватили трезвый рассудок брюнета. Он схватился за голову, отчаянно метаясь среди благородной чащи. — Кто ты? — прохрипел Лёха, теряя остатки сил. — Я? Ха-ха, наивный. Вы все жалкие людишки, называющие меня Зоной. Я обитаю здесь в полнейшем одиночестве уже долгих двадцать восемь лет... — железные нотки проскочили, а сама девушка с сожалением скрючилась. Глаза парня нервно забегали, а дыхание яростно перехватило. Он еле сдерживался, дабы не рассыпаться в изощрённых оскорблениях по направлению незнакомки. Брюнет слабел, некогда отважный и безразличный ко всему. Это юное великолепное создание с магической находчивостью повелевало стихиями, бередила души несчастных, навсегда затерянных среди Чернобыля, имела власть и поощрение к избранным, кого она нарекала своими подданными. В число таких людей как раз-таки и попал Горелов. Он с затуманенной ясностью следил за призрачной девушкой, испускаемой огненные блики. Она умело руководила его помыслами и действиями, словно кукольной марионеткой в лапах кровожадного, вечно жаждущего крови и плоти хищника. Зона сейчас, чувствуя многократное превосходство над Алексеем, коснулась мелкой щетины на лице парня, резко заставив посмотреть в дымчатые облака. Темноволосый с ледяным страхом застыл на месте. Девушка мастерски выводила каббалистические формулы на перистом полотне, несколько раз кружа над Лёхой. Они мгновенно разверзали небо, извиваясь и в напускном ритме зажигаясь всеми искрами радуги. — Лёша, будь бы ты хоть капельку умнее, ты бы бежал без оглядки от той сторожки в темноте ведьмовской ночи. — Но... — хотел перебить Горелов, но ледяные пальцы прижались к устам. — В той сторожке жил учёный, который сошёл с ума под моим влиянием, будучи в Зоне. Те знаки, которые перед тобой сейчас – следствие моих работ над неуравновешенной психикой данного человека. Он скоропостижно скончался два... или три года назад. Его останки ты мог видеть у порога. А адская деятельность, бурлящая в сторожке, будет цвести! — девушка говорила это практически неразборчиво, однако с ужасающей ухмылкой. — Почему? — Пока там не развеется прах учёного и не исчезнет последняя радиоактивная пылинка, плотно осевшая на каждом из предметов, я буду торжествовать! А ты увидел то, чего тебе не подлежит видеть, дорогой мой. Теперь ты и твои подружки в моей власти! Только, Лёха, это тайна! — Кто? — прошептал брюнет, раздражённо сжав костяшки пальцев. — Антонова и Вершинина. — иронически отозвалась она и, начертав последний из знаков, рассеялась по воздуху. Парень крепко ухватился за колючий сук, едва пошатываясь. Чрезмерное изнеможение уже более не представляло существенной опасности, однако перевёрнутый мир, что блистал сейчас у Горелова над головой, говорил о том, насколько сильно он ушибся или, может быть, сошёл с ума. Рукавом куртки отерев стекающий пот со лба, Алексей медленно, но верно поплёлся к автомобилю с не менее встревоженным другом. Павел нервно перебирал складку ветровки, с вниманием, присущим разве что опытным бойцам, охотникам. Когда из-за просвета показался нечётко сформировавшийся образ Лёхи, Вершинин с напускным стремлением рванул навстречу. Ему не терпелось вновь докопаться до деталей всего произошедшего, ведь не зря же темноволосый отсутствовал около двадцати минут. — Лёха, мать твою, где ты был? Весь рассеянный, утративший всякий ориентир, Горелов шатался, с необыкновенным не притяжательным выражением лица. На частые расспросы блондина, Алексей поджимал губы и морщил нос. Глаза цвета океана лишены были привычной краски, а натянутая кожа, подобно струне, имела невзрачный оттенок молока и ванили. Стряхнув веские размышления о ранее услышанном от неведомой силы, влекущей его за собой, Лёха приобрёл прежнее ребячество и веселость, чем немного успокоил Пашу. Быстро очутившись в салоне «Волги», темноволосый расхохотался, не поверив словам девушки, подав жестом знак следовать к ограждению, только крайне предусмотрительно, ибо здешние вояки не дремлют и велик риск попасться именно в расставленные сети этих демократов. Но Горелов чуть остепенился, когда заметил палящие сатанинские знаки, появляющиеся так же, как и исчезающие — бесследно. — Пашка, как ты думаешь, как скоро мы уедем? — Да ты чё, Лёха, сейчас же, хотелось бы верить! — вскипел Вершинин, заглядывая в стёкла, откуда отражаются удаляющиеся фонари и труба энергоблока. — Ладно, — брюнет потёр затылок, — нам бы чё поесть. Сейчас девчонки подсуетятся, кстати, что у тебя с Викой и Аней? Светловолосый удручающе склонил голову. Никогда прежде он не был столь далёк от идеалов — того, чего именно хочет. О ком ненасытно вожделеет. Блондин терялся, а поставленный вопрос, в сущности, застал его врасплох. — Лёх, я не знаю. Мне и с Викой нормально, она как неукротимая львица, и хочется следить за Аней, мне приятно её внимание. Алексей присвистнул, но давить на расположение друга не стал, по крайней мере, пусть сам принимает окончательное решение. Конечно, парень был бы не прочь, если бы старые друзья сошлись: эдакие противоположности — тихоня и смельчак. Но тут уж Горелов бессилен: либо его товарищ выберет вечно пылающее пламя, которое необходимо будет остудить, либо скованный лёд, который его сердце вторично растопит. Любовная мишура, витающая не по его власти в суждениях, немного раздражала Лёху, делая его уязвимым перед вспыльчивой вспышкой ярости. К горлу подступил ком, но друзья преодолевали путь, совершенно не думая, что уже через несколько секунд им опять придётся выбирать между мученической жизнью и зловонной смертью... *** Ребята, крепко державшиеся все вместе, ввиду опасности, нависшей над головами, плавно пересекли границу, где заканчивается лесная роскошь, уступая место более городскому облику. Хотя до самой Припяти оставалось ещё чуть более семнадцати километров, путники обездоленные, но сказочно счастливые разразились заливистым хохотом, скреплённым дружескими объятиями. Даже Виктория, питавшая неприязнь к Антоновой, оросила её невинным жестом великодушия. Немного поколебавшись, Аня охотно прижала девушку к себе, в знак неописуемой радости и даруемой им жизни. Разумеется, тот факт, что с возвращением домой ничего не выйдет на этот раз, восторг сменился разочарованием. — Ну и? Пошлите к городу. Если парни добрались до машины, что вполне возможно за четыре часа, они нас подберут. — вынесла вердикт Ксения, оборачиваясь ко всем. — Да? Ну и как же мы поместимся все? — возмутилась Саркина, впрочем-то обоснованно. Гоша поправил очки и с заумным видом, что-то принялся рыскать в планшете, батарея от которого находилась на критическом уровне разрядки. После пяти минутного угнетающего молчания наконец последовал ответ: — До Припяти идти долго, однако недалеко от города есть неопознанный объект, судя по карте. — констатировал Петрищев, любезно протягивая устройство девушкам. — Что это за объект? Пускай до него и идти... — Антонова исследовала гаджет, — восемь километров, но Гош, мы не знаем, что это. Романова пожала плечами, и подняв иссушенную корягу, продолжила путь. — Иного выхода нет просто. Хотя, знаете, что я предлагаю... — вступила Настя, — нас пятеро. Все согласно кивнули, и не до конца понимая о чём рассуждает рыжеволосая, слушали с большей заинтересованностью. — Троим из нас надо остаться здесь и встретить ребят, ну спрятанными, а то, я так понимаю, нам грозит опасность.— она вскинула брови, взглянув на Вершинину, — а двоим отправится к этому объекту. Компания всецело переглянулись между собой и, вскинув на плечи ношу в три палатки, слабо подтвердили своё согласие. Саркина сконфуженно отдалилась ото всех, показательно расхаживая взад-вперед перед застывшими девушками и стеснённым Георгием. — Только кто двинет туда, а кто останется? — спросила брюнетка безучастно. Вопрос стал для четырёх умов гнусным злоключением: об этом, как и о дальнейшем существовании и цели, преследуемой отныне, никто не удостоился пораскинуть мозгами. Брюнетка холодно восприняла растерянность спутников, довольствуясь хотя бы тем, что задела щепетильную тему для горячих рассуждений. Одно она знала с точностью: сама девушка низачто не переступит порог этой бесконечной трассы, ибо её изнеженная и капризная натура требовала более оправданных идей и средств. — Насть, пойдёшь? — поинтересовалась Ксения — Ань, ну и ты, потому что с твоим зрением это хорошая мысль. Подруги усмехнулись, встретившись добродушными взглядами: уж им есть о чём поболтать! Антонова со стремительной быстротой повалила рюкзак на землю и стала что-то тщательно искать. Наконец после нескольких, не увенчанных успехом попыток найти желаемое, Анна радостно осмотрела товарищей. — Эм... У кого-нибудь есть ручка? Я так понимаю, телефоны у всех разряжены, поэтому... — с неловкостью завершила она, когда все, как один, уныло вздохнули. Гоша лихорадочно порыскал в сумке, небольших размеров, и отдал ручку в руки светловолосой. Та с проницательностью взглянула на экран, и небрежно запечатлев на листе загадочный объект, окружённый лесом и шоссе, кое-как успокоилась. Филигранные профили девушек стали постепенно таять за поворотом, а затем и вовсе испарились. Ксения подняла свои изумительные глаза ввысь и что есть мощи шептала молитвенные слова, хоть и не относилась к разряду особо верующих, но присутствие на этой земле — омрачённой, запустелой Макса, заставляло её невыносимо трепетать от настигающего ужаса. Придя в себя, точно поражённая молнией, она пустилась в заросли, где шумели ароматные травы и скрывали их длинные сучья. К превеликому сожалению, не усыпанные листвой, а оголённые. Вика поёжилась и также как и Вершинина, приземлилась на землю. Выудив из-за опоясанного свитера небольшую сумку, девушка торжественно усмехнулась, а карие глаза пронзила теплота намерений и дружелюбие, проявлённое даже Петрищеву, которого она не переносила из-за частых страхов и ничем не подчёркнутых опасений. Естественно, было бы ради кого бояться, ведь даже Антонова — предмет фантазий и обожаний парня не проявляла к нему должной симпатии. И это открытие приводило Саркину в гнев, потому только, что Анна всё ещё пылала ревностным огнём, хоть внешне оставалась непоколебимой к Вершинину. И чем эта дрянная девчонка вскружила голову Паше? Ответа на этот вопрос у брюнетки не было, да и не считала она его ключевым здесь: ярко выраженное соперничество — вот что имело место быть! Виктории не важен был даже сам Павел: всё чего она так явственно желала — давно исполнено. Он превосходный любовник, интересный парень, но, увы, не типаж, искусно предпочитаемый темноволосой. — Есть хочешь? — спросила она, давая Ксении ароматную сдобу. Блондинка с восхищением глянула на девушку и любезно приняла продукт. Петрищев медленно пережёвывал пригоршню ягод малины, захваченной по дороге из Москвы в одной из придорожных лавок. Конечно, весь голод утолить не удалось, так как жалкие пожитки являлись скорее спасением, нежели плотным обедом. — Интересно, сколько ещё ждать? — протянула в нетерпении Саркина. — Парни должны встретить по пути Настю и Аню. — вступился Гоша, выглядывая налево, куда ускользало серое полотно дороги. — Кто его знает? — ответила Ксюша, запрокинув руки к солнцу, стремящемуся пролить свет сквозь ветви. Размеренный покой длился относительно недолго. Уже через двадцать минут благоухания среди дикой, но божественной природы, послышались звонкие голоса, разъярённые крики людей, пронзающих пустоту, и рокот, схожий с отдалёнными раскатами грома. Ребята встрепенулись, затаив дыхание. Паника закрадалась в чувствительные частички души, порождая самое настоящее беспокойство. Тем временем недовольство нарастало, равно как и приглушённые трели необъяснимых вибраций воздуха. Почва дрожала под жутким топотом казалось целого конвоя. Сквозь густые заросли кустарников Ксения с широко разинутым ртом замерла: невдалеке мелькали статные фигуры бесчисленного количества военных, пробирающегося по территории в поисках жертв. Трое из них, что выглядели уставшими и озлобленными, тащили за собой мёртвые тела двух людей, не спасшихся от нападения этих, с позволения величать, варваров. У женщины примерно пятидесятилетнего возраста лицо было усеяно морщинами, а из приоткрытой грудь кофты сочились струйки крови. Второго заметить не удалось. — Кто это? — дрожащими губами пролепетала Виктория. — Военные. Они безжалостно отстреливают людей, которые незаконно пробираются в Чернобыльскую зону. Не в составе экскурсий! — пояснил брюнет, раскачиваясь из стороны в сторону. — Но зачем? — в испуге переспросила Вершинина. — Потому что места эти очень опасны и они могут быть подвержены нападениям животных, даже людей, не контролирующих себя под влиянием Зоны. А на экспедиции за людьми тщательно ухаживают и следят. Девушки жутко содрогались, погружаясь в собственные рассуждения, прежде чем уловить, что грохот пуль направлен теперь на них и именно они — жертвы, вынужденные бороться за жизнь. Ксюша одной из первых пустилась наутёк, что-то неразборчиво лепеча товарищам. Глухой ветер ударял о раскрасневшиеся щёки, однако это оставалось ничем по сравнению со шквалом свинцовых изваяний и угрожающим тоном военных, которые приказывали добровольно сдаться. Внезапно, охватившая тело дрожь, стала меркнуть, а на душе каждого преобладало спокойствие, с появлением белой «Волги», прибывшей не из-за ожидаемого поворота, а противоположного. Гоша прытко заскочил на заднее сидение, уступая последующее место Ксении и Виктории, перед тем как пули затронули их тела. Машина резко сорвалась с места, унося всех прочь. Паша неотрывно следил за дорогой, с нахмуренным видом и леденящий кровь тревогой. — Где Аня и Настя? — спросил Вершинин. — Они пошли пешком полтора часа назад по направлению к неопознанному объекту. — задыхаясь, с толикой грусти пролепетал Георгий. Лёха и Паша переглянулись между собой и со скоростью ветра помчались вперёд. Неописуемое раздражение вселилось в их сердца, граничащее с безумным адреналином в крови и элементами любви.